Читать книгу Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том восьмой - Нелли Шульман - Страница 14

Над лазоревой гладью озера поднимались серые скалы. Склоны гор покрывала рыжеватая шерстка сухой травы, но в низинах еще трепетали под ветром хрупкие цветы тундры. Над озером кружились только полярные чайки, гнездящиеся здесь летом.

– Но скоро и они улетят, – Марта стояла у кромки воды, – и здесь никого не останется…

В тундре водились овцебыки, полярные зайцы и волки, однако пока Марта не увидела никаких животных.

– Это странно, – она сорвала белый цветок, – летом сюда должна приходить живность. Здесь оазис, у озера тепло, – даже в середине августа температура днем достигала двадцати градусов. На равнине у озера росли полярные ивы и осока. Среди скал попадался фиолетовый вереск и камнеломка. Марта приносила скромные букеты в свое подземное пристанище. Вход в бункер находился среди круга высоких камней. Она давно посчитала скалы.

– Семь, как на Луне, – женщине стало неуютно, – и как на плато на Северном Урале. Ник говорил, что рядом с пустынным комплексом тоже стояли дольмены, – вход искусно замаскировали ковром сухой травы.

– Я не против прогулок, мисс Марта, – добродушно сказал фон Рабе, – я вам доверяю. Впрочем, – он прошелся по забетонированному пространству, – вы отсюда не убежите. Вы не знаете, куда вас привезли, – Марта молчала, – вы не дура и догадались, что вы в Арктике, но Арктика огромна.

– В ваших тапочках, – он кивнул на подбитые мехом мокасины Марты, – вы далеко не уйдете. Ночью ноль градусов, а скоро начнутся настоящие морозы, – он оскалил крупные зубы, – вы не хотите попасть в объятья снежной королевы, как в знаменитой сказке…

Марта велела себе не сдаваться. Фон Рабе поселил ее в жилой половине, как он выразился, боевой станции. Три баллистические ракеты приехали к озеру на тягачах из Гризе-фьорда. Марту привезли к озеру спящей.

– У вас хрустальный замок, – весело сказал ей фон Рабе, – пока не гроб, как в еще одной сказке. Ведите себя разумно и он останется замком, – Марта просыпалась с видом на ракеты. Пространство, где она обитала, отделялось от хранилища пуленепробиваемым стеклом. У Марты имелся код доступа в помещение, где держали фау.

– Но цифры бесполезны, – она вертела цветок, – пульт управления у фон Рабе, а без него ракеты не поднимутся в воздух, – Марта справилась со слезами.

– Я сделала бы второй пульт, – ветер вырвал цветок из ее пальцев, – но если я обрушу ракеты на его логово, я погибну сама. Я не увижу Питера, – пальцы нащупали крестик на шее, – я не воссоединюсь с семьей, у меня никогда не появится детей. Я не хочу умирать, мне всего двадцать пять, – показывая ей пространство, фон Рабе заметил:

– Я собрал все самое лучшее, мисс Марта. У вас есть компьютер, – он погладил пластиковый бок устройства, – есть принтер, музыкальный комплекс и библиотека. Я купил гамак и привез сюда терменвокс…

Марте хотелось задушить проклятого нациста тем самым гамаком.

– Или утопить в бассейне, – она скинула мокасины, – хотя он купается в озере. Он словно выпил эликсир молодости, которого не существует, – ледяная вода обожгла узкие ступни женщины. При тюрьме, как мрачно думала о своем пристанище Марта, действительно имелся бассейн.

– Здесь повсюду горячие источники, – добавил фон Рабе, – что приходится очень кстати зимой. Мы не тратим электричество, отопление естественное, – Марта предполагала, что большой генератор, питающий комплекс, находится под землей.

– В подвале его логова, – с берега Марта хорошо видела белый камень виллы, – у него отменный вкус, чтобы он вместе с ним сварился заживо в гейзере…

Особняк врезали в скальную породу. Вилла нависла над озером. Марте не было хода наверх и она не могла разглядеть движение на террасе.

