Читать книгу Ментор черного паука - Нина Малкина - Страница 4

Много лет я засыпала и просыпалась под плеск воды. Тихий шелест озера Фарелби убаюкивал меня на ночь и нежно будил по утрам. Я так привыкла спать под шум воды, что уже плохо представляла себе отдых без этого мерного звука. И прямо сейчас, прижавшись ухом к деревянной стенке дилижанса, я тоже слышала этот плеск. Открывать глаза не хотелось, потому что я боялась, что моё наваждение, моя маленькая связь с дорогим мне прошлым пропадёт, как только остатки туманного сна развеются. Но выбора не было – скоро мы прибывали в Нуотолинис, и оставаться в дилижансе я точно не собиралась.

Двое моих попутчиков бодрствовали – предприимчивый рудвик плотнее завязывал мешки, мужчина в очках вчитывался в пергамент и делал какие-то пометки с помощью длинной тонкой палочки. Судя по тому, что чернила ему были не нужны, это перо было магическим артефактом. Бродячий бард сладко спал, прижимая к груди свою лютню. Его берет съехал на бок, за расстёгнутым воротом камзола виднелась мятая нижняя рубашка из тонкого батиста.

Я выглянула из окна дилижанса, сонно потягиваясь. И обмерла. Плеск воды мне не почудился. За окном была вода. Казалось, что горизонта не было, и небо просто не заканчивалось, а сине-голубой бездной продолжалось стелиться по земле. Причудливое отражение лучей от водной ряби создавало иллюзию пляшущего белого пламени. Ближе к берегу вода была тёмно-синей, почти чёрной, с белыми гребешками, словно сахарная пенка на ежевичном варенье. И эта громада, эта огромная вода находилась в постоянном движении – то приливаясь к берегу, то отступая от него. Плавно, как будто крона леса, потревоженная ветром.

Но главное очарование заключалось в какой-то тайне, которую эта огромная вода хранила в своих пространствах. Наше озеро всегда казалось мне большим и прекрасным, но по сравнению с тем, что я видела сейчас – Фарелби было просто ничтожной лужицей. Я знала, что море – просто большой водоём, но никогда не могла представить себе его силу и его могущество. Это завораживало и… пугало. Я вспомнила о том обещании, которое дала себе в моё последнее утро дома. Я собиралась убить Кирмоса лин де Блайта. Сейчас я казалась себе маленьким озером в далёкой тихой провинции, которое собиралось утопить в своих водах море. Я знала о нынешнем наместнике Полуострова Змеи не так много, но даже в нашей глуши знали, что он – великий воин, подчинивший себе несколько видов магии. Могущественный и жестокий, сметающий всё на своём пути, как море. Что ж… надо будет выяснить о нём побольше в академии. Уверена, у него тоже есть свои слабости.

Дилижанс остановился возле белого каменного строения. Здание было длинным с большими полукруглыми арками окон, окрашенными голубой краской. Оконные рамы гармонировали с такими же голубыми лавочками, протянутыми вдоль всего побережья. Наша маленькая дорожная компания покинула свой транспорт. Я с удовольствием размяла затёкшие ноги и подставила лицо уже по-осеннему прохладному солнышку. Воздух здесь можно было пить, таким густым он казался. Во рту появился солоноватый привкус моря и горьких трав, подсохших за жаркое лето. За разноцветными крышами выбеленных домиков, что тянулись вдоль кромки моря, можно было рассмотреть уже пожелтевшие верхушки гор, плотно укрытых ковром растительности. Люди вокруг спешили, торопились, налетали друг на друга, обнимали свою поклажу и придерживали за локти спутников. Я вертела головой, пытаясь рассмотреть всех сразу. Исследователь из Тимберии скрылся в толпе, махнув на прощание широкими полами своего плаща. Купец Роллу принялся вытаскивать мешки, за которыми его было едва заметно.

– Это и есть консульство Нуотолиниса? – спросила я у сонного барда, боком вывалившегося из дилижанса.

На щеке у него был красный отпечаток рельефа доски. Высокий мужчина задел его тяжёлым чемоданом, и Виртуоз недовольно поморщился.

– О нет, детка Юна, это только вокзал, – бард потёр ушибленную ногу.

– Вокзал? – переспросила я.

Виртуоз посмотрел на меня строгим помятым взглядом.

