Читать книгу Четыре месяца темноты - Павел Волчик - Страница 18
Озеров
ОглавлениеЗа день до выхода на работу Кирилл попросил своего дублёра рассказать ему подробнее об участниках драки. Видимо, в понимании Фаины Рудольфовны характеристика учеников состояла исключительно в их успеваемости по истории и в критерии «опасности или безопасности» общения с родителями. Он позвонил ей, чтобы договориться о встрече в школе, но она решила обсудить всё по телефону. Их беседа получилась неимоверно долгой, и Фаина Рудольфовна, кажется, не замечала, что разговор шёл за его счёт.
– Кротов? Ну что я могу сказать о нём? По истории у него крепкая пятёрка, он всегда готов. Меня вообще удивило, что он начал драку. Хотя, признаюсь, порой он ведёт себя нервно и отвечает невпопад. Всё может быть. Мать его я плохо помню. Кажется, она приходила ко мне однажды с каким-то вопросом по поводу учебников.
– Я ведь ещё совсем не знаю их, вы не могли бы примерно описать его?
Для Фаины эта просьба оказалась мучением.
– Ну… э-э-э… мальчик с большими глазами. Ходит всё время с яблоком…
Она бросила попытки и стала говорить про остальных.
– Урбанский Максим… Такой красивый мальчик! И очень бойкий. К нему у меня претензий по домашнему заданию нет, и по проверочной работе недавней тоже…
Кирилл нечаянно перестал слушать, а Фаина Рудольфовна минут десять рассказывала, какие задания она давала классу.
– Что вы знаете о родителях Урбанского?
– Что я знаю? Почти ничего. Их в школе никто ни разу не видел. Вот и всё, что я знаю. В драке он вроде бы не участвовал, но Генриховна заставила его прийти и рассказать, как всё было, в качестве свидетеля.
– Почему о драке нельзя было просто забыть? Подумаешь, мальчишки что-то не поделили.
– Забыть? – Фаина усмехнулась. – В гимназии, что напротив, за такое могут исключить! Это у нас здесь все лояльны. А потом приходят родители и требуют объяснений: при каких обстоятельствах у их ребёнка на лице появились ссадины и синяки?
– Но прошло уже несколько дней, – недоумевал Озеров, – а родители так и не появились.
– Во-первых, Кирилл Петрович, бомба замедленного действия взрывается не сразу, так уж она задумана. Во-вторых, я понимаю, вы человек в образовании новый, но запомните, – она снизила голос до шёпота, хотя в этом не было необходимости, поскольку говорила она с ним из дома, – они сдают нам своих детей, как в детский сад или как щенков во временный приют, если хотите. Большинство из них таким образом могут бесплатно от них отдохнуть с тем условием, конечно, чтобы мы обеспечивали их детям безопасность. Можно говорить красивыми словами о тех высоких знаниях, которые мы им здесь даём. Но реальность такова, что большинство детей так пресыщены интернетом, сериалами и играми, что полностью потеряли интерес к урокам. Они приходят отсидеть в своём безопасном загоне, куда их отправили родители, по возможности максимально развлечься в нём и вернуться домой.
Фаина перевела дух и продолжила:
– Часть родителей вообще не появится. Кто-то даже не заметит, что стряслось с ребёнком. Но придут и мамонты, которые во всём обвинят учителей, растопчут их и своими бивнями попытаются докопаться до правды. Они даже для устрашения зайдут, как бы невзначай, – посидеть на уроке, послушать. А вдруг учитель говорит что-то не то и даёт предмет не так, как они себе представляли? Вы слышали, Кирилл Петрович, что в школьных классах собираются установить постоянное видеонаблюдение, чтобы родители, где бы они ни находились, могли следить за ходом урока? Почему бы в таком случае не установить камеры на их рабочих местах, в их офисах: на столе, под столом и в туалете? Посмотрим, как им будет работаться при свидетелях!
– Уже поздно, Фаина Рудольфовна, давайте ближе к теме. – Озеров надеялся, что хотя бы половина из того, что она только что рассказала, – лишь сгущение красок.
Фаина на этот раз услышала его.
