Читать книгу Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том восьмой - Нелли Шульман - Страница 11

За дверью жужжал фен, мирно шуршали страницы августовского Vogue. Надя показала сестре разворот.

– Покупайте целый ансамбль, – гласил призыв, – создайте чувство костюма, – она подула на свежий лак на ногтях.

– Такая шапка пойдет тебе на осень, – со знанием дела сказала Надя, – жакет и юбка тоже достойные, – Роза приоткрыла один глаз.

– Загни страницу, – попросила она, – в Macy’s в сентябре появятся аналоги подешевле, – Надя вытянула бесконечные ноги.

– В сентябре или даже раньше мы с Дэниелом окажемся на рю Мобийон, – с чувством сказала женщина, – нас ждет опера, Лувр, галереи, вечеринки. Клянусь, мы вернемся в Айдахо не раньше Хануки. Вернее, Хануку мы проведем в Мон-Сен-Мартене.

После воркотни мужа Надя выбила себе, как она выражалась, длинные каникулы. Ворон собирался в Европу после Рождества. Праздники он проводил с Густи и Петром в Пьюджет-Саунд.

– Потом я прилечу в Лондон, – пообещал Ворон, – и пересеку пролив. Я буду тебе звонить, – он потерся носом о щеку Нади, – дорогой будущий доктор искусств, – июньский инцидент, как Надя думала о случившемся, давно забылся. Ворон, проспавшись, долго перед ней извинялся.

– Я никогда не поднял бы на тебя руку, милая, – его глаза заблестели, – я устал после полетов, мы с ребятами пропустили по пиву. Я хотел взять телефонную трубку, но не устоял на ногах. Тебе показалось, что я тебя ударил, но я никогда такого не сделал бы, любовь моя…

Надя велела себе не раздувать пожар на ровном месте.

– Может быть, он действительно оступился, – Надя, правда, помнила расколотый о стену телефон, – и мне все почудилось, – Ворон пощекотал сына.

– Ты станешь совсем французом, – мальчик прижался к отцу, – нес па?

Дэниел помотал головой: «Ne parle pas français papa». Ворон расхохотался:

– Устами младенцев глаголет истина, – он обнял Надю и мальчика, – не буду, мой хороший, – Дэниел насупился:

– Я уже скучаю, папа, – он обхватил Ворона ручками за шею, – приезжай скорее, – в Нью-Йорке сын забыл об Айдахо.

– Он как я, – смешливо подумала Надя, – ходит везде с раскрытым ртом, -за два дня они побывали в Центральном Парке и поднялись на Эмпайр Стейт Билдинг.

– Мы навестим вас на Лонг-Айленде, – сказала Надя сестре, – когда закончим с музеями.

Оставив мальчишек на попечение Розы, Надя съездила в Гарлем. Фабрика сдавалась под репетиционное пространство, однако она оценила потенциал района. В квартале нашлись джаз-клуб, независимый театр и пара ресторанов. Надя хотела устраивать в галерее перформансы и крутить кино.

– Фабрика – хорошее название, – заметила Надя сестре, – я его оставлю, – они сидели на маленьком балкончике, как его называла Роза, квартиры в Гринич-Вилледж. Дэниел и Эммануэль спали в обнимку на диване. Кузены потянулись друг к другу.

– У нас получилась банда мальчишек, – весело сказала Надя, – они непременно подружатся.

Лада пока единственная девочка, но у тебя и Джошуа родятся дети, – Роза кивнула, – и Аня с Виллемом не ограничатся двумя малышами. Это если не считать будущего потомства Мишель, Лиоры и Шошаны, – Роза хихикнула:

– Шошане трех месяцев не исполнилось. Впрочем, время летит, – женщина взглянула на полную луну, – мы с Элишевой совсем недавно бегали в школу, а теперь у нас свои дети, – внизу перемигивались красные огоньки такси, над Вилледж мерцали слабые звезды.

– Словно в «Завтраке у Тиффани», – Надя привлекла к себе сестру, – не хватает только гитары, – снизу раздался томный голос.

– Мы понимаем французский, – парень в вырезанной на груди майке высунулся в окно, – и гитара у нас есть. Вы играете, мадемуазель? – Надя рассмеялась.

– Мадам, но все равно играю. Только я давно не пела эту песню, – низкий голос Нади летел над улицей, на тротуаре кто-то зааплодировал.

– Паук заставлял меня петь, – вспомнила женщина, – пошел он к черту, думать о нем не хочу. Он еще попадается нам на пути, он едва не убил Джо и Розу в Африке, – сегодняшним утром Надя решительно сказала сестре:

– Мальчишки побудут с няней, а я потом привезу их в Бруклин, – хупу назначили на послеобеденное время, – сегодня ты должна быть самой красивой, милая, – Роза показала ей фотографии Джошуа и Бена. Надя кивнула:

– Я много о нем слышала, он отличный парень. Ты молодец, – она ласково улыбнулась, – будущая миссис Циммерман, – Наде не нравилась легкая грусть в глазах сестры.

– Она не упоминает об отце Эммануила, – Надя велела себе не проявлять излишнего любопытства, – но что, если она еще надеется на встречу с ним? – племянник походил на кого-то ей знакомого. Сложив два и два, Надя решила держать рот на замке.

– Он в Британии, – сказала себе женщина, – и он наглухо засекречен. Он не может не знать об Эммануиле, но здесь он не появился, значит, Роза с мальчиком ему не нужны, – Надя не стала спорить и с желанием Розы сохранить все в тайне.

