Читать книгу Искры хаоса с небес - Михаил Анисимов - Страница 9

Мы, наверно, не будем рассказывать в больших подробностях о том, как на планетах отмечали первую встречу ксавиронцев и селаринцев. Там народные шествия устроили, всякие мероприятия, выступления первых лиц, лидеров общественного мнения, учёных, военных. Салюты разные, песни, танцы. А вы как думали? Раз это неизвестная галактика, то там нет творчества? Ещё как есть! И, поверьте, оно там такое, что земным поэтам и художникам (и прочим деятелям культуры) пришлось бы краснеть от зависти – или от лёгкого недоумения.

На Ксавироне, где всё, от архитектуры до утреннего рациона, подчинено строгому порядку, творчество, конечно, тоже было… скажем так, организованным. Их искусство напоминало инженерное черчение, возведённое в ранг шедевра. Представьте себе грандиозные инсталляции из металла, где все детали – от болта до балки – выверены до микрометра. На празднике в честь встречи ксавиронцы устроили концерт под названием «Симметрия мощи»: гигантские механические конструкции двигались в идеальном ритме под рокот синтезированных звуков, которые, по их мнению, были музыкой. Зрители, разумеется, стояли в чётко выстроенных рядах, аплодируя строго по сигналу. Их песни? О, это были гимны о победах над аномалиями. И в их строчках звучал будто отчёт с завода: «Мы куём, мы строим, мы стоим!» Иронично, но в этой суровой точности было что-то завораживающее – как если бы таблица умножения вдруг обрела душу.

Селаринцы, напротив, превратили своё празднование в нечто, что можно было бы назвать «космическим перформансом с лёгким перебором». Их искусство было таким же пластичным, как их одеяния, и, честно говоря, слегка сбивало с толку. На площадях, окружённых хрустальными шпилями, они устроили световую феерию: лучи, отражённые от кристаллов, сплетались в трёхмерные узоры, которые, по их словам, изображали «душу гармонии мироздания». Звучит красиво, но попробуйте три часа смотреть на переливающиеся фигуры, пока кто-то рядом напевает мелодию без начала и конца! Их песни, исполненные на инструментах, похожих на стеклянные струны, были такими же – бесконечные, с текстами о звёздах, что «шепчут истину в тишине». Селаринцы, конечно, считали это вершиной творчества, но, признаться, ксавиронцы, которые так же могли видеть трансляцию с Селарина, смотрели на инопланетную эстетику с тактичным сарказмом, украдкой проверяя, не завис ли их переводчик. Танцы? Это были скорее плавные движения толпы, где каждый пытался не задеть соседа, чтобы не нарушить «энергетический баланс».

Конечно, нам землянам, знающим о культуре других миров только по литературным описаниям, сложно передать весь внутренний смысл таких празднеств. И каким бы ироничным нам не казалось различие в мировосприятии селаринцев и ксавиронцев, в этом контрасте было что-то трогательное. Ксавиронцы, с их механическими гимнами, и селаринцы, с их эфирными узорами, праздновали одно и то же – надежду на союз. Их творчество, хоть и вызывало друг у друга лёгкую усмешку, стало зеркалом их миров: один стремился к порядку даже в искусстве, другой – к гармонии даже в хаосе. И, кто знает, может, в будущем они научатся петь вместе – если, конечно, ксавиронцы согласятся на мелодию без чёткого ритма, а селаринцы перестанут видеть в каждом болте угрозу вселенскому равновесию…

Но так было на поверхностях планет. Цивилизации знакомились друг с другом ещё дистанционно. А в космосе же уже началась вполне продуктивная работа в этом направлении. Когда формальности были улажены, все этапы пройдены по списку, речи произнесены – встреча двух делегаций пошла по вполне простому руслу. Гости и хозяева отведали вкусных (думаем, так) блюд, выпили разных напитков, а затем разделились на группы, чтобы более детально обсудить дальнейшие шаги их совместной деятельности. Необходимо было утрясти всякие нюансы, чтобы избежать недопонимания. Ведь за тысячи лет (десятки или даже сотни) формирования их планетарных государств, там накопилось очень много индивидуальных особенностей. И об одной из них как раз и начали диалог Латор и Вейл, когда уединились от общего собрания в отдельной переговорной комнате.

