Читать книгу Мертвые Царевны. Стражи Приобья. Легенды Севера - Сергей Юрьевич Соловьев - Страница 19

Она долго думала, и так и эдак складывала слова и поступки, стараясь понять саму себя. И наконец, вздохнув несколько раз, решилась.

«Я- Человек.»

«Иди и помни об этом, – Пифон принял ее ответ.»

Алена, опять пройдя через пещеры, вернулась к выходу, где ее ждала послушница.

– Привет к тебе, Алена. Пряхи ждут тебя в бане, где и закончится твой урок.

– Хорошо.

Девушка провела ее в баню, жарко натопленное помещение в одном из ответвлений ходов пещеры. Все трое, уже покрытые потом, с распущенными волосами, сидели на лавках. Перед каждой стояли деревянные ковши с квасом.

– Садись, Алена, – сказали ей Затворницы.

Девушка смотрела на их покрытые татуировками тела, и не могла понять возраст женщин.

– И тебе сегодня нанесут рисунки. Ты теперь одна из нас. Отдыхай, грейся. Червь иногда бывает строг, а то что видела, ты раньше мечтала забыть навсегда. Так что, чего тянуть, начнем.

Новую ведунью окатили теплой водой, насухо обтерли, и одна из прях взяла золотые иглы.

– Будет больно, скажешь. Для тебя приготовлен и маковый настой, – предложила ей чашку сердобольная женщина.

– Ничего, я пройду путь до конца, – проговорила Алена сквозь зубы, чувствуя как иглы впиваются ей в кожу, – не хочу ум туманом покрывать.

Появлялась капелька крови, затем еще, а иглы с краской с завидным постоянством впивались в ее кожу. Девушка уже видела змея, кусающего себя за хвост, на левом предплечье, а на левом бедре сплелись две змеи. Пара оленей с ветвистыми рогами оказались у нее на плече. Вдруг Пряхи переглянулись между собой, и на ее правом предплечье уже расправил крылья грифон с разверстым клювом. На ранках осталась корочка запекшейся крови, перемешанная с краской, и окрашенные места ее тела осторожно перевязали кусками мягкой ткани.

– Мыться целиком неделю нельзя, пока корки с болячек не отпадут. Тебе рисунки на коже понравятся, – усмехнулась Затворница.– Не сегодня, конечно, а когда боль пройдет. Выпей настоя ивовой коры, надо жар снять, – и она подала девушке деревянную чашку с зельем.

Алена выпила до дна, и ее передернуло от горечи, так что даже закашлялась. Она надела вязаное платье, и подождала Прях, пока они закончат омовение.

Уже одетые и отдохнувшие, Пряхи с послушницей и Аленой, вернулись обратно в горницу. У прошедшей испытания девушки ощутимо болело все тело, и наставницы заставили выпить еще зелья, что бы точно не было горячки. После ведуньи поели, и легли спать. Сон у Алены сегодня был тяжелый, она долго ворочалась, ее мучили видения. От чего-то стало очень холодно, как будто все тепло ушло из горницы, а все ее тело налилось свинцом, и даже нельзя было повернуть голову. Ужас проник в нее, безотчетный страх сдавливал ей голову, а мозг ее будто горел и плавился. И вот, она увидела лицо, лишь только одно беломраморное лицо, девичье, с неподвижными черными глазами. Она будто взглянула на нее, а потом погрузилась внутрь нее, и голова стала гореть огнем. Юная ведунья вдруг увидела перед собой огромное дерево, обвитое цепью и поднимающееся до небес. Все было серое, и трава, и земля, и небо. Солнце там не светило, лишь мгла закрывала все. Вдруг перед ней мелькнула фигура, прикрыта плащом, и тут же пропала. И тут она вернулась в свой сон, и ей все еще было нехорошо. Алена могла только дышать, но не могла и пальцем своим пошевелить. Вот, в пещере стало теплеть, ушел стылый холод, а руки и ноги могли двигаться, как раньше. От испуга девушка рывком села на лавку, хватая воздух ртом, стараясь отдышаться, и осматривала стены горницы, покрашенные охрой, и освещаемые лишь двумя светильниками. Она встала, и тихо подошла к столу. Налила холодной воды в чашку, попила и смогла успокоиться. Алена легла в свою постель, накрылась с головой меховым одеялом, наконец- то заснула, не увидев к счастью, ничего больше.