– Потом позвоним папе, – сказала сестра, – мне не нужна торжественная свадьба и остальная мишура, – она повела рукой, – после хупы мы навестим мэрию, а в Мон-Сен-Мартене накроют столы зимой, к нашему приезду, – Надя настояла на оплате спа.

– Мне прислали деньги из Сиэтла, – объяснила она сестре, – это мой подарок. Надо побаловать тебя, ты идешь под хупу в обыденном наряде, – Роза взяла платье в салон Элизабет Арден.

– Все-таки в новом, – заметила сестра, – и даже в светлом, цвета слоновой кости, – шелковый тюрбан Роза купила в хасидском салоне в Бруклине.

– Любящему человеку действительно все равно, – вздохнула Надя, – и она сейчас в ремиссии.

Воспаленные красные пятна почти исчезли с головы Розы, но стриглась она коротко, словно новобранец.

– Иначе не получается, – заметила Роза, – чуть длинее и волосы начинают выпадать, – Надя полюбовалась жемчужным кольцом с алмазной осыпью на руке сестры. У Джошуа был хороший вкус.

– Антикварное, – одобрительно сказала женщина, – оно достойно журнальных страниц, впрочем, как и ты, – оказавшись в Нью-Йорке, Надя ахнула: «Ты сняла очки!». Роза смутилась:

– Джошуа нашел опытного офтальмолога. Новые мягкие линзы гораздо удобнее. Очки я надеваю, когда хочу произвести впечатление на бюрократов, – Надя вспомнила:

– Жемчуг к слезам. Ерунда, они с Джошуа любят друг друга, у них все будет хорошо, – сверившись с Ролексом, она нажала на кнопку звонка.

– Время смывать маски, делать массаж и макияж, – провозгласила Надя, – потом ты поедешь в Бруклин, а я с малышами появлюсь позже, – Роза приподнялась в кресле. Верхнюю часть окна в салоне не затемнили.

– Ворон стоит на той стороне улицы, – изумленно сказала женщина, – он должен быть в Айдахо, – Надя отмахнулась:

– Ты обозналась, это очередной красавчик. Твой сосед снизу на него похож, – Роза потянулась:

– Только он не играет в нашей команде, – она подмигнула сестре, – наверное, я действительно ошиблась…

Косметолог мягко разглаживала лицо Нади, женщина зевнула.

– И с линзами она плохо видит. Что здесь делать Ворону, он торчит за штурвалом, – Надя блаженно задремала.

Дорога от станции метро Кристофер-стрит до дома Розы оказалась недолгой. Ник появился в Нью-Йорке после четырех часов, проведенных в кресле поезда новой компании Амтрак. Кузены считали, что он отправился в Библиотеку Конгресса.

– Ты не едешь с нами на север, – подмигнул ему Иосиф, – тебе незачем посещать стрельбище, – полковник поднял остальных в семь утра, – валяйся в кровати, читай фантастику…

Ник разбросал по полу физические журналы и купленные в книжном магазине яркие томики. Он взял в поездку «Дальгрен» Сэмюэля Дилэни. История об отрезанном от мира городе Беллоне заворожила Ника.

– Словно логово фон Рабе, – ему стало неуютно, – автор не знает, кто он такой, как случилось со мной…

Нику отчего-то казалось, что за ним наблюдают. Женщина, встреченная автором в начале книги, напомнила ему об Ирене. Он, разумеется, не говорил кузенам о случившемся в Цюрихе.

– Говорил, но не все, – понял Ник, – и Розе я тоже ничего не скажу. Что было, то прошло. Ирена меня использовала по заданию фон Рабе, – кузены откровенно считали женщину сумасшедшей.

– Хаима здесь нет, – заявил Иосиф за вечерним бургером, – Ирена его сестра, однако болтаться рядом с фон Рабе может только окончательно умалишенный, – Питер мрачно заметил:

– Теперь и Марта оказалась в ее власти. Хотя Ирена вряд ли причинит ей вред, Марта нужна фон Рабе, – Иосиф прожевал булку.

– Ева предупреждала меня об осторожности, – бодро сказал полковник, – я в такие штучки не верю, однако Ева, – он повертел рукой, – разбирается в них. Буде мы увидим на Эллсмире какие-нибудь древние сооружения, вроде дольменов, то в них заходить нельзя, это может быть опасно, – Максим фыркнул:

– Откуда на Эллсмире взяться дольменам? Древние люди туда не добирались, – Питер откашлялся:

– Вовсе нет. Я не знаю насчет древних людей, но вот письмо сэра Николаса Кроу, датированное тринадцатым годом, – Питер отыскал отрывок из письма в статье, напечатанной в пожелтевшем томе «Журнала Королевского Географического общества». Он с сожалением добавил:

– Фотографий, разумеется, нет, но послушайте, – кузен прочел:

– В глубине тундры острова Эллсмир мы наткнулись на окруженное горами ледниковое озеро с чистейшей водой. Разбив бивуак на берегу, мы насладились неожиданно теплой погодой. Температура поднималась до семидесяти градусов по Фаренгейту, – Иосиф присвистнул, – причиной аномалии являются подземные источники горячей воды, связанные с пока неизученной вулканической активностью в регионе.

– На берегу озера мы обнаружили сооружение из массивных камней, – Питер со значением помолчал, – могущее свидетельствовать о пребывании там носителей древней культуры. У нас не было времени на подробное изучение местности, так как мы должны были вернуться на корабль. После охоты и сбора гербария мы отправились в обратный путь, – Питер недовольно сказал:

– Он мог бы взять фотокамеру с корабля. Потом его судно затерло льдами. Он болтался по Арктике и вернулся на юг только в шестнадцатом году, – Иосиф хмыкнул:

– К черту подробности, что за координаты у озера? – Питер развел руками:

– Не указаны, а у сэра Николаса больше ничего не спросишь. Площадь Эллсмира – семдесять пять тысяч квадратных миль, он лишь немногим меньше Великобритании, – карта Эллсмира не указывала никаких озер.