– Непросто тебе придётся, если ты даже о вокзалах никогда не слышала, – заключил музыкант. – У вас в Фарелби это называют “транспортным перекрёстком”. Но только вокзал, – ах! – совершенно особенное место. Ты чувствуешь, как здесь витает волнующая атмосфера прощаний и встреч? Как горят души в предвкушении грядущих дорожных приключений? Как бьются сердца в такт колёсам дилижанса, которые непрерывно крутятся, сводя вместе и разлучая навсегда любимых, родственников и друзей?

Рядом упал очередной набитый мешок, взметнув небольшое облачко сухой пыли и шелухи.

– Тут витают воробьи и карманные воришки, лу-лу, – рудвик устало вытер пот со лба и смачно сплюнул.

Барда Виртуоза Мелироанского это никак не смутило, но пробегающие мимо пассажиры брезгливо обошли нас стороной

– О, муза, у меня наклёвывается баллада! Послушай, ты станешь свидетельницей рождения шедевра! – по ладоням стихоплёта снова забегали солнечные струйки, перетекающие на его инструмент.

– Виртуоз, мне пора бы идти в консульство… – попятилась я.

Но бард, игнорируя мои протесты и скептический взгляд пузатого рудвика, продолжавшего разгружать свои мешки, запел:

“Покинь свои холмы, умчавшись в даль чужую,

И юность догорит с последним летним днём.

Ведь Красная Луна тебя теперь целует,

Ведёт сквозь страх и боль своим ночным путём.”

Звучало и правда очень здорово, и я заслушалась. Почему-то сложилось впечатление, что я уже слышала эту мелодию. Было в мотиве что-то близкое мне, задевающее сокровенные мысли. Я завороженно наблюдала за светящимися пальцами барда, увлечённая магией создания баллады. Возле нас остановилась весёлая компания молодых людей и нестройно захлопала в ладоши, пританцовывая.

– Это самые отвратительные стихи, которые я слышал, лу-лу, – снова сплюнул рудвик, чем отпугнул случайных слушателей. – Ваше консульство, девушка, вон там.

Он махнул в сторону самого высокого светлого дома, которое, как почти весь Нуотолинис, возвышалось над морем вдоль берега.

– Спасибо, – поблагодарила я рудвика и двинулась в указанном направлении.

Идти в толпе оказалось не так просто, как может показаться на первый взгляд. Мне приходилось всё время быть настороже, чтобы ни в кого не врезаться, и это здорово нервировало. К тому же, я услышала предупреждение Роллу о карманниках, поэтому свою сумку прижала крепче, обнимая. Красть у меня было особо нечего, но всё же не хотелось давать возможность воришкам это проверить. За мной увязался Виртуоз Мелироанский. Он никак не умолкал.

“Вокзал в лучах горит, как белый отблеск солнца,

Но ярче белизны сияешь светом ты.

Судьбою сплетена та нить, что не порвётся,

Что проведёт тебя сквозь ужас темноты.”

– Ужас темноты? – скривилась я.

– Ты тоже не уверена в последней строчке? – обрадовался такому сходству музыкант.

Он снова привлёк внимание, на этот раз низкорослой пушистой семейки рудвиков, обвешанных коробками. Судя по взглядам, их, как и меня, больше интересовала переливающаяся в пальцах музыканта магия, чем сама мелодия.

– Вообще-то я во всей балладе не уверена, если честно, – я обошла рудвиков, что преградили нам дорогу.

– Это потому, что ты не чувствуешь музыку! – бард ловко двигался за мной, тренькая уже приевшийся мотивчик.

Пара скучающих зевак увязались за нами, надеясь услышать продолжение баллады, так что со стороны компания выглядела настоящей процессией со мной во главе. Мы шли вдоль берега моря, и нам на встречу попадались самые разные прохожие. Я с удивлением рассматривала всех, стараясь оторваться от своего преследования или хотя бы держаться в стороне.

