Читать книгу Сталин и я - Redshon - Страница 4

Ленгосуниверситет носил имя покойного члена Политбюро ЦК ВКПб А. А. Жданова. Этот Жданов по поручению Сталина руководил июньской философской дискуссией (спором) 1947 года, по итогам которой были учреждены журнал «Вопросы философии» и возникло Издательство иностранной литературы. Главный итог обсуждения был очевиден всем до его начала – в СССР измельчали философы.

Главным редактором «Вопросов философии» член ЦК Жданов назначил сына расстрелянного в 1941 году большевика и строителя первых концлагерей Михаила Кедрова – Бонифатия.

В 1918 г. его отец – М. С. Кедров – осуществлял «красный террор» в Архангельской, Вологодской и Вятской губерниях, а также в Карелии. Кедров основал концлагеря в Холмогорах, Ухте, Архангельске, Котласе, Соль-Вычегодске, Вологде, Нарьян-Маре, Лодейном Поле. Сын террориста — потомственный большевик и советский проповедник Б. М. Кедров станет академиком и одним из главных советских цензоров.

Целый пароход с классически образованными русскими философами был выслан из будущего СССР по указанию В. И. Ленина в 1922 г. Списки кандидатов на изгнание были утверждены 10 августа, а ночами 16—18 августа прошли массовые аресты намеченных к высылке. Два первых этапа были отправлены поездом в Ригу и в Берлин. Еще две партии выехали двумя специально зафрахтованными немецкими пароходами «Обер-бургомистр Хакен» и «Пруссия». Член Политбюро ЦК ВКПб из евреев Л. Д. Троцкий в интервью американской газете заявил, что таким образом высланные будут спасены от возможного расстрела.

Дальнейшие события не выправили, а еще более усугубили положение на «философском фронте». «Причина отставания на философском фронте не связана ни с какими объективными условиями… Причины отставания на философском фронте надо искать в области субъективного», – написал А. А. Жданов 24 июня 1946 г.

17 сентября 1947 года начальником Управления пропаганды и агитации ЦК партии вместо Г. Ф. Александрова назначен М. А. Суслов. Первый заместитель Г. Ф. Александрова – П. Н. Федосеев также был отстранен и его пост занял Д. Т. Шепилов. Через пять дней Г. Ф. Александров получил должность директора Института философии АН СССР.

Герой книжек Роулинг Т. М. Реддл имел яркую кличку – «Лорд Волдеморт». Крестьянский сын М. А. Суслов также имел звонкое прозвище – «Убийца смыслов».

Ребенком Новокшонов хорошо запомнил похороны Михаила Андреевича, – они предшествовали кончине генерального секретаря (генсека) ЦК Л. И. Брежнева и последовавшей за ней «гонке на лафетах».

Церемония похорон 29 января 1982 года шла в прямом эфире по всему СССР. В стране был объявлен трёхдневный траур, а 30 января у Мити Новокшонова был день рождения. Суслов, как Калинин, Жданов и Сталин, был похоронен в Некрополе у Кремлёвской стены, в отдельной могиле. После смерти Суслова его обязанности в Политбюро ЦК были переданы Ю. В. Андропову, до этого возглавлявшему Комитет государственной безопасности СССР.

Член Политбюро ЦК А. А. Жданов умер 31 августа 1948 года в санатории ЦК ВКПб близ озера Валдай. Разбирательство с обстоятельствами явно преждевременной смерти 52-летнего мужчины получило имя «дело врачей». Жданов был объявлен одной из жертв врачей-вредителей.

Покойный был сыном выдающегося филолога-классика, Александра Жданова, в 1887 г. блестяще окончившего Московскую духовную академию. Отец руководителя советских философов (совфилов) был одним из первых в России исследователей Апокалипсиса (Раскрытия, Откровения) и создателем популярного в семинариях цикла лекций по истории «Ветхого завета» (еврейской Торы). В этих лекциях основанием прошлого человечества служили еврейские семейные записи. В представлении учеников отца Жданова – события, описанные в преданиях евреев, предшествовали появлению Древнего Рима.

Советские острословы в связи с эдаким перекосом даже придумали смешную народную этимологию для греческого слова «виденное = ἱστορία = история» – «из Торы я». Однако виденное можно забыть, если знаешь законы и правила истории.