– Однако Ворон их видел, – остановившись на углу Бедфорд-стрит, Ник осмотрелся, – и фон Рабе мог отыскать горячие источники.

Он вскинул на плечо холщовую сумку с его любимой цитатой из Галилея: «Измерить все, что поддается измерению, а что не поддается – сделать измеряемым». В дороге Ник закончил статью для «Журнала математической и теоретической физики». Сумку привез в Озерный Край Инге.

– Подарок от нас, – весело сказал наставник, – место на кафедре тебя ждет, а в следующем году ты станешь членом Королевского Общества, – Ник отозвался:

– Ты получил медаль Хьюза, поздравляю, – Инге хмыкнул:

– Две тысячи фунтов пришлись кстати. Мы отремонтировали ванные. Лев учится по стипендии, но за Цилу надо платить. Мы наконец-то отдали долги по неустойкам за контракты Генрика, – Ник предполагал, что в Америке он получит гораздо большую зарплату.

– Мне надо остаться здесь, – вздохнул он, – Роза только начала работать. Ничего, – на первом этаже дома Розы вилась очередь в кафе, – в Массачусетском Технологическом Институте мне обрадуются. Я получу должность в Кембридже, – он улыбнулся, – только в американском, – Ник не собирался заниматься военными заказами.

– Хватит проклятого спутника для фон Рабе, пусть он и взлетел на воздух, – Ник незаконно перебежал дорогу, – но нечего пока делить шкуру неубитого медведя… – телефон в квартире Розы упорно молчал. Ник позвонил на Бедфорд-стрит с вокзала.

– И от подземки тоже, – он попросил кофе навынос, – но я дождусь ее на улице, – в кармане его мятого пиджака лежала бархатная коробочка. Ник не пожалел денег на алмаз старомодной огранки. Продавец похвалил его выбор.

– Камень небольшой, но чистый, – сказал антиквар, – работа ручная, сейчас такой не встретишь, – остановившись у поребрика, Ник хлопнул себя по лбу.

– Букет, я забыл о букете, – в цветочной лавке напротив пестрели розы и осенние хризантемы.

Свежий ветер с моря трепал холщовые маркизы на магазинах, гудели такси. Неподалеку застучали каблуки, знакомый голос сказал:

– Мальчики, не балуйтесь. Мы поймаем такси и поедем в Бруклин, – Ник выронил картонный стаканчик. Кофе выплеснулся на его холщовые кеды. Надя Левина, в летящем платье гранатового шелка и летней шляпе, пыталась удержать рядом крепкого парнишку в пиджачке. Второй мальчик, поменьше ростом, рыжеволосый, ловко вывернулся из ее рук.

– Эммануил, – заорала Надя, – остановись немедленно! – Ник очнулся от визга тормозов.

– Папаша, – таксист высунулся из-за руля, – следи за своим отпрыском, – Эммануил громко ревел, – я едва не сбил парнишку, – Ник прижал к себе мальчика.

– Все хорошо, милый, все хорошо, – неожиданно успокоившись, сын потер кулачками глаза.

– Ты кто, – спросил малыш, – ты дядя? – за спиной Ника раздался изумленный голос:

– Как ты здесь оказался, – Надя удерживала Дэниела, – зачем ты приехал? – Ник честно ответил:

– Я хочу сделать Розе предложение. Где она? – Надя взглянула на часы.

– Она на 770 Истерн Парквей. Поторапливайся, – посоветовала женщина, – через полчаса Роза выходит замуж.

Длинные пальцы Розы нетерпеливо постукивали по вытертым бархатым подлокотникам довоенного кресла. В кабинете ребе Шнеерсона уютно пахло имбирным печеньем и крепким чаем. Жениху и невесте полагалось поститься, однако ребецин Хая-Мушка подмигнула ей.

– Чай можно, мейделе, – она заглянула в комнату с подносом, – сегодня жаркий день, время для холодного чая. Не волнуйся, милая, скоро минха закончится…

За спиной ребецин раздался звонкий смех. Стайка мальчишек в кипах пронеслась по лестнице.

– Биньямин играет, – пожилая женщина присела рядом, – как сказано в Талмуде, кто берет на воспитание сироту, тот становится его родителем. Это мицва, – она ласково коснулась руки девушки, – и реб Йехошуа станет отцом твоему Эммануилу, – Роза побывала в неожиданно новой, блистающей светлым кафелем микве. Увидев ее голову без тюрбана, ребецин заметила:

– Я решила, что ты разведена или вдова, но и тем разрешено не покрывать волосы ради хупы. Ничего, мейделе, – она обняла девушку, – как сказано, обманчива красота и лжива прелесть, прославлена только богобоязненная женщина. Пойдем, – она указала на дверь, – миква – это словно живая вода, милая, – Роза действительно чувствовала себя очистившейся.

После миквы она встретилась с ребе. Роза привезла в Краун Хайтс свою метрику, удостоверенную раввином льежской синагоги. Ребе повел рукой:

– Вчера я созвонился с тамошним равом, – он вернул Розе бумагу, – ваш отец известный человек в еврейском мире, госпожа Гольдберг. Получается, что вас шестеро сестер, – Роза кивнула:

– Да. И папа воспитывает Лиору, это его приемная дочь. То есть нас семеро. Шошана самая маленькая, она недавно родилась, – ребе рассказал ей о свадебной церемонии.