Дорога здесь была покрыта каменными плитками, уложенными плотно друг к другу. По ней шла толпа бесконечным потоком. Яркие и дорогие ткани перемешивались в череде одежд с грязными лохмотьями. Кто-то нёс подмышкой стопку пергамента, кто-то катил тележку, кто-то просто шёл, устремив взгляд под ноги. Удивительно, но люди практически не смотрели друг на друга. У нас в Фарелби все стремились встретиться взглядом с прохожим, улыбнуться другу или нахмуриться недругу, а тут все прятали глаза, желая раствориться среди массы тел. Они как будто хотели сказать: “Нет-нет, я не с вами, меня нет в этой толпе сейчас, я совсем в другом месте”. Лишь редкие влюблённые парочки нарушали это правило одиночества, обмениваясь взглядами. В остальном все были невероятно заняты собой – моряки в голубых фуражках транспортных компаний, богато одетые купцы, престарелые леди с искусно уложенными волосами, деловые рудвики в смешных шапках – все находились в непрерывной суете, но как будто отдельно друг от друга.

Море шумело за низенькой деревянной оградкой, выкрашенной в ярко-голубой цвет. Запах его перебивался с ароматами еды, доносящийся от лоточников с выпечкой и рыбой. Я не знала такого вида – рыбные тушки были совсем мелкие, обжаренные до золотистой корочки. Должно быть, это морской улов. Бард, заметив мою заинтересованность, достал чёрный бархатный мешочек, с виду весьма увесистый, и отсыпал пару монет загорелой белозубой женщине с лотком. Он подхватил несколько рыбёшек и протянул мне. Желудок радостно заурчал, напомнив о том, что кроме морковки у меня с утра во рту ничего не было, но я отказалась. Не хотелось второй раз за день питаться за чужой счёт.

– Балабулька, – самодовольно пояснил бард. – Национальная особенность Ноутолиниса. Ты обязана её попробовать, я угощаю!

Я молча шла дальше, стараясь игнорировать настойчивость своего нежеланного спутника.

– О, милая леди, я молю вас, не откажите принять скромный дар простого барда Виртуоза Мелироанского! – молитвенно сложил руки Виртуоз. – Ваш отказ будет мне погибелью! К тому же, я неплохо заработал на пьянчужках вашего Фарелби, удивительно щедрые люди.

Он снова поднял лютню и продолжил свою балладу:

“Прими же дар небес и сделай шаг тревожный

К тому, что ждёт тебя вдоль мрачного пути.

Там сказка станет былью, а правда – сладкой ложью,

Позволь с тобою вместе отныне мне идти.”

– Если я не позволю, ты ведь всё равно не отстанешь? – вздохнула я.

– Не отстану! – бард снова протянул рыбу. – Но могу замолчать, если согласишься принять балабульку. Наслаждайся жизнью, Юна, когда она сама протягивает тебе угощения!

Я засмеялась и взяла еду. Тем более, что есть и правда сильно хотелось. Рыбка оказалось вкусной, с мелкими мягкими костями. Поначалу я пыталась их перебирать, но на ходу это было совсем неудобно. Поэтому часть костей я всё-таки пережевала. Ближе к консульству ограда закончилась, и дорога прильнула к открытой береговой местности, покрытой серым мелким песком. Прямо на песке сидели и лежали полуголые люди. Несмотря на довольно прохладную погоду, некоторые купались в море. Женщины были в тонких нижних платьях, не прикрывающих даже колени, а мужчины… мужчины и вовсе были в странных коротких панталонах. И всё. Я старалась рассматривать их боковым зрением, не поворачивая головы.

– О, утончённая Нарцина! – вскрикнул Виртуоз, сворачивая с дороги в сторону моря.

Его жёлтые сапоги по щиколотку утопали в песке, оттого походка казалось нетвёрдой. Направлялся он к выходившей из моря молодой девушке. Она была очень красивой. С пышными формами, круглыми крутыми бёдрами и тонкой талией. Её белые пухлые руки венчались тонкими браслетами из ракушек. Мокрые светлые длинные волосы прилипли к плечам и блестели на солнце.

– Мелира Иверийская, вы живы, – почти пропел Виртуоз, приближаясь к девушке. – Как же долго я вас искал!

Девушка довольно улыбнулась и расправила плечи, охотно демонстрируя свой выдающийся бюст. Мокрая ткань прилипла к телу, отчего девушка казалась обнажённой. Мне показалось это ужасно неприличным, но Виртуоз остался доволен.

– О лин де шер, Афродита! – продолжил бард.

– Хто така Афродита? – не поняла барышня.

Я тоже не поняла, и даже немного притормозила, желая услышать ответ.