– Что ещё сказать? Афанасьев – хитрый жук. Как его взяли в нашу гимназию и как он прошёл минимальные вступительные экзамены, не знаю. Вы должны узнать об этом подробнее. Он всё время обещает что-нибудь сделать и откладывает на следующий раз. У него одни долги. Я подозреваю, что он просто глуп. Если только глупость может сочетаться с хитростью. В самой драке он не участвовал. Но жаловался потом на Кротова, что тот ударил его в живот. Получается, он сам же и попал в список участников инцидента. Отца его я помню, приходит – такой квадратный, кивает и повторяет только: «Я вас услышал. Я вас услышал», – как попугай; а на деле ничего не меняется. Он редко видит сына и из чувства вины забирает его с уроков. Учителям пишет записки с выдуманными оправданиями.
В трубке где-то вдалеке забубнил низкий голос – Фаина заторопилась к мужу…
– По безнадёжности с Афанасьевым может посоревноваться только Тугин. Этот вечно щурит глаза, когда его спросишь, вечно не готов, имеет мерзкую привычку ломать чужие вещи и однажды даже стащил у меня из шкафа учебник, когда посеял свой. Набраться же такой наглости! Прийти на урок, знать, что я пишу замечание в дневник за отсутствие учебника и тетради, и решить проблему, взяв у меня книгу без спроса.
«Я вас услышал», – чуть не сказал Озеров.
В полночь Кирилла разбудил звонок.
Полундра! Его класс (который он даже ещё в глаза не видел) днём затопил туалет на четвёртом этаже. Последние новости докладывала Фаина Рудольфовна, она узнала о событиях только что, от кого-то из учителей. У Озерова ушло ещё двадцать минут, чтобы успокоить своего дублёра и убедить, что звонить уже никому не стоит и лучше решить этот вопрос с утра. Озеров сам предложил использовать камеры слежения в рекреациях, чтобы определить, кто именно заходил в туалет и действительно ли это был его класс. Фаина приняла идею с видеонаблюдением, которое прежде так сильно ругала, с большим энтузиазмом, но внезапно вспомнила, что сильно занята, и предложила обратиться к учителям информатики, чтобы найти нужную запись.
Наконец Озеров попытался уснуть. Но это удалось ему только под утро, так что проспал он не более трёх часов. В таком состоянии он провёл первые уроки, а теперь ему нужно было организовать два собрания по разбору происшествий.
Фаина Рудольфовна собрала мальчиков, подравшихся возле пианино, и свидетелей в отдельном классе. Озеров не мог ещё сделать этого сам, потому что никого не знал в лицо, да и уроки в других классах не позволяли ему отлучаться. Учительница истории всем своим видом показывала, как она торопится и взволнована, и ясно дала понять, что больше никого собирать не намерена. Она оставила его наедине с учениками и ушла.
Уже позже, примерно через час, Фаина встретилась Кириллу в учительской в необыкновенно задумчивом настроении. Плавно двигаясь, она обходила мебель стороной, словно боясь ушибиться. Такая смена настроений не очень удивила Озерова, уже после ночного звонка он понял, что дублёр ему попался своеобразный. Если не сказать странный.
…Войдя в класс, он не заметил ни угрюмого молчания, ни мук совести на лицах присутствующих.
В классе находилось четыре мальчика. Двое, сидя рядышком, играли в один смартфон и громко комментировали игру. Один из них, с лошадиным лицом, когда ещё Озеров входил, грязно выругался. Его голос звучал хрипло, как будто принадлежал не мальчику, а подростку постарше. Но когда он увидел учителя, глаза у него стали, как у затравленного волка. Кирилл мысленно отметил и запомнил этот взгляд.
Сосед сквернослова сразу оторвался от экрана, улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и бросил на учителя прямой уверенный взгляд тёмных проницательных глаз. «Бойкий красавчик» – вспомнил Озеров описание Фаины. Максим Урбанский. Свидетель драки.
– Здравствуйте, а вы кто? – произнёс Урбанский ехидным тоном.
Третий мальчик сидел в стороне и глядел в окно. Он показался Озерову самым младшим из присутствующих. «Может, потому, что он больше всех похож на обычного ребёнка, а не на мини-копию взрослого?» – подумал Кирилл.
