Читать книгу Художник должен быть счастливым - Полина Боттичелли - Страница 16

Я попробовала алкоголь в 3 года.

Вообще, мой папа пил только по праздникам. Тогда мы жили в глухой деревне среди гор. Огромный деревянный дом, по крайней мере мне он тогда казался настоящим замком. В гостиной длинный деревянный старый стол и лавки. Я помню, на камине стоял человеческий череп.

Мужики почему-то пили чай с сахаром и солью.

Однажды от печки у нас загорелась крыша. За водой на речку нужно было идти довольно далеко, поэтому крышу потушили супом.

Может быть, после этого, а, может, это было в другой день, папа сидел за столом, а перед ним стоял гранёный стакан. Я подошла, взяла стакан и отхлебнула. Моё лицо наверное очень исказилось, по щекам потекли слёзы. В стакане был спирт.

– А ты думала мы тут мёд пьём? – спокойно сказал папа, и забрал стакан обратно.

Самое счастливое время для меня, конечно же, жизнь в тайге.

Папа построил необычное зимовьё. Как правило, зимовья низкие и с маленькими окошками, а наше было с высокими потолками и большими окнами. На пыльных некрашеных подоконниках всегда лежала куча дохлых слепней с радужными глазами. Ещё у дома был чердак, и мы с сестрой обожали туда лазать.

Всё необходимое папа завозил на вездеходе. А ещё как-то раз он обзавёлся ЭТЛ. Не знаю, где он её взял, но это было очень круто. Это практически танк, с гусеницами, но без дула. Я помню, мы ездили на нашей ЭТЛке за мхом на болото. Мох был нужен, чтобы конопатить щели между брёвен при строительстве дома. Наша зверь-машина могла проехать гусеницами по упавшему дереву и оставить от него кучу щепок. Пока отец кидал вилами мох в кузов, мы с сестрой прыгали из него в зелёную болотную перину. Подо мхом была вечная мерзлота. Это словосочетание казалось мне зловещим, и мне чудилось, что там обязательно живёт какая-нибудь нечисть.

Наш домик стоял на уютной опушке под горой, в глубокой тайге, 30 км от ближайшей деревни.

В каких-нибудь 20 метрах от домика шумела горная речка, в ней мы брали воду, мыли посуду и хранили скоропортящиеся продукты: банки со сметаной и сливочным маслом. Дно и берега реки покрывали кругленькие плоские камушки – песчаник. Я использовала их как мелки и рисовала камнями на камнях же. Обычно песчаник пишет светло-серым, но я находила и рыжий, и жёлтый, и тёмно-красный и чёрный. Я любила играть в зарослях ивы и курильского чая вдоль реки в одиночестве. Под камнями в воде ютились личинки веснянок – очень забавные плоские твари с большим количеством лапок. Достаёшь камень, переворачиваешь, и наблюдаешь, как личинка ползёт, энергично извиваясь всем телом.

Когда я смотрела вдаль, над рекой между сопок, мне почему-то чудился летящий большой орёл, и было какое-то странное чувство, какое-то предчувствие чего-то очень большого. Трудно описать словами детское смутное ощущение. Но почему-то я до сих пор отчётливо его помню. Будто мне предстоит разгадать какую-то большую тайну.

В паре километров от нашей опушки вверх по течению на реке есть место, которое мы называли «трёхметровая ямка». Там можно поймать большого хариуса, причём вода такая чистая, что видно, как рыба подплывает к наживке, можно рыбачить без поплавка. А ещё мы ныряли в эту ямку прямо с берега. Вода холодная, но такая красивая и прозрачная!

Если идти ещё выше по течению по тропе, начинается мраморный курумник – место, заваленное большими валунами. Я обожала прыгать с камня на камень и срывать растущую там ароматную чёрную смородину.

Обычно в деревянном доме живут мыши, а у нас в зимовье помимо мышей жила и озорничала ласка. Маленькое юркое чудо природы с зубками, острыми как бритвы.

