Читать книгу Художник должен быть счастливым - Полина Боттичелли - Страница 20

Если вы сейчас едите, отложите эту главу на потом, она может испортить аппетит.

Однажды моей сестре в голову взбрело уехать подальше от цивилизации с одним лишь килограммом риса и жить на подножном корме две недели. Я не страдала от лишнего веса, скорее наоборот, но диснеевские идеалы красоты подталкивали меня тоже пытаться худеть, к тому же сестра была для меня авторитетом и я стремилась ей подражать.

Мне тогда было 17 или 18 лет.

Одним июльским утром Настя, её подруга Света с мужем, наш друг Сеня и я сели в автобус и поехали на Малое Море. Так называется пролив между островом Ольхон и материком. Эта часть Байкала отличается тем, что верхний слой воды летом прогревается и может достигать температуры +21— +23 градуса.

Мы поселились в палатках в лесу, над турбазой, которая раньше была нашей. Первые дни мы питались рисом и рыбой, которую нам дали рыбаки. Потом Света с мужем уехали в город, как и планировали, а Сеня не выдержал и сказал:

– Я без еды жить не могу! – и тоже умотал в город автостопом.

Мы с сестрой остались. Каждый день мы ходили в небольшие походы, медитировали, купались и загорали голышом. Нас подкармливал повар с турбазы. Он отдавал то, что не было съедено отдыхающими за день. Однажды это был прокисший салат. Хотелось блевать, но я всё равно его ела.

Помню, мы гуляли по маковому лугу, а потом улеглись в тени на спальниках, неподалёку от чудо-дерева.

– Есть хочется.

– Полик, ну чё ты ноешь? Мы два часа назад ели.

– Ты-то нормально поела, а я совсем чуть-чуть.

Наш девиз был прост: «Хочешь есть – ложись спать!»

Мы даже в шутку придумали свой вид спорта – слиппинг. Смысл его в том, чтобы спать в самых неожиданных местах – на склоне горы или на ветке дерева.

В этом путешествии я обнаружила, что не могу спокойно жить без сладкого. У нас было где-то 100 рублей и мы купили в придорожном магазине полкило сахара и две лапши быстрого приготовления. Я ела сахар по чуть-чуть и с наслаждением запивала байкальской водой.

Прожив около недели таким образом и изрядно похудев, мы решили отправиться на Мечту. Мечтой называется пещера Байдинского карстового комплекса, расположенного в живописнейшем месте Тажеранской степи.

Стояла жуткая жара, сандалей у нас не было, поэтому мы шли в резиновых тапочках. Идти было километров тридцать. Мы по очереди тащили большой рюкзак с палаткой, спальниками и котелком.

Миновав последнее поселение, когда впереди лежала только степь, мы пошли голышом.

В степи не очень просто ориентироваться. В поисках нужной дороги мы набрели на скалу причудливой формы, торчащую из земли, подобно замку. Среди камней рос дикий ревень. Я нарвала пучок этого ревеня. С каким наслаждением мы макали его в сахар и ели! Пальчики оближешь! Потом нам ещё посчастливилось найти на обочине коробку, в которой были фантики и несколько конфет. Опять нам казалось, что нет ничего вкуснее этих конфет.

Мы свернули не на ту дорогу и спустились в очень красивую бухту. Справа и слева – огромные могучие скалы, поляна поросла сочной болотной травой, голубые волны чистейшей воды накатывают на крупную серую и белую гальку, от воды несёт холодком. Это был уже большой Байкал, и вода здесь +3—+4 градуса круглый год. Воздух девственно прозрачен и свеж, повсюду летают голубые мотыльки.

На наше счастье, на берегу рыбачил молодой мужчина. Он объяснил нам, что бухта, которую мы ищем, находится левее. Нам не хотелось возвращаться в гору, а потом опять спускаться, и мы решили рискнуть и срезать путь. Нужно было подняться через гору напрямую. Сначала это было несложно, потом всё тяжелее. Солнце нещадно жгло, подъём становился круче и круче, в тапочках ноги постоянно съезжали вниз, а от голода сил всё убавлялось.

Но зато какие виды открылись перед нами! Прямо – бескрайняя гладь озера. Бескрайняя, потому что невозможно было определить точно, где кончается вода и начинается небо, граница таилась в голубой дымке. По поверхности озера кое-где плыли тени облаков.

Слева и справа один за другим громоздились высокие скалистые мысы. Ближайшие – светло-охристые и белые с рыжими пятнами лишайников. Те, что подальше, принимали голубоватый оттенок. Каждый следующий мыс был всё ближе к цвету неба и воды. Дикая природа! Пение трескучих кобылок, ветер и простор. Мы забрались высоко. Где-то под нами пронзительно кричали стрижи.

Когда мы наконец нашли пещеру и нужную бухту, мы не сразу придумали, как поставить палатку. Нашу палатку папа сшил на заказ из парашютной ткани. Её специфика была такова, что поставить её можно только между двух деревьев или жердей. Мы называли её «анус», потому что вход представлял собой матерчатую трубу, которую при желании просто завязываешь в узел и палатка закрыта. Сами можете представить, как при этом выглядел вход и почему у палатки такое название. Если не считать колышков, «анус» весил от силы 300 граммов, и через полупрозрачную ткань было видно небо, и даже звёзды по ночам. На поляне, где мы собирались заночевать, не было ни одного дерева. Деревья росли только на склонах сопок, а там невозможно было бы спать даже таким профессиональным слипперам, как мы. К счастью, до нас на этой поляне жили спелеологи, и они вкопали там два столбика, это были футбольные ворота. Там мы и встали, я бы даже сказала, там мы и натянули наш «анус».