– Реб Йехошуа сделает бадекен, – заметил он, – потом свидетели подпишут ктубу, – перед Розой оказался печатный текст, – проверяйте, все ли верно, – Роза кашлянула:

– Ребе Шнеерсон, у меня есть сын. Я далеко не девственница, как здесь написано, – раввин подвигал седыми бровями.

– Но вы не были замужем, я имею в виду еврейский брак и вы не прозелитка? – Роза покачала головой: «Нет». Шнеерсон хлопнул ладонью по столу.

– Есть только четыре категории невест, – сказал он напевно, – девственница, разведенная, вдова и принявшая иудаизм. Текст останется традиционным, госпожа Гольдберг…

Роза не могла избавиться от непонятного волнения. Она скосила глаза на свой старый ролекс. Струящееся платье светлого шелка было, как выразилась старшая сестра, кошернее кошерного.

– Мода на длинное и глухое очень удачна, – весело сказала Надя, – в таком платье ты придешься ко двору даже в Меа Шеарим, – Роза невольно скомкала кусок белого атласа, оставленный ребецин.

– Надя скоро должна приехать, – сердце часто забилось, – скоро я пойду под хупу, – атласом полагалось закрывать лицо.

– У Элишевы тоже был атлас, – вспомнила женщина, – бедная Элишева, она всего две недели побыла замужем. Но сейчас ничего не случится, Джошуа ничем опасным не занимается, – Циммерман шутил, что на его должности ему грозит только профессиональная болезнь вашингтонских чиновников. Роза неловко поерзала в кресле.

– И мы с Джошуа любим друг друга, – она словно убеждала себя, – действительно любим, – она никогда не призналась бы Джошуа, что думает о Нике.

– С ним все было по-другому, – Роза покраснела, – словно между нами били молнии. Мы не читали в постели рабочие документы, – Роза не рассказала Джошуа о случившемся на террасе пентхауза. Утром ни Бен, ни Эммануил ничего не вспомнили.

– Бен спал, – хмыкнула Роза, – у него случился кошмар, они нередки у маленьких детей, – женщина решила, что Бен насмотрелся мультиков.

– Черная королева, – она задумалась, – ничего такого не припомню. Но меня в Африке называли Белой королевой, – она встряхнулась, – и я учила Бена играть в шахматы. Он запомнил названия фигур, – Роза решила списать все именно на шахматы.

– Больше ничего не произошло, – она прислушалась к шуму в передней, – кажется, минха закончилась…

Две недели назад Роза получила письмо из Колумбийского университета. Ее принимали в докторантуру, однако ее будущий научный руководитель предложил, как он выразился, более интересную тему.

– Я сузил бы ваше исследование, – сказал профессор Шехтер, – в Вене вы писали диплом о психологической травме у беженцев, однако почему бы не заняться только детьми и подростками? Детская психологическая помощь – перспективное направление, – он зорко взглянул на Розу, – насколько я понимаю, военные исследования вас не интересуют? – Роза отозвалась:

– Нет, профессор. Я гражданский человек и таким останусь, – Шехтер пробормотал: «У Пентагона всегда больше денег». Роза помолчала:

– Не все в жизни сводится к деньгам, профессор, – дверь распахнулась. Она едва успела пристроить под тюрбан помятый кусок атласа. Роза слышала только голоса раввинов.

– Прошу вас, реб Йехошуа, – сказал Шнеерсон, – надо проверить, та ли перед вами невеста. Наш праотец Яаков не проверил, – кто-то рассмеялся, – и вместо праматери Рахили женился на Лее, – половицы заскрипели, Роза вздрогнула.

– Нет, мне надо именно сюда, – она подалась вперед, – пропустите меня! – она узнала этот голос.

– Мама, – весело сказал Эммануил, – хочу к маме! – Роза откинула с лица проклятую тряпку. Джошуа, в белом халате жениха, растерянно опустил руки.

– Не может быть, – женщина пошатнулась, – что он здесь делает? – Эммануил размахивал потерявшей лепестки розой.

– Я ехать би-би, – он прижался к плечу Ника, – мама, у меня цветочек! – букет разлетелся по полу.

– Он пролил себе кофе на кеды, – поняла Роза, – он словно бежал сюда, – льняной пиджак помялся, Ник тяжело дышал.

– Роза, – он шагнул вперед, – Роза, я прошу тебя, не делай этого. Я люблю тебя, – Эммануил зачарованно открыл рот, – пожалуйста, Роза, стань моей женой.

На дубовый стол лег аккуратно завернутый пакет. Под потолком ирландского бара на Семидесятой улице плавали слои сизого дыма. Надя быстро нашла «Emerald Inn». В утреннем телефонном разговоре мистер Циммерман помолчал:

– Я вызову няню для Бена. Но, миссис Кроу, – он говорил по-европейски церемонно, – зачем нам встречаться? Пусть Роза, – его голос дрогнул, – оставит подарки себе, – Надя мягко ответила:

– Она считает своей обязанностью все вернуть, мистер Циммерман. И она просит у вас прощения за то, что все получилось так, – Надя поискала слово, – неожиданно…

Надя наткнулась на сестру и Ника на тротуаре рядом с резиденцией ребе. Роза несла Эммануила, Ник замахал: «Такси!». Подхватив сына, Надя велела водителю подождать. Окинув сестру зорким взглядом, она хмыкнула:

– Ты, кажется, сбежала из-под хупы? – Роза покраснела:

– С бадекена. Но мы все объяснили Джошуа и, кажется, он понял, – Эммануил звонко встрял:

– Тетя, это мой папа, – малыш повертел голову Ника, – смотрите! – Ник потерся носом о его щечку.

