Читать книгу Идущие навстречу. На пути друг к другу. Между двух огней - Мария Борисовна Хайкина - Страница 7

– Как к нему обратиться? «Дорогой»? «Родной»?

– Какой «родной»! Я его едва знаю.

– Тогда «милый». Не писать же «любезный»!

Ровина с Элисой составляли письмо своей жертве.

– Напишу просто по имени, – объявила Ровина.

– Получится как-то скучновато.

– Я же первый раз ему пишу. Близкие отношения еще не наладились.

– Как это не наладились? Да он глаз с тебя не сводил! – не отставала ее помощница.

– И все же, он такой сдержанный…

– Сдержанный-сдержанный, а у тебя должен заговорить, – заявила Элиса. – Ты придумала, как будешь его расшевеливать?

– Нет еще… – протянула Ровина неуверенно.

– Смотри! Времени у тебя до вечера, – строго напомнила Элиса.

Ровина вздохнула. Предстоящее мероприятие ее пугало. Возбуждение, владевшее ею с самого начала замысла, улеглось, на смену ему пришли сомнения и страх. Она уже не чувствовала желания доводить игру до конца, но сил сказать об этом подругам, уже предвкушавшим веселый вечер, у нее не было.

Письмо, которое они сочиняли сейчас с кузиной, должно было заманить Хорвина в ловушку. Наконец послание было готово:

«Хорвин! Наши встречи не идут у меня из головы. Не может быть, чтобы они были случайностью. Это сама судьба ведет нас друг к другу. Очень хочу тебя видеть. Сегодня вечером я свободна, и мы можем погулять в нашем саду. Приходи к 5 часам.

Ровина»

Перечитав написанное, девушки нашли его удовлетворительным, и Элиса забрала письмо с собой, чтобы найти способ передать по назначению.

…

Элиса ушла, у нее было еще много хлопот по подготовке представления, и Ровина осталась одна.

Присев за туалетный столик, она попыталась было заняться своей внешностью, но все валилось из рук. Сердце девушки сжималось от непонятной тоски. Она сама не могла сказать, чего она боялась больше, провала или успеха, Хорвина или своих подруг.

Бестолково бродила Ровина по дому. Мелькали Элиса и другие девушки. Весело перешептываясь, они что-то подготавливали, то и дело исчезая в выбранном для их затеи павильоне. Сама Ровина избегала подходить туда, это место внушало ей безотчетный страх.

Она зашла к отцу. Отец был чем-то занят и даже не посмотрел на нее. Заглянула к бабушке, но язык не поворачивался о чем-то заговорить, и Ровина ушла. Отправилась бродить по саду, но там она непрерывно натыкалась на проклятый павильон.

Время тянулось бесконечно. Все были чем-то заняты, одна она ходила, как неприкаянная. В голове не было ни одной мысли, она так и не знала, каким образом заставит своего «возлюбленного» произнести роковые слова.

– Осталось полчаса. Ты еще не готова? Посмотри, как ты одета! Да кто заинтересуется такой серой мышкой! – Элиса стояла перед ней, как грозный судья, напоминающий о неизбежности конца. – Давай, я тебя приукрашу.

– Нет, не надо. Пусть будет, как будет, – Ровина отстранила ненужную помощницу и безжизненной походкой пошла к себе в комнату.

Там девушка встала перед зеркалом и долго на себя смотрела. Она не знала, в какой путь отправят ее события следующего часа, но интуитивно чувствовала, что это будет поворотный момент в ее жизни. Сейчас Ровина, если б могла, предпочла бы отказаться от своей затеи. Но она уже себе не принадлежала: замысел руководил ею, и сил остановиться у нее не было.

Наконец, чуть слышно вздохнув, Ровина отвернулась от зеркала и пошла к выходу. Она собиралась ждать Хорвина у входной двери.

…

Молодой человек явился вовремя. Поникшая девушка, безвольно уронив руки, стояла у входа. Еле слышным голосом ответив на приветствие, она повела его внутрь.

Торопливо пройдя сквозь дом, они попали в сад. Ровина молча брела рядом со своим спутником. Говорить она не могла, горло сжималось от тоски и страха. Чувствуя ее настроение, Хорвин не пытался первым начать разговор. Они прошли по аллее, миновали цветник, обогнули пруд и вышли наконец к роковому павильону. Чуть слышным голосом Ровина предложила зайти внутрь.