– Нечего глядеть, – мимо ее ног проскользнул серебристый голец, – я знаю, что он живет не один. У него есть женщина, иначе он начал бы меня…

Марта брезгливо поморщилась. У нее не было шансов столкнуться с фон Рабе или его неизвестной спутницей.

– Хорошенько уясните расписание, – велел ей Максимилиан, – у вас есть час утром и час после обеда. Задержавшись на поверхности дольше положенного, вы больше никогда не увидите солнечного света, милочка. Я хорошо знаю вашу породу, – он усмехнулся, – вашу мать надо было держать в строгом ошейнике и вы такая же…

Оставшиеся двадцать два часа Марта проводила в компании терменвокса и монографий по физике и математике. Она начала писать работу по спутниковой телефонии.

– Спутник – вчерашний день, – Марта тоскливо взглянула на опускающееся за горы солнце, – будущее за другими способами связи, – женщина замерла.

– В СССР была система «Алтай», – она помнила прочитанную в Аральске книгу, – они инженеры, они тоже о ней знали, – тогда еще шофер Волков удивленно хмыкнул:

– Как напечатали такую отъявленную антисоветчину? – Марта помахала потрепанным журналом: «Нева».

– Они сделали вид, что речь идет о фашистском государстве, но все шито белыми нитками, – Марта прошептала:

– Поле было всегда. Незаметное, вездесущее, всепроникающее. Его непрерывно излучала гигантская сеть башен, опутывающая страну, – она побежала к люку, – у нас появятся другие башни и другое излучение. Нужны соты, как у пчел, – женщина спускалась по лесенке, – и мы сможем говорить с друг другом за тысячи километров и не только говорить, – люк мягко захлопнулся.

Вьющаяся вокруг дольменов чайка исчезла над вершинами гор.

Драгоценная шахматная доска стояла на антикварном персидском ковре. Ирена устроила дочь напротив. Анна с интересом разглядывала шахматные фигуры.

– Королева, – пролепетала девочка, – мамочка, ты королева, и Анна королева…

Черные кудри малышки украшала серебряная диадема с серыми опалами. Ирена настаивала на красивых платьях для дочери. Анна носила пышную бархатную юбочку цвета голубиного крыла и трогательный кашемировый джемпер. Максимилиан удивлялся аккуратности малышки.

– Мама с ранних лет учила нас тщательности в еде, – весело сказал он Ирене, – но с мальчишками всегда сложнее. У нашего будущего малыша появится пример для подражания, – Ирена не собиралась заводить детей от Максимилиана.

– Ему недолго осталось жить, – хмыкнула девушка, – хотя на этот раз его не убьют, – она видела, кто направляется на остров Эллсмир. Ирена ласково погладила белого короля.

– У Анны появятся настоящие братья и сестры, – она улыбнулась, – очкастая дрянь сдохнет со своим отродьем и Ник вернется ко мне, – Ирена пока оставила попытки избавиться от соперницы и ее ребенка.

– Тогда его защитили звери, – недовольно подумала она, – проклятая Ева продолжает со мной тягаться, – несмотря на арктическую тундру вокруг, Ирена все равно с опаской выходила наружу.

– За птиц можно быть спокойной, – Анна вертела черную королеву, – в таком обличье Ева мне не страшна…

Ирена недавно обнаружила в себе эту способность. Она надеялась, что умение передалось и малышке. Девушка не злоупотребляла превращениями. Максимилиан много времени проводил на вилле, а Ирена не хотела вызывать лишних вопросов.

– Хотя он мне доверяет, – она мягко забрала фигурку, – и не удивится, если я обращусь в чайку, – за раскрытой дверью террасы раздался птичий клекот. Анна захлопала в ладоши.

– Типцы! Типцы, мамочка! Мотреть типц… – Ирена погладила дочку по голове.

– Сначала разыграем партию, милая. Смотри на меня, повторяй. Ты сможешь, у тебя все получится, – фигуры двигались и перемещались. Анна зачарованно открыла рот.

