Читать книгу Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том третий - Нелли Шульман - Страница 4

Исцарапанная пластинка кружилась на старом проигрывателе. Игла подскакивала, запись хрипела. На потрескавшейся пластиковой крышке валялись скомканные салфетки. В открытых консервных банках пышно расцвела плесень.

В темной комнате пахло нечистотами, пыль затянула колонки проигрывателя. В углах свалили груды растрепанных блокнотов. Ворохи пожелтевших листов заполняли неразборчивые каракули. На разложенном диване сбилось в комок пропотевшее постельное белье.

Башни книг загромождали комнату, оставив узкую тропинку, ведущую к неубраннному столу с возвышающейся на нем пишущей машинкой. На спущенных гардинах, на ободранных стенах и даже на зеркале трепетали листки, покрытые кривыми, словно написанными детской рукой, буквами.

Тусклый луч фонарика прорезал темноту. Ник поднял руку с зажатой в ней опасной бритвой. Он не помнил, что ему надо сделать:

– Я ни о чем не помню, кроме диссертации, – понял юноша, – сегодня мир изменится, физика станет новой. Я подарю человечеству путешествия во времени, мы сможем вернуться в прошлое и изменить его, – Ника беспокоило отсутствие матери. Он давно не слышал ее тихого голоса, не ловил звук сухого смешка:

– С конца зимы или раньше, – вспомнил юноша, – но я уверен, что мама здесь. Она не хочет мне мешать, как не хочет делать это профессор Фейнман, – наставник предложил заехать за ним, но Ник отговорился тем, что перед публичным выступлением ему надо побыть одному:

– Ты прав, – весело признал Фейнман, – я начал бы тебя гонять по тексту, а ребята из ФБР простые люди, они далеки от теоретической физики…

Ребята из ФБР не сказали ни слова, когда несколько дней назад Ник появился на пороге бунгало с ящиком в руках. Машину времени пришлось перевозить в Калтех в два приема. Ночной охранник, проинструктированный Фейнманом, выдал Нику ключи от аудитории, где должна была состояться защита:

– Туда никто не зайдет, – подмигнул профессор Нику на последней встрече, – я понимаю, что ты хочешь отрепетировать выступление, но, честно говоря, – Фейнман положил ладонь на том диссертации, – это проформа, я дал бы тебе звание и без защиты, – Ник отозвался:

– Моя мама, – его голос показался Фейнману хриплым, – защитила две диссертации по физике и математике, и не в двадцать один год, – Нику стало стыдно за свою лень, – а в восемнадцать. Однако она не получила Нобелевку, а я получу, – Фейнман хмыкнул:

– Соревнование – это хорошо, оно подстегивает производительность, однако дар твоей матери был неповторим, другого такого нет, – он передал Нику дымящийся косячок марихуаны, – Инге, то есть профессор Эйриксен, талантлив, но, как говорится, он звезд с неба не хватает, – Ник с этим соглашался, – подожди, мы номинируем тебя на Нобелевку, лет через пять…

Ближайшие пять лет Ник намеревался провести за совершенствованием машины времени. Пока зазор, как он это называл, насчитывал только сотые доли секунды:

– Но все работает, – установив конструкцию в семинарской аудитории, Ник ее проверил, – ученый совет будет впечатлен, – о готовой диссертации юноша не думал:

– Все ерунда, – он опять поднес руку с бритвой к лицу, – главное я им скажу на словах, то есть покажу, – он намеревался принести на ученый совет и новые рукописи:

– Фейнман просил меня побриться, или нет, – Ник завороженно смотрел на блеск лезвия, – не помню, ничего не помню, – он огляделся, – сумка с рукописями здесь, – старушьечьего вида сумка на колесиках загромождала проход, – надо проверить, что внутри за бумаги, – мысли Ника прыгали в голове:

– Или не надо, я сложил все нужное, – он обернулся, – хотел бы я, чтобы мама сейчас была со мной, – он ожидал прикосновения прохладной руки ко лбу, веяния горьковатого запаха цитрона:

– Мама не придет, – Ник бесцельно повертел бритвой, – она не появится, пока машина не начнет работать по-настоящему, – в зеркале отражалось исхудавшее лицо. Под лазоревыми, воспаленными глазами залегли темные круги. Сальная копна золотисто-рыжих волос спускалась на затрепанную майку. В длинной бороде застрял сигаретный пепел:

– Какая разница, – Ник почувствовал усталость, – зачем бриться и переодеваться? Научному совету все равно, как я выгляжу, главным будут мои слова, – в последние недели он не думал даже об Ирене:

– Она обещала приехать, – Ник потер руками лицо, – но не сейчас, а когда я защищу диссертацию. Сегодня я стану доктором наук, – он взглянул на перемотанный изолентой телефон, – надо позвонить в Лондон с новостями или не надо?

