Читать книгу Семья. История об отцах и детях, и чужаках - Нолан Росс - Страница 7

– Мой ответ не изменился, пацан. И он по-прежнему отрицательный.

– Но почему?

Я развернулся с подносом чёртового печенья, которое даже не знаю по какой причине согласился испечь вместе с этим мальчишкой, и столкнулся с его недовольным взглядом. Он смотрел на меня так, будто я своим отказом портил ему какие-то гениальные и давно разработанные планы.

– Почему ты не можешь отпраздновать это рождество у нас дома? Или хотя бы прийти к нам накануне? Или на следующий день? Почему?

– Пацан!.. Лучше скажи мне, почему мой совершенно очевидный отрицательный ответ тебя никак не может устроить?

И прежде чем этот ребёнок начал спорить, я с грохотом поставил поднос со слегка пригоревшим печеньем на кухонный стол, словно ставя точку в этом нелепом споре. Почему я не могу пойти в дом Брамсов и отмечать рождество, которое, к слову, я и прежде то не особо жаловал? Что за дурацкий вопрос? Почему…

Ну, не знаю, может, потому что его папаша – коп, как и его лучший друг тире крёстный мальчишки, о котором последний прожужжал мне все уши за эти дни: его любимый крёстный Ник приедет на рождество, ну что за радость!

А вместе с ним, наверняка, ещё несколько таких же родственников-представителей того или иного закона, каждому из которых наверняка известно о моём прошлом, из-за которого я никогда не смогу устроиться на нормальную работу, потому что каждого из работодателей я буду вынужден поставить в известность о случившемся – к этому обязывает закон. Обязывает любого, кто был даже замечен и просто оштрафован за преступление сексуального характера, не говоря уже о тех, кто пребывал на скамье подсудимых и был оправдан лишь благодаря «стечению обстоятельств». А тут ещё и преступление над ребёнком… И чёрта с два хоть кто-то однажды поверит мне, что ничего из того, в чём меня обвиняли, я действительно не делал.

Я ожидал увидеть обиду на лице мальчишки, но он просто подцепил с подноса самое, на мой взгляд, уродливое печенье и, откусив, принялся домывать посуду, которой ушло, как по мне, слишком много (как и усилий) ради приготовления того, что во много раз вкуснее и практичнее можно было купить в магазине.

Тогда я ещё не знал, что мальчишка и не думал сдаваться. И на случай моего отказа его у него был не самый лучший «план Б», о котором я не догадывался. Поэтому в тот вечер я мог лишь облегчённо вздохнуть, радуясь, что эта тема закрыта…

Оставшись наконец один, сидя за ноутбуком, я отвечал на последние заявки от заказчиков. Надо признать, теперь таким людям, как я, живётся гораздо проще – интернет позволяет зарабатывать на жизнь, не проходя унизительную процедуру трудоустройства в тех или иных офисах, конторах, магазинах – там, где непременно твоё дело, попадая из рук в руки, обязательно окажется причиной отказа для того, чтобы принять тебя на необходимую должность.

Оторвав взгляд от монитора, а свои мысли – от не самых приятных вещей, я посмотрел на мерцающую гирляндами ёлку, которую несколько часов назад мы установили и украсили с мальчишкой; я не смог сдержать улыбку.

Всё это было… странно? Неправильно? Странно и неправильно одновременно? Всё чаще я пытался понять и найти причины, по которым присутствие этого мальчишки в моей жизни делает эту самую жизнь лучше. Украшает её, делая это точно так же, как и мерцающая в углу комнаты ёлка – украшает мой холостяцкий и лишённый всякого уюта дом.

Я не любил детей. Ни в одном из смыслов, включая тот самый, из-за которого сидел в прошлом на скамье подсудимых. Но Джейк… Находясь рядом с ним, я словно и не видел в его лице ребёнка – напрочь забывал об этом факте. Джейк Брамс был не похож ни на кого из тех детей, с которыми мне приходилось иметь дело, когда я работал преподавателем в одной из частных школ. Иногда у меня было ощущение, словно кто-то (в бога я не особо верил, особенно после несправедливости, случившейся в моей жизни) по ошибке наделил тело ребёнка уже повзрослевшей, смышлёной душой, которой было в этом теле тесно, было тесно в том отношении к себе, которое доставалось столь юному человеку от взрослых: будь то учителя или родственники.

В этот момент я ощутил подобие укола совести. Вот что мне стоит переломить себя и, наплевав на на всё, сделать этому ребёнку приятное – принять его приглашение и несколько часов повыводить из себя шерифа и его дружка-копа своим присутствием? Ведь я невиновен! Тогда какого чёрта я веду себя так, словно это неправда?

Но стоило только этим мыслям появиться в моей голове, а желанию всё же пойти в дом Брамсов – в моём сердце, как вдруг настойчивый стук в дверь заставил меня резко втянуть носом воздух; заставил испытать внезапное чувство дежавю: пережить тот момент, когда точно с таким же стуком однажды ко мне пришли из полиции с требованием проехать с ними в участок по подозрению в преступлении, совершенном против несовершеннолетнего…

Я открыл дверь, и это чувство дежавю как нельзя лучше подтвердило присутствие шерифа, Эндрю Брамса, на моём пороге.

– Мы можем поговорить? О моём сыне.

Двое суток спустя

– Мой ответ не изменился, шериф, и он по-прежнему отрицательный. Я не похищал твоего мальчишку, я ничего не делал с Джейком Брамсом! Ты слышишь меня?? Меня хоть кто-нибудь может услышать, чёрт бы вас всех побрал?!