– Тоже хочу, – потребовала девочка, – мама, дай… – Ирена оставила на доске четыре белые пешки.

– Нет, – девушка задумалась, – один совсем не пешка. Но Анна может не справиться с крупной фигурой, хотя он единственный должен выжить, – Ирена считала, что у нее созрел отличный план. Анна и будущий мальчик оказались бы кузенами.

– Не страшно, – решила девушка, – они вырастут рядом, привыкнут друг к другу. Мы с Ником воспитаем мальчика. В конце концов, это его племянник…

Ирена заменила одну пешку на рыцаря. Паж стал всадником. В новом наборе старшая сестра оказалась ладьей. Тонкая женская фигура стояла на зубчатой башне. Сестра носила средневековое одеяние.

– Ты сейчас далеко, – удовлетворенно пробормотала Ирена, – и ничего не сделаешь, – она пыталась вглядеться в Еву, однако перед глазами только вставала серая пелена.

– Это песок пустыни, – Ирена слышала свист ветра, – скоро она станет прахом и больше мне никто не помешает, – девушка размеренно сказала:

– Трое пажей и всадник отправились на остров, – Анна засмеялась, – один сорвался в пропасть, но это было просто, – дочь хохотала, пешка слетела с доски. Ирена похвалила девочку: «Молодец. Давай дальше». Анна хихикнула: «Двое». Ирена кивнула:

– Двое пажей и всадник продолжили дорогу. Один сошел с ума, осталось их немного, – вторая пешка полетела в угол. Анна веселилась:

– Один, мамочка, один… – Ирена взяла теплую ладошку.

– Теперь паж одинокий и всадник несчастливый идут прямой дорогой, но выйдет у них криво, – третья пешка соскочила с доски, – пожар внезапный грянет, паж обернется дымом, но всадник не сдается, – Ирена поставила напротив рыцаря черную пешку, – ведь он спешит к любимой…

Анна нахмурилась: «Она черная?». Ирена обняла дочь.

– Она превратится в черную, милая. Тебе нужен черный король, моя радость, – Анна потерлась головой о ее плечо: «Как папа?». Ирена поднялась.

– Сильнее папы, милая. Вы поженитесь и все станет как прежде. Ты отлично справилась. Пойдем, посмотрим на птичек…

На террасе гулял почти морозный ветер. Багровое солнце закатывалось за горы, чайки кружились над дольменами. Анна протянула ручку: «Хочу к ним, мама!». Ирена покачала дочь.

– Скоро, милая. Ты вырастешь и всему научишься, – она услышала детский смех.

– И превзойдешь даже меня, – Ирена удовлетворенно закрыла глаза.

По берегу серого песка расхаживали чайки. Сегодня Ульмар с сыном-подростком забрасывали сети неподалеку от дома, в Орлином фьорде. Ветер гнал с запада крутую волну.

Они вышли в залив на легкой лодке, обтянутой бараньими шкурами. В плетеных корзинах серебрились крупные рыбины. Белокурые, побитые сединой волосы Ульмара потемнели от влаги. Вождь умело ворочал румпелем.

– Теперь давай ты, – сказал он Максимусу, – скоро нам предстоит большое путешествие. Кнорром управлять сложнее, хотя на нем больше парусов…

Лен для парусов и пеньку для канатов в Исландию привозили из Норвегии. Здешняя бедная земля не рождала пшеницу, а рожь росла только на юге. Сигне развела на хуторе овощные грядки, однако, сколь не билась жена, кроме лука и капусты на них ничего не всходило. Теща, как Ульмар смешливо думал о леди Маргарет, прислала с оказией из Санлиса семена ароматных трав. Сигне с малышкой растили их в глиняных горшках, в тепле большого дома.

– Михайле сейчас жарко, – вспомнил Ульмар о старшем сыне, – он подался из Новгорода в Киев, – ныне двадцатилетний Михаэль, тезка отца, отправился из Исландии на восток три года назад.