– Папа здесь и больше никуда не денется, – он держал Розу за руку, – завтра мы подадим документы на брачную лицензию, – Надя кисло отозвалась:

– Придется вам получать новую. Ладно, – она открыла дверь машины, – садитесь, молодожены и предоставьте остальное мне…

Наде пришлось говорить лично с ребе Шнеерсоном.

– Отец должен воспитывать своего ребенка, – недовольно сказал раввин, – но мистер Циммерман надеялся на брак с госпожой Гольдберг, – Надя решительно вскинула подбородок.

– Моя сестра вернет подарки мистера Циммермана. Рав Шнеерсон, – Надя запнулась, – надо выходить замуж по любви. Моя сестра Хана и я сама… – Шнеерсон прервал ее:

– Вышли замуж за неевреев. Мы знаем все, что нам положено знать, госпожа Левина, – он упорно называл Надю девичьей фамилией, – не надейтесь вырастить детей евреями, они покинут наш народ, – Надя предпочла не спорить.

– Раввинов не убедить, – сказала она сестре по телефону, – собирай подарки, а я позвоню мистеру Циммерману.

Надя пошутила, что получила пакет в обмен на Дэниела. Из-за тесноты в квартире Розы Надя остановилась в старомодном пансионе на Кристофер-авеню. Дойдя до Бедфорд-стрит пешком, она обнаружила сестру и Ника сонными. Эммануил разбросал по антикварному ковру книжки и игрушки. С кухни веяло кофе и выпечкой.

– Будете блины, – Ник высунулся в переднюю, – у меня они получаются не хуже, чем у тети Марты, – Дэниел обрадовался:

– Блины! Мама, пока! – он помчался в гостиную, к возящемуся с кубиками Эммануилу. Сестра куталась в шелковый халат.

– Мы недавно встали, – на щеках Розы играл румянец, – мы сходим с мальчиками в парк и заглянем к клерку за брачной лицензией, – Надя поинтересовалась:

– Надеюсь, ты позвонил в Вашингтон, Ник? Не хватало, чтобы под вашими окнами появились машины ФБР, – кузен фыркнул:

– Позвонил и все объяснил. Мы взрослые люди, нечего вытирать нам нос, – Надя подняла бровь:

– Взрослые. Ладно, я поехала, – она надеялась, что у Розы все будет хорошо.

– Они с Ником любят друг друга, – сказала себе Надя, – и он отец Эммануила. Папа все поймет, Роза ему объяснит. И мистер Циммерман поймет, – по лицу мистера Циммермана Надя поняла, что адвокат плохо спал ночью.

– Если он вообще спал, – решила женщина, – и он даже не побрился.

Выпив виски, Циммерман сунул пакет в карман помятого пиджака. Он явился в бар без галстука. Перехватив взгляд Нади, адвокат хмуро сказал:

– Я не сопьюсь. Я даже в Москве… – он оборвал себя:

– Я должен извиниться перед вами, миссис Кроу, – Циммерман смотрел мимо нее, – я стал причиной ареста Павла. Я знаю, что вы его названые сестры, однако ближе вас у него никого нет было, – Надя кивнула, – я не могу рассказать о случившемся, я связан требованиями секретности, однако Павел меня спас. Не соверши он своего поступка, я бы сейчас здесь не сидел, а Бен действительно остался бы сиротой, – Циммерман заметил:

– Хорошо, что я не говорил ему насчет хупы. Я хотел сделать малышу сюрприз, – Надя пригубила вино.

– Так ему будет легче. Мистер Циммерман, – она коснулась руки Джошуа, – я не сомневалась, что Павел поможет другу. Он всегда был благородным человеком, а теперь… – Джошуа горько сказал:

– Теперь его сын растет без отца. Не утешайте меня, миссис Кроу, я никогда… – за спиной Нади раздался знакомый голос:

– Вот почему ты приехала в Нью-Йорк, – женщина вздрогнула, – ты встречаешься с любовником, – Ворон, в джинсах и мятой футболке, держал стакан виски, – я знал, что тебе нельзя доверять!

Грохнув стаканом о стол, муж витиевато выматерился по-русски.

– Какого черта ты здесь делаешь, – гневно сказала Надя, – извините, мистер Циммерман, это мой муж, капитан Кроу. Он выпил и сейчас… – Ворон схватил с соседнего стола пустую бутылку.

– И сейчас он разобьет голову твоему любовнику, – парни у стойки бара зашумели, – ты горазда вертеть хвостом. Ты всегда такой была! Неизвестно еще, я ли отец Дэниела! – Ворон покачнулся. Надя попыталась забрать бутылку.

– Ты пьян, – холодно сказала женщина, – тебе надо… – Надя не успела отклониться.

– Он точно меня ударил, – из носа закапала кровь, – теперь мне не кажется, – Циммерман поднялся.

– Прекратите, – потребовал он, – миссис Кроу видит меня в первый раз в жизни, мы встретились, чтобы… – Ворон заорал:

– Чтобы перепихнуться по-быстрому! – бутылка вылетела из его руки, Ворон шлепнулся на пол. Джошуа отряхнул пиджак.

– Миссис Кроу, – сказал адвокат, – держите платок. Пойдемте, моя квартира рядом, – вскочив на ноги, Ворон подобрал бутылку. Зазвенело стекло, Джошуа согнулся от боли.

