Читать книгу Художник должен быть счастливым - Полина Боттичелли - Страница 19

Я написала Волку, что выбрала его, чтобы разделить с ним все богатства этого мира, но для этого он должен бросить работу и отправиться со мной. Он мягко отказался, сказал, что сейчас его всё устраивает.

Наверное хорошо, что я так быстро прояснила этот вопрос.

Сначала я даже ничего не почувствовала.

Потом постепенно настроение стало мрачнеть.

Этому способствовали злостные комментарии на фейсбуке к последней главе.

Чуткий Гоша заметил, что я погрустнела, и предложил мне выпить вина.

– Нет, спасибо, не хочется.

Подруга Женя поинтересовалась в сообщении, как у меня дела, и ответил ли Волк.

– С Волком нам не по пути, но ничего страшного. Моё сердце закалённое, как сталь! На нём уже столько шрамов, что от одного нового картина не особенно меняется. Переживу.

Я пошла гулять.

Изначально я собиралась пойти в йога-центр.

Иду по тёмной улице, погода пасмурная и холодная.

Но вот я вижу пышные деревья и вижу красивые оттенки зелени в лучах фонарей.

Разглядываю шишки на ветках.

– Очень скоро ты забудешь о нём. Хорошо, что вы виделись только один раз. Ты не успела прикипеть, – говорю я себе.

Вижу табачный магазин.

– У вас есть электронные сигареты?

– Нет.

– Не подскажите, где они продаются?

Женщина советует попробовать поискать в магазине в центре города.

Я иду в сторону моря.

На самом деле иду без цели. Курить, конечно, хочется, но на вайп придётся потратить почти все деньги, которые мне отправили читатели, а то может и не хватить.

Вдруг вижу что-то вроде вещевого рынка. В витрине шапки.

Захожу в прозрачный маленький павильончик.

– Ciao! – продавщица приветливо улыбается.

Павильон увешан и завален одеждой под завязку.

– Шопинг – средство от печали. Сегодня можно, тебе необходимо себя порадовать, – разрешает мне внутренний голос.

Я покупаю два дивных шарфика. Треугольной формы и с подвесочками в виде морских коньков, ракушек и жуков. Моя любимая природная тематика. Я беру два, потому что совершенно невозможно выбрать один из них.

Ещё я беру джемпер ярко-травяного цвета, красную шапку с помпоном и платье.

Мне пока не с чем носить это платье – нет подходящей обуви, нет колготок и пальто. Но не взять его я не могла.

Тёмно-зеленое, тонкий шерстяной трикотаж. Ретро-фасон с завышенной талией, высоким горлом и волнистыми манжетами.

Когда я надела его, я почувствовала себя Джейн Остин.

Вот, кстати, о Джейн Остин.

Я с огромным удовольствием читала «Гордость и предубеждение».

Потом, когда я была влюблена в мужчину, очень напоминающего Дарси, высокого, красивого, успешного и надменного, я думала, что возможна такая же развязка, как в романе.

А потом я посмотрела биографический фильм про Джейн.

В её жизни не было счастливого замужества.

У неё была любовь, взаимная, но обстоятельства и общество не позволили им пожениться.

Она так и не вышла замуж, и наверное, была очень одинока.

Зачем же она писала романы со счастливым концом? Может быть, она утешалась таким образом?

Тысячи её читательниц, быть может, верят в этот сюжет, в то, что в жизни это возможно. Что девушка из бедной семьи, да ещё и не первая красавица, может влюбить в себя красивого молодого богача с холодным сердцем, выйти за него замуж и жить в его замке. Наверное, в жизни всё возможно. И людям хочется надеяться.

Но глядя на биографии известных женщин творческих профессий я вижу, что все они были несчастны или одиноки.

Я больше интересовалась художницами.

Фрида Кало. Тут по картинам всё понятно. Травмы и муки, муки, муки.

Заха Хадид. Ни мужа, ни детей.

Но зато какие шедевры они оставили после себя!