– Людей посмотреть и себя показать, – хмыкнул Ульмар, – в Новгороде он был ушкуйником, а в Киеве попадет в княжескую дружину, откуда недалеко и до Византии, – словно услышав его, средний сын потребовал:

– Расскажи о Константинополе, папа, – Волк пообещал:

– Закончим с рыбалкой и расскажу и о Константинополе, и об Иерусалиме. Зря я, что ли, помолился у Гроба Господня? Сыр созрел, выпьем пива, посидим у огня…

Невиданное в Исландии имя среднего сына списывали на то, что вождь Ульмар в молодости побывал в Риме.

– И в Париже и в Лондоне, – из-за тяжелых туч пробилось неожиданное солнце, – все потому, что проклятые братья Сигне опоили меня и продали проезжающим торговцам, – Волку потребовалось четыре года, чтобы вернуться сначала в Норвегию, а потом в Исландию, где оказалась Сигне.

– Михаэлю тогда было почти пять лет, – он вздохнул, – я-то ничего о нем не знал, – Ульмар скоро должен был разменять пятый десяток, однако его зрение оставалось острым.

– Глянь-ка, – сказал он Максимусу, – вроде сестра твоя по камням скачет.

Сигне, названная в честь матери, совсем не боялась воды. Они с Максимусом носили сапоги из тюленьих шкур и такие же кафтаны, однако Волк был уверен, что дочка прибежала на берег босиком.

– Она и по снегу босиком прыгает, – улыбнулся вождь, – одно слово, русская душа, – покинув Новгород почти четверть века назад, Волк еще скучал по родине. Он надеялся, что сыну понравится и в Киеве. Сигмундр, глава дружины князя Всеволода Ярославича, обещал помочь парню. Из весточек шурина Волк узнал, что тот крестился во второй раз по восточному обряду.

– И я во второй раз, – развеселился Михайло, – только по западному, но Бог, как говорится, для всех один…

С берега донесся собачий лай. Хутор Ульмара охраняли низкорослые псы, привезенные переселенцами из Норвегии. Охотиться в Исландии было не на кого, живность обреталась в воде. Псы разыскивали отбившихся от стада овец и возвращали их на хуторы.

На юге, в окрестностях полей, где собирался альтинг, дома строили из дерева, однако покойный владелец нынешнего хутора Ульмара возвел свои владения из грубого камня.

Внутренние стены и крыши, как и на юге, были дерновыми. Черепицы в Исландии не водилось, а дерево было слишком дорого. В здешних северных краях оно вообще было наперечет.

Волк не любил вспоминать о первом муже Сигне, хотя он убил Матиаса в честном бою и заплатил кровные деньги его здешней родне.

– Я был в своем праве, – он пригляделся к берегу, – мне и папа римский так сказал. Мы с Сигне обручились. Это все равно, что венчание. Она вышла замуж за Матиаса, посчитав, что я мертв. Я предложил ему развестись, а он заупрямился…

Очутившись в Исландии, Волк услышал, что на хуторе Лысого Матиаса, сына Гудмунда, живут из рук вон плохо. Сигне жаловалась на мужа на альтинге, однако Матиаса поддерживала его семья, а Сигне была в Исландии совсем одна.

– Но потом приехал я, – Волк прищурился, – и все пошло, как надо, – дочка пропала с берега, однако он не беспокоился. Сигне наверняка шныряла между валунами в поисках ракушек.

– Папа, – ахнул Максимус, – смотри, чайка на мачте, – красивая белая птица сорвалась к волнам. Кувыркнувшись, чайка понеслась к берегу.

– Папа, – звонко закричала дочка, – папа, Максимус, я здесь! – она подняла кожаный мешок.

– Ракушек поедим, – подмигнул Волк сыну, – правь домой, милый, что-то я проголодался, – лодка, переваливаясь на волнах, пошла к обросшим лишайниками скалам.

