Читать книгу Мертвые Царевны. Стражи Приобья. Легенды Севера - Сергей Юрьевич Соловьев - Страница 16

Долго печалилось все селение после ухода Снегурочки, ее Смерти- Не – Смерти на костре, и перед глазами каждого в племени гуннов был ее выбор- либо умереть, либо стать Не- живой -Ни мертвой. Ушла Снега -Элла, когда ей было всего девятнадцать лет.

Прошло меньше недели, ученикам было уже по пятнадцать лет, мальчишек, но нет, уже юношей, племени натаскивали, как будущих молодых воинов и пастухов. Глом, один из старейшин, занимался этой нелегкой работой. Лист тоже старался изо всех сил, передавая мастерство, он учил обращаться с мечом, и умению ухаживать за конями и управлять ими. Молодые гунны долго притирались друг другу, вместе осваивая нелегҡое ремесло воина. Ван сильно вытянулся вверх, как молодой дубок, да и его ровесники тоже росли быстро. Жили юноши уже в воинском доме, приучаясь к порядку, но ночевать отпускали к семьям. Ван и его друзья Сафрак, Рари и Ветт, Гаст и Гард учились прыгать через пока деревянного быка, стрелять из лука без промаха, метать дротики, орудовать рогатиной, каменным топором. В один из дней, уставшие юноши шли в свое убежище, отмахиваясь по пути от оводов, которых летом полно на Оби.

– А что, верно, Ван, что когда Снега была рядом, – говорил с иронией Ветт, – и комары не кусали, и оводы не садились?

– Так оно и было, – и он быстро взглянул на Ветта, – Жалко, что она умерла. И добрая, и сильная, и храбрее ее нет в целом свете.

– Так она же ведьма, и дочь Эльги? – неуверенно прошептал Рари.

– Лучше вспомни своего отца, она его от лихоманки излечила, или двоюродного брата Ветта, и про его сестру не забудь.

– Так-то так, но… Грезящие… От темных духов это.

– От темных? – озлился Ван, – а твоего отца, Ветт ты забыл? Твоя мать слезно просила мою мать, а про запрет все небось и забыли? Снега не испугалась, хотя знала чем все для нее все закончится. Отец то твой жив, да девушка сожглась живой.

– Она из ледяных великанов видать, – встрял Отей, – ведь на костре даже костей не нашли, значит растаяла она.

– Или не растаяла, – окинул взглядом всех приятелей Ван, – или она из Близнецов- Хранителей была?

На это Отей и Рари не переглядываясь, лишь поднесли кулаки ко лбу, славя богов. Ветт, поникший головой, горько заплакал и только бормотал, утирая слезы:

– Да кто же знал… И мать ревет без конца, хотя к ней перед смертью Снегурочка приходила, сказала, что не держит зла, и Отец…

– А он как… Обычный? Человек? – тихо-тихо спросил Рари

– Три дня не говорил после воскресения, а теперь и ест, и спит… Печалится только…

– Значит, все это по воле Близнецов- Стражей случилось, сам подумай и вспомни, что с Эльгой произошло- воскресила она тело, а душу вернуть не смогла, и обратилась сама в неживую. А Снегурочка? Она Человека вернула из Царства Богов, но заплатила за это, значит, так было суждено.

– Спасибо, – только и прошептал Ветт с заплаканными глазами, обнимая друга, – к тебе мои мать и отец сегодня домой придут, скажи им это. И виру принесут, вина все же на нас, хоть и Боги все решили.

– Хорошо.

Юноши прошли мимо празднующих юношей и девушек приход весны. Они были в венках цветов на головах, водили хороводы, а рядом, на поляне, влюбленные пары прыгали через огонь взявшись за руки. Ван подошел, посмотрел, как девушки сбивают искры с подолов.

– А что такое, – он кивнул головой на костер, и пары, прыгающие через пламя, – такого раньше не было.

– Бор сказал об этом, а Семеро приговорили. Как стали говорить, что Снегурочка -это Ледяная царевна и растаяла на костре, то и стали влюбленные так делать в память о ней. Ее все любили, скольких она ведь вылечила, – говорила девушка, бросая взгляды на юношу, держащего ее за руку.