А вот Туве Янссен после успеха Мумий-троллей поселилась на собственном острове. Правда, она была лесбиянкой. Но на собственном острове! Если бы меня на полном серьёзе спросили, готова ли я стать лесбиянкой ради собственного острова, я бы мычала какое-то время, а потом заплакала бы и убежала. Потому что мужчины и острова – две мои любимые вещи. Правда, мужчина – это не вещь. Вот остров – это вещь!

Если посмотреть на судьбы мужчин-художников и писателей, то тут всё не лучше. Самоубийства, дуэли, алкоголизм, наркомания и так далее.

И всё же были и исключения.

Тициан работал дворцовым художником и всю жизнь катался, как сыр в масле.

Анри Матисс, мой кумир, не прославился ни скандалами, ни несчастной судьбой. Жил с семьёй в собственном доме и творил до конца своих дней. И создал потрясающие вещи!

Наверное, мужчинам проще в этом смысле. Они легче обходятся без любви. И в них не заложено желание выносить ребёнка.

Хочу ли я иметь своего ребёнка?

Иногда кажется, что хочу.

Но только в том случае, если я встречу мужчину, с которым получится создать такую семью, которая не будет для меня рутиной.

Наверное, я не гожусь для размеренной жизни. Я пробовала много раз. Меня прорывает каждые 2—3 года. В этот раз прорвало как-то чересчур.

Моя мама не раз говорила мне:

– Иди устройся на работу. В школу или дизайнером.

Но я не могу так жить!

Из школы меня уволили, и это было облегчением.

Я работала дизайнером в офисе много раз. Первая моя работа длилась 11 месяцев. Это был мой максимум. Потом это были в основном короткие периоды офисной скуки по 3—4 месяца.

На последней своей такой должности у меня был неплохой оклад. Я выполняла всю работу очень быстро, и в оставшееся время рисовала.

Начальник, завидев это, спрашивал:

– Почему ты не работаешь?

– Я всё сделала.

– Тогда делай дизайн визитки для нашей компании.

– Я сделала вам уже 10 вариантов.

– Они не подходят, делай ещё.

– Но я так и не поняла, что именно вам не нравится?

На это ответа не было.

Однажды мне предложили разовую работу, ради которой я решила уволиться, потому что за 3 дня я заработала больше половины месячного оклада, к тому же на дворе стояло лето, и сидеть в офисе было всё невыносимее. Я написала заявление, и как только отработала свой последний скучный день, поехала автостопом на Ольхон со своей подругой Машей.

Мы поставили палатку на берегу среди кривых сосен. Совершенно волшебный песчаный пляж растянулся на добрых 5 километров от скалы Шаманки и почти до мыса Харанцы. Если идти перпендикулярно от воды, то пересекаешь голый песок, потом песок с редкими соснами, и где-то через 100—200 метров начинается лес. Сухой, хвойный, с подлеском из багульника, а под ногами песок и лишайники. Среди редких сосен то тут, то там разбиты лагеря. Многие из них весьма хиппового вида. Молодёжь играет в волейбол, крутит пои. Кто-то мастерит из дерева или вяжет, кто-то читает книги или просто загорает. Напротив пляжа, через пролив, раскинулись горы Приморского хребта.

На второй день мы гуляли и купались в Байкале, погода стояла замечательная.

Вечером Маша встретила приятеля Севу. Он сразу мне понравился. Естественный, ведёт себя просто и открыто.

Сева предложил нам марки.

Я до этого не пробовала.

– А что это за вещество?

Сева принялся объяснять. В это время солнце опускалось за горный хребет, и я подумала:

– Если он успеет объяснить до того, как солнце сядет, я попробую.

– В общем, по эффекту это почти то же самое, что ЛСД.

– Класть под язык?

– Да, просто под язык.

В тот момент, когда последний луч солнца уже угасал, я поняла, что любопытство сильнее меня, и под моим языком исчез маленький квадратик бумаги.

Сева тоже закинулся, а Маша, будучи опытной девушкой, решила воздержаться и просто покурить.

Мы направились по белому песку вдоль берега к нашей палатке.

– А когда подействует?

– Минут через 40.

– Я уже как-то странно себя чувствую.

На небе разыгрывалось шикарное представление. Перистые облака окрашивались в сиреневый и розовый, само небо было розово-жёлтым снизу, оранжевым посередине и синим вверху.