Член ВКПб Сталин после войны был разочарован в товарищах. Коммунист Ю. А. Жданов, ссылаясь на своего покойного отца, утверждает, что Сталин назвал в 1946 г. членов ЦК ВКПб «хором псаломщиков».16 Ленинские требования к политической общине (сословному обществу, греч. πόλις, лат. civitas) Сталин слил в единый образ: «Компартия как своего рода орден меченосцев внутри государства Советского, направляющий органы последнего и одухотворяющий их деятельность».

Всех этих частностей в 1991 году Новокшонов и я еще не знал. Я – рядовой меченосец партии был направлен на крайне важный предел партийной борьбы – языкознание. Товарищи доверили мне стать первым рабоче-крестьянским филологом-классиком и прояснить для них ответ на вопрос о происхождении русского народа и славянства.

Решение поставленной тов. Сталиным задачи было бы невозможно, если б я не освоил самую древнюю, самую первую науку на планете – классическую филологию. Именно её осваивали семь лет и юные студенты Школы чародеейства и волшебства «Хогвартс», куда попал полукровка Гарри Поттер. В ЦК снисходительно относились к полукровкам, отношение же к чистокровным, каким являлся студент-классик Новокшонов, поменялось как раз в 1991 году.

Классик слово любопытное. Classicum – это сигнал, дававшийся военными музыкальными инструментами к началу сходок по сотням17 и к началу сражения. Как скоро на палатке полководца18 развевалось красное знамя19 как общий призыв готовиться к предстоящей битве, музыканты легиона все вместе20 давали сигнал к выступлению в бой21. Команда к этому исходила только от полководца (imperator) и могла исполняться только в его присутствии. Этот же сигнал раздавался также при смертной казни солдата, совершившего преступление. Впоследствии classicum раздавался и при казнях граждан, совершавшихся за городскою чертою Рима.22 Словарные значения слова классик (classicus): перворазрядный, военно-морской.

Классический филолог знает, что классовая борьба – это соревнование между классами, разрядами общества. В Российской Империи их еще называли сословиями, а, например, в Индии – варнами, кастами. Член ЦК и мой земляк, уроженец Вятки В. М. Молотов, отметил, что «Сталин знал очень хорошо античный мир и мифологию. Эта сторона у него очень сильная».23

Мысль, что классовая борьба обостряется по мере продвижения к социализму (общинности) высказал классический филолог И. В. Джугашвили. Однако он не учитывал речевых особенностей этого обострения. Зато их учла бакалавр классической филологии Дж. Роулинг в своих рассказах о приключениях Г. Дж. Поттера.

Бывший семинарист, член ЦК И. В. Сталин сыграл решающую роль в возрождении отечественной школы академической классической филологии после её последнего разгрома во время Гражданской войны. В СССР кафедр классических филологий было четыре: в Ленинграде, Москве, Тарту и Тбилиси.24

О том, что Сталин берег филологов-классиков, мне рассказал байку член КПСС и классик Валерий Семенович Дуров. Один из его учителей – классик Яков Маркович Боровский – отправил незадолго до нападения Германского Рейха на СССР письмо Сталину, в котором предостерегал его от дружбы с канцлером Рейха Адольфом Гитлером. Якобы на письме Боровского глава ЦК ВКПб начертал: «Не трогать дурака». О чем на самом деле писал Я. М. Боровский Сталину неизвестно, однако Дуров рассказал, чем был особенно озабочен его учитель, если писал какие-нибудь письма в государственные инстанции:

«Хотя Яков Маркович обучал нас исключительно древним языкам, следил он и за нашей речью. Его беспокоила повсеместная порча русского языка. Ему было непонятно, как можно относиться к родному языку легкомысленно и небрежно. Он отмечал неправильности, которые допускали дикторы радио и телевидения, журналисты центральных и местных газет, и обращался с письмами в разные учреждения – издательства газет и журналов, редакции словарей и даже в соответствующие министерства.

О своих критических замечаниях он иногда рассказывал на занятиях. Такая одержимость нам казалась донкихотством. Никакой угрозы для русского языка нет, а ошибки… так с кем не бывает. Это все возраст, как никак Яков Маркович – современник Чехова и Толстого. Вот профессор Пропп произносит слово «библиотека» только как «библиόтека», а Доватур говорит по-пушкински «евнýх» вместо «евнух», так что же и нам так говорить? Не будем же мы произносить «мáшина» и «нáрочно» вместо «машина» и «нарочно», как это делали студенты в толстовской повести «Юность»?

И когда Боровский настаивал на том, что в слове «ангина» ударение надо ставить на первом слоге, мы воспринимали это как чудачество.