– И еще раз, – Ворон оскалил зубы, – чтобы ты не приближался к моей жене, – рванув Надю к себе, он выставил вперед разбитое горлышко бутылки, – иначе вы оба ляжете в гроб!

В открытую дверь бара ворвался звук сирены. Кто-то закричал: «Полиция, вызовите полицию». Надя со всей силы толкнула Ворона в грудь.

– Пошел ты к черту, – она помогла Джошуа встать, – мистер Циммерман, простите, пожалуйста…

С порога раздался уверенный голос: «Полиция Нью-Йорка. Всем оставаться на местах».

Сброшенные шпильки Нади валялись под неудобным стулом. В унылом коридоре двадцатого полицейского участка на Восемьдесят Второй улице пахло пережженным кофе и тысячами выкуренных сигарет. Надя рассматривала бравого патрульного на пожелтевшем плакате.

– Моя милиция меня бережет, – пробормотала женщина, – никакой разницы нет.

Патрульный обещал охранять покой жителей Нью-Йорка. За пыльными окнами играл золотой закат, в открытую дверь доносился шум вечернего города. Позвонив сестре из автомата рядом с участком, Надя коротко объяснила, что у нее дела.

– Ты была права, – сказала она Розе, – Ворон приехал в город по военным надобностям, – Надя привычно скрестила пальцы в кармане юбки, – но не связывался со мной по соображениям секретности. Однако сейчас он неподалеку от меня, – это было почти правдой. Надя услышала пыхтение.

– Я забрал телефон, – похвастался сын, – мама, ты скоро придешь? – Надя пообещала: «Скоро, милый». Закончив разговор, она коснулась лица. Кровь остановилась. В Надином антикварном бакелитовом зеркальце нос казался только немного распухшим. Покинув кабинку, она хмуро попросила:

– Мистер Циммерман, дайте мне сигарету, – адвокат курил у входа в участок.

Ворон пришел в себя еще в баре.

– Надя, – он жалобно заплакал, – Надя, прости, я не понимал, что делаю, – на запястьях мужа защелкнулись наручники, – Надя, я виноват перед тобой…

Присев на шаткую скамью, Надя обнаружила в руке картонный стаканчик кофе. Джошуа помолчал:

– Я разговаривал с ребятами, – Циммерман кивнул на бетонное здание, – они могут дать ход моим показаниям, но могут и не дать… – Надя повертела стакан.

– И что случится, – женщина откашлялась, – если дело попадет в суд?

Джошуа провел четверть часа в захламленном кабинете лысоватого лейтенанта, возглавляющего участок:

– Вы юрист, мистер Циммерман, – парень вернул Джошуа его лицензию, – вы знаете, о чем идет речь. Получив заявление потерпевших, мы отправим дело в производство, – он поднял палец к грязноватому потолку, – то есть в суд. Капитана Кроу заберут из нашей юрисдикции. Он военный и пойдет под трибунал, – Джошуа подытожил:

– Где его ждет дисциплинарный срок, понижение в звании и так далее, – лейтенант шумно отпил кофе со льдом.

– Это решат парни в погонах, – сочно сказал он, – мы на них не повлияем. Они только заберут наши материалы следствия, – Джошуа поинтересовался: «Есть эти материалы?». Лейтенант поковырялся ручкой в ухе.

– Только рапорт патрульных, производивших арест. Бар ущерба не потерпел, парень разбил пустую бутылку. Все зависит от вас, мистер Циммерман. Вернее, от вас и миссис Кроу, – выслушав его, Надя обреченно сказала:

– Его выгонят из авиации. Он мечтает стать астронавтом, мистер Циммерман. Он всю жизнь стремился в космос, но если он пойдет под трибунал, то все разрушится, – жалея Ворона, Надя не хотела рассказывать о случившемя даже Розе.

– Мне стыдно, – поняла женщина, – в нашей семье никогда такого не было. Если я уйду, – Надя покусала губы, – Ворон останется один. Он сирота, он потерял родителей младенцем. У нас есть папа, а у него только Густи и она все равно, что в тюрьме, – золовке запрещалось покидать остров в заливе Пьюджет-Саунд. Ворон однажды невесело сказал Наде:

– Густи счастлива с Петром, бабушка с дедушкой ее любят, но это не настоящая жизнь, – залпом допив гадкий кофе, Надя сцепила пальцы на стаканчике.

– Мистер Циммерман, – ее голос дрогнул, – я не имею права просить вас о таком, Ворон вас ударил…

Джошуа вспомнил отвратительный звук опускающейся монтировки, серые ошметки, разбросанные по поляне, испачканные кровью, разметавшиеся волосы.

– Какой мерой мерите, такой вам и отмерится, – ему захотелось завыть, – какое право я имею судить других? Я убийца, но разгуливаю на свободе и собирался жениться, – он не признался Розе в случившемся, – как я могу кого-то обвинять, когда за меня отбыывает наказание другой человек…

Джошуа не мог ходить к гражданскому, как выражались в ЦРУ, аналитику, а профессионалы из Лэнгли его не понимали.

– Вы зря мучаетесь, – заявил психолог, работавший с ним на дебрифинге, – все сложилось наилучшим образом. Вы разоблачили подсадную утку и благополучно покинули Москву, – Джошуа изумленно взглянул на него: «Я убил человека». Психолог отмахнулся:

– В сложившейся ситуации не было другого выхода. Согласно вашему отчету, мистер Левин хотел отпустить даму, – парень скептически хмыкнул, – что вряд ли можно назвать разумным поведением. Идеалисты в нашей системе долго не держатся, мистер Циммерман. Я думаю, что вы это поняли, – забрав стаканчик, Джошуа ловким броском отправил его в урну.

