Читать книгу Восходящее солнце Астерии: Змеиный холм - Наталия Михайловна Федюшина - Страница 6

Катакомбы под аббатством Гластонгейта.

– Вот значит, чем ты занимаешься, Оливия Хэрринфорд, вместо того, чтобы искать новую жертву. Милорд будет недоволен беспечному поведению с твоей стороны, – сказал маг, врываясь в личные апартаменты девушки.

Длинная черная мантия скрывала его тело от посторонних глаз. Только белая борода и хриплый голос выдавал старческий возраст. Маг был в бешенстве, когда увидел как девушка, с которой ему приходилось работать, бесцеремонно разлеглась на огромной кровати в полупрозрачном пеньюаре. Она читала книжку о жизни простых смертных за три часа до того, как они оба должны были привести из города еще одну жертву для обряда.

– Искать новых несчастных – твоя работа, Мердок. Я суккуб, а не маг. Я соблазняю, обольщаю, стираю память в конце концов, и слежу, чтобы тебе ни кто не мешал, – сухо произнесла девушка и захлопнула книгу. – А по поводу Милорда не переживай. Мне всегда есть чем загладить свою вину, и он, кажется, только и ждет такой возможности. Чем я занимаюсь в свободное время, тебя не касается, старик.

– Мерзкая девчонка! У тебя нет свободного времени. Ты и все что к этому прилагается, принадлежит Хозяину и только ему. Так что будь добра, оденься и займись наконец-то тем для чего ты и была избрана, а не чтением абсолютно бесполезных книг.

Он резко повернулся и покинул комнату, захлопнув за собой дверь.

Оливия лениво встала с кровати и накинула на себя шелковый халат, отбросив назад длинные рыжие волосы. В своем человеческом обличии она была слишком хороша даже, как для суккуба. Высокий рост и узкая талия, только подчеркивали всю пышность ее форм, а острые скулы – выразительность бездонных глаз изумрудного цвета. Сила обольщения девушке была не нужна. Она могла одним взглядом заставить мужчин нести все драгоценности мира к ее стройным ногам без какой-либо магии.

«Избрана – хорошее название для всего, через что мне пришлось пройти», – подумала девушка, когда поставила книгу в шкаф из темного дуба. Оливия вспомнила, как в шестилетнем возрасте осталась без родителей, друзей и нормального детства. Клан Чернокрылых стал для нее всем, заставляя делать ужасные, а иногда и омерзительные вещи.

В ушах девушки до сих пор звенели крики невинных жертв, когда она, будучи маленькой девочкой, сдирала с них заживо кожу. Ее наставница не позволяла несчастным умереть до того момента, как последний лоскуток кожи не отделиться от костей. Для суккубов части человеческих тел были всего лишь ресурсом, из которого новичков заставляли шить одежду и обувь. Оливия не раз хотела бросить все это, но тогда наставница избивала ее до полусмерти, и все начиналось снова и снова, пока ее рукоделие не становилось все красивее, а движения изящнее. Много веков прошло с тех пор, но девушка и по сей день, отчетливо помнила каждое слово, сказанное сиплым голосом этой страшной женщины с волосами белыми словно снег.

«Для суккуба очень важен его внешний вид. Мы должны убивать и питаться душами других людей, чтобы поддерживать свое существование. Поэтому ты сможешь носить только то, что заслужишь. Ни больше, ни меньше. За каждым твоим прекрасным взглядом и обольстительным движением будет скрываться сотни трупов, и ты просто обязана быть к этому готова», – произнесла она. Верховная клана никогда не жалела маленькую девочку с копной рыжих волос и веснушками на лице. Эти слова она сказала тогда, когда у Оливии в руках был очередной лоскут кожи, и ее стошнило прямо на пол.

Обучение продолжалось до тех пор, пока девушке не исполнилось двадцать пять лет. С того самого дня течение времени перестало для нее существовать. Больше в ее жизни не было ни морщин, ни седых волос. Из десяти претенденток демон выбрал именно Оливию, сливаясь с ней в безудержном танце перерождения. С тех пор все ее мысли и чувства полностью принадлежали Хозяину подземного мира. Единственное, что помогало Оливии сохранять последние крупицы человечности – это книги. В них она находила то постоянство, которого ей так не хватало в безумном течении веков. Для нее книги стали сосудом способным вечно хранить чувства и эмоции того времени, в котором они были созданы.

