Читать книгу Художник должен быть счастливым - Полина Боттичелли - Страница 13

Прекрасное солнечное утро. Дома тихо. Неспешно умываюсь и сажусь проверять сообщения.

Пишет лучшая подруга моей мамы. Бывшая подруга.

– Полина, мы с сестрой читаем твою книгу, ты здорово пишешь, но мы очень беспокоимся за тебя. Ты правда взяла деньги с родственников?

– Привет! Спасибо, что вам не всё равно, для меня это очень важно! Не беспокойтесь, я сейчас в порядке. Насчёт денег: ты пообщалась с моей мамой?

– Нет, мы с твоей мамой давно не общаемся, но я уверена, что она любит тебя и волнуется.

– Любовь – это прежде всего действия. Я не вижу с её стороны никаких действий и не жду. Она дала мне прекрасное тело, за это ей спасибо. В остальном же для меня она сейчас такой же человек, как все остальные.

– У тебя точно сейчас всё в порядке?

– Да, у меня всё замечательно. Спасибо вам за заботу!

– Мы тебя любим, береги себя, не перегибай палку, ладно?

– Постараюсь. Обнимаю вас!

– И мы тебя!

Моя мама очень часто доставляла мне страдания. Даже когда мы не общались месяцами, она снилась мне и продолжала изводить меня во сне. Но есть у меня одно светлое воспоминание о ней из детства.

Мы жили тогда в глухой тайге вчетвером: мама, папа и мы с сестрой. Я не знаю, что на неё нашло, может быть, они поссорились с папой. Она вдруг взяла меня одну за руку, и мы пошли гулять. Мы шли по тропе, потом полезли на гору. Вокруг стояла тишина летнего леса, пушистые ветви кедров золотились на солнце. Это было, как в сказке. Я нашла сухопутных улиток, мы называли их жирафиумы, настоящего названия не знали. У них были длинные шеи и рожки, как у жирафа. Я уже плохо помню, но, по-моему, у них даже были голубые глаза.

Тогда я видела её, как маму: добрую, мягкую. У неё были пышные длинные волосы. До сих пор я считаю, что она очень красивая, но она очень одинокая, наверное.

Когда папа попал аварию, я не могу представить, каково ей было. Конечно, у неё было очень трудное детство. Мужчины в её жизни всегда представали в роли извергов гораздо хлеще Синей Бороды. Тут речь идёт о попытках изнасилования, рукоприкладстве, изгнаниях из дома и подобных историях. По её же словам, мой папа был единственным мужчиной в её жизни, который был с ней бесконечно добр и терпелив. Они очень любили друг друга!

Я помню мамин рассказ:

– Мы поехали на практику в деревню. У меня тогда был ухажёр. Мы стояли в сельском клубе и разговаривали. Вдруг открылась дверь, и я увидела мужскую фигуру в телогрейке и резиновых сапогах. Я ещё не видела лица, но сразу подумала: вот такой у меня должен быть муж.

Он почему-то прямым шагом сразу направился ко мне.

Тут я хочу вставить ремарку и описать папину внешность.

Ростом он был где-то 192 см, точно не помню. Широкие плечи, ровные ноги, крепкий и стройный. У меня есть много его фотографий в трусах. Телосложение у него было как у Аполлона. Когда он лежал в реанимации, голый и беспомощный, медсестры сбегались посмотреть на красавца. Темные густые волосы, усы и борода. Она очень ему шла. Весёлые глаза, выдающийся нос. Я помню, когда он с треском начинал смеяться, я любовалась его ровными белыми зубами.

Одним словом, невозможно было не влюбиться.

Маме, наверное, тогда было 19 лет.

– Мы начали общаться, говорили обо всём на свете, гуляли почти до утра, при этом мой несчастный ухажёр плёлся сзади, – с мечтательной улыбкой рассказывала мама.

– Я помню, что испугалась тогда. До него мужчины всегда были для меня чем-то несущественным. Тут же я почувствовала, что это что-то очень сильное. Телефонов тогда не было, а адрес я ему не сказала.

Через месяц он пришёл ко мне домой полностью лысый и без бороды. Я еле узнала его! Он нашёл меня через своего знакомого милиционера.

Они очень быстро решили пожениться, тайком ото всех. Просто пошли и расписались.

Потом у них родилась моя сестра. Они стали жить в деревне, и уже там зачали меня.

Мама говорила, что они с папой понимали друг друга без слов. Например, он за едой всегда читал книгу. Однажды маме хотелось с ним поговорить, и перед ужином она спрятала книгу на антресолях.

– Он зашёл, сел за стол, поискал глазами книгу. Не найдя её, он посмотрел на меня. Ни слова не говоря, подвинул стул, встал на него, и уверенным движением достал книгу с антресолей. Как будто точно знал, где она!

Мой папа читал очень много книг. Про охоту, про животных, про шаманизм и про путешествия. И кучу специальной литературы. Я тоже читала его книги.