Все встали утром, умылись, послушница принесла еды, как всегда это были рыба да ячменный хлеб. Девушка уже стала мечтать о молоке и твороге, да и простокваша была бы кстати, но их не было, и рыба была неплоха. Алена осторожно потянулась, и скривилась от тянущей, но не острой боли. Она чувствовала недомогание во всем теле, ныли и руки и ноги, и она озиралась, боясь опять увидеть нечто пугающее.

– Ты что -то видела ночью, славница? – ласково спросили Пряхи, – не скрывай, все очень важно для всех нас.

– Так, – и Алена сглотнула, начиная рассказ, – ничего такого, я думаю…

– Мы теряем терпение, – уже строго продолжила ведунья, -говори.

– Я видела во сне лицо. Как будто из белого мрамора, неподвижное, – и она стало непроизвольно повторять его контур левой рукой, – странно все…

– Эллу?

– И да и нет. Думала, что это Элла, она ведь добрая… А эта- будто чужая, не отсюда. Трудно объяснить. Она смотрела на меня, как на нечто непонятное, хотела сама узнать меня… Не могу слова подобрать. Глаза… целиком черные, зрачок во все око. А потом, – и она взялась обеими руками за свою голову, – она проникла в мою голову, все огнем горело… Потом показала загробный мир, Древо мира, – она говорила тихо и медленно, но отчетливо, – руки и ноги меня не слушались, было очень холодно. Затем, я проснулась.

– Все как и должно быть, – проговорила старшая, и подошла к Алене, – вот, носи не снимая, – и она надела девушке на предплечье золотой браслет с волютой (двойной спиралью), это знак, что ты прошла инициацию. Отдыхай, а завтра начнем.

– Что? – не поняла девушка.

– Ты же спрашивала про ту пещеру, ведущую на Запретный остров Эльги. Время пришло, и мы сможем помочь тебе, и твоему брату.

Алена с трудом дождалась этого завтра, и почти вбежала в покои Прях.

– Я готова, – с ходу заявила она, с трудом сдерживая дыхание, – покажите мне это место.

– Ты теперь не девочка, Алена, а умудрённая знаниями ведунья. Тебе не годится впопыхах, не обдумав, и все не разузнав, бросаться вперед. Садись, со мной рядом, ведь мой рассказ будет долгим.

Этот день был обычным на Алатыре, пасмурным. Капал небольшой дождь, как здесь часто бывает, но было безветренно. Мара решила прогуляться сама, а не посылать послушниц, чтобы проверить все верши, поставленные для ловли рыбы. Собаки тащили санки за ней, для добычи, но пока женщина складывала в них лишь плавник для растопки. В одну сетку попало немало рыбы, и она поделилась с хвостатыми помошниками, съевшими тут же свою долю. Вдруг, случилось непонятное, из-за валуна на нее смотрела удивленными глазами высокая девочка – подросток, и озирала она все вокруг с неподдельным и скорее, жадным вниманием. Что тоже было занятно, не званная гостья была одета в богатую соболью шубу. И что странно, собаки не залаяли, но разом повернули к ней свои морды, принюхиваясь.

– Ты кто и откуда, девица? – строго спросила Мара, сжав кулаки. Лодка с Ямала была давно, думала наставница, где же она пряталась? – ты осталась здесь, в священном месте, самовольно! Иди обратно в гостевую избу, будешь жить там, пока опять сюда не придет лодья.