Оливия надела на себя платье с зеленым отливом, который подчеркивал всю красоту ее изумрудных глаз. Когда она подошла к зеркалу, то увидела бездушную куклу, которой по сути и была долгое время. В этот момент Оливия невольно вспомнила о незнакомке на улице Вердиктон. «Сивилла – это большая редкость», – подумала рыжеволосая девушка, который раз прокручивая в голове знакомый символ. Она увидела его на спине девушке, пока та истекала кровью на обочине дороги. Но самое странное было то, что на незнакомку не подействовали чары суккуба. Оливия до сих пор не могла понять в чем причина. Ей как-то доводилось встречать прорицателей, но ни один из них не смог противостоять ее магии. «Так или иначе, но незнакомка уже мертва», – подумала Оливия и с облегчением вздохнула.

Рыжеволосая девушка отвлеклась от раздумий и еще раз покрутилась перед напольным зеркалом в золотой оправе. Оно занимало центральное место в комнате. У Оливии никогда не было сомнений по поводу своей непревзойденной красоты, но нельзя было исключать того, что Милорд мог заинтересоваться незнакомкой, что сильно помешало бы ее планам. Легкая улыбка озарила лицо Оливии при воспоминании о том, как Сивилла медленно умирала на окраине дороги. Это давало девушке надежду на то, что Милорд даже не узнает про ее существование.

Оливия окинула себя последним одобрительным взглядом и медленно вышла их комнаты. Мердок уже ждал ее среди руин аббатства Гластонгейт и громко скрипел зубами от злости, когда девушка вышла из темных коридоров катакомб на поверхность. Последние лучи солнца давно скрылись за горизонтом, уступая свое место мерцанию звезд. Мердок осмотрелся и провел своими костлявыми пальцами над посохом. Тот не заставил себя долго ждать и осветил ночную мглу мягким зеленым светом. Оливия последовала за магом в сторону города, думая о том, что за столько лет совместных скитаний их ничего не связывало, кроме личных мотивов на службе у Хозяина. Договор, заключенный с ним, был нерушим, и условия выполнялись при любых обстоятельствах.

***

– Гавен, – крикнула я и переступила одной ногой порог гостиной. – Метью сказал, что ты здесь, хотя конечно в это время его за шиворот держал Бернон, который в свою очередь пытался не попасть под бессмысленные махания рук мальчишки. Из чего можно сделать вывод, что здоровяк мог соврать, только чтобы я не мешала им веселиться.

Последнее больше походило на мысли вслух, если бы не глухой голос в самой глубине комнаты. Он предложил мне войти. Старая деревянная дверь скрипнула и поддалась, впуская внутрь комнаты. На первый взгляд она была пуста без каких-либо признаков жизни. Длинные шторы, подобранные по бокам окон, давали возможность солнечным лучам осветить книги на пыльных полках. Окинув взглядом всю комнату, я увидела, как некоторые из них были хаотично собранны в стопки и стояли на письменном столе в дальнем углу.

– Кейт, что-то случилось? – спросил Гавен и вынырнул из-под книжных завалов. Его удивленное лицо покрылось небольшой трехдневной щетиной, делая его вид не совсем для меня привычным.

– Я думала, это ты мне объяснишь? Какого черта, меня почти целый месяц не выпускают из дома и держат в четырех стенах?

– Не в четырех, – тихонько произнес он и опустил свой взгляд на странницы древнего фолианта.

– Что прости? – удивленно переспросила я, не понимая его ответа.

– Говорю, что в доме не четыре стены, а больше, – сухо ответил Гавен и окинул меня раздраженным взглядом.

Его выражение лица сейчас было похоже на всезнающего взрослого, который не понимает, зачем ребенку объяснять столь очевидные факты.

– Гавен, только не надо делать вид, что ты не понимаешь моих слов. Тебе придется ответить или о спокойном времяпровождении с книгами можешь забыть, – угрожающе произнесла я. Глаза янтарного цвета сузились и гневно посмотрели на меня.

Я достойно выдержала его взгляд, после чего Гавен сдался. Он обреченно вздохнул и встал из-за стола, расправив свои усталые плечи. В его глазах даже мелькнула тень благодарности за то, что я помогла ему выйти из книжного запоя. Он не стал рассказывать, как несколько недель назад Чаннинг приказал ему найти все возможное о Сивиллах. Я сама услышала их разговор через две стены коридора. Они были тогда в волчьем логове. Именно так я называла комнату Чаннинга, от которой старалась держаться подальше. Тогда мне довелось услышать и возражения Гавена. Он сказал, что после гонений друидов все письмена, в которых говорилось о магии, были утеряны.

Позже я узнала, что это не совсем так. Кое-что интересное Гавену все-таки удалось выяснить. Он колебался, решая рассказывать мне или нет. Я слышала его отчет Чаннингу обрывками и с удовольствием бы послушала полностью.

