Читать книгу Чем дальше - Роман Лошманов - Страница 19

Когда проезжаешь Гусь-Железный по направлению к Касимову, то он, за деревенскими совсем домами в садах и огородах, выглядит тоже внушительно и нездешне, но как игрушка – вроде резной шкатулки. Когда же едешь от Касимова, он встает во всем своем замысле: как конец пути, как цель, хотя дорога потом и сворачивает влево. Шоссе идет через лес, и он сразу, даже издалека, когда вдруг появляется в конце этой широкой гладкой просеки, встает большим, а потом вырастает еще больше и больше – безусловная, беспрекословная доминанта под драматичными вечерними облаками.

Он выглядит центром чего-то значительного себе под стать – но вокруг собора оказывается мещерская тихая пустота. Розовый свет заходящего солнца красиво и мягко ложится на его белокаменную сущность. Глаза видели его светлым, но сейчас память видит его темным и седым – от его собственного времени, а еще больше – от времени чужого, импортированного вместе с неоготикой. Как будто здесь, в глухой Мещере, еще во времена Касимовского ханства свободно говорили на английском.

Вообще в долгие годы строительства Троицкого собора в провинции предпочитали классицизм. Он, несмотря на античные корни, был модерновым, осовременивал городские и сельские пространства. А здесь – сильное отрицание современности, барское выключение местности как будто даже из свода российских законов. Гладкие белокаменные стены, по углам и периметрам приделов – тонкие пилястры во всю высоту собора, стрельчатые окна и стрельчатые фронтоны купола, обсаженного по периметру каменными копьями, – и только на колокольне, под самой луковкой оказываются вдруг круглые фронтоны, купеческое жирное барокко, выдающее русскую натуру.

Мы выскочили из «Нивы» и как-то слишком быстро носимся с Булатом вокруг собора, по площади, но к последним минутам постепенно замедляемся до окружающего времени. Вдоль собора и диагоналями над ним носятся ласточки с застывшими крыльями. На площади, чтобы была вся в одном месте, сосредоточена и другая поселковая память: памятник погибшим в войне, трехгранная стела в честь железоделателей Баташевых. Про главного из них, Андрея Родионовича, написано так: «Единовластный хозяин железоделательных заводов и поселка на реке Гусь». Правая рука Андрея Родионовича единовластно уперлась в бок, левая – раскинула пальцы. От площади отходит широкая, слишком широкая и пустынная улица. Оживление только слева: там, у окошка магазина «Разливные напитки» (рядом – синее полотно с крупной надписью «Участник программы «Забота»), беседуют с высунувшимся продавцом двое мужчин. Один прислонился к магазину, второй сидит на мопеде с двумя шлемами на руле. Магазин «Разливные напитки» переходит в магазин «Продукты», и возле входа стоит серебристая машина, в которую выносят покупки.

Напротив – магазин «Магнит», перед ним доска объявлений, где с летними мешаются весенние. Передвижная флюорографическая установка будет передвигаться по трем точкам: Лесокомбинат, Заплотина, Площадь. Устанавливается противопожарный режим, в связи с этим просьба о проведении окашивания травы на придомовых участках и неиспользуемых огородах. Предлагается навоз с трехлетней и пятилетней выдержкой. Продается участок на возвышенности, омываемой рекой Гусь: «Не упустите свой шанс в приобретении своей мечты!» В марте привозили молодняк кур-несушек: «Рыжие и белые, пестрые, привитые. У магазина. Просьба приходить ко времени, привоз будет обязательно в любую погоду, время торговли 5 минут».

За собором, на спрятанной кустами детской площадке, сделанной на манер сквера, сидит на лавках молодежь. Играют дети на качелях и горках. Рядом, между сквером и баташевским парком, стоит на грунтовой дороге белая полицейская «буханка». Водительская дверь распахнута настежь. Кажется, полицейские тоже там, где молодежь и невидимые более взрослые люди: проводят досуг, щелкают семечки, хохочут. Невозможно поверить, что кто-то воспринимает всерьез те срочные несушкины пять минут в поселке, где время давно уже не имеет особенного значения.