Читать книгу Четыре месяца темноты - Павел Волчик - Страница 22

На следующий день они вошли в туалет на третьем этаже. Кайотов плюнул и попал на водопроводный кран. На стене на кафеле маркером было написано: «Типичный комиксолюб».

– Слышь, Осока, ты типичный комиксолюб.

– Да ты задрал говорить это каждый раз! – послышался из-за перегородки высокий голос. Осокин говорил быстро, с какой-то небрежностью, проглатывая часть звуков.

Из кабинок послышалось дружное журчание. В одной кабинке звон был самым громким.

– Артём, ты опять в ведро мочишься, что ли? – спросил Харибдов.

– Я снайпер.

– Пацаны! Слышьте! – подал голос Кайотов, у него и сейчас был такой голос, как будто он продолжал что-то жевать. – Меня батя брал недавно на охоту. Он мне даст, по ходу, скоро пистолет-воздушку пострелять. Там пули стальные.

В ответ послышался приглушённый смех. Скрипнула дверь.

– Отвали! Не тряси меня! – завизжал Осокин.

– Давай-давай, снайпер. Покажи ведро. Кай, смотри, тут хватит, чтобы пол помыть.

Трое забились в одну кабинку и склонились над ведром.

– А если уборщица и впрямь этим помоет?

– Тогда вам придётся по этому ходить, – послышался детский голосок.

Они выглянули из кабинки и увидели у подоконника, на фоне окна, мальчишку в белой рубашке.

– Мелкий, тебя кто спрашивал?

Мальчик повернулся и улыбнулся так странно, что Харибдов даже решил не давать ему пока подзатыльник. У мальчика были зелёные лучистые глаза, как морская вода.

– Спросите меня, что вас ждёт в ближайшем будущем.

– Он дурачок, что ли? – спросил Харибдов, и парни заржали, как жеребцы. – Парень, ты что ли новенький? Я тебя раньше не видел…

В проём протиснулся Осокин. Он был ниже своих приятелей и самый щуплый из них. Поправив пальцами футболку с надписью «New York» (в футболках по гимназии ходить было нельзя), он поглядел на мальчика. Из-за косящего глаза и нервной слабой улыбки худое лицо Осокина казалось одновременно беспомощным, виноватым и безумным. И оставалось загадкой, как такое лицо могло выражать всё это вместе.

– Подожди-подожди, – Артём похлопал говорящего Харибдова по твёрдому животу, губы его растянулись в улыбке и тут же сжались, лицо стало притворно серьёзным, он проговорил, намеренно делая голос гнусавым и растягивая гласные. – Скажи-ка, мальчик, что меня ждёт в будущем?

Но мальчик совсем не понял сарказма. Он только перестал улыбаться и проговорил медленно, хмурясь по-взрослому:

– Я вижу огненный след на твоей щеке. Вижу, как ты отжимаешься от пола и стоишь в строю.

– Физкультурник мстит, что ли?

– Нет, он – тут. Ты – там. Он – в спортивной форме и хочет её носить. Ты в военной – и не хочешь. Жалко твои пальцы. Пальцы, которые могли бы дарить музыку. А ещё жалко птицу.

– Какую птицу, парень? Ты дурошлёп? – Артём сплюнул на пол.

– Ха! Осока. Тебя загребут, короче. Малой, а мне предскажи! – просит Кайотов.

– Уйдёшь отсюда первым. Вижу, как тебя бьют по лицу, часто бьют, уж прости.

– Это я тебя сейчас по лицу!

– Не злись, тебя это спасёт. Тебя бьют – ты бьёшь. Снова тебя. Выбивают дурь, выбивают глупость. Нелёгкий путь.

– А мне! Со мной что? – лицо Харибдова делается ребяческим, он вовлекается в игру.

– Ты здесь. Они там. Но не радуйся: ты здесь только потому, что их увели, а тебя оставили. Тебе скучно будет одному. Тебе стыдно будет.

Под сокрушительный гогот он прошёл мимо них и вышел из туалета.

Спустя десять минут девятиклассники уже играли самодельным мячиком в футбол, отобрав его у кого-то из младших. Они забыли про странного мальчика и про то, что он им говорил.