Стоял полнейший штиль, и безумные краски неба отражались в зеркальной поверхности огромного озера, батюшки-Байкала.

Я смотрела на облака, и мне почудилось, что они танцуют.

На песке валялись сосновые шишки и иголки.

Когда я фокусировала на них взгляд, они двигались и складывались в симметричные узоры.

– Что это? Ты тоже видишь эти узоры?

– Да, это визуалы.

– Офигеть просто! На 100 процентов реально выглядит!

– Да, реальность – в нашем мозгу. А сейчас он работает иначе.

А почему на песке и на деревьях узоры такие яркие, а на моей куртке еле угадываются?

– Не знаю, наверное всё искусственное так выглядит по сути. Ты же видишь суть сейчас.

Мы всё шли и шли.

– Наверное это лишнее, но мне постоянно хочется говорить: как красиво!

– Если хочется, говори, мы не против.

– Как красиво! А какое небо! Это фантастика!

– Да, волшебный закат. Хочешь, я познакомлю тебя со своим деревом?

– Конечно!

Мы подходим к раскидистой сосне.

Я смотрю на неё снизу вверх, и её ветки тоже танцуют на фоне неба.

– Маша, там такое дерево! Вы уже знакомы с ним?

Мы смеёмся. Как я люблю Машу!

На ней белая синтетическая короткая шубка, с длинными болтающимися лоскутами треугольной формы, она сама её придумала и сшила. Из коротких шортиков торчат длиннющие ноги, на них белые кеды.

Смеркается, я иду за Машей по рыхлому песку, её кеды мелькают у меня перед глазами, и у меня ощущение, что Маша – белый кролик, и мне нужно следовать за ним.

– Ребята, я постоянно забываю, куда мы идём?

– Мы идём за вещами, чтобы переставить палатку в Севин лагерь.

– Ах, ну да. Белый кролик, не бросай меня!

Я чувствовала себя полнейшим ребёнком. Любые эмоции становились ярче, любые идеи казались настоящими озарениями.

Становилось всё темнее, а цель прогулки опять забывалась.

– Мы скоро придём? Я хочу присесть отдохнуть.

– Давайте присядем.

Мы садимся на песок.

Я смотрю на свои руки, двигаю ими и одновременно вижу ладонь в нескольких местах, как в замедленной съемке.

– Что это? Как будто эффект стробоскопа.

– Это? Шлейф.

– Прикольно.

Когда мы добрались до палатки, в темноте было не просто её собрать, ведь её специфику знаю только я. А проку от меня было мало. Я поминутно отвлекалась или уходила в себя. Как будто думала о десятке вещей одновременно.

Наконец, мы переехали.

В лагере Севы горел костёр, вокруг него сидели люди.

Один парень обратился ко мне, я что-то ответила, у него на лице появилось недоумение и испуг.

Наверное, совсем не про то ответила.

Потом мы остались у костра втроём. По времени был самый пик действия вещества.

Сева и Маша суетились:

– Где фонарик? В смысле, он же у меня был?

– Я не знаю, вот зажигалка.

– Да зажигалка у меня у самого есть. В смысле, я ищу фонарик.

Я сидела и слушала эти странные разговоры. Вокруг была чернеющая чернота ночи, я видела только выхваченные светом костра лица друзей и сам костёр. На костёр было смотреть приятнее, он складывался в мандалы, а подгоревшие дрова напоминали какие-то тотемные столбы.

А вот лица ребят просто расплывались и отливали зелёным.

В определённый момент мне почудилось, что это ловушка.

Что та Полина, которая была до этого, продолжает жить своей жизнью, а я от неё отделилась, и я буду вечно сидеть у этого костра в кромешной ночи, и только Сева и Маша будут вечно продолжать суетиться из-за фонарика и зажигалки. Мне стало невыносимо страшно!

Вечность в черноте!

Вдруг я вспомнила, что я под маркой. И что можно говорить, до этого я уже долго молчала.

Язык онемел, но у меня получилось произнести:

– Мне страшно. У меня бэд-трип.

– Ты помнишь, я говорил тебе, что у этого вещества есть такая особенность, что ты можешь зациклиться?