Игрушек у нас не было, да они и не нужны в лесу – мы делали куколок из травы. Я любила делать человечков с головой из плода саранки. У саранки плод как маленький округлый зелёный бочонок. Втыкаешь в него чёрные малюсенькие камушки-глазки, а рот можно сделать из красных наростов с лишайника кладония крыночковидного. Я долго запоминала это название.

Хотя одна игрушка у нас была: наша кошка поймала и задушила крота, а папа сделал из него милое чучело. У крота мех можно гладить в любую сторону, и он послушно приглаживается.

В нескольких километрах от нашего зимовья было месторождение хрусталя. В земле то и дело можно было найти прозрачные кристаллы. Жаль, ни один не сохранился. Зато сохранился красивый крупный гранат, который я нашла в речке.

Однажды родители купили овец, 6 голов. Мы завезли их на вездеходе в тайгу и привязали на поляне пастись. С этого дня у всех встали все дела, потому что овцы ежеминутно перепутывались между собой, и приходилось по сто раз в день их распутывать. Через несколько дней мороки папа выдал решение:

– У овец всегда есть вожак стада. Мы понаблюдаем и вычислим вожака. Привяжем его, а остальные будут пастись без привязи рядом с ним.

Сказано – сделано. Вожак-овца была выявлена и привязана, остальные пять действительно не разбредались и держались возле неё. Но настал день, и, по-видимому, вожака переизбрали. Овцы ушли в тайгу, и больше мы их не видели. У нас осталась только одна, мы назвали её Бяшка.

Бяшка, являясь коллективным животным, нуждалась в компании. Её стадом стали наши мужчины-охотники: папа и его друзья.

Вот утром они отправляются проверять капканы и петли – Бяшка бодрым шагом идёт с ними по тропе. Вот мужики переходят реку в брод. Бяшка отважно следует за ними. Но в нескольких метрах от берега, где течение слишком бурное, а глубина слишком большая, Бяшка останавливается и истошно блеет, не отрываясь глядя в след охотникам.

– Твою же душу мать! – восклицают мужики, и кому-то приходится возвращаться и переносить овцу на руках.

Бяшка прошла с нами огонь и воду, а осенью мы остригли с неё шерсть. Стрижка производилась огромными портновскими ножницами, и на это ушло много времени. Когда, наконец, закончили, Бяшка из округлой мягкой милахи превратилась в синюшную лысую безрогую козу. Она тряслась от холода, и мы надели на неё телогрейку. Овца принялась щипать траву, но рукава телогрейки мешали ей ходить. Тогда мы завязали рукава у неё на спине, и зрелище было довольно забавное: она походила на каторжника на прогулке.

Из бяшкиной шерсти бабушка потом связала толстенный свитер. Такой тёплый, что зимой можно ходить в нём вместо шубы. Мы называем его «дерзиновый свитер», потому что он колючий. Сначала его носил папа, но потом он сел при стирке и стал ему маловат. Сейчас этот артефакт лежит в моей комнате в Иркутске. Когда мне было смертельно одиноко, я укутывалась в него и представляла, что это папа меня обнимает.

Как-то раз папа принёс из леса живого оленёнка. Хорошенького, просто жуть! Но нам не разрешили его трогать. Папа сказал, что он потерял маму, но, может быть, она найдёт его, и он не должен пахнуть людьми. Отец построил из веток изгородь, и оленёнок пасся за ней. Но потом он просто пропал из изгороди. Может быть, перепрыгнул, а может его утащил какой-нибудь хищник.

Вообще, в сибирской тайге немного опасных хищников. Рыси и волки нападают на людей крайне редко. Про волков отец говорил так:

– Не верьте сказкам, в которых волк глупый, а лиса умная. Волки – самые умные и хитрые звери в лесу!

Но кого стоит опасаться, так это мишку.

Про мишку папа рассказал нам смешную историю, случившуюся с его другом.