В котелке над огнем пыхтела баранья похлебка с капустой. Ячмень в Исландии тоже рос плохо. Зерна для пива на север привозили с юга, где они кое-как вызревали.

– Вообще грех жаловаться, – Волк блаженно пошевелил ногами, – у нас есть овощи и пиво, а остальные перебиваются с мяса на рыбу. Даже молоко в здешних краях редко, – коров надо было хорошо кормить, а северная трава не напоминала богатые луга в Европе.

– Даже в Норвегии им лучше, – хмыкнул Михайло, – раньше сюда возили свиней и коз, однако скоро и от коров избавятся, слишком они дороги, – рядом с его лавкой стоял медный таз с горячей водой. Сигне заварила сушеные травы.

– Самое то после рыбалки, – он потянулся, – и пиво пришлось кстати, – рядом с хутором били источники, где они купались и стирали одежу, однако Волку не хотелось шлепать туда после утомительной рыбалки. Сигне принесла ему каменную плошку с сытным мясным варевом.

На хуторе стояла кузница, где они с Максимусом ковали нужные вещи из болотного железа. Волк устроил и печь для обжига посуды. За синеватой глиной приходилось ездить на восток, за реку. Соседи по хуторам покупали у него глиняные сосуды.

– Живем, как в древние времена, – недовольно подумал он, – в Европе переписывают книги, а здесь всего пара Библий на весь остров, – исландцы, как норвеги и русские, сказывали предания, однако Волк верил в ученость. Сигне тоже знала латынь, которой они научили и детей.

Жена присела рядом с деревянной ложкой. Мелкие вещицы они точили из выброшенного на берег плавника, однако, чтобы построить простую телегу, приходилось несколько месяцев копить дерево. Топили они собранным на болотах торфом. Под низкой крышей вросшего в землю дома Сигне развесила выделанные тюленьи шкуры. Настоящие меха в Исландию привозили из Европы и стоили они дорого. Ложки бойко стучали о край посудины, Волк привлек к себе жену.

– Очень вкусно, милая, – он повертел подобранную дочкой на берегу вещицу, – это не местное изделие, надпись латинскими буквами, – малышка отыскала медный диск среди камней, – это вроде зеркальца, – Сигне зашевелила губами.

– М, р, т, – женщина улыбнулась:

– Наверное, Марта. Мы с Сигмундром детьми копались в земле на усадьбе и отыскали древний ножик. Там на рукоятке тоже выцарапали латинские буквы. Кажется, – она задумалась, – имя было Гай. Но римляне не добирались до Норвегии и, тем более, не доплывали сюда, – Волк фыркнул:

– Сказал кто? Мы, милая моя, знаем вот столько, – он показал, сколько, – из случившегося до нас. Кто подумал бы, что поселенцы найдут земли на западе, а мы туда скоро отправимся, – Сигне покрутила вышитую оборку меховой душегреи. Волк не жалел денег на семью.

– У мужчины должно быть хорошее оружие и хороший конь, – наставлял он сыновей, – но плох мужчина, красующийся на дорогом жеребце, пока его жена и дети таскают обноски. Ходите пешком, сражайтесь простыми мечами, но не позволяйте семье бедствовать.

Вспомнив коней, на которых он разъезжал в Византии и Святой Земле, Волк скрыл вздох. В Исландии таких лошадей отродясь не водилось. Местные кони были выносливыми, но красоты от них ждать не стоило.

– В Гренландии будут такие же, – понял он, – но в Винланде могут найтись хорошие кони, – Волк не собирался засиживаться в Восточном поселении, куда сначала направлялся их корабль.

Старик Снорри Торфиннсон, родившийся в Винланде, покинул западные земли ребенком, однако знакомец Волка слышал о них от своей матери, Гудрид. На ферме Торфиннсонов жили потомки скрелингов, людей с запада, привезенных ими в Исландию.