– Нигде я не пряталась, – с обидой произнесла девушка, – пришла посмотреть, что тут… А ты… – и она подошла поближе, рассматривая ведьму, и будто стараясь учуять запах, – а ты …Живая??? – уже радостно заявила она, – правда, откуда здесь живые люди… – с непониманием и тревогой говорила девочка.

– Живые, ну да а как же? – и только сейчас до Мары стал доходить смысл сказанного, – а ты только с Неживыми говорила? – наудачу спросила Мара, и чуть сама не вспотела от волнения. Да кто же она??? Сама Элла??? Страж Царства Мертвых? Не может быть… – Госпожа, – теперь она говорила очень вежливо, – а как же ты смогла прийти к нам, из Царства Теней?

– Ну да, у нас всегда сыро и серо, – усмехнулась она.

– Может, тебе лучше вернуться домой, – мягко ответила Мара, – без тебя Умершие могут прийти к Живым…

– Да нет, – махнула рукой девочка, – куда они с Острова денутся. Мать не позволит.

– А кто твоя мать? – с надеждой и ужасом спросила Мара.

– Маму зовут Эльгой, – улыбнулась девочка, – но она… – и Элла коснулась своего лица, – заледенела, лицо стало, как лед. И глаза стали черные. А в меня- голубые, – и она широко улыбнулась, и на ее розовом веснушчатом лице показались забавные ямочки на щеках.

– Твоя мать- Эльга, – и Мара, еле устояв на ногах стала с тревогой озираться, – где же она? Ей здесь нельзя находиться!

– Ну да, я и ушла посмотреть пещеры, зашла в тоннель, ползла, ползла долго карабкалась, и оказалась у вас. Я в Лукоморье и Обдорию хочу попасть, посмотреть на леса, поля, цветы. Мать не разрешает никуда уходить. Только ездила с ней несколько раз, и то зимой. Не видела я ничего, кроме камня и льда, – вздохнув, добавила девочка.– Отпустите меня с острова?

– Сейчас мы к Пряхам пойдем, – сказала Мара, с трудом понимая, что делать. У Эльги есть дочь! А если она сюда заявиться… Но нет, это невозможно. Наверное. Надеюсь. – Пойдем, Элла.

– Я не хочу, – сдвинув белые бровки, заявила девочка, – Мать говорила, они очень строгие, и за ней они посылали погоню. Не хочу к ним.

– Без Прях никак. Ты же не хочешь, что бы мы тебя матери вернули?

– Нет, – и она отстранилась от Мары, – не хочу. Разве можно меня отдавать кому-то? Я не вещь, – и с нечеловеческой силой отняла пальцы Мары от своего плеча.

– Не бойся, – сжав зубы проговорила женщина, – а к Пряхам тебе надо сходить. Только они могут разрешить тебе здесь остаться.

Девочка повесила голову, нахмурилась, и глядела на Мару уже исподлобья.

– Выгоните что ли? И чем я виновата? – с обидой выговорила гостья.

– Здесь остров, где живут только Избранные ведуньи. И ты сюда пришла к Запретного острова, где властвует Эльга, твоя мать.

– Ладно, пойдем к Пряхам, – неохотно сказала девочка, и сама взяла Мару за руку, вложив свою ладонь в ее, – только матери не отдавайте, – добавила Элла, просительно взглянув на женщину.

– Пошли, – согласилась Мара, – не беспокойся. Худа для тебя не будет.

Они шли к убежищу ведуний, а собаки обнюхав девочку, ластились к ней, как будто встретили давно и хорошо знакомую. Мару у входа встретили послушницы.

– Заберите рыбу и дрова, и снимите постромки с собак.

– Кто с тобой, Мара? – с непониманием спросила ее девушка.

– Гостья, -оглянувшись на Эллу, ответила женщина, – мы к Пряхам.

Избранная провела Эллу к покоям Прях, и постучала три раза, получив ритуальный ответ, а затем их впустили внутрь. Пряхи сидели за столом, и с любопытством взирали на вошедшую девочку, одетую в соболью шубу.

– Кто ты, дитя?