– Это очень хороший вопрос, я уже чувствую, что вы находите во мне гений! – обрадовался Виртуоз. – Я создаю новую мифологию мира, это совершенно смелое решение, позвольте мне проводить вас и поведать о богах, о смертных, о любви, ревности, предательстве и страсти! И о падении нравов – возможно, я сам вам это красноречиво проиллюстрирую.

Виртуоз Малироанский сделал глубокий поклон, достал из кармана красное яблоко и протянул своей новой музе. Я подметила, что музыкант подкармливает всех барышень, к которым проявляет интерес. Надо сказать, такой способ обольщения был довольно действенным.

– Хто така мифология? – спросила барышня, вгрызаясь в яблоко.

Сок спелого фрукта потёк по её подбородку. Виртуоз пришёл от этого в совершенный восторг.

– Нет, ну точно – Афродита, – не унимался бард, игнорируя вопрос девушки.

Кто такая мифология я знала, поэтому ускорила шаг, пока внимание моего поэтичного преследователя привлёк кто-то другой. Тем более, что идти оставалось совсем недалеко. Я уже видела деревянную дверь входа, что ярко выделялась голубизной среди высоких стен консульства, словно кусочек летнего неба среди облаков.

Вблизи дверь оказалась не такой уж привлекательной: краска вокруг ручки засалилась и потемнела, а книзу и вовсе потрескалась. Кто-то повесил ниточку бус из рябины прямо на ручку, по древней осенней традиции привлекая милость богов к обитателям и посетителям. Я толкнула скрипучую створку и оказалась в небольшом пустом помещении, напоминающим каменный коридор.

Внутри оказалось гораздо прохладнее, чем снаружи. И гораздо тише. Шум толпы и плеск моря остались за дверью, не проникая сквозь плотные консульские стены. На другом конце коридора возвышалась странная арка, исписанная символами на незнакомом мне языке, вдоль которых пробегал фиолетовый огонёк. Несколько минут я не двигалась, завороженная этим зрелищем, но потом начала оглядываться.

Рядом с аркой обнаружился небольшой прозрачный шар, который стоял на мраморной тумбе. Шар этот смотрелся в строгом бежевом убранстве здания лишним, как будто какая-то заезжая шарлотанка-гадалка забыла здесь свой примитивный артефакт. Особую напыщенность этой важной стеклянной сфере предавало то, что тумба под ним была покрыта бархатным полотном с золотыми кисточками по углам и вышитой Иверийской короной. Я осторожно приблизилась и потрогала стекло одним пальчиком. Ничего не произошло. Тогда я осмелела и уложила на прозрачную поверхность всю ладонь. Шар не издавал звуков, не светился, не нагревался, не звал на помощь. Для верности я взяла его в руки – он оказался ужасно тяжёлым – и потрясла. Если эта штука и работала, то явно не так.

Я поставила шар на место и заглянула в арку в надежде спросить кого-нибудь о том, что мне нужно делать. Вдоль чистых стен, покрытых бежевым пористым камнем, стояло несколько письменных столов, за которыми сидели работники в бордовых одеждах. К мантиям, камзолам и платьям каждого были приколоты броши в виде весов. Я обратила внимание, что весы различаются размером и цветом. Одни были изготовлены из блестящего металла, отражающего мягкий рассеянный свет, другие были серые и тусклые. У столов в задумчивости и растеренности бродили посетители, полушёпотом переговариваясь с работниками. Я ещё немного помялась, рассматривая людей по ту сторону арки, но меня никто так и не заметил. Набравшись смелости достаточно, чтобы зайти без приглашения, я почти сделала шаг в арку, но сзади скрипнула входная голубая дверь, и я замерла.

В пустой прохладный коридор вошёл вооружённый человек. Выглядел он так, как будто прямо сейчас собирался сразиться с целым войском. От удивления я раскрыла рот и только спустя несколько секунд закрыла, рассматривая молодого парня. Помимо меча в ножнах, что свисал с пояса, по всему телу на кожаных ремешках были закреплены ножи, кинжалы и мелкие иглы. Длинный плащ его был застёгнут на три узких ремня, на отвёрнутых алых лацканах красовались символы Иверийской династии, точь-в-точь такие же, как на моих часиках. Ещё золотую корону можно было заметить на мягких бордовых перчатках, что скрывали его руки. Нижняя половина лица незнакомца была закрыта очень высоким воротником, образующим подобие чёрной маски.