– Разумеется, я не подам заявление, – женщина открыла рот, – но, миссис Кроу, вы должны серьезно поговорить с мужем. Он обязан прекратить, – Циммерман поискал слово, – свои эскапады. Насколько я понимаю, он приехал сюда, потому что не доверяет вам, – Надя гневно отозвалась:

– У него нет ни малейшего основания так думать. Это выпивка, – она поморщилась, – в Айдахо, кроме бара, ходить некуда. Парни его подзуживают, – Надя видела взгляды сослуживцев Ворона, – они не верят, что… – Джошуа хмыкнул:

– Что такая красавица, как вы, может оставаться верной мужу? – Надя согласилась:

– Да. Но мы с Дэниелом уедем в Европу, а Ворон начнет учиться в магистратуре ради поступления в отряд астронавтов. У него не останется времени придумывать всякую ересь, – Джошуа отдал ей визитную карточку.

– Здесь столичный телефон, – сказал Циммерман, – куда можно звонить круглосуточно. Выучите его наизусть. Если вам понадобится помощь, наберите его. Я перезвоню через четверть часа, где бы вы ни находились, – Надя бережно опустила картонный квадратик в сумочку.

– Я пообещала, что так и сделаю, – женщина прислушалась, – надо отвезти Ворона в гостиницу, пусть выспится. Дэниел переночует в квартире Розы, – она вспомнила, что Максим сейчас в Вашингтоне.

– Оставь, – сердце тупо заболело, – он двинулся дальше. Думай о своей семье и отвечай за свои поступки. Меня никто не заставлял выходить замуж, – дверь лязгнула. Сварливый голос сказал:

– Забирайте своего дебошира, мэм. Ишь чего надумали, мистер, – толстый полицейский вывел Ворона наружу, – напились, как свинья, устроили скандал. Он у вас ирландец, что ли, – поинтересовался полицейский, – им виски в голову бросается, – Надя поднялась: «Он наполовину русский».

– Того хуже, – фыркнул сержант, – один русский перепьет сотню ирландцев. Идите, мистер, – распорядился полицейский, – просите прощения у миссис, – не обращая внимания на сержанта, Ворон рухнул на колени.

– Надя, – он зарыдал, – прости меня, милая. Я не знаю, что на меня нашло, я люблю тебя… Ударь меня, если хочешь, я виноват перед тобой, – Надя молчала. Ворон уткнулся небритым лицом в ее юбку.

– Поехали в гостиницу, – вздохнула женщина, – тебе надо отдохнуть, Стивен, – Надя простучала каблуками к выходу, Ворон покорно поплелся за ней.

Капитан Кроу легко удерживал на руках обоих мальчишек.

– Когда мама и папа выйдут на ступени, – сказал он Эммануилу, – немедленно тяни за веревку, – Дэниел весело закричал:

– Будет бах! Но я не боюсь, – сын помахал хлопушкой, – я, как ты, папа! – Ворон поцеловал растрепанные каштановые кудри.

– Точно как я, – согласился Стивен, – ты тоже ничего не боишься, – он надеялся, что сын вырастет более уравновешенным.

– Все из-за проклятого Горского, – зло понял Ворон, – у него тоже настроение менялось с десяток раз на дню, – бабушка Анна рассказывала ему о депрессиях деда.

– Тогда такого слова не знали, – вздохнула женщина, – его настроение называли сплином или хандрой. Некоторые пили, но мой отец, – она испытующе посмотрела на Стивена, – всегда презирал пьяниц, – капитан Кроу пробормотал:

– Стакан виски, бабушка, это и не выпивка вовсе. И я пью только с друзьями, – бабушка хмыкнула:

– Ладно. До революции твой дед лечил депрессию музыкой, а после переворота он получил в свое распоряжение бойцов, штыки и массовые расстрелы, – Анна поморщилась, – потом у него начиналась маниакальная фаза…

Стивен читал советские книги о Горском. Александр Данилович, подобно древнему тезке, обходился парой часов сна.

– Поднимаясь до рассвета, он начинал день зарядкой, – разливался соловьем очередной писака, – в Сибири он окунался в снег. Товарищ Горский отличался строгой внутренней дисциплиной и требовал того же от других, – Ворон напомнил себе, что от него тоже требуют дисциплины.

– Я не в самоволке, – сказал он Наде в гостинице, – я взял отпуск. Я хотел удостовериться, что с тобой и малышом все в порядке, – Надя поджала губы: «Поэтому ты стал за мной следить». Ворон покраснел:

– Ты знаешь, что говорят парни… – сослуживцы считали, что Надя завела в Бойсе любовника. Жена помолчала:

– Знаю. Неужели ты слушаешь этих неотесанных чурбанов, Стивен? Половина твоего крыла села за штурвал истребителя после фермерского трактора, – авиаторы действительно не блистали образованием.

– Они не слышали о феминизме, – подытожила Надя, – для них женщина – бессловесная работница на кухне, а если она хочет оттуда вырваться, то ее называют… – жена ввернула крепкое русское словечко.

– Я знаю, кто тебе поет в уши, – мрачно добавила Надя, – полковник Мак-Коски не успевает подтирать слюни, глядя на меня, – Стивен понурился.