Ван отошел от радующихся, повесив голову, и бормотал: «Ледяная царевна. Да если-бы…»

Ближе к вечеру раздался стук в калитку, в доме слышали, как скрипнула лоза, прикрученная к плетенке, потом послышался стук внизу, в сенях.

– Проходите, – крикнула Зима, открывая невысокую дверь в горницу.

Не входя в помещение, гости обстучали по очереди обувь от уличной грязи, и вошли, наклонившись, что бы не удариться головой о косяк, вошли в горницу.

– Здрав будь Зима, мы родители Ветта, я его мать, зовут меня Окса, – проговорила женщина.

– А я его отец, тот, кого она вернула из Царства Богов. Зовут меня Скальк.

– Пришли мы с вирой за жизнь твоей названной дочери, Снеги, – начала говорить Окса, – она воскресила, – и запнулась на этих словах, -моего мертвого мужа, – и поднесла ладонь ко рту, готовясь заплакать, – но и сама умерла потом.

– Хочешь казни меня смертью Зима, -начал Скальк, – или прими виру по обычаю, но не желали мы смерти Снегурочки, да и никто здесь в селении не желал.

– Нет на вас ее крови, – отвечала Зима, встав с лавки, – и я виновна, да так видно было суждено. Чисты вы от скверны, и нет обиды моей на вас.

– Прими тогда от нас дары, Зима. Нет ведь у тебя мужа. Мы отдаем вам новую лодку, корову, и золото. Это не может вернуть ее, дочь твою названную, но это в знак благодарности за вашу и ее доброту, – и Скальк положил мешочек из замши на стол, и развязал его. Золото тускло блестело в огне светильника.

– Для всех горе смерть Снегурочки, как великая тайна ее погибель, -говорила Окса, – и говорят, Алена будет послана на Алатырь учится, и это ей в дорогу, – и Окс положил новый полушубок, хорошую шерстяную шапку, с длинными ушами, горло закрывать от мороза.

– Спасибо вам за добрые слова, – сказал Скальк, поясно кланяясь, – пойдем мы, – и осторожно ступая по половицам, вышел из горницы.

Зима подошла, обняла и поцеловала Оксу, та сначала отстранилась, затем благодарно ответила, а потом опять заплакала.

– Я так виновата, так виновата, – бормотала она, и Зиме пришлось ее успокаивать, поглаживая её вздрагивающие плечи.

– Так видать, было суждено, – говорила она, – Снега была хорошей, и знать Стражи ее к себе позвали. Попей, – и она подала ковшик с квасом гостье.

Она попила, и успокоилась наконец, опять подошла к Зиме, расцеловала ее и вышла к ждавшему ее мужу. На улице скрипнула калитка, гости покинули дом Близнецов. Обитатели дома задумчиво смотрели друг на друга, не говоря ни слова, и бабушка спрятала золото в ларец, а тулуп убрала в ларь, положив в него пахучей травы, от моли.

– Снегу все вспоминаю, – говорила Аленка, улыбаясь своим большим ртом, – и добрая, и красивая, ведунья необыкновенная, а- умерла. А как же справедливость в мире?

– Не могла она по другому, внученька, поэтому и за Скалька взялась, хоть видела, что мертвый он. Она много чего не могла- и есть мясо, и в лечении отказать не могла никому.

Вдруг на улице скрипнули ворота, и калитка их ограды, дико завыли собаки, и затем раздался опять стук в дверь.

– Да кто это? Опять что- ли Окса и Скальк? Входите, мы рады гостям, – громко сказала Зима, и тут же пожалела о своих словах.

Жизнь за жизнь. Эльга забрала Вана

К ним в горницу, наклонившись при входе, как все, вошла во всем блеске своей красоты сама Ледяная царевна. Быстрым взглядом окинула горницу, и плывущей походкой, как у Снегурочки, подошла к лавке, где сидело все семейство Зимы.