– Элла, – не испытывая особого почтения ответила вошедшая, осмотрев охряные стены пещеры, – у вас тут красиво, и тепло. Я хочу тут остаться, а потом в Лукоморье, – говорила она мечтательно, – поглядеть на леса, реки и цветы.

– Садись рядом, – сказала одна из Прях, бережно положив больную левую руку.

– Что с тобой? Рука? – спросила озабоченно Элла, и сдвинув белые бровки, безошибочно положила ладони на больное место. Глаза ее из светло голубых стали черными, и наконец, она отняла пальцы с руки затворницы.

Пряхи вскочили с мест, и их рты раскрылись, подобно вороньим клювам, а темные платки, накинутые на плечи, топорщились как черные крылья. Они смотрели на свою товарку, которая с облегчением и радостью поглаживала свою излеченную руку, и тут они увидели лицо обернувшейся к ним девочки. Черные, как ночь глаза, на беломраморном лице, и вдруг синие губы открылись:

– Она здорова, все будет хорошо.

– Эльга? – скорее прошипела, как змея, чем спросила Пряха.

– Нет, – ответили синие губы, – она моя мать. А это, – и она коснулась своего лица, – сейчас пройдет, и слепота тоже.

И точно, лицо стало быстро розоветь, а глаза посветлели, и перед ошеломленными женщинами опять была юная девушка с веснушками и забавными ямочками на щечках. Всех бросило в дрожь, от столь разительного превращения девочки.

– Дочь самой… – сказала одна из затворниц, сжимая амулет, висящий на груди.

Две другие встали, и обошли ее с другой стороны, а Мара вҫтала у двери. Та, что встала сзади девочки, увидела край татуировки на ее шее,

– Шубу сними, Элла, здесь тепло.

– Точно, – согласилась гостья, и осталась в вязаном платье и шерстяной безрукавке, на груди висело ожерелье из золотых бусин, а на запястья были одеты золотые же браслеты с волютой (двойной спиралью). Сняла она и шапку, и женщины увидели и височные кольца, и обруч из жемчуга на ее голове, держащий косу. На обруче поверх жемчуга сиял золотой месяц, рогами вверх, а на шее у самого ворота платья, виднелась и голова вытатуированной змеи.

Пряхи не могли оторвать глаз от девушки, девица, четырнадцати лет, не больше, а уже посвященная ведунья, силы невероятной. Вылечила одну из Безымянных, так, как давно никто не умел. Но пойти в Мир ей? Они, Хранители мира, переглянулись, придя к одинаковому решению.

– Нельзя тебе Элла, пока к людям. Поживи у нас, привыкни, правила, обычаи выучи, – одна поднесла славнице питье, а другая медовую заедку. – Мы должны тебе поведать о твоей матери, почему она такая.

Элла съела сладости, запила настоем трав, и приготовилась слушать.

– Давно это было, в давние- предавние времена, пятьсот лет назад. Была девица великой и сильной ведуньей, знатоком трав, могла отогнать любую болезнь, а было ей всего семнадцать полных лет. И тут принесли ей соплеменники человека, а он умер уже и просили слезно оживить его, нарушить Запрет. Эльга не смогла отказать просьбе, и подняла его из мертвых, да не стал человек и живым. А Стражи наслали наказанье на нее, и ее Семерых помошников, которых кличут теперь Грезящими. И девица стала сама Живущей Вечно, как и бывшие до нее еще шестеро великих волховиц, которые теперь спят и ждут Избранника. Теперь Эльга не ест, не чувствует запахов, не мерзнет, и ей и не жарко, видит одинаково и во тьме и на свете, но все одно ей- Все для нее Серое. Вот так-то, дитятко.