Я обожаю слушать мамины рассказы про их совместные приключения в тайге.

Папа был настоящим благословением для всей нашей семьи.

Несмотря на то, что она сильно любила папу, её багаж из прошлого очень часто не давал ей быть счастливой. Она орала на него по пустякам, пыталась его бить, а папе как будто было не больно, как будто он был неуязвим.

Помню, однажды мама набросилась на него с криками и обвинениями и стала лупить кулаками в грудь, а он обнял её крепко и скомандовал нам с сестрой:

– Девчонки, тащите скакалку, сейчас мы её свяжем! И всё превращалось в весёлую игру, и мама начинала смеяться. Она была такой женственной рядом с ним!

«Даже нефрит дробится.

Даже перья Кецаля рвутся», – писал поэт древности.

Все, кто встретились, – расстанутся.

Не легко было маме расстаться с папой. Месяцами она ухаживала за его телом, которое постепенно иссыхало. Она боролась с пролежнями, кормила его через зонд, вызывала всё новых целителей и медиумов. Ребята из «Розы мира» говорили, что видят, будто он поправится и будет ходить. Не сбылось.

Я помню, она изменилась. Раньше она была строгой, но когда папа разбился, она стала к нам мягче, добрее. А на третий год завела роман с реаниматологом.

Мы жили в неблагоустроенном деревянном доме. Мама работала учителем и растила одна двоих детей. Маленькая зарплата. Крошечное пособие по утере кормильца. Она сама шила нам и себе одежду, продолжала украшать дом и стремилась-стремилась-стремилась вылезти из нищеты.

Она дала нам образование: я окончила художественную и музыкальную школу, сестра только художественную, но в музыкалку она тоже ходила. Ещё мы ходили в разные бесплатные кружки.

Она делала для нас очень много, и наверное, от такой жизни она стала черстветь.

Материальное благополучие вышло на первое место, а отношения с людьми, искусство, это отодвинулось. Она остригла свои прекрасные волосы. Много раз заводила романы, но, мне кажется, не была счастлива ни с одним из мужчин.

Мужчины до сих пор вьются вокруг неё, она всё ещё хороша собой и выглядит гораздо моложе своих лет. Она очень яркая и талантливая.

Я люблю её, но ничего сейчас не могу для неё сделать.

Перед отъездом я написала ей такое письмо:

Мама, привет.

Я вижу, что в нашем семействе много гордости. У бабушки, у тебя, у меня, у сестры.

Гордость в том, что мы не просим друг друга о помощи, когда мы в ней действительно нуждаемся.

Сейчас я пытаюсь переступить через свою гордость и прошу тебя понять меня. Я не требую помощи, но я просто попытаюсь тебе объяснить, в какой я сейчас ситуации.

Долгое время я искала счастья в партнерстве, в том теплом чувстве, которое дает мужчина, когда восхищается тобой и хвалит тебя, поддерживает, когда тебе грустно или страшно, верит в тебя и твой талант.

Словом, дает то, чего я не получаю в семье.

Сейчас я общаюсь с мужчиной, у которого трое прекрасных детей, он каждый день проводит с ними массу времени, а младшая дочка живет с ним. Он хочет еще детей, и мы друг к другу очень тянемся. Он купил мне билеты, чтобы я приехала к нему в Испанию. Я начала делать визу, но натолкнулась на препятствия, хотя, может быть, мне все-таки удастся исхитриться и получить визу вовремя, и билеты не пропадут. Если они пропадут, то мы с ним увидимся только в конце января, когда он будет проезжать через Сибирь.

Я не беспокоюсь об этом так сильно, как я беспокоюсь о том, что я не еду в Индию.

Я поняла, что не нужно искать счастья в семье и в партнере.

Я мечтаю поехать в Индию с прошлой весны.

Я надеялась заработать денег на эту поездку за лето, но была слишком поглощена романом с норвежцем, это отнимало кучу энергии, и я мало работала. Я надеялась, что очарую его, и мы вместе с ним поедем в Индию, но ничего не вышло. Когда же я, наконец, освободилась от ожиданий по поводу норвежца, появился голландец, он живет в Испании. Немного говорит по-русски. Он только что вернулся из Непала, и второй раз точно не поедет туда в Азию, ведь у него дети, и он не настолько богат. Да мы и не были вместе никогда, для него тоже не все ясно со мной, я думаю, особенно сейчас, когда я начала сомневаться.

Я должна признаться тебе. Я воровала у тебя из карманов мелочь, когда была подростком, и покупала сигареты на эти деньги. Я до сих пор курю, но планирую купить электронную сигарету. Я пыталась бросить много раз, но когда у меня нет под рукой нюхательного табака, например, если я забыла его где-то, я курю. Сигареты мне кажутся отвратительными, я курю хороший табак или, на худой конец, папиросы, в них не добавляют всякую химию.

