Читать книгу МАНДРАПАПУПА, или Тропами падших комет. Криптоапокриф северо-украинской традиции Непонятного - Олег Синельник - Страница 11

Во время одной из наших вылазок мы с папой встретили Кота в мясном павильоне рынка, что было удивительно, ведь, насколько я знал, мясу этот субъект предпочитал иное, более специфическое сочетание продуктов, комментируя его так:

– Пиво – жидкий хлеб, а водка – жидкое мясо. Вот тебе и бутерброды!

После приветствий и рукопожатий (Кот и папа, оказалось, знали друг друга), наш знакомец поведал, что…

– На красный свет по улице Зелёной гуляли мы с палёною Алёной, покуда не упёрся наш маршрут в харчевню, где не действует кашрут, а с красной этикеткою палёнка, что свалит и дородного телёнка, выводит на кровавую дорожку, где змий о винный камень точит рожки – таков архетипический досуг меж двух огней, с полуночи до двух, средь суетных клоак Чернигов-града, чья суть являться филиалом ада и нас манить зелёными огнями в нутро с кроваво-красными углями, где с тихой бестелесною Алёной скользим ночною улицей Зелёной…

Далее следовал не менее поэтический рассказ о том, как Кот и его супруга забрели на базар, где Алёна неожиданно… потерялась. С тех пор поиски не увенчались успехом, а рассказчик периодически возвращается на место пропажи: блуждает торговыми рядами, всматривается в разноликую пёструю толпу в надежде, что его любимая вдруг явится столь же непредсказуемо, сколь исчезла. Но всё тщетно…

По ходу повествования меня не покидало впечатление, что в иносказательной форме он повествует нам о том, как ищет отнюдь не рядовую девушку, а ту, которая была для него музой в полном смысле этого слова – олицетворением поддержки, посланной высшими силами.

Папа отреагировал на эти ламентации своеобразно:

– Ничего страшного. Когда нагуляется и придёт, не устраивай сцен и не тащи сразу в койку или в кабак. Сходите в кафе, покушайте мороженого. Если увидишь, что она немного нервничает, но в целом всё нормально, то и хорошо. А если набычилась и рыло воротит – веди её в кино.

– Зачем? – удивился дядя Олег.

– Приводишь к афишам, находишь самую яркую, где написано «Новинка сезона! Итальянская драма «Жопа над обрывом». Там ещё приписка внизу: «Спешите лицезреть, пока не оборвалась!». Оставляешь криворылую изучать расписание сеансов, а сам берёшь под ручку ожидающую тебя у кинотеатра красотку, с которой договорился заранее, и отчаливаешь смотреть французскую комедию.

С этими словами родитель забрал у меня покупки и, пожелав нам соблюдать дозировку, отправился восвояси.

– Отличный у тебя отец. В некотором роде, образец. С пониманием, – сказал Кот, переходя на прозу. – Так что? Для начала – по пивку или сразу «Экстру», а пиво в процессе развития сюжета?..

Когда первые капли «Экстры» оросили благодатную почву, я пожаловался Зелёному на отсутствие вдохновения и желания работать.

– Диагноз ясен, – сказал он. – Сейчас быстро вникай в суть: лень – великий двигатель прогресса, особенно, когда она обуревает человека хотя бы чуточку творческого. Парадокс в том, что её потенциальная энергия – колоссальна! И чтобы получить от неё пользу, при первых признаках надвигающейся скуки следует тотчас схватить любое рисовало плюс любую поверхность, пригодную для нанесения изображений. А затем, не задумываясь, сразу начинать творить всякую всячину. В ходе этой, на первый взгляд бессмысленной, работы лень успешно трансформируется в творческий импульс. А к концу сеанса гарантированы нежданные инсайты микро-просветлений, приток сил и другие приятные бонусы. Проверено!

В традицию тайнопития дядя Олег угодил вполне естественно. Случилось это по родовой линии, ибо папаша его, будучи выходцем из когорты «воронежских водохлёбов», водил дружбу со знаменитым пивным исполином Кокой Толоконником, что по тем временам означало не только доступ в криптофриканские сферы, закрытые для простых смертных, но также предполагало наличие у адепта изрядных знаний и умений. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что, когда семья Колокольниковых перебралась в Чернигов, первым, с кем после внезапной смерти отца сдружился Кот, стал прославленный укротитель «зелёного змия» Григорий Макарыч Стожар.

Кстати сказать, в картине последнего, именуемой «Искушение», отражено знакомство Кота с его будущей музой и женой Алёной, брак с которой продлился недолго и оборвался странным образом…

Проживал дядя Олег Колокольников в древнем и оттого почерневшем деревянном домике на углу улицы Грибоедова, 29В. Друзья называли это строение «грибо*бовой избушкой». Зелёный же величал её «котэль», подразумевая под этим словом, в первую очередь – своё прозвище, во вторую – происходившее в стенах его обители кипение творческой мысли, подобное бурлению субстрата в котле алхимика, а в третью – отельный минимализм обстановки, главным элементом декора которой были старые полинявшие обои, расписанные от пола почти до потолка многочисленными стихами вперемешку с алмукабалой математических формул, ромбов, кругов и более загадочных знаков.