– Привет вам, приютившие бездомную девушку, – она быстро посмотрела черными бездонными глазами и улыбнулась синими губами, – нет, Алена, я не растаю. И спасибо, Зима, я не ем ничего уже пятьсот лет. А тебе, Ван спасибо, меда я отведаю, – и она взяла простой липовый ковш с медом, и отпила из него.

– И тебе привет, Эльга-Хранительница, -твердо сказала Зима, – с чем пожаловала?

– Забрать свое. Снегурочка ведь дочь моя, почувствовала я, беда с ней, – говорила ведьма спокойным голосом, а все семейство Зимы вскинуло на нее глаза, не веря словам, не веря и своим глазам, что Ледяная королева у них дома. – убежала она от меня, сначала на Алатырь, – и она опять осмотрела горницу, зайдя и в другую комнату, – где она прячется?

– Присядь, Великая ведунья, – попросила хозяйка дома

– Мне не нравится твои слова, женщина, – не меняясь в лице, ответила Эльга, – что с ней? Где моя дочь?

– Она умерла, -тихо, но твердо отвечала Зима, – нет ее больше.

– Ты лжешь женщина, – прошипела ведьма, не меняясь в лице, неспособном меняться, – она не может умереть, ее и убить нельзя.

– Она была доброй и сильной, – гордо говорила Зима, – многих вылечила, но последнего, умершего воскресила вопреки Завету, и переродилась…

– Воскрешенный остался Живым? – перебивая спросила Эльга, раскрыв губы в нетерпении.

– Да, он три дня не говорил, но он человек с душой и чувствами, Стражи дозволили это.

– Но Стражи ее и обратили, – тихо-тихо сказала Эльга, – или она сама одна из Стражей, – так же тихо закончила она, – и где она? Я заберу ее с собой, ее там никто не обидит.

– Снегурочка сожгла себя, -тихо закончила говорить Зима, – и костей не нашли, люди решили, что она была Ледяной царевной, и… растаяла.

– Ааааа, – издала дикий крик и глухо зарычала не меняясь в лице, лишь Эльга, – и эти, люди, решили что мы из льда? Смотри- и она кинжалом провела себя по запястью, и полился Ихор- прозрачная кровь богов, – собери мою кровь, она все излечивает, женщина. А Снега… Не скажу вам, где она, каждый с ней встречается в самом конце. Так вот значит, почему… – тихо – тихо говорила она, – Но за ее уход я заберу у тебя внучку, женщина.

Зима осела при этих словах на лавку, прижав к себе Близнецов, а Ван выскользнул из рук бабушки, и незаметно от Эльги воткнул серебряный нож, предсмертный подарок Снеги, в косяк двери. Обошел Эльгу, и прижался к своей воспитательнице, чувствуя ее тепло.

– А может, я лучше сгожусь, – проговорил бесстрашный юноша, – Запретный остров… Далеко это… Я даже в Лукоморье не бывал еще.

– Сестра твоя мне больше нужна, -ответила ему ведьма, но ты храбрый, молодец. Жили у бабуси, два веселых гуся, – заговорила присказкой ведьма, оглядывая Близнецов, – один белый, другой серый, – и она потрепала по волосам Алены и Вана, – гуси мои, гуси.

– Белого гуся я с собой возьму, – взяла она за руку помертвевшую Алену, – Гуны- гансы, мальчик, -она посмотрела неживыми глазами на мальчика, – они и гусями зовутся.

Все так же держа девочку за руку, как свою великую драгоценность, ведьма отпила меду из ковша, поклонилась. Эльга осторожно встала, прошла мимо очага к выходу из дома, но выйти не смогла. Она отпустила девочку, и стала с непониманием ощупывать проход, как слепая. На ее непроницаемом лице не было удивления, она вытянула руки, ощупывая пальцами пустое пространство, но эта пустота не пускала ее. Зима и Алена смотря на это, замирая от страха. Ледяная царевна делала шажок вбок, потом еще, цеплялась пальцами за косяк, царапала бревенчатые стены, пытаясь найти препятствие. Колдунья стала озираться, и Ван себя выдал, чуть заметно довольно улыбаясь, и делая гримаски на хитром лице, представляя, как ведьма сдастся.