У бурятов, коренного народа Прибайкалья, забавная манера говорить по-русски. В конце предложения они интонируют вверх. Может показаться, что они говорят не утверждение, а вопрос.

Папин друг по фамилии Самойлов возвращался из тайги после охоты. Он вышел из леса затемно и поэтому поставил палатку просто в поле, неподалёку от поселения.

В 5 утра в его палатку заглядывает какой-то бурят:

– Миша пришёл?

Самойлов спросонья не понимает, что происходит:

– Какой ещё Миша? Не знаю никакого Мишу, проваливай, дай поспать!

Бурят исчезает, но через какое-то время его голова снова возникает в проёме палатки:

– Миша пришёл, Миша пришёл?

– Мужик, слышь, если ты сейчас не уберешься, я встану, и тогда ты ляжешь! Я не знаю никакого Мишу! – разозлился Самойлов.

Прямо, как во всех сказках, бурят исчез, а потом появился третий раз. Тогда Самойлов встал и вылез из палатки, его взору предстала картина: на поле поодаль стоит корова, а сзади её обнимает и потихонечку ест медведь.

– Аааах, миша пришёл!

Бурят видимо плохо говорил по-русски, но вообще выяснилось, что он хотел одолжить у охотника ружьё.

– Я могу дать ружьё, но у меня нет пуль!

Пока медведь работал над коровой, Самойлов и бурят успели расплавить свинец и отлить пулю, и с пришедшим без приглашения мишей было покончено. Правда, он отъел от коровы хорошую часть.

В городе в соседнем дворе у нас тоже жил медведь, точнее медведица, в большой клетке. Взрослые кормили её с двухметровой палки, а мы, дети, из рук.

Она каким-то образом сбежала из клетки и пошла «гулять» по набережной. Пришлось её застрелить.

Наверное, все девочки любят лошадей. Нам с сестрой повезло, потому что однажды папа решил заняться конным бизнесом. Он купил у бурятов табун коней. Тогда он владел турбазой на берегу Байкала, и мы проводили всё лето там.

Для начала кастрировали всех жеребцов.

Вечером папа принёс ведро конских яиц, и на ужин мама сделала «гранд-яичницу».

Потом папа с друзьями принялись объезжать этих диких коней. Фактически они были дикие – родились и выросли на воле, человека подпускать к себе совершенно не привыкли. Папа изрядно нападался с коня и ходил весь в ссадинах.

В результате всех усилий он открыл конный прокат, а потом стал организовывать конные охотничьи туры в тайгу для иностранцев. Конные походы через тайгу – это ни с чем не сравнимое приключение. Маршруты папа придумывал сам и сам прорубал тропы. Адски тяжёлый труд, который под силу далеко не каждому крепкому мужчине.

Наша Байкальская турбаза снилась мне почти каждую ночь вплоть до 22 лет примерно.

Огромная зелёная поляна с сочной травой и лимонно-желтыми дикими маками. На ней одно-единственное большое покосившееся старое дерево. Без макушки, очень толстое, внутри множество дыр, в которых живут пчёлы и выводят птенцов галки. Мы называли его «чудо-дерево», это была лиственница. Справа от чудо-дерева, вдоль подножия сопки каменистая дорога. Проезжаешь по ней, поворачиваешь за холм и видишь вагончики от грузовых поездов и деревянные домики. Мы жили в вагончике. Мама как-то раз привозила на турбазу своих учениц, они разрисовали один вагон голубым, жёлтым и чёрным. Наш, директорский, был салатовый. Он единственный имел колёса.

Когда поднималась Сарма – самый опасный байкальский ветер, я боялась, что вагон покатится и улетит с обрыва в воду.

Да, надо сказать, что место для турбазы папа выбрал непростое. Очень красивое место: замечательный пляж, крутые скалы, рядом лес. Но сколько людей там погибло! Во-первых, местные буряты рассказали, что на чудо-дереве раньше висел скальп шаманки. Это означает «сюда не ходи».