Четвёртый был застигнут врасплох. Он стоял возле учительского компьютера и копался в открытом принтере, стараясь достать из него замятую бумагу. По искривлённому носу и сощуренным глазкам Кирилл узнал в нём Тугина. Он не мог объяснить почему, может, просто вспомнил Фаинину историю про чужие вещи.
– Что здесь происходит?! – грозно спросил Озеров.
– Тугин, тупица, я тебе говорил: не лезь к учительскому компьютеру! – вмешался Урбанский.
– Я хотел распечатать сме-ешную картинку! – тяжело ворочая языком, проговорил Тугин.
«Неправильная интонация и задержка речи. Значит, и мыслительные центры в мозгу могут давать сбой», – отметил про себя Озеров. Он что-то читал по этому поводу, когда учился в университете. Но если бы и не читал, то с первого взгляда понял бы, что парень несколько замедлен в развитии.
Когда Тугин вернулся на своё место, Кирилл сказал:
– Я хотел бы познакомиться с вами при других обстоятельствах, но новость о том, что вам пришло в голову оставить друг друга без зубов, дошла до меня раньше, чем я вышел на работу. Интересно узнать, что именно вы не поделили и кто начал эту драку.
– Здра-встуй-те! – проговорил по слогам Урбанский, словно всё, что говорил Кирилл, было жужжанием комара. – А вы кто такой?
Озеров почувствовал, как свирепеет.
– Ты со всеми здороваешься дважды, Урбанский? Для тебя я – новый классный руководитель. Меня зовут Кирилл Петрович. И моё первое руководство к действию: заткнись и слушай.
Парень открыл рот.
«Резковато вышло, – подумал Озеров, – но он сам нарвался». Само то, что Кирилл назвал мальчика по фамилии, заставило учеников взглянуть на него с любопытством. Когда незнакомый человек знает твоё имя, а ты его – нет, это сбивает с толку. Зато на лице большеглазого мальчика, которого Кирилл предположительно определил как Илью Кротова, появилась сдержанная улыбка. Яблока у него в руках не было, но скорее всего это был он.
– Теперь к делу. Всё, что с вами произошло, вы излагаете на бумаге с заголовком «Объяснительная записка» и надписью в правом верхнем углу: «Директору гимназии №111». Меня не интересуют взаимные обвинения, только последовательное изложение событий.
– Я думал, мы просто помиримся и уйдём, как всегда бывало, – промямлил Антон Афанасьев, недовольно убирая чёлку с лошадиного лица.
Взгляд его с самого начала не понравился Кириллу. В нём сквозили недоверчивость и высокомерие.
Вместо ответа Озеров положил на парту стопку бумаги.
– А как же урок? – пискнул Тугин.
– Ничего, задержитесь. Это вряд ли вас расстроит.
– На весь лист писать, что ли?
– Нет, охвати ещё и парту.
– А можно мне не писать? Я ведь не участвовал в драке… – Урбанский поднялся с места.
– Наблюдал драку?
– Наблюдал.
– За удовольствие нужно платить.
Тугин поднял руку.
– Что значит «последовательное изложение»?
– Это значит, что за чем следовало во времени, кретин, – прошипел Афанасьев.
Озеров отметил, что Кротов тем временем спокойно пишет.
Но первым (как ни странно) справился Тугин. Гордо подняв голову, он подошёл к столу. Кирилл с трудом разобрал кривой почерк с множеством исправлений.
«Директору гимназии №111
Броненосцевой Марие Львовне
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА
Я Борис Тугин Венедиктович, ученик 6 «А» класса.
Я мешал учить Англиский язык.
Потому что Илья Кротов Александрович засунул мой портфель в мусорное ведро.
После того как я Илье помешал учить Англиский, он набросился на меня с криками и он сначала ударил меня по лицу, а потом он ударил меня ногой по плечу. Ещё он вцепился мне сильно в руку когтями и у меня даже остался след, вообще.
Я вынужден был защищаться, потому что не люблю, когда меня бьют. Особенно если вцепляются и ногой.
Потом я увидел, как Илья набросился на Антона Афанасьева Фёдоровича и ударил в живот.
Что уже совсем странно! Он на всех бросается, вообще.