Третьего дня, вернувшись из университета на машине ФБР, Ник испугался, что русские могут подслушивать его разговоры:

– Надо было пустить ребят домой, чтобы они все проверили, – обругал себя юноша, – русские не дремлют, они побывали и в Ардморе, в еще большей глуши, – Ник боялся, что, несмотря на охрану, его похитят:

– Тетя считает, что маленькая Марта жива, – сухие губы затряслись, – но, что, если ее давно убили? Русские читают мои мысли, – Ник обхватил руками голову, – Фейнмана обвиняли в связях с СССР, – юноша раскачивался из стороны в сторону, – что, если и машина ФБР и ученый совет и университет только декорации? Что, если меня давно вывезли из Америки и разыгрывают комедию, – теперь Ник знал, что ему надо делать, – они нашли похожего на Фейнмана ученого, а остальные вокруг меня куклы…

Сунув опасную бритву в карман выцветших шорт, он огляделся:

– Я давно думал об этом, – окна покрывала фольга, – рулон здесь. Теперь они не смогут прочесть мои мысли и не остановят меня, – Ник нацепил на свои кудри подобие шлема из фольги. Взявшись за тележку, юноша на мгновение остановился:

– Меня расстреляют. Но лучше смерть, чем жизнь в СССР, – он с отвращением отшвырнул с дороги картонную коробочку от гамбургера:

– Они построили Макдональдс, а так называемый Тихий океан – это Черное море. Но сегодня я раз и навсегда покончу с ложью. Им не видать моей машины, как своих ушей, – тележка подпрыгнула, Ник зашаркал к двери.

Шаги Ирены отзывались эхом под сводами галереи розового гранита. На обсаженной пальмами зеленой лужайке валялись студенты. Теплый ветер развевал вышитые рукава просторных блуз, солнце играло в волосах девушек. Мимо Ирены прогрохотала доска для скейтборда. Юноша в шортах крикнул:

– Прыгай, милашка, я тебя покатаю, – Ирена весело улыбнулась:

– У меня есть парень, но спасибо, – скейтбордист разочарованно хмыкнул:

– Ему повезло, а мне нет. Кому не везет в любви, тому везет на экзаменах, – Ник научил Ирену стоять на скейтборде:

– Я падала, а он меня поднимал и целовал, – у девушки защипало в носу, – мы поехали к серфингистам, танцевали, купались в океане, – они провели ночь в просоленной каморке, на брошенном на дощатый пол матраце. Рядом гремела музыка, рокотал прибой. Ник показывал ей созвездия, на горизонте мерцали огоньки рыбацких судов. Ирена остановилась:

– Я люблю его, – она почти ожидала услышать холодный голос бабушки, – я по-настоящему его полюбила. Я пришла к нему не сама, но Ник об этом никогда не догадается. У меня нет и не будет соперниц, – Ирена послушала шелест пальм, – зачем это все, – девушке стало тоскливо, – зачем мне нужна власть над миром, что я хочу сделать…

Она добралась до дешевого мотеля напротив дайнера еще до рассвета. Дремющий за стойкой портье-мексиканец выдал ей ключ, не потребовав документов и денег:

– Он тоже меня не вспомнит, – Ирена сверилась с часами, – с моими талантами я всегда обеспечу и себя и Ника. Мы можем жить спокойно, как остальные. Я хороший психолог, я защищу диссертацию и открою свою практику, – острые листья пальм затрещали на ветру. Ирена поежилась:

– Я не слышу голоса бабушки, но она здесь, – поняла девушка, – она у меня в крови, от этого никогда не избавиться, – падая на сыроватые простыни в унылом номере мотеля, Ирена не забыла вытащить из саквояжа купленную в лавке старьевщика шахматную доску. Она всегда начинала утро с взгляда на расположение фигур:

– Белому королю поставили мат, – девушка раздула ноздри, – а я оказалась рядом с черным королем, – одного из белых коней оттеснили на край доски черные пешки:

– Белая пешка рядом, – поняла Ирена, – сестре Ника еще можно спастись, но тетя Марта, кажется, скоро лишится одного из сыновей, – девушка попыталась сделать ход своей фигурой, но шахматы упорно сопротивлялись, возвращая ее на сторону черных. Ирене показалось, что черный король усмехается.