– Я так и думала, что с мамой что-то не так, – размазывая слезы по щекам, еле говорила девица, – как постарше стала, замечала, мне холодно, а она и не чувствует ничего. У меня губы розовые, а у нее- синие. И сбилась раз или два, когда я спросила, какого мох цвета. Она сказала, что красный, – и Элла опять заплакала, и говорила уже в нос, гнусавя, – но она часто ходит на Ямал, к людям. И лечит. Она и меня научила, а потом и эти узоры мне на кожу набила, – она засучила рукава платья, – но меня одну никуда не отпускала, с собой только на Гандвик брала.

– Но бояться ее все, Элла, – добавила Пряха, – ведь она мертвыми управляет, и не умрет никогда. Последний раз, когда на нас чужие напали, подняла она своих неживых, и втоптала в грязь вражью силу. Власти ее над Мертвыми бояться. Перечить ей нельзя, не любит она этого. Так что оставайся у нас, ведь если будешь среди людей, и они узнают кто ты, мигом матери вернут.

– Поживу у вас тогда, – согласилась девица, – в вашей пещере. Вы то хоть не запрете?

– Ты свободна, только если у нас пришлые, на глаза не показывайся. Мы скажем, что лечим тебя, вот ты у нас и живешь.

На том и порешили. Училась теперь дочь Ледяной Царевны у Прях. И у них много узнала, и затворницы премудрости многие переняли. Но гадать ей отказались, лишь только выкинули первую кость на стол из заветного мешка, как тут же и сожгли ее в очаге, и сотворили новые гадательные кости. Проходили дни за днями, и пришла лодка с Ямала, привезли припасы для ведуний острова.

– Ты, девица посиди в горнице, не выходи никуда, – сказали ей Пряхи.

Но вскоре Мара поднялась к Затворницам, о чем-то шепталась с ними, Элла ничего не расслышала, как ни прислушивалась, из разговора.

– Элла, надень плаш с капюшоном, прикрой голову, как мы его набрасываем, что бы твоего лица не видели. И иди с Марой, мореход заболел, помоги, чем можешь.

– Хорошо, – с готовностью девушка оделась и набросила плащ. Посмотрелась в зеркальце – не поймешь кто, и рассмеялась.

– Готова? – крикнула ей Мара, – пошли.

Быстрым шагом они пошли к побережью, где под белым флагом стояли семеро мужчин в меховых куртках и войлочных остроконечных шапках с ушами, которые прикрывали им горло от ветра.

– Привет вам, Избранные. А тебе особое приветствие, госпожа, – и мореход низко поклонился Элле, закутанной в темный плащ, – что ты спустилась из своего обиталища, что бы нам помочь.

– Кто просит, тем будет дана помощь, – поспешно ответила Мара, зыркнув глазами на безмолвную девушку, – веди нас, время не терпит.

Мореход повел их к гостевой избе, быстро взбежал по всходу, и отворил дверь в натопленную горницу.

– Тепло… – тихо прошептала Элла, вдыхая нагретый воздух, пахнущий травами и дровами.

– Вот, он, наш Альд- сказал их провожатый, и показал рукой на болящего.

На лавке под меховым покрывалом лежал совсем еще юный ватажник, но уже с обритой головой, и копна светлых волос свисала лишь с затылка. Лицо его было бледное, с провалившимися, обведенное темными кругами синими глазами, с губами, покрытыми пленкой. Дышал он тяжело, одним ртом, хрипло с присвистом. Его глаза были открыты, но он не видел никого, даже когда Элла села рядом с ним на поставленное трехногое сиденье. Она попыталась снять капюшон, но Мара поспешно положила ей руку на плечо, остановив девушку. Девушка вскинула лицо, встретившись глазами с наставницей, и кивнула, соглашаясь. Элла взяла руку больного, почувствовала сердцебиенье, и кивнула головой опять, и подняла руку.

– Госпожа хочет, что бы ты ушел, – сказала Избранная мореходу, и тот быстро вышел, поклонившись девушке, осторожно ступая по половицам, стараясь не скрипеть.

– Что Элла, справишься? – тихо спросила Избранная.

