Читать книгу Сталин и я - Redshon - Страница 2

1991 год, мне 21. Получаю срочный вызов в партком Коммунистической партии Советского Союза филологического факультета Ленинградского Государственного Университета (ЛГУ) имени А. А. Жданова. Усаживаюсь напротив трех непонятных мужиков в хороших костюмах от фабрики «Большевичка». Они мне говорят:

– Политбюро ЦК КПСС решило вас назначить на должность природного русского Императора.

Я говорю:

– Ну и чего?

Один из них:

– Ничего. Вам огласили решение Политбюро, коммунист Новокшонов? Распишитесь на документе о доведении.

Ну я и расписался.1

Прошло более 20 лет, но я до сих пор думаю, чем было доведенное до члена КПСС Новокшонова решение Политбюро ЦК КПСС?

Было ли оно запоздалым оглашением исполнителю принятого намного ранее постановления? Ведь с 6 ноября 1991 года КПСС в бывшем СССР была запрещенной партией, более того, находившейся под судом.

Если же решение было принято уже после запрета, то это свидетельствует о существовании подпольного Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. Если это так, то почему у меня не спросили согласия занять предложенную должность? Раз не спросили, значит меня назначили кабаном, которому в упражнении по стрельбе положено бежать.

Я был молодым коммунистом и хорошо знал, что делают большевики с императорами всех мастей. Вдобавок я не проходил особой подготовки действовать в условиях перехода моей партии на нелегальное положение. Однако с кое-каким опытом предшественников я был знаком благодаря чтению их воспоминаний. Этот опыт убеждал меня, что назначение было лишь шуткой трех подвыпивших друзей, скорее всего увольняющихся из Ленинградского еще Государственного университета. Ведь они даже не представились, не предъявили никаких документов о своих полномочиях, а значит они для меня никто или тоже вроде кабанчиков.

Впрочем, сам факт вызова настораживал. Утечки сведений я допустить не мог. Это значит, что где-то рядом ходит некто, пытающийся мне что-то сказать. И этот Некто допущен в святая святых Всероссийской коммунистической партии большевиков (ВКПб). Расклад был неясен. На войне в таких случаях отправляют разведчиков за языком. Язык должен прояснить обстановку. Но на войне есть линия фронта и тыл. На землях, захваченных неприятелем, тыла нет.

Членом подпольного ЦК КПСС мог быть любой, пересекающий мою жизнь или даже сопровождающий меня по ней. Доверять, следовательно, я не мог никому; расклад вынуждал меня видеть члена подпольного ЦК в каждом встречном или встречной подходящего возраста. А уж в том, что ЦК может назначить меня на должность природного русского Императора, я не сомневался. При тов. Сталине для принятия подобного решения в ЦК было достаточно тройки.

Коммунист и офицер Суворов (В. Резун) очень красиво описал случай резкого повышения в должности от запасного спецкурьера ЦК до испанской инфанты на заседании тройки ЦК:

– Товарищ Сталин, – Мессер строг. – Товарищ Сталин, она не может быть королевой!

– Почему?

– Она не тянет на королеву. Просто по комплекции не тянет. – Мессер показал Сталину, какими в его представлении бывают у королевы бедра и каков объем груди.

И Сталин согласился. В его представлении воплощением настоящей королевы была немка на русском троне – Екатерина. Сталин представлял ее женщиной с могучей грудью и столь же могучими бедрами. До своих сосков она, в сталинском понимании, могла дотянуться, но только самыми кончиками пальцев.

Претендентка на испанский престол этим стандартам не соответствует.

– Стандартам она не соответствует, – сокрушенно подвел итог Сталин, – и на королеву не тянет. Это ясно. – И вдруг нашелся: – А на принцессу тянет?

Смутился Мессер. В его представлении, принцесса – маленькая, тоненькая, хрупкая, трепетная… Признать был вынужден: по комплекции на принцессу тянет.

– Во! – сказал Сталин. – Во! Для начала назначим принцессой. На королеву не тянет, и ничего, из кого же королевы происходят? Будем оптимистами, будем питать надежды, что со временем она разовьется в королеву. Товарищ Холованов, пишите.

А Холованов уж за огромным «Ундервудом», и уж бланк готов – «Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков). Центральный Комитет». В правом верхнем углу привычно и быстро отшлепал:

«Совершенно секретно. Особая папка». Отбил и замер. Взгляд на Сталина: готов.

Сталин прошел по комнате, развернулся, остановился.