Взвесив все за и против, Гавен провел меня к дивану и предложил стакан виски. Я не смогла отказать себе в удовольствии попробовать ароматную жидкость с цветочными нотками. На вкус она оказалась выше всяких похвал. Лицо Гавена не выразило ничего, когда я сделала глоток из предложенного стакана. Он лишь взял еще один, закрыв дверцу шкафа из вишневого дерева, и присел в кресло напротив.

Рассказ Гавена был долгим. Он поведал о том, как во времена правления старшего брата нынешнего короля – Таурена Билатлейна, именно в городе Гластонгейт жил друид со способностью Сивилла. Однажды король призвал его ко двору и попросил рассказать про будущее его королевства. Это было сделано втайне от всех, но стены замка не могли удержать все секреты своих хозяев. Этот случай не стал исключением. Сивилл рассказал королю о том, что тот проклят, ибо он усомнился в силе их богов. В наказание весь королевский род по мужской линии не сможет зачать ребенка и земли Астерии будут омыты кровью его подданных. Это продлиться до тех пор, пока истинный наследник по женской линии Билатлейнов не будет увенчан короной. Только тогда в королевство вернется мир и процветание.

Кроме брата у Таурена была еще и сестра Ванесса. Она сильно привязалась к друидам, как и они к ней. Зная это, король посчитал, что пророчество Сивилла – это заговор против его правления. В наказание за измену Таурен уничтожил всех друидов на своих землях. На смену многобожью пришла другая вера, а свою сестру король отправил подальше от двора в аббатство Гластонгейт для служения их новому и единственному Богу.

– Что же потом случилось с Ванессой? – удивленно спросила я, когда Гавен закончил, и поставила пустой стакан на столик возле дивана.

– Никто не знает. Она исчезла за несколько дней до принятия обета безбрачия, а вместе с ней и надежда на счастливое будущее Астерии, – тихим голосом подытожил он, нахмурив свои светлые брови. Усталость добавила его серому образу еще больше бледности. Мне даже стало его жаль. В голове крутилась одна мысль. Я все пыталась поймать ее за хвос и мне удалось.

– Подожди, ведь у нынешнего короля Савалона Билатлейна есть сын, а это значит, что Сивилл действительно соврал королю.

– Не думаю, – ответил Гавен, пытаясь рассмотреть что-то на дне своего пустого стакана. – Голод. Болезни. Пожары. Только о том, как горела столица двадцать пять лет назад, говорят до сих пор. Нет, Кейт, все это не просто так. Неважно верим мы в пророчество или нет. Астерия умирает и все что нам остается делать, это наблюдать за последними днями ее заката.

– Как в твоей голове помещается столько фактов? – удивленно спросила я. – Мне не удается запомнить ничего из прочитанного накануне.

– А это, мисс, мой дар. У меня отличная память. Я не способен забыть даже самое случайное слово, брошенное в мой адрес, – ответил он на мой вопрос и улыбнулся очаровательной улыбкой. Ее не часто можно было увидеть на серьезном лице мужчины.

– Наверное, тяжело было тебе в детстве находить друзей, – иронично ответила я и улыбнулась ему в ответ.

– А вот детства я как раз и не помню, как и все, что произошло до того, пока Чаннинг… – не успел Гавен договорить, как в гостиную ворвался Бернон.

Он не сильно церемонился со своим другом, когда тяжелыми шагами прошел через комнату и, схватив за локоть, потащил его к выходу. Им сегодня предстояло патрулировать город. Поскольку напольные часы в холле пробили ровно десять часов вечера, они должны были поспешить, чтобы успеть прийти в город к одиннадцати. Я и не заметила, как быстро прошло время, и последовала за ними до самых ворот в надежде уговорить их взять меня с собой.

– Чаннинг приказал тебя запереть в комнате, так что скажи спасибо, что я этого не сделал, – резко ответил Бернон. Он смахнул мои когти со своей руки, словно пушинку.

– Можно подумать двери ее удержат, – возразил Гавен с легкой иронией в голосе, стоя позади здоровяка. Они шли по направлению к воротам, пока я следовала за ним по пятам.

– Я бы посоветовал все же оставаться в комнате. Старушка Маргарет собиралась не покидать сегодня ночью свою лавку в городе, а Метью вызвался ей помочь, – бегло объяснил Бернон, когда они с Гавеном вышли за пределы территории дома.

В моей голове крутились вопросы: «где Чаннинг?» и «почему мне не стоит выходить из комнаты?» Задать я их не успела, так как Бернон неожиданно повернулся и мило предложил мне быть полезной. Он приказал поймать мышей у него в комнате. Оказалось этой ночью они не давали ему спать.