Она покупала совсем другие шахматы:

– Я не знаю, как это произошло, – поняла девушка, – но теперь фигуры напоминают те, что стояли у бабушки, – всадница на белом коне с оливковой ветвью в руках обосновалась рядом с ферзем. Надеясь, что старшая сестра забыла о ней, Ирена все равно избегала растений или животных:

– Но я далеко от пальм, – прислонившись к нагретой солнцем колонне, Ирена закурила, – все будет в порядке, незачем волноваться, – она решила, что просто устала:

– Поэтому шахматы меня не слушаются, – вздохнула девушка, – я все силы потратила на ракету. Я увезу Ника в Лас-Вегас и мы как следует отдохнем, – Ирена понимала, что с ее талантами ей всегда будут рады и на серой, как выразился бы Хаим, стороне жизни. Она, впрочем, не хотела вызывать подозрений у полиции:

– Я не собираюсь обчищать казино, – усмехнулась девушка, – мы с Ником выиграем и остановимся. Вообще, – она оживилась, – если Аарон с Хаимом умрут, что скоро случится, то нью-йоркская квартира достанется мне и Нику, – ферзь старшего брата исчез с доски, а пешка младшего застряла на одном месте:

– Аарон сгинул в плену, – Ирена встряхнула головой, – а Хаиму недолго осталось жить и его спутница ему не поможет, – девушка велела себе собраться:

– Нельзя размениваться по мелочам, – строго сказала Ирена, – я появилась на свет не затем, чтобы выслушивать признания скучающих домохозяек, пусть и за хорошую почасовую оплату. Меня ждет иная стезя, мы с Ником созданы друг для друга…

Выкинув сигарету, Ирена насторожилась. Тишину полудня прорезал звук полицейской сирены. Два форда с мигалками пронеслись мимо галереи, Ирена хорошо видела вход на физический факультет:

– Защита должна заканчиваться, – Ирена хотела появиться в аудитории в момент триумфа Ника, – что могло случиться? – из машин выскочили полицейские. Ирена со всех ног побежала к крутящимся дверям здания.

Каменные плиты коридора заляпали пятна крови. Прижавшись к стене, Ирена услышала уверенный голос:

– Всем сохранять спокойствие! Повторяю, всем сохранять спокойствие! Где преступник, что случилось?

Девушка осторожно выглянула из-за стены. Ирена видела фотографии профессора Фейнмана:

– Он ранен, – поняла девушка, – у него рука перевязана, – правую кисть Фейнмана скрывала пропитанная кровью рубашка, – за ним собрался весь ученый совет, – профессор заметно побледнел:

– Докторант, – Фейнман замялся, – еще в зале, – он кивнул на закрытые двери, – произошло…, – сзади раздался старческий голос:

– Прошу прощения, профессор Фейнман, не докторант, а доктор физических наук. Ученый совет единогласно проголосовал…, – профессор закатил глаза:

– Я помню. Хорошо, доктор Смит, кажется, страдает от острого психического расстройства, – полицейский послушал хрип рации:

– ФБР в пути, – он окинул взглядом стайку профессоров, – я советую вам вернуться на рабочие места. У него есть оружие? – Фейнман поднял перевязанную руку:

– Только опасная бритва. Он полоснул меня по пальцам, когда я хотел его остановить, – профессор сглотнул, – он смонтировал в зале заседаний одно устройство, – тот же сгорбленный старик, по виду помнящий опыты Франклина с электричеством, опять встрял в разговор:

– Конструкция чрезвычайно интересная. У доктора Смита, в отличие от многих теоретиков, руки растут из нужного места. Однако машиной времени ее назвать нельзя, по крайней мере, сейчас, – Фейнман шумно вздохнул:

– И вообще нельзя. Но устройство работает на электричестве. Оно может вызвать взрыв на нашей подстанции, конструкция очень энергоемкая, – Ирене надо было попасть в зал до приезда ФБР:

– Иначе меня никогда не пустят к Нику, – девушка сжала кулаки, – но только я смогу вывести его из этого состояния. Я во всем виновата, – она почувствовала слезы на глазах, – я не давала ему отдохнуть, а бабушка подливала масла в огонь, когда он слушал голос матери, – Ирена предполагала, что она легко купирует острое нервное расстройство:

– Он жил на стимулянтах и почти не ел, – девушка прислушалась к жужанию голосов, – неудивительно, что ему кажется, будто его похитили и доставили в СССР, – Фейнман фыркнул:

– У него начались галлюцинации. Во-первых, он пришел на защиту в шлеме из фольги, – полицейский кивнул:

– Я читал в National Enquirer, они блокируют излучения летающих тарелок, – Фейнман, не моргнув глазом, продолжил:

– Мы поздравляли его с научным званием, а он заорал, что все вокруг декорация и он на самом деле в Советском Союзе. Он обвинил меня в работе на КГБ, кричал, что мы куклы и что он никогда не отдаст нам свою машину, – полицейский повертел пистолет:

– Тогда, профессор, я предлагаю оставить, все, как есть, – он повернулся к наряду:

– Мы дождемся приезда ФБР, если у мистера…, – старикашка опять влез: «Доктора». Офицер хмыкнул:

– Если вы настаиваете. У доктора Смита, по вашим словам, нет огнестрельного оружия. Надо обесточить университет…, – сзади возмутились:

– Но у меня идет опыт в лаборатории! – Фейнман отозвался:

– Офицер прав. Если он включит устройство и подстанция взорвется, то нам еще долго не видать никаких опытов, коллеги. Не забывайте, что скоро начинается учебный год. Я свяжусь с техническим отделом и позвоню в Лондон, его, – Фейнман поискал слово, – его родне…

Полицейский взглянул на двери зала:

– У ФБР есть нужные специалисты. Отключайте подстанцию, а вы, профессор, – он кивнул на руку Фейнмана, – не забудьте вызвать врача из университетской поликлиники.

Фейнман пробормотал:

– Это только порез. Такая жалость, он гениальный физик, то есть был гениальным, пока все не случилось…, – рация ожила, полицейский заметил:

– Ребята из ФБР решили проверить его бунгало на предмет оружия. У него прямо берлога, страшно порог переступить. Но они правы, вдруг обыск обнаружит что-то подозрительное. Расходитесь, господа, – он повысил голос, – здесь останемся только мы, вам незачем рисковать, – Ирена справилась с гудящей болью в голове:

– Вокруг не один человек, а два десятка, – ученые невозмутимо проходили мимо нее, – меня никто не должен увидеть и запомнить, – Ирена намеревалась вывести Ника наружу:

– Любая машина на стоянке заведется, – затылок разломило спазмом, – нам надо немедленно уехать отсюда. Я его спасу, я ответственна за его жизнь. Он оправится, мы любим друг друга…

Спокойно миновав полицейских, она скрылась за высокими дверями зала.

Белые кеды Ирены испачкала кровь. Осторожно ступая по скрипучим половицам, девушка тихо позвала:

– Ник, милый, это я. Ник, не волнуйся, я пришла тебе помочь, – обмотанные фольгой цилиндры застыли на месте. Юноша уронил растрепанную голову в руки. Нечесаные кудри прикрывал шлем из похожей фольги. Ирена покосилась на ведущее к розеткам переплетение проводов:

– Я смертна, – пришло ей в голову, – бабушка мне все объяснила, – в ушах забился холодный голос:

– Ты можешь не успеть, – она помолчала, – остановить события. Например, пулю или вообще, – она пощелкала длинными пальцами, – оружие. Обычно мы выбираем, – Ханеле повела рукой, – спокойный уход сюда, но моя мать, например, не справилась с болезнью. И прабабушка моей второй внучки, – Ирена знала, что речь идет о тете Марте, – тоже не справилась. Она была, – Ханеле помолчала, – непокорной. Я ее наказала, поэтому ее потомки не обладают никакой силой. Твоя прародительница, Мирьям, слушалась меня и получила в награду спокойную жизнь и вечную молодость, – Ирена хмыкнула:

– Поэтому мама в пятьдесят лет выглядела тридцатилетней, – Ханеле кивнула:

– Она так выглядела бы и в восемдесят, не соверши она глупость. Она пожертвовала жизнью ради спасения приблудной девчонки, все равно потом умершей, – Ирена отозвалась:

– Но Сара-Мирьям выжила. Мама хотела внуков, поэтому она так себя повела, – бабушка покачала головой:

– Она получила бы внуков от тебя. Вернее, внучку, – голос потеплел, – надеюсь, ты назовешь ее в мою честь, – бабушки больше не было, но Ирена не избавилась от привычки вести с ней долгие разговоры:

– Как в детстве, – она вздохнула, – я только ей и была интересна. Остальные не обращали на меня внимания и Ник вырос заброшенным…

Ирена аккуратно миновала провода. Машина выглядела нерабочей, однако она знала о технических способностях Ника:

– Он все чинит сам, – горло девушки сдавило рыданием, – он смеялся, что заработает нам на кусок хлеба, – ласковые губы коснулись ее носа:

– У тебя веснушки высыпали, – Ник погладил ее пониже спины, – иди сюда, – он привлек Ирену к себе, – скейтборд тебя стал слушаться, как слушается доска для серфинга, – Ирена хихикнула:

– У тебя ладонь в мозолях, – Ник потерся щекой о ее плечо:

– Ты блистала на волне, а мы с тезкой капиталиста, – так он звал безработного актера и плотника Форда, – ремонтировали веранду после летнего сезона. Мы хорошо поработали, – юноша потянулся, – но выходные закончились, надо возвращаться к ускорителю. Я тебя люблю, – теплое дыхание защекотало ей ухо, – я чинил перила и думал о тебе. Я всегда думаю о тебе, – признался Ник, – или о работе, но сейчас только о тебе…, – Ирена остановилась поодаль:

– Я не могу ничего сделать, – поняла девушка, – у него внутри только серый шум, – похожий шум она чувствовала и у психически больных пациентов:

– Бабушка, – растерянно позвала Ирена, – я не знаю, как быть. Помоги, – девушка покусала губы, – если сюда приедет ФБР, то я могу больше никогда не увидеть Ника, – он уловила легкий шепоток:

– Выбирай, – голос заполз ей в ухо, – умрет он или останется жив. Если умрет, ты вольна делать все, что хочешь, а если останется жив, то тебе придется выполнить мое условие, – Ирена знала, о чем идет речь:

– Я что-нибудь придумаю, – сказала себе девушка, – надо купить себе передышку. Главное, что Ник выживет, – она кивнула:

– Хорошо. Но дай нам попрощаться, пожалуйста, – за дверями раздался громкий голос:

– Оружия у него в бунгало не нашли, по крайней мере, на виду ничего не лежит. Но мы имеем дело с университетом, никто его не обыскивал, когда он сюда явился, – по коридору громыхали шаги, – подстанцию отключили, опасности взрыва нет, но профессор сказал, что у него была какая-то сумка…

Сумка на колесиках стояла открытой, вокруг разлетелись покрытые детскими каракулями листки:

– Мама, – прочла Ирена, – папа, Марта, – две большие фигурки держались за руки, две маленькие весело улыбались:

– Они живы, – буквы разъезжались, – но те, кто живы, мертвы…, – голос опять зазвучал у нее в голове:

– Те, кто мертвы, живы, – она усмехнулась, – прощайся, у тебя не осталось времени, – Ирена опустилась на колени:

– Ник, – она плакала, – Ник, посмотри на меня, пожалуйста. Ник, милый, я тебя люблю, я всегда буду тебя любить, что бы ни случилось…

Его лазоревые глаза покраснели, Ник взглянул вдаль:

– Ник, – Ирена попыталась взять его грязные пальцы, – Ник, это я, Ирена, – он вытащил руку из-за спины. Лезвие опасной бритвы заблестело в полуденном солнце. Ник спокойно сказал: «Ты тоже кукла».