Когда мы съели лапшу, и кроме остатков сахара и ревеня, еды не осталось вовсе, мне стало уже не смешно. Жира в организме было уже мало, а выбираться из бухты не просто – крутой-крутой подъём, красная тропа. Красная тропа – это когда не рекомендуется по ней идти без специального снаряжения.

На следующий день мы накупались в холодной прозрачной воде Большого Байкала и полезли назад. Помню, когда я приехала в город и наконец увидела себя в зеркало, я ликовала. Ровный бронзовый загар, красивые выгоревшие пряди волос и практически никакого жира. Но кожа на лице была сухая и обветренная, а губы потрескались. После этого испытания я всегда брала лишний килограмм гречки в любой поход.

Вообще-то говоря, я очень люблю свою сестру. Мы не из тех сестёр, у которых нет ничего общего. Да, мы очень разные, но нас объединяет любовь к природе и приключениям. И юмор. Если идёшь в поход с Настей, приключения не заставят себя ждать. Это у неё, наверное, от папы:

– Да ладно, не очкуй, не такая уж глубокая река, нормальный брод!

После этой фразы меня смыло течением ледяной бурной речки, я реально готовилась к смерти. Только благодаря тому, что она держала меня за руку, меня не унесло. Всё-таки, я полегче весом.

– Полик, прыгни с того камня, я побаиваюсь первой.

Я без проблем нырнула в реку, а Настя, пытаясь сделать то же самое, долбанулась грудиной о дно и я бросилась вытаскивать её, она чуть не потеряла сознание в воде.

– Да давайте срежем путь, по-любому там нормальная дорога! – и всё в таком духе.

Однажды, мне было 11—12 лет, у нас состоялся такой разговор:

– Вот некоторые говорят «на вкус, как дерьмо!» – а они что, пробовали дерьмо? Откуда им знать, какой у него вкус?

– Да, некоторые не знают, а только говорят.

– А действительно, какой у него вкус?

– Хм, может, попробуем? Тогда мы будем знать наверняка и сможем полноправно пользоваться этим выражением!

Мы развели облепиховый сладкий морс, приготовили две чайные ложечки. Донором была Настя. Экспериментальная субстанция была помещена в стеклянную банку.

Сестра смело зачерпнула полную ложку и… преспокойненько съела! С дельным видом она запила говно морсом и настал мой черёд.

Я смотрела на свою ложку с ужасом и не решалась. Во мне происходила напряженная внутренняя борьба. Но вдруг на лестнице послышались шаги – мама вернулась с работы! Я зажала нос левой рукой и быстро запихала ложку в рот. Тут же последовали рвотные позывы, но я заставила себя проглотить и сразу стала жадно хлебать морс. Я вообще не успела понять, какой же вкус у говна моей сестры. А она успела. Она сказала, что вкуса почти нет, немного похоже на какие-то медикаменты. Два дня после этого я не могла избавиться от мысли, что у меня в животе чужое говно. Перед дегустацией мы сильно смеялись, конечно. Нам казалось, мы будем гордиться своей храбростью! Однако после пробы дерьма мы, не сговариваясь, не упоминали об этом инциденте многие годы.

Ещё Настя сама себе вправила пупочную грыжу. Она попросила свою подругу, которая училась на ветеринара, прооперировать её.

Легла на стулья у нас на кухне, подруга поставила обезболивающее и разрезала кожу. Обезболивание, наверное, не очень подействовало, потому что, когда подруга стала зашивать, сестра сначала орала, потом запихала себе в рот карандаш и впилась в него зубами. А потом она сказала:

– Ну кто же так медленно шьёт! – встала, подошла к зеркалу и зашила разрез самостоятельно.

Однажды она зачем-то решила переплыть Ангару. Ангара – судоходная река с сильным течением, она вытекает из Байкала и температура воды летом в ней, наверное, немногим выше +7—+8 градусов. Но Настя взяла ласты и поплыла. Мы с подругой наблюдали за ней, на всякий случай. Голова, торчащая из воды, всё отдалялась. Когда она была совсем маленькой точкой, мы увидели, что ей наперерез идёт огромная баржа! Мы перепугались, но поделать ничего не могли. Мы поехали на автобусе на другой берег. Когда мы добрались до набережной, мы увидели сестру, которая сидела на парапете в купальнике и болтала с друзьями. Она сказала, что ни капельки не испугалась, а баржа просто отбросила её волной немного назад и проплыла мимо.

Всегда наши отношения строились таким образом, что она – главная, последнее слово за ней.

К сожалению, она осуждает мой нынешний стиль жизни и не читает мою книгу. Но я очень надеюсь, что однажды мы помиримся, и может быть, она будет нянчить моего ребёнка, как я нянчила её сына, и мы снова будем добрыми сёстрами. И снова будем смеяться и ходить в походы. Для этого что-то должно измениться. Наверное, в каждой из нас.