– Удивительно как это мыши еще не разбежались в ужасе, увидев такую свинью как ты, – ответила я. Это было довольно грубо с моей стороны, поэтому не было ничего удивительного, когда в глазах здоровяка вспыхнуло желание свернуть мне шею.

Гавену еле удалось увести Бернона, пока мы с ним не сцепились вновь. Из-за трав рассыпанных вокруг дома я не могла сделать и шагу им вслед. Лишь полная луна освещала ночную тьму, составляя компанию.

Когда я вернулась в дом, он был пуст, и никто не мог помешать мне, разнести его вдребезги. Это желание засело в голове, словно могильный червь и вызывало страшную мигрень. Я ненавидела этот дом с молчаливыми стенами, а особенно с его неразговорчивыми жителями, которые не сильно утруждали себя гостеприимством. Выпустив когти, я схватила самое первое, что попалось под руку, и запустила в противоположную стену холла. Звук разбивающейся вазы разнесся по комнате, когда белые осколки с бирюзовыми мотивами растений отлетели от деревянной панели и посыпались на пол. Они были похожи на брызги пены бушующих волн Айдарского моря. Только сейчас я заметила, как у моих ног рассыпались прекрасные алые розы, которые так любила старушка Маргарет. Эти цветы символизировали собой честь и преданность идеалам королевства. Именно поэтому они больше не росли в королевском саду.

– Разбитые вазы и сломанные вещи не помогут мне отсюда выбраться, а вот настроение миссис Помсли точно испортят, – тихонько произнесла я и присела на корточки. Рука потянулась к рассыпанным на полу цветам и вдруг невольно дрогнула. На пальце выступили капельки крови. Больно не было, но досадное чувство от цветочной мести, тоже нельзя назвать приятным. Я резко поднялась на ноги, как вдруг увидела головокружительный танец серых стен. Все четкие грани сменились на туманный хаос, который затягивал меня все глубже в пустоту. Я попыталась опереться о столик, на котором совсем недавно еще стояла ваза. Рука промахнулась, и тело со всей силы врезалось в пол. Старые дубовые доски пахли сыростью и дорожной пылью, пока мое сознание медленно проваливалось в темноту.

Когда я открыла глаза, то увидела что стою у окна, завернутая лишь в одну белую простыню. Ночь была достаточно темной, но это не помешало моему взору осмотреться и разглядеть изящное убранство комнаты в ало-золотых оттенках. Даже самый ничтожный человек в нашем королевстве знал, кому принадлежат такие цвета. Только какого черта я стояла голой в королевских покоях? Для меня это было не постижимой загадкой.

«Сон не может быть настолько реальным, – пронеслось в моей голове. – Тогда это видение будущего». Эта мысль заставила меня попятиться назад. Вдруг в мое бедро врезалось что-то острое. Посмотрев вниз, я увидела невероятно красивую розу, которая мирно покоилась на подоконнике.

– Черт. С этими цветами точно что-то не так, – тихо произнесла я и отошла от окна, сильнее прижав к груди белую простыню.

– А мне всегда казалось, что они тебе нравятся, – вдруг произнес мужской голос из глубины комнаты. Я вздрогнула от неожиданности. Чертов цветок отвлек мое внимание и не позволил сразу заметить, что в комнате есть кто-то еще. Его томный голос ласкал слух, когда он произнес:

– Стоило сказать мне об этом до того, как роза проделала такой долгий путь от самого черного рынка до твоих прекрасных покоев.

– Она прекрасна, – только и смогла сказать я незнакомцу, пока пыталась его разглядеть. Он лежал на кровати ко мне спиной и даже не удосужился повернуться. Его короткие темные волосы торчали в разные стороны, а широкие плечи вздымались от каждого вздоха. И дураку было понятно, что случилось между нами этой ночью, но мои чувства к этому человеку удивили меня еще больше.

Последний раз мое сердце так колотилось, когда я смотрела на Николаса. Но тогда эти чувства были невинны, даже немного детские. Когда же я смотрела на этого мужчину, все было совершено иначе. Мое сердце трепетало от нежности, и в то же время появлялось странное напряжение внизу живота.

– Почему ты стоишь там? Это может быть опасно, – заботливо спросил мужчина, нарушив тишину.

– Хочешь сказать, в кровати безопаснее? Очень в этом сомневаюсь, – резко ответила я. Мои щеки запылали только от предположений того, что могло произойти между нами ранее.