Это помещение было стерильно чистым и жутко скучным: всё ровно и прямо. Такое убранство Вейлу показалось чересчур унылым даже для Ксавирона. Но, похоже, Латора такая функциональность устраивала полностью.

Из пола поднялись удобные кресла. Они в них сели. Освещение было тускло-мягким, немного расслабляющим. Вейла лишь сковывало ощущение какой-то скрытности в обстановке, но он не мог объяснить причину волнения…

– Достопочтимый Вейл, – обратился в нему Латор, чуть наклонившись. – У нас с вами не так много времени… Мой государь уполномочил меня говорить с вами от его имени.

– Это честь, – выражая признательность, кивнул Вейл.

– На Ксавироне знают о ваших заслугах перед народом Селарина. И о вашем вкладе в развитие межпланетного взаимодействия. Ваша неуклонная позиция на сближение вдохновляла не только ваших соратников, но и нас, простых ксавиронцев, которые также понимают всю пользу от союза планет…

– Я польщён тем, что вам так много обо мне известно. Я даже удивлён, что моя скромная персона, оказывается, имеет какой-то вес в вашем мире. Я признателен вам. Я бы хотел сказать что-то похожее и о вас, Латор, но, к сожалению, ничего о вас не знаю… Вы командующий этим кораблём, военный с боевым опытом, герой нескольких войн, которые терзали вашу планету ещё совсем недавно…

– Да, наш мир прошёл череду нестабильных эпох. И мы надеемся, что последняя из них была окончательной. Ведь из каждого такого кризиса единый Ксавирон выходил на качественно новый уровень развития. Мы словно совершали рывок со скоростью света…

– Это похвально, – промолвил задумчиво Вейл.

– Но нас всё-таки удивляет ваша планета… – промолвил командующий. – Вы развивались в более мягких условиях. Как природных, так и социальных… Я бы хотел понять, как вам это удаётся? И что нам нужно сделать, чтобы навсегда устранить кризисы из нашей жизни?..

Вейл, погладив свою аккуратную бороду, пристально посмотрел в глаза Латору. Кажется, в них исчезла внутренняя доброта, которую он заметил в них ранее. Взгляд ксавиронского командующего стал острее. Блеск решимости и твёрдости, немного пугающей, появился в нём. Теперь Вейл понимал, что перед ним сидит всё-таки представитель другого мира, всё ещё непонятого и загадочного. И что на пути их сближения будет непросто всем. Ну, хотя бы трудностей в личном общении не должно было возникнуть – вот на что надеялся Вейл сейчас больше всего…

Техноархеолог снял с себя кристалл и протянул его Латору. Тот принял, как ему показалось, безделушку и с недоумением уставился на Вейла.

– Что это? – задал вопрос командующий с Ксавирона.

– Я всё объясню, – кротко ответил Вейл. – Из ваших слов о Селарине, я делаю вывод, что вы смотрите на нас слишком комплиментарно. Я заметил, что вы неустанно подчёркиваете, каких тяжких трудов и больших усилий вам стоило построить свою цивилизацию. Я нисколько не сомневаюсь в истине слов об этом. И я готов признать, что на Селарине более мягкий климат. Может, в силу нашей орбиты, мы не испытываем сильного влияния от магнитных бурь с нашей общей звезды. Этот фактор, конечно, повлиял на наше формирование. При этом мы тоже прошли через череду, как вы выразились, кризисов. Нам также было непросто объединить планету…

– Но вы сделали это раньше нас! – громко произнёс Латор, чем удивил Вейла.