Мне кажется, его нужно изолировать. Он, может быть, больной.
Дата: 23 октября 2012».
Озеров оглядел четырёх учеников, сидящих в классе, мрачным взглядом и оторвался от записки:
– Тугин, я же сказал, никаких оценок, обвинений и предложений! Только изложение событий.
– Но его нужно изолировать, разве не правда? Посадить к макакам и бить током, – мальчик сощурился и глуповато улыбнулся.
– Замолкни! – не сдержался Илья и тут же с сожалением взглянул на учителя.
Кирилл раскрыл ладони в знак тишины.
– За работу: у вас скоро начнётся урок.
– Кирилл Петрович, а я-то почему должен писать? – снова заголосил Урбанский.
– Ты там был?
– Да я ж просто смотрел.
– Среди них есть твои друзья?
– Со мной все дружат.
– Вот я и не пойму, почему ты спокойно смотрел, как дерутся твои друзья.
– Кирилл Петрович!
Озеров взглянул на часы.
– Пиши, как всё было. Нужен свидетель.
В дверь заглянули девочки. Озеров их не знал. Одна была в очках и худая, похожая на Кролика из «Винни-Пуха». Раздался хохот.
– А можно нам тоже посидеть?
– Нет.
– Они пойдут к директору?
– Закройте, пожалуйста, дверь. Прямо сейчас.
«Директору гимназии №111
Броненосовой М. Л.
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ
Я Урбанский Максим Юрьевич
(следующее слово замазано большим пятном белого корректора) видел, как происходит драка между учениками 6 «А» класса: Тугиным Борисом и Ильёй Кротовым.
Сначала Илья Кротов без каких либо прямых объвинений набросился на Тугина Бориса.
После того как их разняли, Илья Кротов набросился на Антона Афанасьева.
Я считаю, что Илья Кротов находился в состояние эфекта и не осознавал свои действия.
Он набросился на двух учеников с огромной яростью и кулаками.
Он несколько раз ударил каждого из учеников.
Я стоял в стороне потому, что не люблю драк и не хотел получить. Все кто стоял вокруг, тоже не вмешивались, потому что было интересно кто победит.
Одни болели за Тугина, другие за Кротова. Я просто смотрел, я не болел. А потом прозвенел звонок».
– Можно, я уже пойду?
– Нет.
– Ну Кирилл Петрович, ну пожа-а-алуйста, – Максим Урбанский притворно закапризничал, потряхивая длинными, ровно распадающимися по центру головы тёмными волосами. Клетчатая яркая рубашка совсем не походила на школьную форму. Озерову было всё равно, как одеваются дети, но этот факт он отметил.
Кирилл проигнорировал его просьбу, поёжившись, и обратил внимание на Антона Афанасьева.
– Ты закончил?
– Практически, Кирилл Петрович, – сказал тот несколько официально, проглатывая согласные. Парень поднял глаза и недобро оглядел почти пустой класс, его рот скривился от досады, а щёки пылали огнём. Он, как и Илья, пришёл в эту школу недавно, но успехи его оставляли желать лучшего.
«Если он только свидетель, к тому же потерпевший, почему так переживает?» – размышлял Озеров.
Афанасьев поднялся, прошёл неторопливой деловой походкой к столу и положил бумагу. В записке к месту и не к месту стояли кавычки; как и в предыдущих объяснительных, она содержала множество ошибок:
«Директору гимназии №111
«Броненосцевой М. Л».
от ученика Антона Афанасьева 6 «А» класс
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА
Я находился на перемене, в то время как ученик 6 «А» класса Кротов Илья Александрович стал наносить удары без вязких тому причин: «его сумку положили на урну», видите-ли.
Илью пытались остановить учителя, но, однако, после трёх предупреждений от учителя «Фаины Рудольфовны» Илья увидел, что его «сумка» лежала на «сумке» другого ученика, и Илья решил, что это сделал я.
После чего, Илья стал наносить мне телесные повреждения и попал мне по животу. В последствии, Илья меня очень сильно (подчёркнуто другим цветом) толкнул в сторону толпы учеников, и я упал на пол. Я сильно ударился, у меня появился синяк.