– Да.

– По-видимому, это и произошло.

– Что делать?

– Просто подумай о чём-то другом.

– Не могу, всё равно страшно.

– Давай поговорим. Ты, кажется, сказала, что ты увлекаешься йогой. Я очень положительно к этому отношусь.

В этот момент мир как будто разжал тиски, и мне стало легко.

Мы стали говорить. Маша тоже участвовала.

Мы говорили почти до самого рассвета. Проблема для меня была в том, что я порой не понимала, говорю я вслух или только думаю. А ещё иногда казалось, что достаточно подумать, и ребята понимают, что я хочу сказать.

Ещё я думала, что я вышла из тела. Всю ночь я считала, что моё тело лежит где-то на песке, а сознание сидит у костра.

Я думала, что всё происходящее – сплошная галлюцинация. Я пихала руки в костёр.

– Огонь жжётся, Полина. Не суй в него руки.

В разгар ночи ребята отвели меня в гамак. Он висел на толстой приземистой сосне.

Я легка в гамак, а Маша укутала меня спальником.

Надо мной, как бескрайняя поляна самоцветов, всеми цветами радуги сверкали бесчисленные звёзды. На Байкале и так невероятно красивое небо, а под кислотой оно ожило и выглядело совершенно сказочно и бесподобно. Чёрные ветки сосны, попадающие в поле моего зрения, подрагивали и слегка расплывались, напоминая перья ворона.

Когда начало светать, мы отправились к севиному дереву.

Песок из-под его корней выдуло ветром, и оно стоит на них, как на кривых ходулях.

Мы уселись на корни и стали наблюдать за тем, как восходит солнце.

Небо опять порозовело.

– Всё именно так, как я думала. До чего прекрасен мир!

Я плакала от счастья.

Севе нужно было ехать в город, и он попрощался. Он такой хороший человек! И мне он тоже сказал, что я хорошая, и понравилась ему.

Мы с Машей остались вдвоём.

Она легла спать, я тоже залезла в спальник. Закрыла глаза.

Калейдоскоп радужных мандал начал переливаться на моих веках. Красиво.

Нет, уснуть не выйдет. И вообще я устала от этих глюков. Хочу вынырнуть в обычную действительность!

Я сконцентрировалась и представила, что я как бы двигаюсь вверх сквозь толщу тёмной воды. Выше, выше.. Подплываю к поверхности… И я открыла глаза.

Перед глазами был купол палатки, самый обычный. Галлюцинации прекратились. Я вылезла наружу.

Оглядев себя я обнаружила, что вся перепачкана в саже. Поэтому я взяла мыло, разделась и вошла в холодную воду озера.

Когда проснулась Маша, солнце уже грело вовсю, а я срисовывала облако карандашом в блокнот.

– Что рисуешь?

– Я рисую вон то облако. Видишь, сколько там лиц?

Эффект от марки уже был как будто незаметен. Просто всё казалось совершенным, чистым, безопасным.

На меня прилетели и уселись несколько жуков-усачей. Какие красивые! Они совершенно мне не мешают, пусть себе ползают.

Мы с Машей обсудили мой первый опыт. Она помогла мне понять, что казалось, а что было на самом деле. Хотя после этой ночи я понимаю, что, по большому счёту, большая часть того, что мы воспринимаем, нам кажется.

Потом мы шли через лес в деревню, чтобы отобедать в бурятской кафешке.

По пути мы набрели на чей-то палаточный лагерь, и на нас бросилась с бешеным лаем маленькая собачка чихуахуа.

Она злобно огрызалась и подпрыгивала от собственного лая. Я открыла ладони и спокойно пошла ей навстречу. При этом я не испытывала ни страха, ни малейшего раздражения. Пёсик закрыл пасть, перестал гавкать, потом прижал уши и, будто стыдясь за прежнее поведение, стал вилять прижатым хвостиком.

Блаженный эффект вещества действовал до самого вечера. Галлюцинации прекратились, но всё ощущалось прекрасным, чистым, гармоничным и правильным.

В таком состоянии я познакомилась с Васильком.