– Совсем недавно ты не жаловалась на дикого зверя в белых простынях, – произнес мужчина нетерпеливым тоном. – Но если ты не поторопишься обратно в кровать, то мне придется содрать с тебя эту белую тряпку, которую ты так сильно прижимаешь к груди и припадать урок послушания.

Его осведомленность о том, что я делаю, сильно удивила меня. Колкие слова возражения уже вертелись на языке, когда мужчина неожиданно скинул с себя одеяло, обнажив идеальные рельефы широкой спины и ягодиц. Он был чертовски привлекателен. Его тело было напряжено, от чего каждый его мускул был слово высечен из камня. Причем самого благородного. Такой даже природа не в силах была воссоздать. Мужчина повернул голову, но его лица мне так и не довелось увидеть. Знакомое чувство невесомости накрыло меня с головой. Оно унесло подальше от дворцовых покоев в просторный холл дома старушки Маргарет, где напольные часы отбивали полночь.

– Если это было видение будущего, то оно точно не мое, – раздраженно произнесла я, поднимаясь с холодного пола. Для меня такая близость с мужчиной была не возможной по одной простой причине: его тело было бы холоднее северных льдов, подари я ему хоть один поцелуй.

Пошатываясь из стороны в сторону, я направилась через весь холл к большой центральной лестнице, как вдруг раздался звериный рев. Он доносился откуда-то снизу. Если вспомнить о двух железных клетках в подвальном помещении дома, то можно было подумать, что старушка Маргарет решила обзавестись новым домашним питомцем. Возможно, я бы не обратила на жуткий звук никакого внимания, если бы за ним не последовал звон битого стекла. Он был красноречивее звериного воя и не сулил мне приятную вечернюю прогулку.

– Ночь обещает быть долгой, – возмущенно сказала я и побежала к входной двери. Погода на улице менялась с невероятной скоростью, затягивая ночное небо грозовыми тучами. Жуткий вой, будто разряд молнии, рассек и без того напряженный воздух. Я подняла голову и увидела, как на крыше дома стоит черное лохматое чудовище и наблюдает за последними лучами полной луны. Ее белый облик скрывала пелена надвигающейся бури. Монстр принюхался и опустился на четвереньки. Вдруг первая молния озарила черное небо, и наши взгляды встретились. Зверь восторженно обнажил клыки, даже не замечая, как начался ливень.

«Первое правило охотника: нападай всегда первым, иначе сам станешь добычей», – подумала я, вспомнив наставление своего учителя, и тут же оттолкнулась от земли. Всего один прыжок оделял меня от монстра. Как только я приземлилась перед ним на корточки, он не заставил себя долго ждать. Зверь резко двинулся на меня, пытаясь скинуть со скользкой крыши. Я легко увернулась и запрыгнула ему на спину, вонзив острые когти в его грубую шкуру. К моему удивлению кровь не успела даже выступить, как его раны мгновенно затянулись. Монстр будто почувствовал мое замешательство и попытался сбросить, но я еще сильнее вцепилась в него когтями, царапая и разрывая его плоть на мелкие кусочки. Зверь носился по крыше с диким ревом. Это значило, что боль он все же ощущал.

Чудовище пахло Чаннингом, но все в доме имело его острый запах. В носу засвербело, и я закашлялась. Внезапно послышался глухой звук трескающегося дерева. Балки, которые служили опорой, не выдержали нагрузки, и крыша под нами с грохотом обвалилась. «Бернону повезло, теперь в его комнате не будет ни одной крысы», – подумала я, вылезая из под завалов. Две из них все-таки разбежались в разные стороны в надежде спасти свои жалкие тушки. Крыша обвалилась прямо над кроватью здоровяка. Шквал холодного ветра и дождевых капель со свистом влетел в комнату. Моя спина гудела от боли, но приземление оказалось гораздо лучше, чем я ожидала. Зверь со мной согласиться не мог. Он оказался в самом центре деревянных обломков, которые периодически освещали вспышки молний. К моему удивлению он был жив. Я слышала его прерывистое дыхание.

– Кому-то придется мне все объяснить, – возмущенно произнесла я. Мне удалось во время пригнуться, прежде чем одна из досок чуть не угодила в голову. Всего один рывок понадобился зверю для того чтобы скинуть с себя обломки крыши. Его безумный взгляд жадно смотрел на меня, не оставляя другого выбора как бежать из комнаты. Я сорвалась с места в сторону двери. Зверь хотел преградить путь, но не успел. Я чудом успела вылететь в коридор, прежде чем его клыки добрались до шеи. Узкое помещение было не самое лучшее место для того, чтобы справиться с огромным монстром. Он мог разнести все стены лишь одним взмахом своих когтистых лап. Смерть под завалами была не для меня. Если и уходить на тот свет, то только под звук барабанов на поле самой ожесточенной из битв. Удобней всего было развернуть ее на улице, чем в стенах старого дома. Не успела я об этом подумать, как за спиной послышался звук разлетающейся двери. Ноги сами понесли меня вперед в сторону просторного холла.