– Постановление ЦК, – продиктовал хрипло. – Центральный Комитет постановил… двоеточие… назначить испанской принцессой… скобку открыть… инфантой… скобку закрыть… запятая… наследницей испанского престола… Стрелецкую Анастасию Андреевну… запятая… агентурный псевдоним… тире… Жар-птица… точка…

Спецкурьер Центрального Комитета ВКПб Стрелецкая Анастасия Андреевна, агентурный псевдоним – Жар-птица, вышла из сталинского кабинета испанской инфантой, наследницей престола. Сталин сказал, что она будет испанской королевой, будет непременно, но для этого надо много работать над собой. А для начала она назначается испанской принцессой, инфантой по-ихнему. Зачитал товарищ Сталин соответствующее совершенно секретное постановление Центрального Комитета и пожелал успехов в освоении новой профессии.

Понятное дело, вопрос возникает: имеет ли право Центральный Комитет Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков) назначить кого-то на должность испанской инфанты?

Тут я вынужден сказать чистую правду: Центральный Комитет имеет право назначить на любую должность.2

Русская большевистская привычка всё важное решать на троих идёт из Древнего Рима. Lectisternium, от lectos sternere, стлать постель, также pulvinar или pulvinaria, называлась у римлян пьянка, пиршество богов, блудняк. Были они двоякого рода: обыкновенные, правильно повторявшиеся, и чрезвычайные. Во многих храмах пьянки устраивались почти ежедневно,3 на троих, реже на семерых собутыльников. Тройка, соображавшая над устройством бухача, называлась triumviri epulones (ебланы триумвиры). На Востоке ставшие царями римские граждане начали устраивать пьянки (та кýльту, русск. халтура, позднее заимствование: культура) у себя дома, угощая своих богов-корешей. Почтительные рабские отчеты о запоях освободившего Вавилон от касситов Тукульти-Нинурты I изучены учеными так же подробно, как война двух ебланов собутыльников Цезаря и Помпея после смерти третьего – Красса.4

Тройки ЦК, согласно уставу КПСС, осуществляли руководство всей деятельностью партии, местных партийных органов, руководили кадровой политикой партии. ЦК КПСС направлял работу центральных государственных и общественных организаций трудящихся через партийные группы в них, создавал различные органы, учреждения и предприятия партии и руководил их деятельностью, назначал редакции центральных газет и журналов, работающих под его контролем, распределял средства партийного бюджета и осуществлял контроль его исполнения.

В ноябре 1989 года, когда я демобилизовался из 12 Главного Управления специального вооружения Министерства обороны СССР, в ЦК было 10 отделов: 1) Отдел партийного строительства и кадровой работы; 2) Идеологический отдел; 3) Социально-экономический отдел; 4) Аграрный отдел; 5) Оборонный отдел; 6) Государственно-правовой отдел; 7) Международный отдел; 8) Общий отдел; 9) Управление делами; 10) Отдел для связей с общественно-политическими организациями.

Перед самым концом СССР на XXVIII съезде КПСС (в 1990 году) был избран наибольший по численности состав ЦК КПСС (412 членов).

Простой гражданин СССР, пусть даже член партии, легко мог преждевременно скончаться от цыка цековца. Власть члена ЦК была грандиозна, а власть тройки членов – вселенски божественна.

В бытность сменившего тов. Сталина персека (первого секретаря ЦК) Н. С. Хрущева, чтобы назначить студента главным редактором журнала достаточно было и одного члена ЦК, пусть даже и члена женщины. Таким была член Президиума ЦК КПСС с 1957 по 1961 годы Е. А. Фурцева:

– Сбылась давняя мечта студентов, мы приняли решение ЦК об издании журнала при Литературном институте. Он будет так и называться: «Журнал молодых». Вас мы решили назначить редактором.

Я повел плечом и головой, что означало: если решили, я возражать не стану. Екатерина Алексеевна вдруг заговорила строже, в ее голосе я уже слышал жесткость и какую-то дозу недовольства:

– Вы не возражаете, но мне известно, что вы никогда не работали редактором.

– Да, я редактором не работал, но я доволен тем, что редактором назначаете студента. Если назначите другого студента – я возражать не стану.

– Но почему должны возражать? Вы студент.

– Да, студент, но я еще и исполняю роль секретаря партийной организации.

– Ах, да – извините. Я совсем забыла. Но перейдем к делу: прошу вас отнестись с большой осторожностью к формированию редакции. Вы, очевидно, уж поняли атмосферу, царящую в писательском мире. Там, видите ли, доминирует народ одной небольшой национальности. Они будут следить и при малейшем вашем усилии потеснить их истерично завизжат.

Лукаво сощурила свои прекрасные глаза, ждала моей реакции. И она последовала в следующих моих рискованных словах:

– Екатерина Алексеевна! Я попал к вам по какой-то редкой счастливой случайности;5 и наверняка другого подобного случая у меня не будет. Позволю задать вам вопрос: почему в стране, где живет восемьдесят два процента русских, писательская организация сформирована из… этих… лиц небольшой национальности? Известно ли вам, что их в писательском справочнике больше семидесяти процентов?

