Читать книгу Идущие навстречу. На пути друг к другу. Между двух огней - Мария Борисовна Хайкина - Страница 8

Поставьте себя на место Хорвина. Что бы сделали вы? Уехали бы? Забросали бы обидчицу письмами с обвинениями или с мольбами о любви? Стояли бы под ее окнами? Подкараулили бы в темном углу? Соблазнили бы ее подругу? Поговорили бы с родителями? Высмеяли бы? Посмеялись бы вместе с ней? Проигнорировали ситуацию?

Вариантов реакций, как видите, много. Хорвин сделал свой ответный ход, такой, который основывался на его собственном жизненном опыте и на его неистовом темпераменте. А дальнейшее зависело от Ровины.

…

Со времени описанных событий прошел месяц. За это время Ровина ничего не слышала о Хорвине. Он не появился ни с жалобами, ни с обвинениями, не написал ни строчки. Казалось, он исчез.

Ровина не знала, живет ли он на прежнем месте или уехал. Она не пыталась его разыскивать, слишком уж тягостно было встретить своего несостоявшегося поклонника. С головой окунулась она в обычные девичьи развлечения и гнала прочь все мысли о высмеянном возлюбленном. Но полностью забыть не удавалось. Напоминали подруги, их эта история забавляла. Напоминанием была бриллиантовая диадема – ее выигрыш. Украшение получилось таким роскошным, что Ровина стеснялась его носить и надела всего один раз – чтобы показать приятельницам.

Наконец, чтобы окончательно выбросить из головы все воспоминания, Ровина решила погостить у своего дальнего родственника. Семьи их поддерживали дружеские отношения, и девушка уже не раз проводила у него какое-то время.

Впрочем, познакомиться с этим молодым человеком нам пока не удастся: Ровина до него не доедет.

…

Со времени отъезда прошел не один час. Они проезжали покрытую глухими лесами Суригуйскую пустошь, безлюдную местность, что начиналась следом за раскинувшимися вокруг Ортвейла полями. С обеих сторон путешественников окружала лесная стена. Деревья мирно протянули над дорогой свои ветви-руки, тихий шелест листвы звучал успокаивающе. В карете было уютно, ее плавное покачивание убаюкивало, и Ровина стала задремывать. Даже горничная, веселая болтушка Лукия, примолкла и клевала носом. Истекали последние минуты, когда жизнь Ровины была спокойной и устроенной, простой и понятной.

Внезапная остановка вырвала обеих девушек из сна. Ровина высунула в окошко голову.

– Фрад, что случилось?

– Похоже, неладно, – отозвался кучер каким-то странным голосом.

– Сломалась карета?

Лукия напряженно дышала около уха, и Ровина постаралась отодвинуться.

– Нет. Смотрите сами.

Девушки торопливо выбрались наружу. Лес здесь выглядел особенно глухим. Густой кустарник вплотную подступил к дороге, нависшие над головами могучие кроны скрывали небо, создаваемая ими тень придавала этому месту зловещий вид. Путь карете преграждал лежащий на земле ствол. Девушки уставились на него с недоумением.

– Это что, от ветра упало? – неуверенно спросила Ровина.

– Смотрите сами. Ствол-то подпилен, и спил свежий, – мрачно заметил кучер, тыкая кнутом.

– Что же это значит? – встряла Лукия.

Подойдя к спилу, Ровина задумчиво провела по нему рукой.

– Зачем это было делать? – обернулась она к Фраду. – Может, дровосеки? Не успели забрать.

– Как же, дровосеки. Смотрите, место-то какое выбрано. И не объедешь, кусты по сторонам.

– Что ты имеешь в виду, Фрад? – холодок прошелся по сердцу девушки.

Но кучер не успел ничего сказать, объяснение пришло само. Прозвучал выстрел, воздух огласился криками, и из лесу появились странные личности в лохмотьях, лица которых были скрыты широкополыми шляпами и масками. Двое сжимали пистолеты, остальные размахивали длинными ножами. Нападавшие, намерения их не вызывали сомнений, устремились к застывшим в изумлении путникам.

