Читать книгу Четыре месяца темноты - Павел Волчик - Страница 10

Скрипнула железная калитка в решётчатом заборе, ограждавшем внутренний двор. Широкая площадка для линеек, вся укатанная безжизненным асфальтом, была пуста. Клумбы жёстоко залиты цементом.

Озеров мучительно долго пересекал этот двор. Его шаги эхом отражались от стен.

«Как претория для допросов», – подумалось Кириллу.

Почему школы строят похожими на крепости? Чтобы защитить детей? Или чтобы легче было переносить осаду родителей? Может, из крепости сложнее сбежать? А ещё крепость не так уж легко разнести на куски…

Здание гимназии было построено совсем недавно. Словно два боевых форта по флангам высились боковые корпуса, составлявшие параллельные стены крепости. Там, из узких бойниц, за ним, возможно, следят те, кто будет его пытать.

«Я ничего не имею против детей, – размышлял Озеров, – хотя что, собственно говоря, я о них знаю?»

Ему вспомнился юг, где солнце жарило так сильно, что казалось, всё вокруг ссыхается и хрустит. Хрустят маленькие камушки и тонкие разбросанные стебли кукурузы на бетонной ярко освещённой лучами площадке за большим старым домом. Хрустит раскалённая черепица на крыше. Даже воздух хрустит. Там, на море, к нему привязался шестилетний Серёжа. С ним отдыхала мама – женщина, похожая на добрую бегемотиху из мультфильмов. Сам мальчик по всем законам наследственности был бегемотиком помельче. Он танцевал лучше всех. Иногда переживал: ему нравилась Аня – у неё всегда было с собой что-нибудь такое, во что можно поиграть. Что он нашёл в Озерове и почему приходил к нему со своими вопросами, для молодого человека осталось загадкой.

Кирилл вспомнил, как однажды все сидели на каменных ограждениях клумбы, потому что скамеек не было, и ели арбуз, которым отдыхающих угостили за обедом. Вокруг летали осы, и дети бегали от них с арбузными корками в руках.

Серёжа возник внезапно и задал свой любимый вопрос:

– Что это?

Он указывал на осу, лакомившуюся остатками арбуза.

– Это оса.

– Зачем она нужна?

Озеров впал в ступор. Он никогда не пытался ответить на такой сложный вопрос.

– Она собирает арбуз, Серёжа, и носит его своим сёстрам осам.

Мальчик слушал очень серьёзно. Глядя в упор.

– Ясно. А осы едят суп?

– Вроде бы нет.

– Почему? Их не заставляют родители?

Кирилл с трудом проглотил кусок и, взглянув на Серёжину маму, предположил:

– Может быть, у ос просто нет ложек…

Примерно в таком духе велись и другие беседы.

«Если все дети напоминают Серёжу, то мне придётся хорошенько поворочать извилинами, чтобы ответить на их вопросы».

Когда Кирилл вошёл в здание школы, его встретила недовольная старушка-консьерж.

– Вы опоздали! – бросила она ему в лицо.

– Вы знаете, куда я иду? – удивился Озеров.

– Конференция учителей продолжается уже больше часа.

– Мне пока рано на конференцию. Я на собеседование.

– К нам, такой молодой? – расцвела охранница и тут же добавила грозно: – Сменную обувь взяли?

Озеров отрицательно покачал головой, с ужасом наблюдая, как лицо охранницы багровеет.

– Сядьте вон на ту скамью и ждите. Я сообщу о вашем приходе. Только не ходите здесь. Полы намыты.

Она взяла трубку старого телефона и набрала номер.

Когда Кирилл сказал на семейном ужине о своей новой работе в школе, он даже не подумал, что всех обманывает, потому как ему казалось, что вакансию учителя биологии найдёт быстро, с первой попытки. Но на деле вышло, что ему совсем не рады в большинстве школ и там уже работают учителя по его специальности с многолетним стажем. Около двадцати учреждений, в которые он позвонил, ему отказали сразу. И только в одной гимназии скучный голос секретаря сообщил, что его кандидатуру рассмотрят.

Прозвенел звонок.

Вокруг сновали дети с громадными рюкзаками и мешками со сменной обувью. В душном воздухе стоял гвалт, состоящий из звонких ребячьих голосов, из смеха, топота, ругательств, песен. Кирилл забыл, как шумно бывает в школах. Он всё ещё не верил, что решился сюда прийти, и понятия не имел, что его ждёт впереди.

Прошло десять минут, двадцать, полчаса.

В коридоре висела доска почёта: лучшие учителя гимназии. Он насчитал около пятнадцати фотографий. На них были люди преклонного возраста. Учителей в школе гораздо больше – значит ли это, что те, кто не попал на доску, действительно хуже?

Наконец в коридоре появилась женщина средних лет с причёской, на которой не хватало только блюда с фруктами и поющих канареек. На студенистом лице в подобии улыбки искривился ярко накрашенный рот. Тусклые глаза смотрели на мир с подозрением. Она шла, неспешно переставляя тяжёлые ноги на высоких каблуках, и услышать её можно было задолго до того, как она появилась в зоне видимости. В руках завуч держала папку, такую толстую, как будто там хранилась история всей её жизни.