Влажные блестящие глаза русской красавицы потемнели – стали еще прекраснее. Невольно мне в голову влетела мысль: а этот безобразный лысый толстяк, который носит русскую фамилию, но на самом деле Перелмутр, – он, будучи секретарем Московского горкома партии, где-то увидел эту чудную, изящную женщину и сделал ее вначале секретарем райкома партии, а затем вытащил и на самый верх партийной иерархии… Понимает толк в женской красоте. Мысль промелькнула мгновенно и завершилась выводом: однако и умна она, и тактична. И вот… русского парня решила сделать редактором.

А она заговорила тихо, доверительно:

– Да, так у нас вышло. А уж как это произошло, сказать вам не могу. Говорят, это пошло еще от Горького. Он к этой самой небольшой национальности благоволил и на все командные посты в литературе ставил только их. Вы, наверное, знаете первых главарей: Лилевич, Авербах… Оттуда все пошло.

Фурцева помолчала, а затем, блеснув молодыми глазами, заговорила:

– Вопрос такой будто бы задавал Сталину Фадеев. А наш папа, поправив ус и раскуривая трубку, сказал:

– Вам придется работать с этими писателями. Других писателей у меня для вас нет.

– Я слышал эту присказку, – правда, в другом варианте. Сталин будто бы говорил о настоящих писателях.

– Да, это так. Членов Союза писателей у нас много, а таких, которые бы книги писали, – таких мало. Ну, так вот: прошу быть дипломатичным и тактичным при подборе сотрудников в редакцию.

Я поднялся, поблагодарил за доверие и советы. Выходил из ЦК в самом радужном настроении. Фурцева произвела на меня хорошее впечатление, но главное: я – редактор журнала! Это походило на сказку или самый сладостный романтический сон.

Итак, я редактор журнала! Печатного, толстого, литературно-художественного! Да уж правда ли это, а может, всего лишь фантастически смелый, химерический сон?… Мне хочется выйти на улицу и кричать об этом, кричать. Великий Александр Герцен, родившийся в той же комнате, где размещается наше партийное бюро и где я имею честь часы и дни проводить вот уже третий год, в моем возрасте вынужден был скитаться в ссылке и жить в холодном номере владимирской гостиницы; Михаил Булгаков, еще более великий писатель, жил в том же доме, где будет наша редакция, и работал дворником; Марина Цветаева, ярчайшая из русских поэтесс, мыла туалеты в Центральном доме литераторов; Блока заморили голодом, Горького отравили, Маяковский и Есенин мыкались по Москве в поисках жилого угла, а затем одного за другим их отправили на тот свет… Да можно ли сосчитать страдания и муки русских литераторов! А тут… на тебе – редактор!… Нет, нет – не может быть такого наяву! Какой-то механизм испортился у наших недругов, что-то они недоглядели.

Потом-то я пойму: они хотя и привели на место Сталина своего человека, но на все-то командные кресла своих не посадили. Срабатывал синдром недостаточности, нехватки сатанинских кадров – наконец, спасительный эффект огромности нашей страны, могущества народа русского; тот самый эффект, который в начале двадцатых годов остроумно подметил отец писателя Куприна, приехавший в Париж и сказавший репортерам: для установления советской власти на всю Россию жидов не хватает.

Вот и тут: сидела еще в ЦК партии русская женщина и, как бы ее ни крутил и ни вертел муженек Фирюбин, русский дух в ней тогда еще оставался. Русский дух меня и вынес на кресло редактора – вот в чем была причина.6

Тогдашний студент русский коммунист И. В. Дроздов ошибается. Дух вообще, а русский в особенности, как отметил еще дворянин и сын Моёра Сергия Львовича А. С. Пушкин, может пахнуть. Вознести на кресло главного редактора дух не может. Дух не обладает властью члена ЦК КПСС, а тем более – тройки членов, могущей назначить на должность природного русского Императора.

Немножко смущенный новым назначением и раздосадованный, что природному русскому Императору не полагается личный экипаж, я вышел из здания филологического факультета ЛГУ и пешком отправился на встречу с одним из своих учителей – археологом Львом Самойловичем Клейном, отсидевшим за мужеложество, как мне рассказали, по причине недовольства его мыслями кого-то в ЦК.

Студенту Новокшонову необходимо было отвезти учителю вычитку рукописи его «Анатомии Илиады». В ней Клейн убедительно доказал, что ни сюжет древнегреческого эпоса «Илиада», ни его фон (Троянская война), ни основные его герои не базируются на реальных исторических событиях и личностях. Герои перешли в эпос из религиозной практики – это были культовые покровители греков [их господа и боги] в тех или иных жизненных ситуациях, и в «Илиаде» они продолжают эту свою деятельность.7 Заодно Новокшонов хотел расспросить Льва Самойловича об участии тов. Сталина в его студенческой судьбе.