– Согласна я, ты поедешь со мной, вместо сестры. Собирайся, – проговорила своим жутким голосом Эльга.– Только быстрее, хитрец. Пока я не передумала.

Бабушка вскочила и порывисто обняла внука, часто-часто целовала его на прощанье, сестра повисла на его левом плече, судорожно всхлипывая.

– Да хватит вам, учится еду, пускай даже на Север. Через несколько лет вернусь.

– Возвращайся, внучок, – тихо-тихо ответила бабушка, глотая слезы.

– Не надо, не надо плакать, – и Ван погладил Зиму по руке, – это все не страшнее, чем китов добывать в Студеном море на малой лодке. Алена, мой мешок готов?

– Да, вот он, – и сестра подала ему кожаный заплечный мешок с припасами, и мать повесила амулет в виде солнечного колеса ему на шею.

– Прощайтесь, – сказала Мертвая царевна, -Давай, собирайся, мой ученик, – она повелительно указала ладонью на мальчика.

Ван вскочил, и вынул из под косяка серебряный нож, и отдал его сестре. Эльга, подобрав подол платья, наклонила голову и вышла из дома, и повернув голову сказала напоследок:

– Жду, не медли. и огонь возьми с собой.

Зима притянула внука за рукав к лавке, усадив рядом с собой, и Алена села рядом. Так присели они на дорожку, опустив головы, и Ван смотрел, как потрескивает огонь в очаге, на светильник в углу, взглянул на прощанье на мать и сестру.

– Пора идти мне, но я еще вернусь домой, посмотрю только на Студеное море, – и поцеловал бабушку и сестру на прощанье, встал, закинул торбу за спину, и еще раз поклонился им в пояс, – Алена, передай Гильде, скоро вернусь. А вы простите меня, если что было не так, – и вышел за дверь, наклонив голову, что бы не задеть головой косяк.

На улице Семеро уже сидели верхом на своих громадных оленях, а Ледяная царевна ждала его в своем возке, запряженном также белыми оленями, стоявшими смирно, как неживые.

– Садись в возок, мальчик, – низким голосом пророкотала колдунья, правой рукой показывая Вану место на сиденье рядом с собой. Он вскочил на деревянную ступеньку, снял заплечный мешок, положил в углубление в возке горшок с углями, обвитый лозой, и сел, где было велено. Лишь оглянулся напоследок на свой родимый дом, с наличниками, украшенными резьбой, и посмотрел на небо, которое покрыли тучи.

– Держись крепче, Ван, – и Эльга хлопнула вожжами, и упряжка понеслась на Север, а вслед за ней поскакали ее верные слуги. Колеса ее повозки не вязли ни в земле, ни песке, и казалось, что ее возок скорее парит в воздухе, чем едет по земле. Ни ей, ни ее оленю, ни тем более Семерым Спящим сон и отдых были не нужны, и они без отдыха двигались вдоль Оби к самому Лукоморью. Проходя по Оби, уже близко к морю, Ван заметил ручей, текущий молоком.

– Эльга, что это? Молочные реки? А где кисельные берега из сказаний? – и юноша ощутил резкий, неприятный запах от воды и земли.

– Это горное масло из земли в воду попало. Горное масло бывает и черное, и почти прозрачное, белое. Вот это белое масло, и речка стала, как молоко.

– А кисельные берега, – спросил любопытный отрок, – как это?

– В глинистую земли берега реки попадает горное масло, и земля становится жидкая, но вязкая, и эта земля горит. «Если молния ударит, и земля заговорит… Значит пора пришла…» – говорила она в задумчивости.

По пути останавливались, Эльга вспоминала раз в сутки, что Ван живой, и ему надо все-таки есть. Тогда Ледяная царевна подходила к воде, опускала в нее свои руки, и вытаскивала рыбину. Разговор был один:

– Чисти и жарь, – и отрок бронзовым кинжалом чистил рыбу, а потом запекал в золе, сидя на берегу реки.