Васильку на вид лет 40—60, не поймёшь. Тело мускулистое и рельефное, как у атлета. Густая борода, перо чайки в запутанных жёлтых космах, бронзовый загар и украинский говор.

Он сидел возле мыса Бурхан в одной лишь замусоленной юбке и вырезал из дерева фигурку. Рядом на скатёрочке лежали его деревянные скульптуры на продажу: животные, небольшие маски, талисманы и один деревянный фаллос в натуральную величину.

Оказалось, этот йогин практикует сыроедение и всегда спит на открытом воздухе. Даже зимой!

Мы пообщались, он предложил переночевать с ним под полиэтиленом, но я отказалась.

Зато я взяла на вооружение эту идею – продавать туристам искусство, как горячие пирожки.

Я съездила в Бодайбо и заработала 2000 тысяч за три дня, выступив на свадьбе криминального авторитета с песочной анимацией.

Потом я расписывала футболки на заказ и зарабатывала исключительно творчеством и дизайном без всякой стабильной работы.

А на следующий год летом я расписывала футболки, сидя на песке на Ольхоне. Покупают, ура!

На следующий год я купила автобус и превратила его в магазин авторских сувениров.

И тут моя личная жизнь рухнула, я влюбилась в шизанутого любителя веществ, ушла от мужа, и, наверное, чуть было не съехала с катушек.

Это был мрак. Трудно заниматься своим проектом, когда столько энергии уходит на проект другого человека. Я стала частью странной команды. Два деревенских парня: один шиваит, другой язычник, с мечтами и без задатков к коммерции, плюс владелец деревянного старинного здания в центре города, плюс мой друг Игорь и я. Мы хотели открыть дом-магазин, в котором возрождались бы ремёсла и ручной труд, и всё это тут же бы продавалось.

Но прекрасный шиваит меня отверг, а команда развалилась. В новогоднюю ночь я увидела любителя мухоморов с другой девушкой, и меня как будто из ведра водой окатили. Помню, я села за праздничный стол и начала есть как ненормальная. Я удивилась, что в меня столько влезло.

Через день я уже списалась с Женей, и он согласился приютить меня на время новогодних праздников в своём загородном доме под Красноярском.

Лишь только розовая пелена слетела с моих глаз, я увидела, насколько бесперспективно было вкладываться тогда в подобный проект в городе.

Я купила билет в Красноярск, и тут же мне написал Дарси.

Давайте я расскажу про него.

Мы встретились впервые ночью, в полнолуние, летом на Ольхоне. Я с другом тогда повела толпу, человек десять, на лабиринты. Посреди песчаных дюн, в нескольких километрах от деревни, находилась инсталляция из трёх хитрозакрученных троп-кругов, диаметром около 7 м каждый. Тропы были выложены корягами, прибрежной галькой, огорожены верёвочками с ленточками. Лабиринты были посвящены 3-м мирам шаманизма: верхнему, среднему и нижнему.

Мы с другом вели туда тех, кто там ещё не был. Надо сказать, что всегда было сложно найти это место, поэтому мы блудили по ночному лесу добрых пару часов. В толпе идущих каким-то образом оказался Дарси. Я тогда была замужем, и особенно не засматривалась на парней, но он сразу произвёл на меня впечатление.

– Какой шикарный мужчина! – подумала я.

Высокий, с тёмно-каштановыми крупными кудрями. А самое красивое – лицо. Такое лицо не часто встретишь. Череп правильной формы. Нос, губы и подбородок вызвали бы зависть даже у Давида. Карие глаза загадочно поблёскивают из-под кудрей, а когда он улыбается, на щеках появляются очаровательные ямочки.

Он держался особняком, улыбался сам себе, а в конце путешествия подвёз нас с другом на своём джипе до деревни. Его низкий бархатный голос запал мне в душу.

Потом он приснился мне зимой. Во сне он шептал мне на ухо:

– Пойдём покурим! – и меня сильно тянуло к нему.

Как-то раз он постучался в друзья Вконтакте. Я добавила его, но мы не общались и не встречались.

И вот я не замужем и больше не люблю шиваита. Тут же без всякого повода мне пишет Дарси.