Лукия истошно завизжала и бросилась бежать. Фрад вскочил на древесный ствол, дико вопя, он крутил над головой кнут. Один из нападавших побежал за Лукией, трое окружили Фрада, последний направился к Ровине.

Девушка продолжала стоять около поваленного ствола в оцепенении. Случившееся казалось ей каким-то страшным сном. Что происходит? Откуда взялись эти странные разбойники и что им надо? Ведь давно уже дороги считались безопасными.

Разбойник был уже близко. Ровина отчетливо видела его грязную, давно выцветшую рубаху, темную повязку на лице, из-под которой нелепо торчала рыжая борода. И тут девушка наконец опомнилась и попыталась бежать. Сзади мешал лежащий ствол, спереди был нападающий, она хотела проскользнуть мимо, но бандит подставил ногу и толкнул ее. Девушка растянулась на земле, разбойник тут же навалился сверху и стал выкручивать ей руки. Грубые действия причиняли боль, от запаха немытого тела ее мутило. Ровина барахталась, пытаясь сбросить нападающего, но он был сильнее, и вырваться ей не удавалось. Наконец разбойник замотал ей кисти веревкой и поволок к карете. Девушка успела заметить, как двое бандитов скрутили Фрада, еще один догнал Лукию. Последний уже выкидывал из кареты вещи, взятые с собой в путешествие.

Бандит затащил пленницу внутрь и швырнул на сиденье. Тяжело дыша, оба уставились друг на друга. Разбойник ткнул зажатым в руке ножом в сторону девушки и хрипло бросил:

– Сиди тихо, а то порежу.

Ровина отшатнулась. Между тем тот живо вытащил из-за пояса веревку и принялся затягивать ее вокруг ног девушки. Закончив, он еще укрепил путы на руках. Испуганная жертва уже не пыталась сопротивляться, страх перед ножом удерживал ее. Наконец, убедившись, что пленница не сможет освободиться, бандит занялся грабежом. Он вытащил ее кошелек, отобрал сумочку, заполненную обычными дамскими принадлежностями, содрал все украшения, вынув из прически даже изящные шпильки. Не сдерживаемые ничем волосы рассыпались по плечам и полезли в глаза. Терпеть прикосновения грязных рук было противно, и, когда разбойник закончил, девушка перевела дух. Проверив надежность пут, бандит выбрался из кареты. Свою добычу он унес с собой.

Снаружи тоже была какая-то возня, слышались выкрики и грохотание. Одно время до Ровины доносились пронзительные крики Лукии, потом пропали: то ли она сама замолчала, то ли ее заставили. Голоса Фрада слышно не было.

Ровина попыталась освободиться, но веревки держали крепко. Оставив свои попытки, она снова стала прислушиваться, она старалась понять, что происходит. Сперва еще различались голоса, какой-то шум. Потом все стихло. Видимо, возле кареты никого не было.

Девушка ждала. Секунды казались годами.

…

Рядом послышались шаги, кто-то расхаживал возле кареты, раздавались непонятные стуки, заржала лошадь. Ровина напряженно выпрямилась: очевидно было, что там, снаружи – не случайный путник, ничто не выявляло в нем человека, удивленного или обеспокоенного случившимся. Тот, кто там находился, был сообщником нападавших, и пришел он за нею. Ладони у Ровины вспотели от волнения. Зачем он пришел? Что ждет ее теперь? Путы мешали выглянуть и разглядеть таинственного незнакомца, оставалось ждать, когда он появится сам.

Между тем шаги становились все ближе, и вот дверца скрипнула и приоткрылась, и девушка увидела чью-то черноволосую голову, затем внутрь протиснулись плечи, и незнакомец забрался в карету.

Ровина уставилась на него с недоумением. Это был не разбойник, он не носил живописных лохмотьев, и повязка не скрывала его лицо, одет он был во вполне обычные кожаные штаны и подпоясанную широким поясом охотничью куртку, в руках держал сверток, который, усаживаясь, швырнул в угол.

На несколько мгновений она испытала облегчение. Человек этот был ей знаком. Она не видела его больше месяца. И вот он оказался здесь, вот он сидит напротив, сжав руки так, что костяшки пальцев стали белыми, и смотрит сквозь нее своими пронзительными черными глазами.

– Это – ты?!