– Я виноват, милая. Но я обещаю, что этого не повторится, – Надя добавила:

– Жена Мак-Коски, кстати, положила на тебя глаз, – Стивен замечал жадные взгляды полковницы, – она меня терпеть не может, – после пары коктейлей на какой-то вечеринке миссис Лоретта призналась Наде, что в юности ее бросил парень.

– Он был вашей нации, – женщина раздула ноздри, – он работал в конторе моего папы бухгалтером. Он женился на девушке из своих. Правильно говорит Библия, ваш народ всегда держится отдельно, – Стивен поднес к губам руку Нади.

– Пусть она хоть дырку во мне проглядит, любовь моя. Мне никто, кроме тебя, не нужен, а ты… – Надя потрепала его всклокоченные волосы.

– Я думаю о докторате, а не о тебе. Но и ты, Ворон, думаешь о будущем отборе в отряд астронавтов, – Надя подытожила:

– Надо больше говорить с друг другом, от этого все проблемы. Если бы в Айдахо водились аналитики… – Стивен почти испуганно сказал:

– Никаких аналитиков. В армии этого не любят, милая, – он боялся, что жена предложит ему сходить на собрание Анонимных Алкоголиков.

– Но я не алкоголик, – упрямо подумал Ворон, – я пью изредка и с парнями…

Он с мальчиками обосновался на бетонных ступенях мэрии Нью-Йорка. Надя не могла стать официальным свидетелем у Розы и Ника, но отдел бракосочетаний не возражал против подружки, как весело сказала жена:

– Потом пойдем в ресторан, – Ворон пощекотал мальчишек, – кое-кто получит пиццу или куриные крылышки, – Эммануил оживился.

– Пиццу и крылышки и бургер, – Дэниел поддержал его: «Бургер и колу!». Ворон поддразнил сына:

– Ты француз или американец? – мальчик обнял его.

– Я как ты, папа, – Ворон послушал стук его сердечка, – я всегда как ты…

Стивен никогда не признался бы в таком Наде, однако он иногда ночами навещал детскую сына. Дэниел крепко спал, но Ворон все равно стоял над кроваткой, слушая дыхание мальчика.

– Это чудо, – ласково улыбнулся он, – я еще не могу поверить, что он мой малыш, – Дэниел подскочил у него на руках.

– Папа, мама идет! Мама красивая, словно в сказке, – Эммануил насупился. Дэниел спохватился:

– Тетя Роза тоже, только она из другой сказки, – Ворон услышал историю о несостоявшейся свадьбе свояченицы. Он обещал себе позвонить мистеру Циммерману.

– Не сейчас, – сказал себе Стивен, – а когда он отойдет. Благодаря ему я не попал под трибунал, – он чувствовал вину перед адвокатом.

Свежий ветер играл подолом платья Нади, жена придерживала широкополую шляпу. Роза и Ник держались за руки. Кузен помахал свидетельством о браке.

– Все сделано, – крикнул Ник, – мы с мисс Гольдберг больше не холостяки, – лицензию выписали по британскому паспорту Ника.

– Я не стану миссис Смит, – фыркнула Роза, – твоя так называемая фамилия шита белыми нитками, – Ник развел руками.

– Под этой фамилией меня знают в научном мире. Но ты оставайся при своей, любовь моя, – после свадьбы Роза намеревалась позвонить в Мон-Сен-Мартен.

– Я позвоню в Массачусетс, – подмигнул ей Ник, – и свяжусь с профессором Фейнманом. Он обрадуется моему излечению, – Ник чувствовал себя совершенно здоровым, – в Кембридже для меня найдется исследовательская позиция, – Роза хотела спросить Ника о черной королеве, но обругала себя.

– Полная чушь, – решила женщина, – даже Ирена с ее мозгами набекрень так бы себя не назвала, – Ник не скрыл от нее связи с Иреной.

– Между нами все было кончено в Калифорнии, – торопливо добавил он, – но потом Ирена залучила меня в Цюрих, чтобы сдать головорезам фон Рабе, – Роза кивнула:

– В Остенде ты болтал о Цюрихе, но я не обратила на это внимания. Что, – она испытующе взглянула на Ника, – Ирена говорила с тобой из розетки? – Ник покраснел: «И оттуда тоже». Роза недовольно сказала:

– У нее большие способности к внушению, однако она использует их неподобающим способом. Она тебе все вложила в голову еще в Калифорнии, – женщина поинтересовалась:

– И в Цюрихе у вас ничего не случилось? Ник твердо ответил: «Нет».

– Надо оставить все позади, – их с Розой осыпали разноцветные конфетти, – нас ждет только счастье. У нас растет малыш, – Эммануил хлопал в ладоши, – и появятся еще дети. И Марта скоро вернется домой, – за его спиной раздался вежливый кашель.

– Доктор Смит, – Ник обернулся, – поздравляю с законным браком, – парень в неприметном костюме вынул из волос конфетти, – меня зовут мистер Браун, я ваш куратор от американского правительства, – Роза смерила парня долгим взглядом.

– Вы притворялись фотографом, – так называемый Браун болтался в коридоре отдела бракосочетаний, – что, доктор Смит перешел под ответственность вашего ведомства? – фальшивый Браун подтвердил:

– Именно так. Статус доктора Смита не предполагает ничего другого. Но вы меня не заметите, – торопливо добавил куратор, – считайте, что меня нет рядом, – Ник закатил глаза.

– Хорошо, потому что у нас впереди медовая неделя, – Эммануил взбирался по ступенькам отдела бракосочетаний.

– Мама, папа, – Ник подхватил сына, – я с вами, – он обнял Розу и мальчика.

– Мы теперь вместе, милый. Навсегда.