Павильон представлял собой небольшое изящное строение на берегу пруда. Из окон открывался вид на водную гладь. Внутренняя отделка отличалась заметной роскошью. Обстановку составляли большой овальный стол, стоящий посередине, окружающие его стулья и кресла, установленные вдоль стен. Время от времени здесь устраивали небольшие застолья. Наверху находился балкончик, предназначенный для музыкантов. Именно там, прикрытые занавесями, и притаились девушки.

Опершись о стол, Ровина замерла, отвернувшись от молодого человека. Хорвин сбоку заглянул в ее лицо.

– Что с тобой происходит? Что-то случилось?

– Нет… То есть, да… – прошептала девушка еле слышно. – Я… Я… Я должна поговорить с тобой… Все так сложно… Ты… Я… Мы… Мы с тобой… Нельзя нам… вместе нельзя… Ведь ты другой… не такой… А я… хочу… с тобой…

Выдохшись, она умолкла. В словах ее отразились все печальные размышления этого дня, и страдание, которое она испытывала, было неподдельным. И Хорвин не мог не откликнуться на ее чувства.

– Ровина, милая, – заговорил он горячо. – Я все готов тебе отдать. Если тебе будет плохо из-за меня, попроси, и я уйду, и ты никогда меня не увидишь. Захочешь, и я буду бороться за нас. Я сделаю все, чтобы завоевать тебя. Только скажи, чего ты хочешь? Я люблю тебя, всею душой люблю.

Низко склонив голову, Ровина слушала его признание. Она ничего не испытывала, даже облегчения, слишком много было прочувствовано за прошедший день. Силы ее оставили.

– Молодец, Ровина!

Внезапный выкрик заставил Хорвина вздрогнуть. Он с недоумением оглянулся. Рядом никого не было.

Откуда-то сверху послышались сдавленные смешки. Подняв голову, он увидел, что занавеси, скрывающие балкончик, колышутся, за ними происходит какая-то возня. Молодой человек шагнул в ту сторону, но тут же остановился. Занавеси раздвинулись, открывая его взору кучку столпившихся девиц. Теперь Хорвин сделал шаг назад, пытаясь закрыть собой Ровину – он решил, что на них накинулись какие-то взбалмошные особы. Но тут девицы зачастили:

– Ну, Ровина, ты молодец!

– Получилось-таки!

– Ловко! Здорово у тебя вышло!

– Поздравляю, сестренка!

– Как он изливался!

– Мне понравилось!

Молодой человек торопливо оглянулся на Ровину. Застывшая на лице девушки бессмысленная улыбка показалась ему дьявольским оскалом. Горло ему стиснул комок. Он понял, что его Ровина как-то связана с этими гнусными созданиями.

Девицы между тем спустились с балкончика и, подталкивая друг друга, окружили Хорвина и Ровину. Громкий шепот скомандовал: «Начали!», и нестройные голоса грянули гимн. Сдавленные смешки прерывали пение, и вскоре все уже хохотали, лишь низенькая полноватая девица продолжала что-то тянуть писклявым голосом. Хорвин озирался в шоке. Вокруг были кривляющиеся лица, гнусавые звуки били ему в уши, и ему казалось, что он сходит с ума. Мысли его метались в беспорядке. В ужасе он пытался понять, что может быть общего у Ровины с этими жуткими существами.

Вперед выступила высокая черноволосая девица. На вытянутых руках она держала корону из золоченой бумаги. Шум стал стихать.

– Королеве любви! – звонко выкрикнула девица.

Другие со смехом подхватили:

– Очаровательной!

– Неотразимой!

– Той, что сделает своим рабом любого!

– У чьих ног окажется каждый, – продолжала черноволосая, – и вот тому доказательство! – она ткнула пальцем в сторону Хорвина.

Тот отшатнулся. Первая его растерянность сменилась яростью, пришло осознание, что нет и не было того возвышенного создания, которое он увидел в Ровине, что она – такая же, как эти отвратительные девицы.

Корону, между тем, водрузили Ровине на голову. Снова зазвучал гимн. Долго еще потом их пение и громкий смех будут преследовать Хорвина во сне.