Я боязливо вжалась в стену, пропуская опасного посетителя. Молодой человек едва мазнул по мне взглядом и уверенным шагом прошёл мимо, прямо под мигающие огоньки. На миг его тело вспыхнуло оранжевой искрящейся оболочкой, которая сразу же впиталась. Выглядело это по-настоящему магически. Здраво рассудив, что никакого особенного приглашения мне не нужно, я отлепилась от стены и попыталась войти в арку следом, но меня с силой вытолкнули оттуда. Я отлетела на несколько метров, едва устояв на ногах.

– Ты с ума сошла?! – гневно закричал опасный незнакомец, проворно выныривая из арки.

Я потрясла головой, приходя в чувства, и осторожно отступила к выходу. Разговаривать с ним не хотелось, тем более, я не знала, что ответить.

– Ты меня понимаешь? – уже спокойнее произнёс посетитель.

– Понимаю, – осторожно ответила я, готовая бежать.

Парень облегчённо выдохнул. Кажется, он не собирался причинять мне вреда. Должно быть, он был каким-то военным служащим, судя по бесконечным символам Квертинда на его одежде.

– Если местная, то зачем полезла в охранную арку без пропуска? – поинтересовался мой новый собеседник.

– Так я не знала, что она охранная, – оправдалась я. – То есть, подозревала, что арка магическая, но как попасть внутрь нигде не написано…

– Ты с Красной Луны свалилась? – грубо напирал парень.

Рыжие, как осенняя листва, волосы упали ему на глаза, и он убрал их назад своей затянутой в перчатку рукой.

– Я никогда не выезжала из своего городка, – неохотно пояснила я.

Мне было неловко, и я опустила взгляд. Вспомнились слова барда о том, что мне придётся непросто. Я почти лопатками ощутила голубую дверь выхода, и подавила желание сбежать обратно к своему озеру.

– Так зачем тогда сейчас выехала? – он прищурился, внимательно меня рассматривая.

Маску парень так и не опустил, но подошёл ближе. От него повеяло табаком, но не таким, который курил мой отец, а с примесью острого аромата сушёных фруктов. Запах сделал этого увешанного сталью молодого консула ещё более реальным для меня. И менее опасным.

– Кирмоса лин де Блайта убить! – неожиданно для себя выпалила я.

И тут же осеклась. Возможно, не стоило рассчитывать на чувство юмора военного служителя… Выглядел он очень серьёзно, в тёмных глазах не было ни капли смеха. Взгляд его пугал, но я расправила плечи и высоко подняла голову, намереваясь посмеяться в лицо опасности.

– Ха-ха, – без капли смеха произнёс чёрная маска. – И в качестве первого шага ты решила устроить акт самосожжения в консульстве Нуотолиниса?

– Так ты мне покажешь, как попасть в это ваше консульство, или я могу сразу переходить ко второму шагу – уничтожению мелких консулов Квертинда? – я улыбнулась, стараясь не показывать своего боязливого замешательства.

Парень, не отрывая от меня взгляда, громко шлёпнул ладонью по прозрачному шару. В его центре моментально сошлись крохотные оранжевые и красные молнии, тянущиеся от пальцев молодого человека. Эта яркая смесь напомнила мне танцующее пламя.

– Детерминант Шарля, – как бы подтверждая очевидное, поведал парень. – Только не говорите, что вы его не заметили. Возле этой толмундовой арки вообще больше ничего нет.

Должно быть, моя наглость сработала, потому что этот боевой парень в маске перешёл на “вы”. Посмеяться в лицо опасности – всегда хорошая идея!

– Как же, заметила, – охотно сообщила я. – Только на меня ваш капризный детектор не реагирует.

– Детерминант, – поправил парень. – Он не может не реагировать.

Я подошла к шару и в точности повторила недавний жест этого зазнайки. Глядя ему в глаза, с силой шлёпнула ладонью по детерминанту. Но потом всё-таки не выдержала и перевела взгляд – вдруг заработало? Но нет, вредный шар по-прежнему оставался пустым и равнодушным к моему прикосновению.

– Странно, – уже менее надуто заключил мой собеседник. – Вообще-то в Нуотолинисе сильные свиры-артефактники, таких ошибок не допускают.

Несколько секунд мы оба молча смотрели на пустой детерминант, пока из арки не вышла женщина в бордовом платье с консульской брошью в виде весов. В руке она держала небольшой круглый диск пергамента.