Он не ответил. И этот его неподвижный взор, эта напряженная поза, затянувшееся молчание… В тревоге она пыталась понять, как он тут оказался, что ему нужно, что может его связывать с загадочными разбойниками. Объяснение могло быть только одним: «Он пришел расквитаться за мою выходку с ним».

Не выдержав, Ровина нарушила молчание первая:

– Хорвин, что ты здесь делаешь?

Молчание.

– Все это затеял ты?!

В его взоре она прочла приговор.

Наконец он заговорил. Голос его звучал хрипло.

– Ты посмеялась надо мной, надругалась над моими чувствами, смешала с грязью. Я хочу, чтобы ты заплатила мне.

– Чего же ты хочешь? – голос ее сорвался.

В руке Хорвина сверкнул нож. Девушка в ужасе съежилась.

– Ты… убьешь меня?!

– Ты выжгла мне душу… – Теперь его взор что-то высматривал позади нее, будто он видел там, что будет с ним и с нею, куда заведет его безудержная ярость. – Я не мог уже нормально жить, смотреть людям в глаза, испытывать надежды, чувствовать радость. Я понял, пока ты не будешь наказана, я не успокоюсь. Если придется для этого тебя убить, – тут он встретился с ней взглядом, – значит, убью.

– Тогда тебя повесят, – шепнула девушка чуть слышно.

– Да… – он наклонился к ней. – Да… За удовольствие надо платить, не так ли? Я заплачу.

Жесткой рукой он сжал ей плечо, девушка сдавленно вскрикнула. Нож мелькнул возле шеи, и она в ужасе замерла в ожидании боли. Но у мстителя были иные намерения, резким движением он перерезал шнурки, придерживавшие одеяние, и, сильно рванув ткань, так, что материя затрещала, содрал с нее накидку. Затем Хорвин перехватил ее связанные руки и занес над ними оружие. Ровина опять скорчилась в ожидании, что жуткая сталь вонзится, но Хорвин лишь быстро полоснул острым лезвием по веревке, двумя движениями освободил ей руки и спрятал наконец нож. Однако легче ей не стало, теперь он вцепился в платье. Извиваясь всем телом, девушка пыталась противостоять ему, но насильник действовал беспощадно. Содрав верхнюю одежду, в завершение он стащил с девушки и нижнюю юбку, разорвав ее при этом пополам. На несчастной осталась только тонкая кружевная сорочка. Полуобнаженная девушка забилась в угол, одежда ее пестрой грудой валялась на полу.

– Ты хочешь… надругаться надо мной?

Но она опять ошиблась, не обращая на нее внимания, Хорвин копался в одежде.

– Много чести, – бросил он, не понимая головы.

Ровина тщетно пыталась понять, что он задумал. Убить ее? Тогда почему он не сделал этого? Отложил на потом? Что еще ее ждет? Почему он снял с нее одежду? Что он ищет? Объяви он о своих намерениях ясно и четко, как бы ни были они ужасны, Ровина легче приняла бы их и вытерпела, но неизвестность томила ее страхом перед будущими непонятными страданиями.

Между тем Хорвин извлек из кучи тряпья ее платье и отложил в сторону, остальное, свернув, бросил на сидение. Теперь только он скользнул взглядом по полуобнаженной фигуре жавшейся в углу девушки, и, как будто не замечая терзавшего ее стыда, швырнул ей принесенный с собой сверток. Ровина неловко ухватила его. Взглянула испуганно.

– Одевайся.

– Что это?

– Твоя новая одежда. Поторопись!

Неуверенными движениями Ровина стала разворачивать ткань. Она извлекла какую-то мешковатую кофту, зиявшую прорехами, чем-то запятнанную простецкую юбку, единственным украшением которой служила рваная бахрома внизу, и замызганный платок.

– Это же какие-то лохмотья! – выговорила она и запнулась под его жестким взглядом.

– Теперь это – твоя одежда и другой не будет. Одевайся, если не хочешь оставаться в таком виде.