– Они вроде тех, кто на севере Норвегии обитает, – сказал Волк жене, – в Новгороде я слышал о таких людях. На Руси их не водится, но у северных морей их много. Ничего, – уверил он Сигне, – Снорри утверждает, что Винланде земли больше, чем здесь и она богаче, – жена все крутила проклятую оборку. Волк накрыл ее руку своей.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – Михайло помолчал, – можно поехать к твоему дяде в Англию. Но, милая, там едва закончили воевать, – весточки в Исландию приходили редко, – и неизвестно, как новый король отнесется к твоему дяде, служившему покойному королю Гарольду, – Сигне возразила:

– Мама говорила, что дядя Джон всегда держал нос по ветру. Он заранее присягнул на верность Вильгельму, – Волк покачал головой.

– Все равно. Хутор никому не нужен, – он невесело усмехнулся, – а больше за душой у нас ничего нет. Мне скоро сорок лет, не хочется становится арендатором у твоего дяди, – Сигне покраснела.

– Дядя Джон никогда… – Волк отозвался:

– Равным себе он меня не признает, несмотря на мое якобы королевское происхождение, – Михайло не верил в легенду, – я в Риме говорил с одним умным человеком из евреев. У них считается, что лучше быть хвостом у льва, чем головой у лисиц. В Англии или на Руси мы окажемся лисицами, – Сигне положила голову ему на плечо.

– Куда ты, туда и мы, милый. Только ты не лев, а волк, – из-за мехового полога раздался сонный голос дочки:

– Я чайка. Я сегодня летала, как в сказке, – Волк рассмеялся:

– Спи, милая. Завтра опять полетаешь, – они с женой задремали на лавке, обнимая друг друга.

Максиму снился пожар. Ревела стена огня, он слышал отчаянный женский крик: «Волк! Волк, не надо! Вернись, Волк!». Ревело пламя, до него донесся шум шторма.

– Что за ерунда, – вскинулся Максим, – мы далеко от океана…

Он услышал здоровый храп спутников. Кузены окуклились в спальных мешках. Небо на востоке едва окрасилось нежным брусничным сиянием.

Сложенный в сибирской, как заявил Питер, манере костер продержался всю ночь. Срубая топориком олярную иву, Максим скептически заявил: «Ты никогда не был в Сибири». Брат отмахнулся.

– Мне Рабинович напел, то есть Маленький Джон рассказал. Два полена прогорят, а три полена поддержат огонь.

Когда они вернулись к привалу, Иосиф заметил:

– Только это не сибирская манера, а бедуинская. Парни в Негеве тоже так делают.

Хаим надорвал пакетик супного концентрата.

– И парни в прерии, будь они коренные американцы или ковбои. Жаль, что не поохотиться, – на горизонте паслись карибу, – кого мы привлечем выстрелами? Вокруг на тысячи миль нет ни единой души…

Немногие души, обретающиеся в Гризе-Фьорде не обратили внимания на американских охотников, высадившихся из легкого самолета местной компании Kenn Borek. Рейс прибыл на Эллсмир из центрального аэропорта арктической Канады в Резольюте, куда они прилетели из Монреаля.

– Закажем французское вино и французский сыр, – заявил Иосиф в аэропорту Дорваль, – и обмоем появление на свет маленького Меира, сына Хаима, – обрезание в военно-морском госпитале прошло словно вечеринка.

– У нас такое в первый раз, – признался Иосифу один из врачей, – здесь редко случаются роды. Но вы отлично справились, коллега, – полковник подмигнул ему: «Надеюсь, что не в последний раз». Поговорив с Полиной из аэропорта, Хаим довольно сказал:

– Парень ест и спит, как и положено. Полина в замечательном настроении, у нее остается время на книгу, – Максим и Питер позвонили в Лондон.

– Будьте осторожны, – велела мать, – в тех краях находится известная вам угольная шахта, – Питер кивнул, – обходите ее стороной. Я не думаю, что Максимилиан поселился далеко от Гризе-Фьорда. Ему надо снабжать свое логово, он не станет гонять траки по бездорожью, – Питер хмыкнул:

– Он может построить личный аэропорт, как в Саудовской Аравии. Вернее, проложить полосу. Мы постараемся что-нибудь выяснить в Гризе-Фьорде, – на линии появился голос отца.