Якова Марковича мы часто видели оживленно беседующим с Владимиром Яковлевичем Проппом, с Павлом Наумовичем Берковым или с Никитой Александровичем Мещерским. «Делятся своими огорчениями по поводу порчи русского языка», – ехидничали мы.

…Стойкость, с которой Боровский сражался за чистоту русской речи в чем-то была сродни упорству, с которым обожаемый им Лукреций проповедовал в Древнем Риме эпикуреизм».25

Отмеченная мудрым В. С. Дуровым легковесность суждений студента Дуриссимуса неслучайна. Как и студент Клейн, Дуров родился уже после 1917 года и не мог помнить положения классических филологов и евреев до прихода к власти большевиков. Это потом к нему пришло осознание важности сведений, сообщаемых в простых байках его учителя, сына офицера русской Императорской армии, А. И. Доватура:

«Помню, как мы веселились, слушая о казанском латинисте Дарии Ильиче Нагуевском.

Высокопоставленный петербургский чиновник из Министерства просвещения совершал инспекционную поездку по городам Волги. Он старался не привлекать к себе внимания и о дне своего приезда не сообщал. Но когда пароход рано утром прибыл в Казань, и чиновник сошел на пристань, первый, кто попался на глаза, был… да-да Нагуевский… с удочкой в руке».26 Такая волшебная прозорливость была доступна не всякому преподавателю Хогвартс, а обычную среди императорских волшебников мнительность описал выпускник классической гимназии в Таганроге А. П. Чехов, рассказав о преподавателе классических языков Беликове в рассказе «Человек в футляре»:

«Мы, учителя, боялись его. И даже директор боялся. Вот подите же, наши учителя народ всё мыслящий, глубоко порядочный, воспитанный на Тургеневе и Щедрине, однако же этот человечек, ходивший всегда в калошах и с зонтиком, держал в руках всю гимназию целых пятнадцать лет! Да что гимназию? Весь город! Наши дамы по субботам домашних спектаклей не устраивали, боялись, как бы он не узнал; и духовенство стеснялось при нем кушать скоромное и играть в карты».

Учитель обожаемого классиком Боровским Лукреция Эпикур вещал, что язык (речь, мышление) имеет естественное происхождение, его мысль об этом попытался переложить на новый лад природный грузин И. В. Сталин, одновременно смягчая последствия от свержения языкового Бога СССР Марра. Генеральный секретарь ЦК собрал большое совещание, где были приняты важнейшие решения определившие будущее русского языка. На заседании вёл запись непохожий еще на псаломщика политэконом (хозяйственник) Д. Т. Шепилов:

«20 октября 1952-года меня и П. Юдина вызвали к Сталину. Я затрудняюсь сказать, что это было: заседание Президиума ЦК с группой работников идеологического фронта или узкое совещание по идеологическим вопросам. Началось оно в 22 часа 05 минут, присутствовали все члены Президиума, секретари ЦК, некоторые заведующие отделами и идеологические работники.

После XIX съезда партии Сталин мучительно думал над вопросами духовной жизни общества. И он больше всего говорил на этом заседании о руководстве идеологической работой партии.

По записям тов. Шепилова и тов. Юдина, Сталин говорил примерно следующее:

– Наша пропаганда ведется плохо, каша какая-то, а не пропаганда. Все недовольны постановкой дела пропаганды. Нет ни одного члена Политбюро, который был бы доволен работой Отдела пропаганды.

У наших кадров, особенно у молодежи, нет глубоких знаний марксизма. Наше старшее поколение было сильно тем, что мы хорошо знали марксизм, политическую экономию.

Особенно плохо поставлена пропаганда в газетах, в частности в «Правде». Редактор «Правды» Ильичев слаб. Он просто мал для такого дела. Надо бы назначить главного редактора «Правды» посильнее этого, а этот пусть поучится.

«Правда» – это газета газет. Она должна обобщать опыт всех газет, – Она должна перепечатывать хорошие статьи и выдержки из других газет. «Правда» должна быть основной базой для работы Отдела пропаганды.

Ну, кого предлагаете назначить главным редактором «Правды»? Нельзя же этого откладывать на сто лет?

Все молчали.

– Да, не знаете вы людей. Надо контролировать кадры, изучать их и вовремя выдвигать молодежь на руководящую работу. У нас много способной молодежи, но мы плохо знаем молодые кадры. А ведь если выдвинули человека на какую-то работу, и он просидит на этой работе 10 лет без дальнейшего продвижения, он перестает расти и пропадает как работник. Сколько загубили людей из-за того, что вовремя не выдвигали.