Зверь догнал меня на лестнице, и мы кубарем полетели вниз. Стены сомкнулись вокруг нас, когда наши взгляды встретились. Я быстро поднялась на ноги, не сводя глаз с его острых клыков. Парадная дверь была совсем рядом, но зверь перекрыл собой путь. Он быстро сократил между нами расстояние. Его когти пролетели прямо перед моим носом, когда я прогнулась назад. Еще один взмах хотел содрать с меня кожу, но ловкий прыжок в сторону не позволил ему это сделать. Мои когти не могли причинить зверю ничего кроме боли, которая лишь усиливала пламя ярости в его глазах. С каждым выпадом его движения становились все безумнее, а клыки все смертоноснее. Мне с трудом удалось добраться до двери и выскочить наружу.

– Так может продолжаться всю ночь, – произнесла я и осмотрела двор в поиске возможности для отступления. Случайно, мой взгляд остановился на небольшой деревянной хижине с соломенной крышей. Молния осветила ее, пока капли дождя стекали по лицу. Зверь был уже совсем рядом. Я чувствовала его хриплое дыхание за своей спиной. Ноги сорвались с места. Мне удалось быстро добраться до хижины, где я надеялась запереть зверя или каким-то способом связать.

Кухонный стол стал моим первым перевалочным пунктом. Я спряталась за ним и осмотрелась. К сожалению, кроме длинной железной цепи и крюков в хижине ничего полезного не оказалось. Вдруг хилая дверь разлетелось в щепки, и монстр ворвался в хижину. Раскат грома смешался с его ревом. Молния осветила мохнатую спину и сделала его облик еще более устрашающим.

Я схватила ближайший крюк и пригвоздила его переднюю лапу к столешнице. Монстр заревел от боли и позволил выиграть немного времени. Я взяла железную цепь и попыталась обвить ее вокруг мохнатого туловища. Получилось это не сразу. Зверь хаотично махал своими огромными лапами, издавая при этом жуткие звуки. Кухонный стол не выдержал такой мощи и разлетелся надвое. Одна из надломленных досок угодила зверю в заднюю лапу, зажав ее между обломками, словно капкан. Не теряя драгоценного времени, я затянула цепь, и монстр с диким грохотом повалился на пол.

Он был повержен, но чувства ликования так и не наступало. Когда я подняла голову, то не увидела в его глазах ничего, кроме боли. Железная цепь причиняла ему страдания, словно в тело втыкали сотни раскаленных игл. Я должна была радоваться победе, но почему-то испытывала жалость к побежденному существу.

Вдруг раскат грома нарушил тишину, и в воздухе запахло дымом. Начался пожар. Хижина загоралась словно факел, политый виски. Виной всему была молния, которая угодила прямо в соломенную крышу. Даже ливень не смог остановить безумный огненный танец. Он быстро пробирался внутрь хижины, сжигая все на своем пути. Деревянные балки, которые служили опорой для крыши, начали поочередно рушиться, заставляя меня все больше отдаляться от зверя в сторону выхода.

Пожар усиливался, и сильный ветер только способствовал ему в этом. Невероятное чувство страха сковало все мое тело, когда языки пламени бросились к ногам. В этой ситуации мой парализованный мозг смог воспроизвести лишь одно трусливое слово – «бежать». Времени на раздумья не оставалось, ноги сами уже несли меня к выходу.

Я выбежала на улицу. Дождь только усиливался, и одежда прилипла к коже. Капли дождя били по лицу, успокаивая бешеный ритм сердца. Оно готово было выпрыгнуть из груди, даже когда горящая хижина была далеко позади. Страх еще долго не хотел меня отпускать. После смерти родителей я ненавидела огонь и в то же время безумно его боялась. Мне всегда казалось, что именно эта стихия воплощала в себе все самое ужасное и необузданное, что когда-либо существовало в нашем мире. Огонь согревал нас, когда нам было холодно, помогал готовить еду, чтобы мы были сытыми, но еще никому не удавалось подчинить его своей воле. Всего одним случайным касанием он мог сжечь все, оставив после себя, лишь горсть пепла и пыли.

