Читать книгу Напропалуйное гнутьё - Сергей Николаевич Огольцов, Сергей Огольцов - Страница 10

На некотором удалении спарка двух половин обескрыленного лайнера смахивала на тесное объятие двух силосных башен без крыш, которые с них ободрал торнадо, либо порыв не менее бурной страсти. Конечно, подробности я схватывал через плечо и мельком, стараясь отбежать подальше. Но уже тогда мне показалось странным: зачем башням эти вертикальные ряды иллюминаторов? Их иррациональный сюр вписывался как-то.

Да, я бежал не хуже негодного квирита, однако не стоит путать трусость и благоразумие. Особенно, когда ты без понятки о мощности заряда в тикающих яйцах.

И потому, почуяв под ногами твердь, я весь вложился в бросок на короткую, ушёл в отрыв, не дожидаясь, пока мне принесут жёлтую майку лидера…

Переводя дыхание в достаточном далеке, я вспомнил о былом назначении гигантского поп-арта, отставшего уже на пол км. Нельзя не согласиться, что, на бегу течение мыслей несколько скачкообразно, а некоторые даже выпадают, и им не сразу удаётся догнать мысленосителя.

Бежалось легко и даже приятно, в отсутствие груза подотставших мыслей, вот я и продолжал по небывало гладенькой равнине, простёршейся по самый горизонт. Над его линией взрастала россыпь уже привычно разноцветных звёзд. Рассада густела, превращалась в гроздья, взбираясь от надира до зенита, а оттуда вниз, ко всем остальным надирам в кругу горизонта.

Когда бег, по собственному почину, сменился вяленькой трусцой, меня начали догонять мысли, оставленные позади моём резким стартом. Довольно разношерстая, бессвязная своей тематикой орава.

Первым, почти не запыхавшись, явилось оправдание отсутствию крыльев на силосных башнях. (Те понемногу тонули уже за горизонт.) Без них поп-арт куда оптимистичней, а пришпандорь обратно – и вот тебе крест. Нет, не тебе лично, а взгляду со стороны.

И не Георгиевский или Железный. А получишь просто одну из белоствольно берёзовых крестовин в неисчислимых кладбищенских шеренгах на полях битв мировой бойни № два…

Следующая из догнавших мыслей заставила пожалеть о краткости общения с Петькой. Уж я б его порасспросил о моём послужном списке. Хотя бы в общих чертах… Пока мои собственные воспоминания не перейдут на хранение в ящик ДСП, где постоянно будут под рукой. А то ж ведь обо всём должен догадываться собственноручно, в поте персонального чела.

Вот, например, откуда у меня такие твёрдые познания в латинском языке? Хотя на дух не выношу ту мурятину с Гарри Горшечником и набором заклинаний на Latina Durka. А тут вдруг взял и выдал назубок цитату из классификации животных по Линнею. Про аnus того Kiрlinga манильского.

Наверняка ведь посылали меня как спецагента со спецмиссией в секретный спецуниверситет – похитить сверхсекретные файлы, или наоборот подбросить. Для дезинформации. Попробуй тут без Петьки разберись…

Ну, а наличие матерного слоя в стратификации моего вокабуляра тоже объяснимо. Две, не то три ходки в спецзону строгого спецрежима для спецагентов, несущих спецдисциплинарное наказание даром не проходят. Там вертухаи без слов на «х», «ё», «п» тебя вовсе не поймут. Без них у них знаковая система не заводится…

Когда башни скрылись без следа за горизонтом, я заозирался на ходу, выискивая ориентиры направления. Но не тут-то было! Напрасно взгляд бродил по кругу: ни холмика, ни деревца, ни другой мало-мальской вехи.

Безупречно гладкая поверхность тянулась повсеместно, и страшно становилось за свой взгляд, чтобы не поскользнулся посреди стерильной, лишённой наималейшего сучка-задоринки визуальности. Если случайно разлетится вдрызг, чем ты свой взгляд заменишь?

Однако меня и это не остановило, я взял курс на полосу занимавшегося рассвета.

Непрестанная ходьба сменилась усталостью. Пришлось опуститься наземь в надежде отдохнуть.

Впрочем, землёй тут и не пахло: ни былинки, ни дырочки от червячка. Гладь, по которой ноги с редкостным комфортом верстали путь, на ощупь тоже оказалась гладью. Я водил ладонью по остекленелости тропического штиля с бутылочно-зеленоватым отливом в глубине. Не то чтоб камешка, – пылинки не нашаришь…

А попадись мне камень, я б его первым запустил во всякого, кто заявит будто отдых, когда не на что преклонить головы, – тоже отдых. Лишь через силу мне удалось вздремнуть…

Долго ли коротко длился мой тревожный сон, однако грядущий рассвет не стал за этот промежуток ни на йоту ближе. А ведь как специально натасканный агент, я дал приказ биологическому будильнику внутри моего организма, чтоб разбудил меня ровно через час, и ни минутой раньше. Засыпал – полоска, просыпаюсь – полоска, а будильник божится маткой боской, будто уже целый час прошёл. Кому верить, пся крев?!