– А теперь, – провозгласила худощавая девица с вытянутым лицом, – венчаем верного слугу нашей королевы.

– Да! Да! – подхватили остальные. – Давай! Доставай! Покажем ему, где его место!

Чувство унижения, мешавшееся с неистовым гневом, тяжелым камнем сдавило Хорвину грудь, его затопила горячая волна ненависти ко всем, кто сейчас смеется над ним, но прежде всего, к девушке, сделавшей его чувство предметом игры. Его любовь была растоптана, она валялась под каблучками этих беснующихся и той, что его так коварно обманула.

Худощавая извлекла коряво склеенный колпак. По бокам его отчетливо выступали ослиные уши. Колпак перехватила невысокая темненькая девица и, весело смеясь, двинулась к Хорвину.

Не в силах больше выносить издевательство, Хорвин выхватил дурацкое украшение, яростно швырнул его и ринулся прочь из этого проклятого места. Насмешницы хохотали ему вслед.

Ровина не шелохнулась. Когда Хорвин скрылся, подружки окружили героиню дня. Снова посыпались поздравления. Девушка не отвечала. Элиса извлекла заранее приготовленный кубок, и каждая из участниц опустила туда по бриллиантику – выигрыш Ровины. Элиса протянула ей приз, но тут победительница, нарушив все торжество церемонии, внезапно рухнула на пол без чувств.

…

Поздним вечером Ровина сидела за туалетным столиком в своей комнате. Она бездумно пересыпала из руки в руку выигранные бриллианты. Шелест гладких камешков, их блеск действовали на нее успокаивающе, и напряжение, владевшее ею в течение дня, понемногу спадало. Находившаяся тут же кузина возбужденно расхаживала и громко говорила:

– Ловко ты его подцепила. Слова заранее отрепетировала?

– Нет, – тихо ответила девушка. – Само вышло.

– Потрясающе! Ты раскрутила его, как по писаному. Никуда он от нас не делся.

Элиса потянулась, вид у нее был довольный, как у кошечки, налакавшейся сливок.

– Ну вот! Теперь ты наша, – удовлетворенно констатировала она. Черные глаза ее весело блестели. – Знай сестричек Котомак! Мы никому не дадим спуску. Ты можешь мне поверить, сестренка, о нашей выходке еще долго будут помнить.

Ровина не отвечала. Элиса подошла к ее столику. Уставилась на ровинин выигрыш. Лицо ее приобрело задумчивый вид.

– А что ты предполагаешь сделать из камней?

– Не знаю. Не думала.

Элисины глаза загорелись:

– Знаешь, что будет лучше всего? Закажи диадему. Как королеве любви.

– Да, наверное – вяло откликнулась Ровина.

Бриллиантики будто подмигивали ей. «Ловко! Ловко! Ловко!» – шелестели они, и от этого ей делалось неуютно.

«Как там Хорвин? Что теперь с ним?» – тоскливо думала она.

– Как ты полагаешь, что сейчас делает Хорвин? – попыталась она втянуть в свои размышления Элису.

– Какое нам до него дело! Он теперь пройденный этап, – отмела та эту тему.

Ровина повернулась к ней.

– Он очень сердился? – поинтересовалась она робко.

– А ты разве не видела?

– Я не могла смотреть на него, – призналась девушка.

Элиса расширила глаза.

– Представь себе, он был в бешенстве. Взглядом прямо убил бы, – она скорчила презрительную гримаску. – Это выглядело так смешно! Беситься-то он бесится, а что он сделать может? Не переживай! Кто он такой, чтобы о нем жалеть!

Ровина ссыпала бриллианты на столик и встала. Медленно пошла к окну. Было уже темно. Впрочем, и днем место действия отсюда нельзя было разглядеть.

«Вот все и кончено. Было и не стало. Хорошо у нас сложилось бы или нет, уже не узнаешь. Все в прошлом и нечего думать об этом. Все ушло, ушло, ушло», – она чувствовала себя усталой и древней, как девяностолетняя старуха, уже изношенная жизнью.

А Элиса продолжала болтать.

– Здорово мы повеселились. Будет теперь о чем вспомнить! Только в обморок ты отчего упала-то? Как-то не во время это получилось, – обсасывала она сегодняшнюю проделку.