Озеров поднялся. Она окинула его кислым взглядом.

– На собеседование?

Кирилл кивнул и перекинул рюкзак через одно плечо.

– Даже сменку не удосужился принести… – заложила его охранница.

Взгляд завуча из подозрительного сделался презрительным.

– Это не дело. Но на первый раз простим. Пропустите его, Наталья Павловна.

«Ну и спектакль!» – поморщился Кирилл, следуя за плывущей в сторону лестницы фигурой.

…Его даже не удостоили аудиенции директора. Заведующая учебной частью смотрела на него с недоверием, будто на диковинного зверя. Они сидели друг напротив друга в небольшом кабинете, в котором наблюдался идеальный порядок. Она бесцеремонно разглядывала его во время разговора, а он чувствовал себя, как на рентгене.

– Ну-с, покажите диплом.

– Пожалуйста.

– Синий?

– Как видите.

Он искренне хотел не раздражаться на звук её голоса.

– А к нам приходила девочка из Большого Университета с красным.

– И где же она?

– Она ждёт ответа. Мы ещё думаем, кого брать.

Завуч откинулась на спинку кресла и размякла, она заговорила очень медленно, не спеша:

– Красный лучше, чем синий.

Озеров не выдержал:

– С каких пор цвет диплома делает человека хорошим учителем?

Он понимал, что говорит слишком резко, совсем не так, как должен разговаривать соискатель с работодателем, однако заведующую это не смутило, и она ответила:

– Мы тут готовим медалистов. Учитель должен быть примером… Ну-с, а у вас совсем нет преподавательского стажа?

– Я вёл у студентов лекции на последних курсах магистратуры.

– Что вы преподавали?

Он невольно наклонился вперёд и положил локти на стол:

– Я рассказывал студентам о том, как устроен мозг. Как он работает и как им пользоваться.

– И как, помогло? – женщина издала хриплый звук, слабо напоминающий хохот, – кажется, «механизм смеха» уже давно заржавел и бездействовал. В глазах её не было никакого интереса, так что Кирилл понял: отвечать не обязательно. Однако он ответил:

– Да, помогло. Это были не основные занятия. Они ходили ко мне, потому что им стало интересно. К тому же их способность запоминать улучшилась, когда мы начали изучать процессы краткосрочной и долгосрочной памяти.

Она уже не слушала его и продолжала свою песню:

– И всё же. Без педагогического образования… Мужчина…

Завуч не спеша открыла диплом и взглянула в табель. Её глаза расширились:

– У вас тут часто встречается «удовлетворительно».

Озеров поёрзал на стуле: «Кажется, эта женщина не понимает, как мало нужно, чтобы я открыл дверь кабинета и спокойно вышел вон, и пусть свои высокие требования она предъявляет к пустому креслу…»

Но тут же вспомнил, что дома все думают, будто он уже работает учителем.

«Хватит сомневаться, – решил Кирилл, – я пришёл устроиться на эту работу и устроюсь. Это всего лишь обычная школа. У меня достаточно знаний, чтобы провести урок. Чем, собственно, я могу не подходить?»

Она, словно подслушав его мысли, елейно проговорила:

– У нас здесь элитная гимназия. Большая часть наших педагогов имеет высшую квалификационную категорию. Мы учим детей по федеральным государственным стандартам и имеем большие успехи. Чем может поделиться бывший троечник с нашими учениками?

Диплом хлопнул о стол.

– Опытом преодоления неудач. Я на своей шкуре знаю, что это такое – с трудом усваивать то, что дают учителя, значит, я быстро определю, что мешает ребёнку учиться.

– Быстро, – пропела она. Подумала. Помолчала. – Не знаю… Вы готовы дать пробный открытый урок, прежде чем устроитесь к нам?

Сначала подробное изучение диплома, потом выполнение работы до того, как его взяли на место, под пристальным взглядом «комиссии» – и всё потому, что он решил податься в первую школу, которая откликнулась на его письмо. Кирилл попытался ответить как можно спокойнее, но с ним вдруг случилось то, чего он так в себе не любил: стоило ему сдержать гнев, как голос начинал предательски дрожать, тело охватывала лёгкая лихорадка, а в голове разгорались угли.

– Я же говорил вам, что уже преподавал.

Молодой человек крепко обхватил руками ножки стола. Собственный голос казался ему чужим.

– Но у вас нет категории, – заведующая неприлично широко зевнула, не замечая того, как её собеседник изменился в лице. – И педагогического образования. К тому же у нас уже есть достойные учителя. Мы могли бы взять вас только на полставки, если бы…

Кириллу вспомнились слова брата: «Сколько ты проработаешь там на этот раз? Месяц, полгода, год? Ни одному работодателю не нужны такие сотрудники…».

Если нужно, он проведёт урок «для комиссии». Он уже хотел сказать, что готов сделать это, но завуч переменила тему:

– А зачем вам всё это?

Кирилл осторожно взял документы, сложил их в стопку и убрал в рюкзак.