Для руководства всей идеологической работой партии надо создать при Президиуме ЦК постоянную комиссию по идеологическим вопросам. В комиссию надо подобрать 10—20 квалифицированных работников – аппарат комиссии. Надо иметь там людей со знанием языков: английского, немецкого, французского (теперь он менее распространен), испанского (на испанском говорят более 120 миллионов человек). Надо найти хорошо знающего китайский язык. Может быть, взять Федоренко?27 Надо их всех обеспечить хорошим жалованием.

Мы теперь ведем не только национальную политику, но ведем мировую политику. Американцы хотят всё подчинить себе. Но Америку ни в одной столице не уважают. Надо в «Правде» и партийных журналах расширять кругозор наших людей, шире брать горизонт, мы – мировая держава. Не рыться в мелких вопросах. У нас боятся писать по вопросам внешней политики, ждут, когда сверху укажут.

В идеологическую комиссию надо включить Шепилова, Чеснокова, Румянцева, Юдина, Суслова. Кого ещё? И надо создать секретариат комиссии…

На этом совещание в 23 часа вечера закончилось. Вслед за этим состоялось назначение меня председателем Постоянной комиссии по идеологическим вопросам ЦК КПСС. В силу неисповедимости путей господних мне отвели на пятом этаже в ЦК кабинет, который, после реконструкции этого здания, числился кабинетом Сталина. Но Сталин постоянно работал в Кремле, здесь не бывал. Теперь, видимо, считаясь с тем большим значением, которое Сталин придавал Идеологической комиссии, его пустовавший кабинет отдали комиссии».

Какие резоны были у коммуниста Сталина назначить ученого хозяйственника Шепилова главой идеологической комиссии ЦК и газеты «Правда», я не знаю, но они были. Это резоны не проясняет и назначенный на должность языкового Бога СССР политэконом:

«Началась новая полоса моей жизни. Я по-прежнему жил в «партизанском домике» в Пушкино и занимался учебником политической экономии. Но теперь приходилось отлучаться в Москву для организации аппарата комиссии и проведения ее текущей работы. Я делал это с нелегким сердцем: научная работа очень ревнива, она требует всей полноты мысли и чувств к себе и не хочет делить их ни с кем. Но долг есть долг. И я часть времени должен был отдавать теперь новой, очень важной и прекрасной даме – Идеологической комиссии, хотя сердце влекло меня в «партизанский домик».

Как-то в середине ноября 1952 года М. Суслов сказал мне, что на Президиуме ЦК снова обсуждался вопрос о «Правде».

– Л. Ильичев явно не соответствует требованиям главного редактора, и его решено снять. Имеется в виду назначить на этот пост вас.

Воспользовавшись представившимся в эти дни случаем переговорить со Сталиным, я настойчиво просил его не назначать меня на работу в «Правду». Изложив несколько, как мне казалось, убедительных общих доводов, я сказал:

– Мне оказана великая честь работать над учебником политической экономии. Вы говорили, какое огромное значение придает партия созданию этого учебника. Я – автор целого ряда глав. Кроме того, мы с товарищем Островитяновым выполняем работу по сведению воедино и редактированию глав, написанных другими авторами. Мой уход из авторского коллектива может задержать сдачу учебника в срок.

– Никто не собирается освобождать вас от работы над учебником. Зачем это? Работайте и над учебником, и в «Правде».

– Боюсь, что это окажется практически невозможным. «Правда» – дело серьезное. Нужно отвечать за каждое слово.

– Конечно, серьезное. Но разве быть редактором «Правды» – это значит торчать в редакции день и ночь? Это совсем не нужно. Редактор должен обеспечить правильную политическую линию в газете. Направление. Задавать тон. Лично редактировать лишь самое главное и решающее. Остальное должен делать секретариат редакции. Секретариат – это генштаб. Подберите хороший секретариат. Можно иметь не одного секретаря, а двух, посменно. Секретариат – душа редакции, а вы – дирижируйте.

Можно иметь в «Правде» двух редакторов: один – главный, другой – редактор. Подумайте… И внесите на ЦК свои предложения: как нам улучшить «Правду».