– Пропуск для посетителя, магия склонности Толмунда третьего порядка и магия склонности Омена четвёртого порядка, – сообщила женщина и с недоумением уставилась в прозрачный шар под моей ладонью.

Я быстро одёрнула руку, как будто пустой Детерминант Шарля меня как-то порочил.

– Это для неё, – парень взял из рук женщины кусок пергамента, шлёпнул меня им по спине и втолкнул в охранную арку.

Я почувствовала, как между лопаток что-то нагрелось. Потом меня охватило свечение, подобное тому, которое я недавно видела на входящем сюда консуле. И в один миг аура исчезла. Со спины посыпался пепел от пергамента.

– А мог бы быть и твой пепел, – шепнул над ухом рыжий военный маг, входя следом. – Арка работает только на вход, так что выходить можешь смело.

– Спасибо, – так же шёпотом ответила я.

– Добро пожаловать в консульство Нуотолиниса, – раздался вполне громкий голос откуда-то сбоку, от которого я невольно подпрыгнула. – До совета консульства осталось сто пять дней, девятнадцать часов и тридцать девять минут.

Девушка, сообщившая мне эту наверняка важную информацию, приветливо улыбалась. Я улыбнулась ей в ответ, но про себя заключила, что это не я тут с ума сошла…

Пока я обменивалась молчаливыми любезностями с говорящими часами, мой проводник куда-то скрылся. Я поискала парня взглядом, но среди посетителей и работников его не было. Благо, на глаза мне попался стол, который стоял в центре зала с надписью “Информация”. Я приободрилась. Хорошо, хоть здесь были какие-то надписи. По крайней мере, читать я умела. Я подошла к очередной бордовой фигуре, чтобы задать вопрос, но женщина по ту сторону стола заговорила первой.

– Жалоба на соседей, прошение Великому Консулу, получение лицензии на торговлю, регистрация артефактов из Тимберии, расторжение брака, заявка на запрещённые ритуалы кровавой магии? – монотонно пробубнила работница.

– Эм… мне бы фамильный пергамент получить, – обозначила я цель своего визита.

– Миночка! – неожиданно громко вскричала бордовая фигура за столом информации, привлекая внимание.

– Простите, я – не Миночка, – попыталась я успокоить женщину. – Меня зовут Юна Горст.

– Миночка! – ещё громче завопила работница.

Меня тут определённо игнорировали. Со всех сторон уставились недовольные взгляды, как будто это я была нарушительницей тишины.

– Ааа? – раздалось откуда-то из глубины здания.

Видимо, там обитала Миночка. Сейчас она казалась мне спасительницей.

– Тут к тебе потеряшка, – выкрикнула женщина.

– Пропускай, – разрешил глухой далёкий голос.

– Первая дверь по коридору, – уже спокойно пояснила любительница покричать.

Я буквально отлетела от стола информации и двинулась по направлению к первой двери. Нашлась она сразу, в одном из нешироких светлокаменных коридоров, похожих на тот, который встретил меня при входе. Надпись гласила “Архив”.

Дверь в архив была приоткрыта, но за ней было темно. Я протолкнулась внутрь. Прямо у входа стоял стол, за которым сидела работница консульства в неизменной бордовой мантии. На столе над прочим хламом возвышалась уже изрядно потёкшая свечка – единственный источник освещения, которого было явно недостаточно. Когда глаза немного привыкли к темноте, я смогла рассмотреть хозяйку глухого голоса. Выглядела Миночка весьма упитанной и всячески довольной жизнью женщиной. В руках она держала крохотную чашечку, исходящую паром, сильно оттопырив толстый мизинчик. Свечные блики играли на золочёной брошке и половинках очков, сквозь которые меня рассматривали крохотные глазки женщины. За спиной у Миночки было два длинных ряда стеллажей со свитками пергамента. В самом конце этого бумажного коридора, у дальней стены, на подставке стояла громадная книга жутковатого вида.

– Процедуру поиска истинного фамильного пергамента уже проходили когда-нибудь? – как и все остальные работники, без приветствия, начала разговор Миночка.

– Не проходила, – призналась я.

– Встаёте за моей спиной и проходите между рядами до стены и обратно, – заученно пояснила женщина. – Увидите свечение – поздравляю, вы нашли свой пергамент.