– Лучше не надо, милый, – возразил старший Волк, – не привлекайте к себе внимания. Фон Рабе ничего не стоит завести в поселке агентов, – отец помолчал.

– И помните, что с вами могут случаться всякие, – Волк запнулся, – странные вещи…

Пока с ними не происходило ровно ничего странного. Продавец в единственном магазине поселка, располагавшемся в гофрированном стальном ангаре, радушно снабдил их концентратами и консервами.

– Вода здесь отличная, – добавил инуит, – ледникам тысячи лет. Можно ее не кипятить, чище вы не найдете, – выйдя на засыпанное унылым серым песком пространство, изображавшее улицу, Хаим заметил:

– Поселение новое. Двадцать лет назад канадцы перебросили сюда инуитов с юга. Они оказались в незнакомой обстановке и были вынуждены выживать без привычной охоты, – Максим поинтересовался: «Зачем это понадобилось канадцам?» Хаим невесело ответил:

– Спроси израильтянина, зачем Израилю нужны поселения на территориях. Чтобы выдавить оттуда арабов.

Максим изумился: «Кого Канада собралась выдавливать из этой пустыни? Белых медведей?». Питер щелкнул зажигалкой.

– Советский Союз, – отозвался он, – арктические территориальные претензии замешаны не только на холодной войне. Скоро начнется соревнование за нефть и и газ на местном шельфе.

В углу магазина громоздились крепкие деревянные ящики.

– Наверняка, заказы, – заметил Питер на улице, – можно было бы поболтаться в поселке и посмотреть, кто за ними приедет, однако болтаться здесь негде.

Ожидая рейса в Резольюте, они провели сутки в гостинице. Телевизоров там не завели, но в поселке обнаружился кинотеатр.

– Но сейчас мы покидаем цивилизацию, – подытожил Иосиф в Гризе-Фьорде, – распределяем припасы и двигаемся вперед в поисках озера, – колея в тундре вела к дальним силуэтам серых гор.

– Туда нам не надо, – заявил Хаим, – там пресловутая шахта. Отойдем подальше, – Ягненок окинул взглядом унылую равнину, – хотя, честно говоря, спрятаться здесь не получится…

Покинув спальный мешок, Максим прошлепал по болотистой тундре к ближнему озерцу. Гольцы метались в прозрачной воде. Сзади раздался шорох, Ягненок блаженно потянулся.

– Воздух замечательный, – провозгласил кузен, – охотиться нельзя, но рыбачить можно, это занятие тихое. На завтрак голец на гриле, – он перешел на французский прононс, – в Париже такого не попробуешь, – Максим набрал в котелок воды.

– И кофе с сухарями, – он почесал в бороде, – тебе ночью ничего не снилось? – Ягненок снял очки.

– Северное сияние, – весело сказал он, – очень красивое. Небо словно светилось белым, – Максим хмуро заметил:

– Северное сияние зеленое и его лучше всего видно зимой, – кузен пожал плечами.

– Поэтому я и говорю, что это был сон. Пора принимать ледяные ванны, а потом я займусь рыбалкой, – подхватив котелок, Максим двинулся к костру.

Они устроили привал на неожиданно появившейся среди скал узкой площадке размером с небольшой стол.

– В тесноте да не в обиде, – заметил полковник Кардозо, – прежде чем карабкаться дальше, надо выпить кофе, пусть и с сухарями, – походная печурка работала на сухом топливе.

– Здесь хватает торфа, – Питер погрел руки у стального бока, – если деревья закончатся, мы не останемся без тепла.

Под ними простиралась бесконечная равнина, испещренная зеркалами мелких озер. Пока ни одно из них не напоминало оазис, описанный сэром Николасом Кроу. Питер с присущей ему тщательностью перенес отрывок из статьи путешественника в записную книжку.