Условия, которые предложил тов. Сталин новому начальнику главной газеты страны, были намного суровее, чем у главного редактора современной газеты вроде «Коммерсанта». Листок «Коммерсантъ-Daily» стал главной газетой Российской Федерации (РФ) во время президентства члена ЦК КПСС Б. Н. Ельцина. Издание это на ровном месте создал нынешний гражданин Израиля и сын потомственного большевика и члена ЦК Егора Яковлева28 Владимир.

Выпускнику кафедры классики Новокшонову пришлось потрудиться литературным подёнщиком в петербургском филиале Издательского дома «Коммерсантъ» с 1995 по 2000 год. Жизнь в головной московской редакции «Коммерсанта» описал в романе «Последняя газета» член Союза Писателей СССР (1988 г.) Н. Ю. Климонтович:

«Отдел культуры (по аналогии, должно быть, с парком культуры или домом культуры), сотрудником которого – наряду еще с десятком человек дамского в основном пола – я оказался, писал все больше про музыку. И вот почему: все ведущие творческие работники, за полгода до моего прихода, новым заведующим отделом (предыдущий, с позором изгнанный, как я позже узнал, вместе со всей его командой, все больше упирал на скульптуру, будучи скорее всего монументалистом) были набраны по знакомству и оказались с одинаковым, в данном случае музыкальным, образованием. Они попали в газетные критики кто откуда, одни – из дышащих на ладан и вполне неизвестных широкой публике специальных музыкальных изданий, в которых, впрочем, продолжали числиться заместителями главных редакторов, но денег им там за неимением оных не платили, другие – из музея музыкальных инструментов, кто—то еще, а именно сам заведующий, и вовсе оказался инженером—акустиком, специалистом по основному своему профилю то ли по проектированию концертных залов, то ли по конструированию музыкальных шкатулок. Сотрудники – точнее, сотрудницы – отдела предпочитали, однако, чтобы их называли не журналистами, не дай Бог, не критиками даже, но – музыковедами, еще лучше – культурологами, но это уж самые амбициозные. Причем ни одна из них в те времена, когда живы еще остаются иллюзии юности и люди готовятся к славным свершениям, ни к какому сочинительству, по всей вероятности, себя не готовила, во всяком случае, к газетному».29

Свое подённое рабство в «Коммерсанте» выпускник СПбГУ Новокшонов рассматривал, как удачную возможность поменять судьбу после того, как его выбросили из науки. Мысли нового советского языкового Бога Шепилова о работе в главном государственном листке были иными:

«Всё было кончено. С тяжелым чувством принимался я за новое дело. У меня не было влечения к газетной работе. Я ушел добровольцем на фронт с научной работы. Считал её своим призванием. И мечтал снова вернуться в лоно Академии наук. У меня был задуман и начат ряд экономических исследований. И мне очень хотелось их завершить… Но долг есть долг. И я со всей добросовестностью принялся за налаживание дел в «Правде». Вскоре я представил на рассмотрение Президиума проект постановления ЦК о «Правде»: задачи, структуры, персональные назначения членов редколлегии и редакторов по отделам. Вопрос на Президиуме прошел как-то легко и быстро. Сталин хорошо выглядел и почему-то был очень весел: шутил, смеялся и был очень демократичен.

Поведение и вид Сталина показывают, что умирать он не собирался.

– Вот Шепилов говорил мне, что «Правду» трудно вести. Конечно, трудно. Я думал, что может назначить двух редакторов?

Здесь все шумно начали возражать:

– Нет, будет двоевластие… Порядка не будет… Спросить будет не с кого…

– Ну, я вижу, народ меня не поддерживает. Что ж, куда народ – туда и я.

Сталин вынул при этом изо рта трубку и мундштуком сделал движения вправо и влево, демонстрируя, что он готов идти за народом и туда, и сюда.

Смеялись все…

– Ну, давайте примем то, что написано в проекте: редактор – один, секретаря – два: один выпускает номер, другой готовит следующий. Как, тут не будет оппортунизма? Нет? Тогда приняли.

Так началась моя новая и, надо сказать, трудная жизнь. Прошло совсем немного времени, и вот однажды я сидел в своем рабочем кабинете в «Правде». Готовили очередной номер газеты на 6-е марта 1953 года.

Около 10 часов вечера зазвонил кремлевский телефон. Я взял трубку и услышал ту фразу, о которой уже говорил в начале:

– Товарищ Шепилов? Говорит Суслов. Только что скончался Сталин. Мы все на «ближней» даче. Приезжайте немедленно сюда. Свяжитесь с Чернухой и приезжайте возможно скорей…»30

То, что тов. Сталин был убит, сегодня считается установленным.31