Во-вторых, на берегу мы нашли скелет.

В-третьих, только на моей памяти, турбаза сгорела два раза. Лишь один домик пережил оба пожара, все остальные постройки отстраивали с нуля.

Ну и далее по списку: мой добрый друг, рыбак Курзин, утонул, когда пьяный пошёл снимать сети.

Один наёмный строитель насмерть разбился, упав с крыши. У кого-то там случился сердечный приступ. А ещё, когда турбаза горела второй раз, вместе с ней сгорел мужчина. Его собутыльники закрыли его в доме, а дом подожгли.

С байкальскими духами шутки плохи. Папа всегда соблюдал обычаи и делал им подношения.

Теперь немного подробностей.

На Байкале дуют сильные ветры. Самый опасный из них – Сарма. Иногда она переворачивает дома или уносит собак в море (буряты называют Байкал морем, я тоже). Это коварный ветер. Он дует сильными порывами. Если поднимается Сарма, все корабли немедленно прячутся в бухтах.

Парнишка, какой-то приезжий кавказец, работал строителем на турбазе. Однажды он сидел на крыше дома и чинил конёк. Внезапно подула Сарма, и крыша начила вставать дыбом. Парень сначала держался руками, но крыша принимала всё более вертикальное положение, и вот он уже практически висел, вцепившись в конёк. В какой-то момент парень расслабил руки и упал с большой высоты прямо на камни.

А крыша отлетела от дома и горизонтально приземлилась неподалёку. Эти подробности мне рассказал очевидец. Ещё он добавил, что потом в вещах этого кавказца нашли дневник, в котором написано, что он искал смерти.

Про найденный скелет.

Папин друг Владимир Чувасов как-то раз шёл вдоль берега близ нашей базы. Вдруг под ногой у него что-то хрустнуло. Он посмотрел вниз и увидел, что наступил на череп, выглядывающий из под земли. Он позвал друзей, я тоже тут как тут.

По форме черепа и состоянию зубов охотоведы установили, что скелет принадлежал девушке. Решили выкопать и захоронить в другом месте. Выкапывание доверили мне. Скелет был коричневого цвета, но с белыми зубами, и погребён в прибрежной гальке и песке. Наверное, когда-то давно труп вынесло на берег, а потом прибой постепенно завалил его камушками.

Докопавшись до костей рук, я увидела тоненькие жилы, на них сидели дождевые черви. Когда же она умерла? И каким образом?

Поломанный череп мне разрешили оставить себе. На лбу у него была круглая дырочка. Примерно посередине, немного правее. И вот что странно: вокруг дырочки кость утолщается. Как будто эта дырка была ещё при жизни девушки.

Я потом долго играла с этим черепом, пыталась собрать его, как конструктор. Но не вышло.

Когда я жила в Москве, в Иркутске наш деревянный дом расселили, нам дали квартиру. Переезжали без меня, и мой череп, видимо, просто бросили.

Полтора года назад мне приспичило его найти, и я отправилась с другом в наш старый двор.

Я помню, мы неплохо дунули тогда. Я была в кожаном пальто, в ковбойских сапогах и коричневой шляпе. Для полного соответствия я включила на телефоне музыку из фильма «Индиана Джонс».

Мы обыскивали руины, оставшиеся от нашего гаража. Огромные кучи старых вещей, пролежавшие 5 лет под открытым небом.

Друг то и дело уговаривал меня бросить эту безумную идею, но если меня «ведёт», меня не унять. А меня вело. Я чувствовала, что должна что-то найти.

Я нашла папку с бумагами. Открываю. Папины записи со списками дел, закупок оборудования и материалов для реконструкции вагончиков. Я читаю и понимаю:

Да я же пишу такие же списки для своего автобуса!

Я прижала пожелтевшие листы к груди. Сердце защемило, в глазах защипало, выступили слёзы.

Всё-таки я папина дочка.