По рецепту древней поговорки, я взял инициативу на себя, и двинулся заре навстречу.

Глаз, приноровился к скудости предрассветных сумерек и отметил странность окружающей равнины: любой из её горизонтов отнюдь не отличался прямизной, но слегка пуклился дугою. Любой и каждый!

Но я упорно продолжал свой путь, гадая в ритме марша: что за дела тут вообще?

В таких условиях трудно не почувствовать себя муравьём на самой маковке воздушного шара. А нас, муравьёв, никак не балуют ассортиментом выбора. Единственным намёком на верность направления оставался затяжной рассвет, подсвечивая полог ворсистых звёзд, среди которых, – хоть ты лопни! – ни одной Полярной.

Я шёл и шёл, и шёл, и шёл, и шёл, и шёл, и шёл, и шёл… Заря всё разрасталась, но слишком уж неспешно. Какая-то ленивая заря, подумалось мне на ходу. И тут же моментально – озарило! Ведь это не заря встаёт из-за кривого горизонта, а сам я ухожу в неё, за горизонт!

Довольно непривычное открытие поставило передо мной дилемму, а меня перед ней: валяться в полумраке на стекле с маняще бутылочным мерцанием в глубинах либо, невзирая на усталость, идти и идти туда, где светло и – могу поспорить! – чисто. Ведь во всём этом натюрморте, безмолвно странном и стерильном, даже трудяга муравьишке не сыщет и соринки, чтоб споткнуться.

И как-то мало верится, что лепила-доктор, тоже, кстати, муравей, выпишет больничный лист и даст ему таблетку кодеина. А если сопоставить массу муравья с лекарством, а затем вообразить таблетищу такого же пропорционального соотношения с массой среднестатистического спецагента, то я бы тогда…

Тут мне пришлось хватать уздцы покрепче на своих мыслях-скакунах, рвущихся с радостным ржанием в галоп, топтать зелёную гладь…

Мать честна́я! Неужто ни одной живой души на всю окрестную стерильность? Неужто я один как перст, если смахнуть со счетов неясные фантазмы из жизни насекомых?

Страшно или нет – вопрос не по адресу. Бояться мне просто не положено, я – легенда, 0-Седьмой, неофициальный позывной «Бес-Башенный». И это хорошо известно Центру, который ценит меня на вес висмута, хоть и впаял 4 ходки. Фактически ни за что, а так, за всё хорошее.

Ведь именно меня шлют, где аврал и полный невпротык. Бросают на амбразуры. Спускают в кратеры вулканов на верёвке с истёкшим сроком годности.

А с миссии, ясное дело, возвращаешься сплошным комком нервов типа в гробу я всех вас… Ну и плеснёшь в неадаптированном к мирной жизни состоянии стакан водяры в какую-нибудь харю. А у хари на погонах звёзды – во! – как три фиги вместе. Потом, конечно, закрытый суд, и – на спецотдых.

У каждой ходки конец один – досрочная амнистия. Им хорошо известно – где Васёк, там победа и выполнение задачи на 122 % с половиной. Сколько взломанных сейфов, взорванных шейхов, спасений мира, угонов сверхсекретной техники! Все миры, с первого по третий, испещрены автографом известным всем и каждому: «здесь был Вася!» Рука моя тверда, страх беспощаден, месть священна, а риск во имя родины сладок по умолчанию.

Только вот памяти у меня пошаливают. В аэропорту ДСП отказала. Спасибо Петька напомнил, кто я есть, с тем и вылетел на задание, но до сих пор не вспомнил в чём оно. Теперь вот СКП забарахлила – точно помню, что летел, но куда крылья делись? И как тут очутился тоже не помню хоть убей. Однако чувствую, интуитивно, – здесь вообще х3, что за херня творится.

Так что, не то чтоб страшно, но слегка не по себе.

А тут ещё туфля жмёт. Правая. Ногу натирает. А сколько топать до перехода рассвета в день – неизвестно…

Ладно, пошагаю дальше, со мной моя всегдашняя опора: сплав интуиции с импровизацией…

Рассвет крепчал. Звёзды бледнели и потихоньку таяли по мере моего спецсуворовского перехода. Пришлось разуться и идти в одних носках. Отчасти приятно даже по глади, которая фигуристам Олимпийских игр даже не снилась. Но при этом ноги ни капли не мёрзнут, а на льду, хоть и искусственном, им шибко дискомфортно было бы.

Во всяком случае теперь рукам тоже нашлось дело, несут мои туфли, пока на правую не охромел. Нет чтобы раньше догадаться.

Наступало утро лимонного цвета. Но солнце явно шланговало, отлынивало от обязанности влезать на небосвод. Он оставался пустым и безоблачным.