– Понимаете, дети нравятся мне куда больше, чем взрослые. Отсутствие опыта позволяет им радоваться жизни. Они доверчивей, чем многие из нас.

Он поднялся и задвинул за собой стул.

На школьном крыльце его встретил солнечный день. На дворе один мальчуган держался за портфель другого, тот старался убежать, но оставался на месте. Из-под ног выпорхнули голуби.

Когда площадь наполнилась детьми, она больше не напоминала место для допросов и пыток.

«Хочешь стать самостоятельным, валяй! У тебя была куча свободного времени – и ты не нашёл ни одной вакансии».

«Это уже не так, Филипп. Одну я всё-таки нашёл, – мысленно отвечал Озеров. – Правда, этим всё и закончилось».

Он почему-то был рад, что не остался здесь.

Кирилл не заметил, как пересёк площадь, как вышел через школьную калитку.

Теперь он не просто не знает, чем ему заниматься, ему даже не понятно, куда сейчас пойти.

Только не домой…

Жёлтый кленовый лист сорвался с ветки, и порыв ветра с силой швырнул его молодому человеку на грудь. Лист прилип на мгновение к одежде, словно пригревшись, а затем унёсся прочь.

«Может, это был самый первый осенний лист, сорвавшийся с ветки. Единственный в мире, который успел пожелтеть раньше остальных».

Он перешёл дорогу на светофоре, пересёк тротуар, – за старым забором оказался яблоневый сад. Ветки склонились под тяжестью плодов.

Солнце светило и грело, но жарко не было. Так бывает только тогда, когда наступила осень. «Может быть, сегодня последний солнечный день, – подумал Кирилл, – в таком случае мне ещё может повезти…»

Неожиданно для себя он обнаружил, что сад полон детей, весело визжащих и бегающих друг за другом. Сначала он решил, что они пришли из школы напротив, но тут внимание его привлекло старое кирпичное здание, с левого крыла покрытое зелёным плющом.

Озеров шагнул к высокому крыльцу. На перилах, закинув ногу, с перекошенным от натуги лицом висел пухлый мальчуган с растрёпанной причёской и в мятом пиджаке.

– Эй, парень! Что это за здание?

Мальчик с трудом опустил ногу и произнёс, отдышавшись:

– Это школа, в которой я учусь.

– Это? Школа!?

– Дедушка говорил, что раньше в этом здании был ЗАГС.

Кирилл кивнул и молча стал подниматься по ступеням.

В полутёмном фойе, освещаемом окнами дневного света, было пусто, только замешкавшийся школьник ковырялся в мешке со сменной обувью. У каменной колонны намывал шваброй пол коренастый человек со смуглым морщинистым лицом и задумчивыми глазами, прикрытыми косыми веками. Он работал и напевал какую-то горловую бессмыслицу так громко, что Кирилл в первый момент опешил и встал в дверях.

Уборщик поднял голову и сказал, расплывшись в улыбке:

– Привет, незнакомый человек! Кого ты ждёшь? Сестру или брата, сына или дочь? Ты что, не знаешь, где все ждут? Жди в саду!

– Я хотел поговорить с директором.

– Директор занят. Как закупить новые парты в класс? Что делать с двоечником? Не повысить ли зарплату уборщику? Много вопросов! Зачем тебе главный человек?

Озеров улыбнулся:

– Главный человек может взять меня на работу учителем.

– Главный человек принимает по четвергам! Особенно молодых, полных сил незнакомых учителей. Но записываться нужно заранее. Иногда за месяц.

– Понятно.

Озеров развернулся. Чего он собственно ожидал – что войдёт в случайную школу и там его встретят с распростёртыми объятьями?

– Стой, человек! – услышал он у самого выхода.

Уборщик хлопнул себя по голове и сощурил и без того узкие глаза:

– Старик забыл, что сегодня четверг. Старик – ладно. Почему молодой забыл? Подожди, я спрошу в трубку: нужен ли им забывчивый, полный сил незнакомый учитель?

Монгол подошёл к телефону на столе у входа и набрал номер.

– Приёмная, приём! Пришёл учитель. Хочет научить всех детей. Приглашать к вам?

Сначала Озеров решил, что над ним издеваются, но потом в полной тишине услышал в трубке переливы женского голоса. Что говорили, было не разобрать.

– Спрашивают, – шёпотом сказал уборщик, прикрывая рукой трубку, – что преподаёте?

– Биологию! – почти выкрикнул Озеров, и его голос невольно дал петуха.

Переливы в трубке окрасились новыми яркими интонациями. На этот раз ждать пришлось дольше. Уборщик внимательно слушал, а потом резко положил трубку.

Кирилл посмотрел на него с немым вопросом.

– Человек, не стой просто так! – воскликнул старик, – скорей беги на второй этаж. Учителя биологии ждут очень-очень! Учителя нет с начала года. Уже неделя, как нет такого урока! Беги и устраивайся к нам хорошим учителем!

Озеров охнул и быстро пошёл по коридору. В последний солнечный день должно повезти. Позади него послышалась протяжная горловая песня.