Как ни отвратителен был новый наряд, ходить обнаженной было ужаснее. Ровина стала натягивать на себя новое одеяние. Прикосновение грубой материи было непривычно и неприятно, тяготил и исходивший от нее незнакомый запах. Кое-как справившись с юбкой и кофтой, девушка стала вертеть в руках платок: назначение его было ей непонятно. Наконец она как-то закрутила платок вокруг шеи наподобие шали и вопросительно подняла глаза на своего мучителя. Тот взял девушку за подбородок, губы его кривила странная усмешка.

– Вот, так-то лучше, – проговорил он с непонятной интонацией. – Посмотрела бы ты на себя сейчас. Как быстро слетает очарование!

Как ни странно, его насмешка задела Ровину особенно больно. Все-таки еще недавно он ею восхищался. Что стало с его любовью? Как могла она допустить, чтобы чувство это обратилось в такую страшную ненависть?

Между тем ее испытания не закончились. Подобрав платье, Хорвин стал вертеть его в руках. Не пытаясь уже понять, что он задумал, девушка молча следила за его действиями. Хорвин нашел нужное ему место, разрезал ткань, затем нагнулся к девушке, крепко сжал ей руку, развернул ее ладонью вверх и резким движением резанул по ней.

От неожиданности она не успела ничего предпринять.

– Ты что?!

Не обращая внимания на ее испуг, насильник потянул ее руку к себе, но девушка рванулась. Ужас вновь овладел ею.

– Пусти! Оставь меня! Что тебе надо?! Пожалуйста, не трогай меня! Я не хочу-у-у! – она уже кричала.

Схватив за плечи, Хорвин прижал ее к стене.

– Хватит! – выкрикнул он яростно. – Я ничего еще не сделал тебе! Помолчи!

Не столько его гнев, сколько страх заставил ее сжаться и смолкнуть. Ничего еще не сделал?! Значит, ее ждет что-то еще! Боже, что с ней будет!

Воспользовавшись ее замешательством, мучитель ухватил руку девушки и снова занес нож, и тут доведенная ужасом до состояния невменяемости, Ровина истошно закричала.

Дикий, отчаянный крик поднимался из глубин ее существа. В нем отразились весь свалившийся на нее кошмар, все отчаяние, вся тоска перед неизбежным страданием. Она не звала на помощь, не пыталась остановить его, она просто кричала, ибо сделать ничего другого она не могла.

Рука Хорвина застыла. С каким-то недоумением он посмотрел на свою жертву и отпустил ее.

Так они и сидели друг против друга: девушка кричала, насильник молча глядел на нее. Губы Хорвина странно кривились.

Наконец взгляд его скользнул вниз, к свалившемуся на пол платью. Хорвин подобрал его. Уложив платье на колени, Хорвин занес нож, задержал его на мгновение, горькая усмешка появилась на его лице и пропала, затем он быстро резанул собственную ладонь и вытер ее о платье. Уронив платье на пол, Хорвин поднялся, собрал всю остальную одежду, бросил последний взгляд на свою жертву и выбрался из кареты наружу.

Девушка осталась одна. Крик ее стих, перейдя в судорожные всхлипывания. Платье лежало на полу. Кровавое пятно спереди придавало ему зловещий вид.

Вернулся молодой человек не сразу. За время его отсутствия девушка не шелохнулась. Вновь усевшись, Хорвин откинул назад голову и закрыл глаза. Прошло какое-то время. Ровинино дыхание постепенно успокаивалось, всхлипывания затихали.

Наконец, словно очнувшись, Хорвин заторопился. Отцепив с пояса какой-то пузырек, он намочил из него платок и протер свою кровоточащую ладонь. То же самое он проделал с рукой Ровины. На этот раз девушка не оказала сопротивления и даже будто не заметила его действий.

Ждать оставалось недолго, задуманная им операция или, точнее, ее первый этап подходили к концу. Развязав девушке ноги, Хорвин стянул с нее изящные ботинки на высокой шнуровке и заменил их простыми кожаными башмаками. Ее вещи он опять куда-то унес.

Вернувшись на этот раз быстро, он заставил девушку подняться и вывел ее из кареты. Снаружи он усадил Ровину на поджидавшую их лошадь, привязал за руки, вскинул на плечо приготовленный мешок, взял лошадь под уздцы и, не оглядываясь, зашагал прочь от кареты.