Я сначала флиртую, не всерьез, но после первого свидания я понимаю, что он мне понравился ещё больше. С ним интересно! Он подхватывает моё настроение! Он чуткий, а может быть даже хитрый. Он опасный и закрытый. Я чувствую это, но на свою беду встречаюсь с ним ещё раз. На втором свидании мы курим в машине под звёздами, идём в кино на фильм «Выживший», где полфильма держимся за руку и смеёмся.

Но рука у него холодная, и сам он как змей. Красивый, очаровательный, загадочный и холодный любитель дунуть. После второго свидания мы так и не поцеловались. Я боялась, а он не лез. Я уехала из Иркутска на месяц. Сначала он писал невинные сообщения из серии «как дела?» Я пыталась убеждать себя, что он мне безразличен, сдерживала чувства и не признавалась, что думаю о нём.

Меня приютил добрый влюблённый в меня Женя, мой первый покупатель в автобусе и настоящий мужчина, который очень мне помог и прожил со мной 2 недели в автобусе-магазине.

Летом я была жутко в него влюблена и невыносимо было спать с ним рядом, ведь я была замужем. А муж как назло отказывался приехать на остров повидаться.

Мы с Женей тепло попрощались, я отправила ему футболку с моим рисунком, и мы перестали общаться.

И тут я думаю: а может, с ним попробовать отношения?

Он даже специально к моему приезду закончил в комнате ремонт. Это было то, что нужно. У меня был крупный заказ, абсолютно депрессивное состояние, на дворе стоял январь и лютые морозы.

Я жила с Женей в просторной белой комнате, он кормил меня 3 раза в день и даже купался со мной в зимнем Енисее.

Заказ шёл с таким скрипом, что мне чуть ли не палкой приходилось загонять себя за эту монотонную работу. Я рисовала покадровую анимацию. Но не весёлые и интересные мультики, а нудный черно-белый задник для балета.

Титанический труд, никогда в жизни за такое больше не возьмусь.

Общение с Дарси сошло на нет, но я надеялась, что оно оживёт, когда я приеду. Зря надеялась. Головой я понимала, что человек ко мне безразличен. Но глупое сердце на что-то рассчитывало и ждало встречи.

Поэтому с Женей ничего не вышло.

Но он, как настоящий джентельмен, не приставал ко мне, и мы просто спали в обнимку.

В один прекрасный день, уже по приезду из Красноярска, меня прорвало, и я призналась Дарси в своих чувствах. Неадекват полный, да ещё и с наездом.

Конечно же, он испугался и пропал. Правда, через полгода, когда я уже перевлюбилась в норвежца, а потом почти отошла и от него, мы встретились на вечеринке. Я была пьяная и весёлая.

Я танцевала с друзьями, как вдруг входит он.

– Привееет! – искренне радуюсь я и целую его в губы.

– Ах, какой же ты красивый! А эта улыбка! Просто неотразимый, и такой жестокий!

Дарси улыбается до ушей, и его прекрасный нос задирается всё выше.

– Влюбил в себя бедную девочку и отверг! Как же так можно? – шутя продолжаю я.

Дарси молча танцует и улыбается, видимо не найдя, что ответить.

А я была так уверена в себе потому, что у меня был парень. Прямо там со мной на вечеринке.

Ну как парень…

У нас было второе свидание, но мой афроиндийский друг утверждал, что испытывает ко мне чувства. Он пришёл на вечеринку с красной розой для меня.

Выглядел бойфренд так круто, что я расплывалась от удовольствия, видя реакцию людей при его появлении. Высокий и большущий негр, модно и дорого одетый, с очень приятным добрым лицом и хорошо воспитанный. Бизнесмен и довольно интересный человек.

Он был не против моей полигамии и красиво ухаживал.

И вот в разгаре вечеринки мой шоколадный мишка зовёт меня в гостиницу.

Пока он идёт в туалет, я усиленно подмигиваю Дарси и мотаю головой, мол, давай отойдём.

Дарси беседует с какой-то девушкой, улыбается на мои подмигивания и в итоге уходит-таки в соседнее помещение, по пути глядя мне в глаза.