– А если не увижу? – я привстала на носочки, чтобы получше разглядеть тугие свёртки.

Пожелтевшие свитки разной толщины и ветхости бумажным заборчиком ютились на полках. На каждом была консульская печать в виде весов.

– А если не увидите – значит, не нашли, – фыркнула хранительница архива. – Вообще-то истинный пергамент светится в десяти шагах от хозяина. Так что в ближашей половине стеллажей вашего точно нет.

Должно быть, у Миночки были глаза на затылке, иначе объяснить я её уверенность не могла. Я обошла стол и медленно двинулась между рядов. Истинные фамильные пергаменты стояли в ряд, повёрнутые печатями к проходу. Огромное количество человеческих судеб, которые были просто потеряны. Хозяева так и не пришли за ними – возможно, даже не искали. Многие квертиндцы доживали до глубокой старости и умирали, ни разу не столкнувшись с необходимостью подтвердить свою личность. Я настороженно осматривалась, пытаясь найти свой свиток, но к сожалению, меня не признал ни один. Я дошла до конца стеллажей и повернула обратно.

Миночка развернулась на стуле и смотрела на меня из-под спущенных очков, выжидая. Вдруг один фамильный пергамент изменился. Моё сердце упало в пятки – не может быть! Я подошла к свёртку, который не светился, а казался скорее… просто алым. Как будто раскалённым. Неужели это мой истинный фамильный пергамент? Там наверняка будет информация о моей матери! Я протянула руку и взяла красный свёрток, он оказался и вправду горячим. Свиток вспыхнул прямо у меня в руках и в мгновение рассыпался пеплом, оседающим на светлый пол консульства.

– Нет! – прокричала я, опускаясь на колени.

Я пыталась сгрести пепел. Скорее интуитивно, потому что пергамент был утерян безвозвратно.

– Ну не надо так убиваться, деточка, – ко мне подошла Миночка с веником и совком. – Люди умирают каждый день.

– Но я же всё ещё дышу! – возразила я.

– Конечно, дышишь, а он, – служащая указала на кучку пепла на полу, – уже точно нет. Да примет Девейна его в свои сады. Ну, или её.

– То есть, это был не мой пергамент? – сообразила я.

– Определённо – нет, – цокнула языком Миночка. – Что ж, раз процедура поиска истинного фамильного пергамента закончена, предлагаю перейти к созданию обыкновенного.

У нас на глазах, можно сказать, только что умер человек, а эта бесчувственная мина просто сгребает его биографию в мусорный совок. Бордовая служащая же, управившись с горкой пепла, уже тащила здоровенную книгу с резной подставки у стены. На обложке, в самой середине замысловатого вензельного круга возвышалось человеческое лицо. Точнее сказать, маска. Как будто на голову человека надели дамский чулок, как делали мы с Лонимом, но забыли сделать прорези для глаз и рта. Присмотревшись, я с ужасом отметила, что лицо на книге… дышит! Натянутая ткань слегка подрагивала в такт дыхания. У меня по коже пробежали мурашки. Неужели это – живое существо? Миночка равнодушно грохнула книгу на стол, подняв в воздух клубы пыли. Затем принялась вытаскивать из ящика стола приспособления для изготовления фамильного пергамента. Главным был, конечно, собственно, сам лист пергамента.

– Откройте персонагвир и достигните телесного контакта с его внутренней поверхностью, – будничным тоном потребовала Миночка.

Моё прикосновение не вызвало у дышащей книги никакой реакции. Видимо, она и была персонагвиром. Судя по тому, что служащая не удивилась, когда я начала её открывать – догадка была моя верной. Что ж, достигнуть телесного контакта… Голой грудью, что ли, на неё лечь? Ну нет, это было бы слишком. Поэтому для начала я сделала по аналогии с детерминантом – просто положила ладонь на пустые страницы открытой книги. Но, Толмунд тебя возьми, опять ничего не произошло! У них тут все артефакты сломанные? Или телесный контакт плохо достигнут?

– Мне что, нужно раздеться? – уточнила я.

– Ну ты ж не в королевы собралась, – грязно хихикнула Миночка и спросила. – Имя?

– Юна Горст.