Второкурсник кафедры классической филологии ЛГУ имени А. А. Жданова Новокшонов еще не знал, что в это же самое время первокурсник факультета «Золотой грифон» Школы чародеейства и волшебства «Хогвартс» полукровка Гарри Поттер узнал о существовании Колдовского камня. Сочинившая книжки о жизни Поттера бакалавр французского и классической филологии Джоан Роулинг опишет применяемый в той школе прибор – «Омут памяти», в котором можно посмотреть человеческие воспоминания. В этой книжке запись таких воспоминаний обычно сделана курсивом.

В книжках о Поттере властью ЦК обладает Министерство колдовства, о существовании которого большинство грязнокровок даже не подозревают. Выпускнику единственной в Великобритании Школы чародеейства и волшебства пришлось побороться, чтобы свергнуть полукровку, захватившего власть в Министерстве и преступившего все запреты стыда и совести.

Бакалавр Роулинг рассказала на свой лад ту же историю, о которой повествую и я.

Клейн же рассказал Новокшонову, как он – четверокурсник ЛГУ – поднял руку на «железный инвентарь марксизма» (выражение члена ЦК М. Н. Покровского), учение скончавшегося в 1934 году Н. Я Марра. Юный студент-филолог Пединститута в Гродно еще в 1945 году усвоил простые и ясные мысли советского языкового Бога Марра о языкознании. О результатах исследований учеников Марра докладывал в редакции газеты «Правда» 12 сентября 1945 года член ЦК и академик И. И. Мещанинов. Доклад академика под названием «Основные проблемы советского языкознания» перепечатали все газеты Советского Союза. В «Правде» писали языком, понятным любому советскому школьнику:

Языкознание делится на зарубежное и советское. Зарубежные и советские языковеды согласны в том, что язык не создан Богом, но человеком, превратившим его в общественное явление. Расхождение у советских и зарубежных языковедов – во взгляде на развитие языка. Иностранцы считают, что все языки в прошлом сходятся к одному наречию. Языковеды же с советским гражданством полагают, что единого языка в прошлом не было.

Выяснить истину в 1945 году было еще невозможно, так как не было ответа на главную тайну прошлого – происхождение русских и славян. В писанной истории человечества они появляются как бы из ниоткуда с необъяснимо развитым языком. Эти простые мысли академик Мещанинов смог донести и до тов. Сталина, который выводы сделал и начал отдавать распоряжения, резко увеличившие число и благосостояние ученых, занятых, как сейчас неточно говорят, – гуманитарными науками. О том, что член ЦК тов. Сталин понимал сказанное академиком, свидетельствуют упомянутая Мещаниновым сталинская статья 1938 года «Марксизм и национально-колониальный вопрос»:

«Нынешняя итальянская нация образовалась из римлян, германцев, этрусков, греков, арабов [евреев] и т.д… То же самое нужно сказать об англичанах, немцах и прочих, сложившихся в нации из людей различных рас и племен». Действительно, современная итальяноязычная человекопорода почти не имеет кровной связи с изчезнувшей куда-то в древности древнеримской. Изчезнувшей, не значит погибшей, как докажет в 2013 году старший преподаватель факультета журналистики бывшего Императорского СПбГУ член КПСС Новокшонов.

В своей статье окончивший четыре класса православной Тифлисской духовной семинарии И. В. Джугашвили развивал мысли покойного правоведа В. И. Ульянова, изложенные в статье «О национальной гордости Великороссов»:

«Допустим даже, что история решит вопрос в пользу великорусского великодержавного капитализма против ста и одной маленькой нации. Это не невозможно, ибо вся история капитала есть история насилий и грабежа, крови и грязи…

Если история решит вопрос в пользу великорусского великодержавного капитализма, то отсюда следует, что тем более великой будет социалистическая роль великорусского пролетариата, как главного двигателя коммунистической революции, порождаемой капитализмом. А для революции пролетариата необходимо длительное воспитание рабочих в духе полнейшего национального равенства и братства… Интерес (не по-холопски понятой) национальной гордости великороссов совпадает с социалистическим интересом великорусских (и всех иных) пролетариев».

Латинское слово natio обозначало породу, то есть особые признаки, объединяющие народы и племена. Важнейшим таким признаком является речь, язык. Язык великороссов Российской Империи был сознательно превращен в навоз для произрастания наречий и языков будущих народов и племен нации советской. В советских учебниках русский язык назвали языком межнационального общения для стран социалистического лагеря; в англо-американских колониях таким был английский.