После чего в состояние «шока» Илья замахнулся на меня ногой, но мне повезло, и он промазал: его оттащили мои одноклассники.
В какой-то степени я тоже виноват, но это не повод, чтобы наносить телесные повреждения «ногами»».
Озеров прочитал записку и не сказал ни слова. Остался последний участник инцидента. Каракули, изображённые в его объяснительной, читать было крайне сложно. Буквы были крупными и волнообразными. У Кирилла ушло гораздо больше времени, чтобы разобрать смысл написанного:
«ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ
Я, Кротов Илья.
Я подтверждаю, что набросился на Бориса Тугина первый.
Ещё на географии он (урок назад) меня сильно цеплял, но ещё больше спровоцировал меня Антон, который мне портит настроение с начала сентября непрерывно.
У меня было очень плохое настроение: Антон спрятал мой рюкзак, Максим отобрал моё яблоко, хотя отдал минуты через две.
И вот Борис Тугин мне помешал (я спокойно повторял английский язык). Он с помощью пианино крышкой скинул мой учебник.
Я разозлился и набросился на него (на Бориса).
Началась драка.
Буквально через полминуты нас разняли учительница истории и два старшеклассника. Я подобрал сброшенные во время драки очки. Пошёл в сторону класса и увидел, что мой портфель лежит в мусорке.
Я, разозлившись, потянулся к портфелю. Заметив это, Антон Афанасьев поставил мне подножку. Я замахнулся ногой и, кажется, зацепил его.
Дальше прозвенел звонок, и мы уже спокойно пошли в класс.
Если ребята оставят меня в покое, я забуду о том, что драка была».
– Что у тебя с почерком? – спросил Кирилл, – это почти невозможно прочитать.
– Я пытаюсь писать лучше, но… – Илья покраснел.
Кирилл оглядел учеников. У троих из присутствующих – враждебные напряжённые лица.
У Кротова ещё виднелись ссадины. Когда-то отец сказал Кириллу, что готовый ударить готов убить. «Это не мелкая стычка, – почувствовал Озеров. – Не просто драка мальчишек».
Как только он закончил читать, прозвенел звонок. Они поднялись.
– Я вас ещё не отпустил. Звоните родителям. Встречаемся после уроков.
– После уроков я не могу, у меня бассейн, – заявил Афанасьев.
– А мне надо срочно домой и в художку! – Максим Урбанский остался стоять да ещё и лямку от рюкзака накинул на плечо.
– Рисование и плавание отменяются.
За дверьми начиналась настоящая гроза, всё громче жужжал рой ос, что-то падало на пол, дверную ручку дёргали так, что казалось – обвалятся стены.
Озеров открыл дверь и еле-еле сдержал натиск старшеклассников, готовых сбить и растоптать младших.
Пока они входили подобно железнодорожному составу, груженному битым стеклом, Илья подошёл к учителю и, перекрикивая шум, обратился к нему:
– Простите, Кирилл Петрович, я не смог сдержаться.
– Я не знаю, кто бы смог на твоём месте, – осторожно проговорил Озеров.
– Вообще-то мне врач запретил драться, у меня плохое зрение…
«Они напали на него втроём, – понял вдруг Кирилл. – А он даже не собирается жаловаться на них».
– Приходи ко мне в случае чего, – Кирилл задумчиво почесал переносицу. – Не ябедничать, а затем, чтобы я мог помочь вам избежать новой драки. Я здесь для этого, понимаешь?
Илья кивнул.
– Кирилл Петрович.
– Да?
– Откуда вы узнали, как всё было на самом деле?
– Ты единственный, кто описал всё близко к рассказу учительницы. Это раз. Два – ты сидел отдельно от остальных, значит, либо ты цеплял каждого из них, либо трое других сговорились против тебя одного, что в жизни бывает гораздо чаще. И три – ни у кого, кроме тебя, на лице нет ссадин и синяков. Странно, если учесть, что тебя обвиняют в нападении.
– Нас выгонят из школы?
– И не мечтай.
Мальчик потоптался на месте.
– Можно дать вам один совет?
Озеров удивлённо вскинул бровь.
– Только быстро, – сказал он, с тревогой слушая, как шум голосов старшеклассников превращается в раскаты грома. – А лучше давай выйдем наружу, сейчас не мой урок.