Я слышала, как потрескивают куски дерева, когда их охватывали языки пламени, и даже как воет страшное чудовище, которое по моей вине оказалось в ловушке. Мне очень хотелось уйти и забыть обо всем, что произошло этой ночью. Как вдруг где-то в глубине души что-то оборвалось. Я как будто оказалась опять в своем родном доме, когда местные жители просто стояли и смотрели, пока огонь уничтожал все, что было мне так дорого. Осознание того, что история повторяется, пришло ко мне не сразу. Только теперь я была на месте тех людей, которые могли помочь моей семье, но почему-то не стали.

– Никто не заслуживает такой смерти, – решительно произнесла я и сжала кулаки. – Мне необходимо его спасти. Хотя бы попытаться. Я не буду просто наблюдать, как этот зверь сгорит заживо, так же как и мои родители восемнадцать лет назад.

Добежав до хижины, я ворвалась в дверной проем, вернее в то, что от него осталось после монстра. Приток свежего воздуха дал огню возможность разгореться с еще большей силой. Быстро оценив ситуацию, я поняла, что зверь еще жив, но без сознания и находится под самой дальней стеной хижины. Единственным выходом для нашего общего спасения было сбить деревянную подпору возле монстра. Это заставит крышу надавить на дальнюю стену и обрушить ее. Я понимала, что план ужасный, но другое на ум не приходило. Надеясь на то, что мы не погибнем под завалами полуразрушенной хижины, я двинулась в самую середину огненного кошмара.

Через некоторое время задняя стена пала и клубы дыма и пыли поднялись в воздух, затмевая собой все вокруг. Когда этот ад рассеялся, мне с трудом удалось вытащить зверя наружу. Я протащила его несколько метров от хижины и рухнула рядом на мокрую траву. Можно было не бояться когтей зверя, поскольку он до сих пор был без сознания. Каждый дюйм моего тела болел, и усталость заставила опустить тяжелые веки. Я не знала, сколько пролежала так. Глаза открылись, когда капли перестали барабанить по лицу. Огонь погас, лишь клубни дыма поднимались над обгоревшими развалинами хижины и медленно растворялись в воздухе. Первые лучи солнца осветили верхушки деревьев. Начинался новый день.

Я повернула голову в сторону зверя, чтобы еще раз убедиться в реальности произошедшего, но к моему удивлению его рядом не было. На месте монстра лежал Чаннинг. Его тело было опутано железной цепью. Он был без сознания и без одежды, что еще больше накалило обстановку. Я резко поднялась на ноги и потерла глаза, искренне надеясь на то, что картина измениться. Но Чаннинг ни куда не исчез. Мой взгляд поднялся на большой двухэтажный дом старушки Маргарет. Теперь мне стало понятно, зачем нужны были железные клетки в подвале. Только до сих пор оставалось не ясным, как зверь оттуда выбрался.

– И почему именно сегодня, когда в доме никого не было кроме меня? Неужели случайность? – удивленно спросила я, не ожидая услышать ответа. Что-то мне подсказывало, что кто-то нарочно выпустил Чаннинга из клетки. А вот хотел ли этот человек убить меня или просто напугать еще предстояло выяснить. Так или иначе, мое присутствие в этом доме нравилось не всем и мне очень захотелось узнать, почему тогда меня не отпускают?

***

– Ничего себе ты спишь, – удивленно воскликнула я, как только заметила, что Чаннинг проснулся. Для меня находиться в его комнате было не совсем привычно, но желание удостовериться в его целостности перевесило все остальное. Вокруг были только серые стены и высокие потолки. Даже кресло, на котором я сидела, Бернону пришлось тянуть с моей комнаты. Кроме кровати и письменного стола здесь ничего больше не было. «Просторный минимализм» – так можно было описать комнату, в которой жил Чаннинг.

– Какого черта, ты здесь делаешь? Который сейчас час? – рассерженно спросил он и попытался встать, но сразу лег обратно, хватаясь за голову.

– Тяжелая ночка? – иронично спросила я и подала ему баночку с полупрозрачной жидкостью. – Это тебе передала миссис Помсли. Она сказала, что настойка поможет от мигрени.

– А от надоедливых девчонок у нее случайно ничего нет? – возмущенно спросил он, забрав пузырек.

– Насколько мне не изменяет память, ты сам вернул меня обратно в дом и целый месяц держал взаперти.

– Я думал ты заодно с похитителями.

– Поэтому сам решил меня украсть? – спросила я раздраженным тоном.

– Всего лишь узнать тебя поближе, – парировал Чаннинг.

– Сегодня утром я видела твой голый зад. Надеюсь, теперь близости между нами предостаточно, – резко произнесла я и встала, намереваясь уйти.