Стожар рассказывал, что Кот давно, чуть ли не с малолетства, занимается вычислением некоего осевого принципа, каким-то образом связанного с числом Пи, на котором вертится мир. Якобы овладение кодами доступа к структуре этого принципа позволит творить чудеса, сулящие не просто новый Ренессанс и Золотой век, но овладение всеми богатствами Вселенной, изначально предуготованными для человечества по замыслу Великого Архитектора.

Среди тьмы непонятной цифири и изобилия зарифмованных текстов выделялся палиндром, жирно написанный чёрным маркером на светлой стороне входной двери поверх карандашных формул и вычислений:

И так далее – поэма распространялась на соседнюю стену. Иногда я обнаруживал, что за время моего отсутствия её хвост отрос ещё на одну-две строчки. Дядя Олег Колокольников не спешил с завершением начатого, справедливо полагая, что впереди – вечность, а закономерный финиш когда-нибудь случится сам по себе – естественным путём.

– Да это так, баловство, – отмахнулся Зелёный. – В редкие, как говорится, часы досуга, без претензий на что бы то ни было. Мне не суждено сколь-нибудь заметное соло в этой опере. Её породило звучание иной краски, единственной и гениальной, которая всё завершит. Вон, гляди…

Он указал на некое подобие иконы – висевший в красном углу белый квадрат, расчерченный на 25 частей, и в каждой из них изображена латинская буква. В композиционной симметрии отзеркаливавших друг друга литер прослеживалась весьма своеобразная закономерность. Буквенные сочетания складывались в пересекающиеся слова, читаемые слева направо и справа налево в вертикальной и горизонтальной плоскостях.

– «Всё есть деяние великого творца», – перевёл Кот. – Самый древний палиндром, обнаруженный в руинах Помпей. Прототип магического квадрата. Потрясающий пример того, на что способен пылающий разум в преддверии гибели.

В один из моих визитов довелось наблюдать, как гость из числа новоприбывших, явившийся к Коту не за разговорами, а за дополнительной возгонкой градуса, в какой-то момент начал беспокойно оглядываться на стихиру о «дяде Аде», выпытывая у хозяина о её назначении.

Услыхав, что строчки подобных образчиков симметрично читаются в обе стороны без учёта мягких знаков и точек над «е», гость подскочил к двери, дабы вблизи лично удостовериться, водя пальцем под каждой буквой.

Финал был неожидан. Гость порывался нанести стихире повреждения с использованием подручных средств, плевался и изрыгал проклятия. Общими усилиями пришлось его выкинуть вон. Ретивец оказался обидчив и вернулся среди ночи бить стёкла, из-за чего все три окна в доме дяди Олега пришлось в конце концов заколотить фанерой, что придало грибо*бовой избушке совсем уж затрапезный вид.

После того случая мне не давал покоя вопрос, который я однажды решился задать:

– Дядя Олег, как научиться писать стихи?

– Ты хочешь уметь то, что кто-то уже делал или желаешь развить своё?

– Хочу, как вы.

– Меня копировать бессмысленно. Да и кого бы то ни было тоже. И оригинальничать нет смысла – действительность всё равно в итоге окажется чудесней вымысла. Достаточно лишь чуть внимательнее обычного вглядеться в прошлое и настоящее своего мира, чтобы в переплетениях цепочек серых будней открылось чарующее Нечто. О стиле изложения можно не беспокоиться – у каждого он индивидуален и присущ изначально, от природы. Его можно выявить с помощью элементарной алхимической процедуры, добыв определённые компоненты и соединив их в должных пропорциях.

Увидев мою недовольную гримасу, он добавил:

– Ты, Лёва, морду-то не морщи и крылья складывать не спеши. Лучше послушай, как я справляюсь с этой задачей: беру я слово за основу и на огонь я ставлю слово, добавив мудрости щепоть, наивности большой ломоть, немного звёзд, немного перца, кусок трепещущего сердца, и на конфорке мастерства прокипятивши раз и два, и много-много раз всё это – пишу, однако же сперва, родившись всё-таки поэтом.

– Угу… Доходчиво. Более-менее…

– Так и скажи: «дядя Олег, я ни хрена не понял». А дядя ответит: заучи этот рецепт, напиши на бумажке и, положившись на благосклонность повелительницы мира госпожи Фортуны, повесь над рабочим столом, чтобы видеть его каждый день. Простейшая операция!

– Спасибо, – буркнул я, не зная, как реагировать на его слова. Принять их за шутку или поверить и проверить?

– Стоп! – сказал Зелёный. – Прислушайся… Слышишь?

– Нет, – ответил я, пытаясь в доносящихся с улицы звуках уловить то, что могло привлечь его внимание.

– То-то и оно! Не журчит твоё «спасибо»! Да и чересчур велико оно для меня, скромного тайнопивца. А вот оприходовать бутылочку «Церковного» производства благословенной фирмы «Дионис» – в самый раз.

– О, так это нужно идти на Вал, – откликнулся я. – Мне-то не проблема, я вам и два «Церковных» выставлю, просто дионисовские вина продаются только там – знаете, такой магазин в подвальчике…

– Дружище, никто тебя за язык не тянул – два так два. Скорей веди, показывай этот божественный подвальчик!