О чудо! После произнесения моего имени наконец-то я увидела, что не все магические предметы меня игнорируют. Страницы книги вдруг наполнились мягких золотистым свечением. Они переливались, вспыхивая и погасая, как будто тысячи крохотных светлячков переговаривались между собой особым языком света. Впервые за всё посещение этого ужасного места я приободрилась. Миночка, кинув равнодушный взгляд на персонагвир, начала заполнять мой будущий фамильный пергамент.

– Возраст?

– Семнадцать краснолунных лет.

– Мелковата ты что-то, – с сомнением покосилась Миночка. – Нужно подтверждение родителей.

– Они умерли, – я пожала плечами. – Мать ещё давно, а отец – совсем недавно.

Миночка сделала недовольное лицо, но вносить данные не прекратила.

– Род занятий? – продолжила допрос служащая.

– Эээ.. Рыболов.

– Безработная, – перо скрипело по моему фамильному пергаменту, не оставляя мне шансов на споры.

– Родители?

– Отец – Кем Горст, рыболов. Мать – Тезария Горст, она… – я замешкалась, косясь на персонагвир. – В общем, не знаю, кем она была.

Это было почти правдой. Вряд ли в мой фамильный пергамент стоит вносить то, что она сидела в Зандагате и погибла от руки одного из наших нынешних консулов-наместников.

– Безработные, – снова определила Миночка, продолжая ровным шрифтом выводить текст.

– Титулы? Документы на наследство и владения? – Миночка макнула перо в чернила и выжидающе уставилась на меня.

Документов на владение рыбацким домиком у меня, конечно же, не было. За всю мою жизнь меня никто не пытался оттуда выселить. Его построил мой отец, и вряд ли как-то регистрировал.

– Не имеется, – с грустью выдохнула я.

– Бездомная, – очередной вывод докучливой работницы был внесён в мой пергамент.

– Образование?

– Мне только семнадцать лет, я еду поступать в академию…

– Необразованная, – отрезала Миночка.

Меня уже начинало порядком это раздражать. Кажется, в вакансиях консульства стоит требование “работник должен вызывать в людях стойкую неприязнь”. Все местные бордовые мантии только этим и занимались, как только я вошла в их обитель. Включая того самого рыжего нахала, что объявил меня сумасшедшей из-за неработающего детерминанта.

– Особых примечаний, как я понимаю, тоже не имеется? – скорее утвердила, чем спросила моя мучительница.

– Тоже не имеется, – согласилась я.

– В таком случае ждите за дверью, – Миночка кивнула мне за спину. – Тайна магии затворения фамильного пергамента, сами понимаете.

Я не понимала, что в любом случае мне хотелось поскорее покинуть этот дом равнодушия. Я убрала руку с персонагвира, в ответ он погас и превратился в обычную пустую книгу. Разве что, изрядно увесистую. Я встала и направилась к выходу.

– А персонагвир за вас я закрывать буду? – раздался вопрос мне в спину.

Я подошла к книге и с силой захлопнула её, так что клубы пыли полетели прямо в лицо работнице архива. Маска на поверхности персонагвира никак не отреагировала, продолжая мерно дышать. А вот Миночка подпрыгнула от неожиданности, закашлялась и с возмущением уставилась на меня. Я отвернулась и вышла из архива, довольная хотя бы тем, что теперь ей придётся протирать очки.

За дверью я взглянула на часы, висящие напротив архива. Было уже почти шесть вечера. Я сравнила время на часах консульства с тем, что показывали мои маленькие часы с Иверийской короной. Как и говорил господин Рилекс – спешат ровно на пять минут.

Ждать пришлось недолго. Вскоре мне вынесли фамильный пергамент и буквально кинули в лицо. Кажется, Миночка была недовольна. Я ловко поймала свёрток – благо, с ловкостью у меня всегда было получше, чем со знанием консульских требований. Фамильный пергамент был обычным листом скрученной бумаги, без какого-либо свечения, покраснения или других отличительных магических признаков. Закреплён он был на первый взгляд обычной сургучной печатью с весами консульства. Очень жаль, что я сама не могу прочитать, что же всё-таки про меня написала доблестная работница в бордовом. Может, добавила что-то вроде “безумная, безвестная, бестолковая, безнравственная” и ещё штук триста всяких “без”. Проверить я этого не могла, потому что пергамент был закрыт не только печатью, но и заклятием, сломать которое может только работник консульства. Я уложила пергамент на дно своей дорожной сумки, прикрыв вещами, и двинулась в сторону выхода.