До того момента я не отдавала себе отчёт, а тут поняла, как много папиных черт есть в моём характере. И любовь к природе, к путешествиям, к приключениям, и упрямство, и чрезмерная доверчивость… Мы оба овны по гороскопу.

Папа часто ударялся головой. Я тоже имею на голове больше шишек, чем нетронутых участков. Голова, как патиссон, – так я иногда говорю. А папа даже умер от удара головой. Всё тело было невредимым, от сильнейшего сотрясения пострадал лишь мозг.

Мы разгребли и перелопатили практически всю территорию гаража, но так и не нашли череп.

– Пошли уже, скоро стемнеет.

– Подожди. Ну-ка, подними вот эту дверь!

Под деревянной дверью, лежащей, как казалось, вплотную к полу, лежала коробка.

В коробке два волчьих черепа: старый беззубый волк и молодой зубастый. И ещё череп свиньи и нижняя челюсть кабарги.

– Теперь пошли.

Долгое время я не вспоминала папу и не думала о нём. Потому что каждый раз, когда меня спрашивали о нём, мне хотелось плакать.

Но книги про род, все эти черепа и папины записи запустили какой-то процесс.

Я поняла, что от самой себя что-то скрываю, лишь бы не чувствовать этой боли, боли утраты самой прекрасной дружбы в моей жизни.

Не может он быть таким, каким я его помню. Должны были быть у него слабости и изъяны. Или нет?

Я не помню ни одного случая, чтобы он злился. Хотя нет, наверное, один раз всё-таки был.

Это было летом на нашей турбазе. Мы с сестрой сели в напрочь дырявую алюминиевую лодку, взяли тяжеленное деревянное весло и отчалили от берега. Она должна была грести, а я вычерпывать воду из лодки.

Ветер быстро понёс нас вдоль берега, волны были довольно серьёзные, а лодка наполнялась водой слишком быстро, я не справлялась с вычерпыванием. Нам уже было страшно, но управлять лодкой с одним веслом не получалось, и нас просто несло.

Вдруг прибежал папа, зашёл в воду, притянул нас за весло, вытащил и отшлёпал по попе. Я помню его суровое лицо. Это единственный раз, на моей памяти, когда он был строг.

Зато обратных ситуаций я помню множество.

Например, когда я хотела гулять, а мама наказала подмести на кухне, я схалтурила и подмела плохо, больше для виду. Папа сказал, что так дела не делаются.

– Но я же подмела, как вы и просили!

Папа немного помолчал, а потом сказал:

– Ладно, иди гуляй. Потом поймёшь.

Почему-то эта фраза отпечаталась в моей памяти. Жаль только, что я почти не помню, как звучал его голос. Забыла тембр, помню только интонации.

Потом поймёшь.

Однажды осенью мы совершали наш дежурный переход 30 км из тайги к Байкалу. Мы присели отдохнуть. Папа нашёл перо какой-то хищной птицы и вертел его в руке, разглядывая.

– Посмотри, как устроено это перо. Какая природа всё-таки затейница!

Когда мы жили в городе, папа уходил в тайгу надолго, иногда на два-три месяца. Уходил упитанный и с аккуратной бородой, а возвращался худющий и с бородой-лопатой. И всегда приносил нам гостинцы «от зайчика». Например, кокон паука или живого котёнка.

И всегда у нас была куча собак, охотничьих лаек.

Защищая свою лучшую собаку, отец убил рысь.

Было это так.

Он возвращался из тайги в конце сезона, собирая по пути капканы. Вдруг он увидел, что в одном из капканов сидит молодой злющий самец рыси. Собака сразу кинулась.

Ружьё лежало в рюкзаке в разобранном виде. Рысь вцепилась лайке в шею когтями. Тогда папа отломил толстую ветку от какого-то пня и убил рысь ударом по голове.

Собака выжила, но на выздоровление ушло много времени.