Я подлетаю, прижимаю его к стене и целую в губы. Он сначала немного опешил, а потом втянулся:

– Ммм, сладкая.

Мой гештальт завершился, я поцеловала Дарси!

Довольная собой и своей храбростью я уехала с негром.

Вообще, с ним было хорошо.

Но что-то не то. Когда мы общались, я поняла, что мы слишком разные, и мне с ним не о чем говорить. Скучно.

Но вернёмся в Черногорию.

После шопинга я направилась в йога-центр. Потом вдруг подумала: а не зайти ли сначала в чайную?

В прошлый раз, проходя мимо, я заглянула в надежде застать Лилю.

Меня поприветствовал парень. Предложил присесть и представился Матвеем. Что-то в нём меня заинтересовало.

В следующий раз мы немного поболтали. Оказалось, что это его чайная.

И вот третья встреча.

Захожу в магазин, там в одиночестве за компьютером сидит Матвей.

– Привет, Матвей!

– Привет.

– Я собиралась в йога-центр, а пришла к тебе. Потому что мне сегодня хуево, а там всем насрать.

– Всем на всех насрать, как правило, но хорошо, что ты это понимаешь.

– И я вот почему-то пришла к тебе.

Можно у тебя тут посижу?

– Сиди.

Матвей оказывается моим ровесником. Мы начинаем разговор, потом Матвей заваривает чай. Разговор становится всё интереснее. Я вываливаю на беднягу все свои свежие переживания, а он вставляет интересные комментарии и рассказывает о своих проблемах. Бизнес вялый, Черногория наскучила, хочется всё бросить и уехать.

Я убалтываю его прогуляться со мной до моря, благо оно в двух шагах.

Мы выходим на берег.

– Давай поцелуемся?

Матвей улыбается и не оказывает сопротивления.

Я снимаю с себя всю одежду и захожу по пояс в чёрные волны. Ещё холоднее, чем в прошлый раз.

Медленно опускаюсь в воду с головой. Выдох.

Погружаюсь ещё раз, уже быстро.

Ух!

После третьего погружения выпрыгиваю из воды с громким «Еху!»

Невозмутимый моей наготой Матвей обтирает меня полотенцем и помогает одеться. Мои носки в процессе куда-то пропадают.

Возвращаемся в чайную, хозяин заваривает красный чай и наливает в него виски.

Пьём и беседуем. Чертовски интересный собеседник, мыслит очень смело, при этом ясно и довольно глубоко. Жаль вот только, что он нигилист.

– Слушай, а откуда у тебя эти шрамы на руке? – спрашивает он. – Ах, это… Я думаю, многие в подростковом возрасте резали себе руки. Под разными поводами. Я, например, так проверяла ножи. Вот этот был действительно острый – усмехаюсь я, показывая на самый крупный шрам. – Но почему ты это делала? – Я не знаю. Мне нравился вид крови. Наверняка за этим стояли какие-то подсознательные мотивы, но я не выясняла это.

Потом Матвей достаёт гитару и начинает играть и петь. Он делает это красиво и с наслаждением. Хорошие песни.

Когда он снова сел за компьютер, я встала на стол босыми ногами, затем медленно опустилась и села на его колени к нему лицом.

Мы очень нежно поцеловались.

Потом я оторвалась от гладкого лица сероглазого Матвея и слезла с него.

– Обычно подружкам показывают, а я хочу показать тебе, что я купила.

Переодеваюсь в платье.

– Как тебе?

– Повернись. Нет, не так. Мееедленно.

Я медленно поворачиваюсь вокруг своей оси.

– Да, хорошее платье.

Я включаю Portishead и мы танцуем, снова обнимаясь и целуясь. Я подпеваю:

– Give me a reason to love you

Give me a reason to be…

a woman

I just want to be a women.

И я чувствую себя женщиной в его деликатных руках.

Потом мы едем в круглосуточный ресторанчик и объедаемся мяса с картошкой.

Я показываю Матвею свои видео-работы, ему нравится.

Мы говорим о том, реально ли мне стать режиссёром, и что для этого нужно.

Мой новый друг провожает меня до подъезда, целует на прощание, и я захожу домой.

Настроение стало лучше. Какой хороший парень!