– Ладно. Не злись, – вдруг сказал Чаннинг и наиграно кашлянул, словно его вид был недостаточно болезненный. – Наверно мне стоит извиниться за то, что произошло сегодня ночью.

– Пожалуй, – ответила я и повернулась к нему лицом.

– Полнолуние для меня не самое лучшее время для душевных бесед.

– В другие дни ты тоже не особо сговорчив, – попыталась я пошутить. Раскаяние в глазах Чаннинга было правдоподобным, из-за чего мне стало немного неловко.

– Тяжело себя постоянно сдерживать. Если этого не делать, то ты рискуешь увидеть зверя на белых простынях.

– О чем это ты? – удивленно спросила я, думая о том, что мне уже доводилось такое слышать.

– Я могу превращаться в волка и по своей воле, только он будет более воспитан, и вид у него приятнее, чем у того, что просыпается в полнолуние. Возможно, когда-нибудь тебе удастся и его увидеть, – сказал Чаннинг и улыбнулся.

– Кажется, на сегодня волков для меня предостаточно, как и твоих улыбок, – спокойно сказала я и подошла к двери.

– Можно еще один вопрос? – спросил он уже серьезным тоном. Я кивнула в знак согласия. – Почему ты меня вытащила из огня? Ведь я чуть не убил тебя.

– Я бы так не сказала.

– А если серьезно?

Тишина длилась почти минуту. Мне тяжело было подобрать нужные слова.

– Потому что я бы хотела, чтобы так поступили с моими родителями, – вырвался ответ из глубины души.

Обычно в таких случаях принято выражать сочувствие или хотя бы произносить слова лицемерного утешения. Мне не хотелось слышать ни того, ни другого, тем более от Чаннинга, поэтому я поспешно вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

К моему удивлению, в коридоре мея ждала старушка Маргарет. Она была явно не в духе, когда предложила немного прогуляться во дворе. Что-то мне подсказывало, что отказ приравнивался бы к невероятному оскорблению ее высокоморальных чувств.

Когда мы вышли на улицу солнечные лучи осветили мои темные волосы с медным отливом, сделав их немного рыжеватыми. Прищурив глаза, я ускорила свой шаг и быстро нагнала старушку, которая торопилась вдоль каменной дорожки в сторону вишневого дерева.

– Почему ты не ушла? – сухо спросила миссис Помсли и резко повернулась ко мне лицом. Ее скулы были напряженно натянуты, словно тетива смертоносного лука, которая в любой момент может дрогнуть и пустить стрелу прямо мне в глаз.

– Все травы, которые удерживали тебя здесь, были смыты дождем. Ты не могла этого не заметить, но все равно осталась. Почему?

– Вам не кажется, что такие опрометчивые вопросы могут натолкнуть на мысль, что именно вы помогли Чаннингу вырваться на свободу? – так же холодно произнесла я и скрестила на груди руки.

– Не понимаю о чем ты, – резко прервала меня старушка, судорожно потирая свои костлявые пальцы.

– И вы не желаете от меня избавиться или выгнать отсюда? Если это так, то можете просто об этом сказать.

Мне не хотелось давить на нее, но все эти игры изрядно надоели.

– Конечно, нет, – сильно быстро ответила она, и я услышала, как ее голос предательски дрогнул.

– Отлично, раз никто не против моего присутствия, то, пожалуй, не стоит отказываться от столь радушного приема. Идти то мне все равно больше не куда.

Я увидела, как побелело лицо старушки после моих слов, но ответа не последовало. Мы молчаливо стояли, друг напротив друга в тени дерева, и каждая обдумывала свой дальнейший шаг. Подул легкий морозный ветер и напомнил о переменчивости весны. Плечи миссис Помсли задрожали в унисон с еще голыми ветвями дерева, при этом лицо вернуло себе привычное выражение абсолютной строгости и безмятежности. Больше она ни сказала ничего, кроме того, что скоро обед и пошла в сторону дома, оставляя меня в одиночестве.

Я давно все поняла без слов, но что действительно оставалось загадкой так это то, почему миссис Помсли так и не выгнала меня из дома. Всего одно слово, сказанное из ее уст, и я бы вышла из главных ворот и скрылась из ее жизни навсегда. Но почему-то она этого не делала, пытаясь заставить меня самой решиться на этот шаг. «Что же вынуждает ее так поступать?»– засел вопрос в моей голове, пока я медленно последовала за ней к узорчатой двери старого двухэтажного дома. Лицо старушки казалось до боли знакомым и мне хотелось узнать почему. Почему от ее взгляда становиться так тепло на сердце.