Прекрасная шкура рыси долгое время украшала нашу квартиру. Папа был настоящим мастером таксидермии. Шкуру он дополнил черепом. Открытая пасть, стеклянные глаза и пенопластовый язык, выкрашенный масляной краской. Когда нашей кошке показали это получучело, она зашипела, и вся шерсть у неё встала дыбом. Голова была как живая.

К сожалению, недавно шкура сгнила из-за влаги и недосмотра. Я выбросила её, но череп вытащила. Он невероятно красивый, с большими острыми клыками. Ещё я оставила когти с той лапы, которая была в капкане. На остальных лапах этот кошак стёр себе когти под корень, пытаясь выкарабкаться на свободу.

Клык из волчьего черепа и коготь рыси сейчас являются частями моих самодельных костяных серёжек.

Все эти мелочи начали всплывать в моей жизни, и всё это привело меня к тому, что я поехала к папе на могилу.

Я получила устные указания от моей любимой тёти, папиной сестры, о том, как искать могилу.

Меня сопровождал мой польский бойфренд. Дело было в декабре.

Пока мы нашли само кладбище, солнце начало клониться к закату.

Пока искали место, уже почти совсем стемнело и взошла полная луна.

Ночью в полнолуние на кладбище, ну конечно, это в моём духе.

Мороз крепчал, а мы почти отчаялись найти могилу. И вдруг: вот она.

Я была тут только однажды, давным-давно. С родственниками. А мне так хотелось побыть здесь одной. Я забыла о том, что за оградкой меня ждёт бойфренд, и опустилась на колени. На гранитной плите папино бородатое мечтательное лицо и надпись:

«Мне так и не дано постичь,

Зачем я в этот мир пришёл,

Зачем его оставил»

Конечно же, я разрыдалась.

Ах, папочка, какой же ты дурак! Ну зачем ты сел в эту машину? Почему ты бросил нас? Как ты мог нас бросить?

После обвинительных мыслей, я продолжаю плакать, но уже иначе:

– Ты был самым светлым человеком в моей жизни. Я буду бережно хранить всё, что связано с тобой. Я буду продолжать идти по твоему пути, куда бы он не вёл. Потому что я очень-очень тебя люблю.

Прости, что так давно оттягивала этот момент. Мне не хотелось, невозможно было сделать это раньше. Я пришла, наконец, попрощаться, ведь мы так и не попрощались. Прощай, мой любимый, самый лучший в мире отец. Я всегда буду твоей дочерью и всегда буду тебя любить.»

И в моём воображении папа отвечает мне:

– Полечка, малышка моя, ты самая замечательная девочка на свете. Я ушёл, потому что пришло моё время уходить. Если бы я мог, я бы остался с вами навеки, но такова жизнь. Я горжусь тобой и тем, что ты делаешь. Я всегда рядом с тобой, я хочу, чтобы ты не забывала об этом. Ты очень сильная, и у тебя получится всё, что ты пожелаешь. Я очень тебя люблю.

Я переписала в блокнот дату смерти, чтобы не забыть, убрала с могилы ветки, нападавшие с дерева, и вышла из оградки.

Зимовье, которое построил папа, сгорело при лесном пожаре. Сейчас на опушке только трава и кучка кирпичей от печки.

Турбаза, которую построил папа, тоже сгорела. Сейчас её отстроили по-другому, и ею владеет мой хороший друг.

Чудо-дерево позапрошлым летом упало и окончательно умерло. Правда, я взяла несколько его шишек. Пыталась вырастить из их семечек деревья, но ни одно не взошло.

Папина мама, моя любимая бабушка-моржиха, после папиной смерти плакала каждый день и утратила былую жизнерадостность. Она ушла легко, просто остановилось сердце.

Бабуля по маминой линии считает, что отца кто-то проклял, заказал чёрному магу. От зависти.

Было чему завидовать. Успешный бизнес, жизнь, полная приключений, красавица-жена, две дочери.

Не знаю, правда ли это, но, в любом случае всё к лучшему.