В коридоре было не тише, хотя уже прозвенел звонок. Одни учителя уже впустили детей в класс, другие только открывали кабинет, кто-то из них ещё даже не поднялся на свой этаж.
– Так что за совет?
– Дети очень легко обманывают взрослых, им это ничего не стоит. Взрослые думают, что знают, когда их обманывают, но им удаётся раскусить только пятнадцать-двадцать процентов вранья.
– И в чём совет? Перестать тебе верить?
– Я тоже могу вас обмануть, но мне это не нравится, и я постараюсь этого не делать.
– Ну что ж, спасибо. – Озеров торопился, но он как никогда нуждался в обратной связи, и ему стало интересно, чего от него хочет мальчик.
– Ребёнок видит ложь ребёнка. Вам нужен кто-то, кто распознает правду.
– И этот кто-то…
– Я. Но сразу вас предупреждаю, что не собираюсь закладывать кого-то. Мой совет такой: доверяйте детям, но проверяйте их, иначе они могут навредить вам и себе.
– Странно слышать это от ребёнка.
Мальчик пожал плечами – мол, ничего странного.
– Многие учителя грозят нам родителями. Но большинство учеников не боится своих родителей. Некоторые даже командуют ими.
– Спасибо. Я это учту. Тем более мне сегодня как раз предстоит общение с вашими «предками».
Элеонора Павловна взбежала на этаж, тяжело дыша:
– Уф, Кирилл Петрович, спасибо, что дождались меня с ключами. Опять поменяли кабинет. Ну объясните мне, почему я должна бегать, как сайгак по горным хребтам?
– Сайгак обитает в степи, – решил вставить Илья Кротов. Этот интересный факт он узнал от Монгола.
Элеонора Павловна посмотрела на мальчика, как на говорящую букашку, и прогремела:
– Марш на урок! Пока я не превратила тебя в сайгака.
На перемене Озеров позвонил родителям.
Мать Урбанского сказала, что её сына дело особенно не касается и она сильно занята дома.
Отец Тугина потребовал письменного отчёта – с самого начала разговора он только отдавал приказы.
Вечером он приехал с женой. Из всех вызванных родителей они были единственными, кто проявил интерес к происшедшему и явился в школу. Отец мальчика вошёл в класс с таким кислым и недовольным лицом, что Озеров решил, будто у него случилась какая-то тайная трагедия. Однако позднее оказалось, что такое выражение свойственно обоим супругам, причём свойственно всегда. Родители Тугина предъявляли претензии: почему конфликт между детьми не был замечен раньше, – и спрашивали, как будет наказан Илья, который ударил первым.
Кирилл хотел было рассказать, что он ещё не работал в школе, когда всё это случилось, но был вынужден отмалчиваться, так как ему не давали вставить слово.
Мать Афанасьева охала и ахала, сказала, что ей нужно задержаться на работе, но с ним она поговорит «как следует». Отец промычал в трубку, что он на совещании, и больше не перезвонил.
Мать Ильи Кротова предложила всё обсудить по телефону: она уже обо всём поговорила с сыном – что его давно обижают, что он всё сносит, а в этот раз не выдержал. Обычно он почти ничего ей не говорит о проблемах, потому что жалеет её.
– Вы можете написать директору и выяснить, кто прав, кто виноват. Поговорить с родителями, – предложил Озеров.
Она помолчала в трубку, вздохнула и сказала:
– Это обязательно? Мальчишки ведь дерутся иногда…
«И мне так казалось…» – Кирилл понял вдруг: она смотрит на школу снаружи и ей кажется, будто она знает, что творится внутри. До сегодняшнего дня он тоже жил снаружи. Теперь же – только приоткрыл завесу и вошёл внутрь этого театра. И сразу почувствовал, что всё не так просто, а кроме того, он стал частью представления.
«Это только начало. Всё повторится», – с тревогой подумал он.
Уже по пути домой он вспомнил, что забыл познакомиться с классом, который ему поручили, и так и не разобрал случай с потопом.
Когда мать Кирилла поднялась в его комнату, чтобы спросить, как прошёл рабочий день, Озеров спал мёртвым сном.