И траву я курила все это лето, да, потому что мне было очень плохо. Трава помогала чувствовать себя лучше, как лекарство. Сейчас она мне больше не нужна. Один приятель мне подарил хорошую травку, но я к ней и не притронулась, отдала другому другу. Я думаю, что трава может быть лекарством иногда, помогает расслабиться и иногда даже помириться. Интересно было бы покурить вместе с тобой. Постоянное курение конечно же вредно, мозги хуже соображают. Я смотрела фильм BBC про марихуану, вывод можно из него сделать такой: становишься ленивым, некоторые части мозга работают иначе, пока ты «под кайфом», но ничего криминально ужасного, и все быстро восстанавливается, когда действие наркотика прекращается. По моему опыту также. Все мои курящие друзья сейчас как-то сами отвалились. И не потому, что ты против, просто так само вышло.

Ты била меня в детстве, порой незаслуженно, ты вымещала свой гнев на мне, потому что я была меньше и слабее. Ты заставляла меня играть на долбаном фортепиано, и смотрела, как я плачу каждый раз. Это было моральное насилие. Сейчас, если ты поднимешь на меня руку, не сомневайся, ты получишь сдачу. Если ты попробуешь заставить меня что-то сделать, у тебя ничего не выйдет. Я стала очень сильной. Я тебя больше ни капельки не боюсь, поэтому я открываю тебе всю правду.

Когда я вопреки своему комфорту и желанию подменила тебя на твоей работе, которую я ненавижу, вместе с директрисой и другими твоими коллегами, я ожидала, что вы мне заплатите за это. Да, это было не от чистого сердца, но я это сделала.

Когда же я наняла тебя провести мастер-класс, и ты сказала, что не хочешь, что у тебя неподходящая одежда, что я сделала? Я стала на тебя орать или обвинять в безответственности? Нет, я поговорила с руководством, и мы все уладили.

Вы с Алишером, два сапога пара, так и не захотели мне помочь или расплатиться за то, что я для вас сделала, поэтому я сняла с твоего счета не 38000, как сказала, а 60000, и потратила 22000 на выставку и на кружки. Если вы не отдаете то, что я заслужила по-хорошему, я нахожу способ взять по-плохому. Ты сама сказала, что у вас совместный бюджет, так что я взяла у Алишера, не у тебя. Он мне обещал эти деньги. Можешь с него теперь требовать, я ничего не отдам.

И вот такую ты вырастила дочь.

Ты думаешь, счастье в материальной стабильности? У тебя есть квартира, машина, дача, полные шкафы одежды и обуви, ковры… Но счастлива ли ты? Мне кажется, что нет.

А что есть у меня? Не так много, как у тебя, но я не жалуюсь. Все, чего я хочу сейчас, это побывать в местах силы в Индии и сделать счастливым мужчину, которого я люблю.

Я пыталась продать свой автобус и свой бизнес, чтобы поехать в Индию. Да, ты думаешь, что мой бизнес ничего не стоит, но многие хотели его купить. Другой вопрос, что у них не получилось, и я думаю, это к лучшему. И я уверена, что я добьюсь успеха, потому что я не сдамся, пока его не добьюсь.

И несмотря на наглый тон, я прошу твоей помощи.

Я призналась тебе во всех грехах, я показала свой гнев, который давно-давно ждал выхода. Мне невероятно легко от этого

сейчас.

Итак, завтра мне нужно или подавать на визу в Испанию и лететь к любимому, но возможно потом долго жалеть, если я не смогу попасть в Индию.

Или же ты можешь разрешить мне организовать все таким образом, что я поеду в Индию с тобой вместо Алишера. Можно поменять имя пассажира на билетах, и визу тоже можно сделать очень быстро, это все я могу, но не иначе как с вашего решения. Уверена, Алишер спокойно проживет и без этой поездки, тем более, что друзья пишут о том, что там резко похолодало, и нужно брать пуховики и шапки, а в гест-хаусах будет холодно спать, и вообще очень некомфортная будет поездочка.

Меня лично это не волнует.

Он ведь едет только затем, чтобы не спускать с тебя глаз, чтобы лишать тебя свободы!

Итак, я прошу тебя помочь мне посетить места силы.

Сейчас моя дальнейшая судьба в твоих руках.

Можешь думать, что я стерва, можешь думать, что я сошла с ума, мне все равно.

Я перед тобой теперь открыта.

Мама не ответила на письмо. Позвонила сказать, что у нее больше нет дочери, и улетела со своим турком в Индию.

Мне тут одна добрая знакомая написала, что пока я не полюблю свою маму, женского счастья у меня не будет. Мне давно уже одна шаманка сказала, что у меня его не будет. Это была начинающая шаманка, и ещё она говорила, что йога – это не моё, поэтому я ей не верю. Может быть, она была права, не знаю.