– Да, мы это сделали раньше вас, – через паузу сказал техноархеолог.

– У вас нет очагов сопротивления, а мы до сих вынуждены наводить порядок по всей планете.

– Друг мой, – обратился к Латору Вейл. – Я надеюсь, что могу считать вас своим другом. Я не просто так дал вам свой кристалл…

– Кристалл? – немного нервно промолвил Латор, уже и забыв, что у него в руках. – Ах, эта вещица… Это какой-то талисман? Что это?..

– Это устройство, позволяющее мне общаться с вами на разных языках при полом понимании речи. Я же попросил вас говорить на ксавиронском. Вам я отвечал на нашем научном языке, который был придуман мудрецами наших планет для контакта. Но сейчас я говорю с вами на селаринском, главном языке нашей планеты. И вы по-прежнему меня понимаете. Но я могу с вами общаться и без его помощи…

– Что? – задался вопросом Латор, широко раскрыв глаза. – Но как такое возможно? Что это за переводчик такой? И… Вы знаете общексавиронский?..

– Да, я давно его изучаю, – ответил Вейл.

– И у вас есть эти кристаллы, которые помогают вам общаться с носителями других языков?

– Именно так.

– И при этом вы все знаете наш язык? – продолжил Латор задавать вопросы, пытаясь докопаться до истины, но до какой – он не понимал.

Вейл по-дружески улыбнулся:

– Мы на Селарине очень давно развиваем теорию языка. Наука языкознание у нас считается главной. Наравне с историей планеты. Именно эти два знания двигают нашу цивилизацию за пределы звёзд. Именно они помогают нам развивать другие области знания… Благодаря этому мы достигли всеобщего понимания между гражданами планеты, что позволило ускорить наше технологическое развитие, поскольку мы избавились от языковых барьеров, которые часто мешают… понимать… А когда первые языковеды с Селарина и Ксавирона обменялись правилами грамматики и словарями своих планет – тогда и началась разработка универсального языка. Она помогла придумать новую языковую систему, понятную учёным обеих цивилизаций. Но этот язык мало пригоден для повседневного бытового общения. Мы не знаем, почему вы остановились в этом направлении, но мы продолжили двигаться по нему… Мы сумели найти доказательства родства всех языков нашей планеты. И мы создали языкового помощника на основе искусственного интеллекта, с помощью которого мы можем общаться с кем угодно. И мы внедрили в его базы информацию о ксавиронских языках. И мы вполне обоснованно можем утверждать, что и ваши языки имеют то же происхождение, что и наши. А значит, ни нам, ни вам не придётся тратить время и силы на усвоение разных языков. Мы сразу сможем общаться и понимать друг друга. Да, я знаю ваш язык. Я не только занимаюсь поисками древних артефактов. В силу своего направления деятельности я так же изучаю теорию языка. И наконец-то могу попрактиковаться…

Речь Вейла заставила Латора погрузиться в некоторые размышления. В его голове всё крутились слова «теория языка» и «общее происхождение». И он никак не мог совместить их в своей картине мира. Они с ней не совпадали…

Латор вдруг оживился. И даже улыбнулся. Он протянул кристалл Вейлу и на ломаном общенаучном языке проговорил:

– Что-то мы заболтались… По протоколу – я уже должен лететь на вашу планету. –Посмотрев на что-то, напоминающее наручные часы, ксавиронский командующий добавил: – Так мне велело моё правительство…

– Понимаю вас. Очень даже понимаю. Оставьте кристалл себе. С ним вам будет проще общаться с нами.

Латор посмотрел на Вейла, увидел его добрые глаза – и убрал камушек в нагрудный карман мундира. Наверное, этот селаринец прав. Проще говорить на своём языке, чем на научном…

– Согласен, это повышает результативность труда, – добавил командующий.

– Именно, мой друг, именно так, – радостно промолвил техноархеолог.