– Нам нужен горный хребет, – он принял от Максима кофе, – ледниковое озеро и уникальный климат, – Питер откашлялся: «Напоминающий лучшие швейцарские курорты». Он подтолкнул старшего брата: «Что скажет знаток Швейцарии?».

Волк замотал вокруг шеи кашемировый шарф. Они поднялись на полкилометра над равниной, однако пронизывающий ветер на горных склонах превратил пять градусов внизу в минус пять.

– Скажу, что все это, – Максим повел рукой, – нисколько не похоже на Швейцарию. Не знаю, сколько нам еще взбираться наверх, – он скептически взглянул на каменистую осыпь, – надеюсь, что оазис, если он существует, находится за перевалом, – Хаим прикрыл ладонями огонек зиппо.

– Жаль, что папа не оставил письменного отчета о пребывании здесь, – посетовал Ягненок, – существуй такие материалы, нам стало бы легче, – Иосиф невежливо фыркнул.

– Словно тебя к ним подпустили бы, – полковник тоже закурил, – твое ведомство засекретило бы отчет наглухо и похоронило бы его в бетонном бункере на Аляске, – Хаим почти весело отозвался:

– Где папа тоже побывал. Он спас господина Даллеса от пули пленного нациста Каммлера, однако в документах это никак не отражено, – Питер в сердцах сказал:

– Веди я бизнес так, как вы, парни, ведете документацию, я не заработал бы и ломаного гроша. Или заработал бы, но меня взяло бы за жабры налоговое ведомство и я получил бы срок, – Иосиф зевнул.

– Наши структуры некому брать за жабры, – он смешно изобразил рыбу, – новая метла всякий раз заметает под ковер ненужные ей сведения. Я и сам таким грешил, что скрывать, – Иосиф не мог отделаться от мыслей о Еве.

– Она никак нам не поможет, – полковник разглядывал горный склон, – однако она предупреждала, что у нас случатся заминки…

Пока никаких заминок на пути они не встретили. После утреннего перехода по болотистой тундре они оказались среди неприветливых мшистых валунов. Иосиф оценил уклон горы.

– Наверняка, здесь есть дорога, – заметил полковник, – однако нам не след соваться на колею. Во-первых, она приведет нас к шахте, куда нам не надо, а во-вторых, фон Рабе может не летать на самолете, а разъезжать на траке, – Максим вскинул голову к чистому небу.

– Если он летает на самолете, – сочно сказал Волк, – на равнине он перестреляет нас, словно куропаток, – с камней поднялась растревоженная птичья стая, – лучше уйти в горы, где мы не будем так заметны, – подьем на первые пятьсот метров занял у них пять часов. Иосиф расставил пары со знанием дела.

– Один легкий, один тяжелый, – сказал полковник, – у нас с Волком есть альпинистский опыт. Ты, Ягненок, тоже тренированный парень, а эксквайра придется вытягивать на себе, – Питер оскорбился.

– Я поднимался на Бен-Невис, а это… – Иосиф закатил глаза.

– Это вроде холма, дорогой гуру бизнеса. Пойдешь со мной в связке и будешь слушаться меня, – Питер пробормотал: «Хермон всего лишь на километр выше Бен-Невиса». Иосиф вздохнул.

– Альпинизм в высоких широтах не сравнить с подъемами в Израиле или в Европе. Температура быстро упадет, а нам идти не меньше километра вверх, – взглянув на сумеречное небо, Иосиф решительно встал.

– Гасим печурку и собираем вещи, – распорядился полковник, – до заката мы к перевалу не доберемся, а я не любитель ночных подъемов. Постараемся отыскать расселину и поставим палатку, – Максим примерился к склону.

– На Памире мы шли по оврингам, – хмыкнул Волк, – что значительно проще. Погоди, Иосиф, – он оживился, – видишь пролом слева? За ним может оказаться площадка удобнее или подходящая расселина, – Иосиф кивнул.