– Сейчас, Мара, не торопи, надо и мне успокоиться… Вот.. Сейчас… – тихо говорила она, и лицо Альда, бывшее только что лицом человека пришедшего к воротам смерти, стало опять розовым, только обветренным от морского ветра. Мореход, бывший больной, теперь дышал ровно, и смертная пленка опала с его очей, он распахнул свои пронзительно-голубые глаза, увидев перед собой лицо,, подобное маске -белее льда, с черными глазами и синими губами.

– Я уже умер? – прошептал юноша, – и сама Элла встречает меня на пороге смерти? Только, – и он прислушался к себе, – не слышал я, что бы звенела цепь Золотая, ведущая в чертоги богов.

– Ты жив, и вернешься домой, – сказала Элла, опустив край плаща себе на глаза, и поспешно отворачиваясь от юноши. Она пыталась тут же встать, но ноги ее не слушались, и она завалилась на бок, ударившись коленями об пол, плащ соскочил с ее головы. И Мара, и Альд бросились поднимать девушку, а Избранная поспешно набросила на нее плащ.

– Совсем юная, а уже Пряха, – вздохнул, ничего не понимая, Альд.

– Лучше полежи немного, кормщик, – ответила, да не так хотела, Элла, – сегодня в море не выходите, шторм будет. А до завтра оклемаешься как раз, и на море будет тихо.

– Возьми, краса- девица, яблоки в туеске, – и Альд отдал яблоки Избранной, – С верховий Оби привезли, отведай, сделай милость.

– Вот, возьми, – и Мара отдала туесок в руки девушке.

Элла сняла берестяную крышку, и ощупала наливные яблоки своими зрячими пальцами, их гладкую поверхность, даже наклонила лицо, что бы ощутить их аромат.

– Сама незрячая, а других с порога смерти возвращаешь, – сказал с горечью в голосе Альд, увидев, по жестам, что девица слепа.

– Все хорошо, – сказала Элла, опустив еще ниже голову, что бы мореход не видел ее глаз и лица под плащом, – мы пойдем.

– Нам пора, – заявила Мара непререкаемым тоном, поклонившись девушке, как Пряхе.

– Спасибо тебе девица, что себя не щадишь, а ведь жизнь к тебе не добра, – произнес Альд на прощание, – если будешь у нас, в Гандвике, заходи, дом кормщика Альда всякий покажет.

Мара вела Эллу, взяв ее под локоть, девушка уже различала свет, но была как сова на ярком солнце.

– Элла, давай туесок понесу.

– Нет, – протяжно ответила девица, улыбаясь во весь рот, и прижимая к себе подарок обеими руками, – это мне подарили. Мать только раз яблоки привозила из далеких краев, – сказала она с грустью. Но она сама и не ела ничего, только мед пила.

Мара довела Эллу до покоев, девушка уже видела все, и не могла наглядеться на гостинцы, любуясь их золотыми боками. Потом опустила лицо, и снова с удовольствием ощутила их аромат.

– Как пахнет… – мечтательно сказала она, – Мара, возьми себе и девушкам, – и ведунья щедро отсыпала половину Избранной, – на здоровье.

– Элла, – вдруг невзначай спросила её Мара, – а мать тебя в Гандвик не брала с собой? Посмотреть на что-то?

Элла повернула к наставнице лицо, и посмотрела так, что Мара отшатнулась. Взглядом девочки можно было камень прожечь.

– Лучше тебе и не знать, что она мне показывала, – бросила она ей, и сильнее прижала к себе подарок.

Славница пошла к себе, а наставница лишь задумчиво покачала головой вслед уходящей. Дар она несла осторожно, не трясла что бы не побились руг о друга. Элла распахнула дверь в покои Прях, те воззрились на нее и на поклажу в ее руках.

– Излечила, все хорошо. – рассказывала она, счастливо улыбаясь. – А это подарок. Вот, возьмите. – и она высыпала яблоки на блюдо, поставив перед женщинами.

– Спасибо, славница, за угощение, – ответили Затворницы, взяв по одному. Подошли и послушницы, отведав угощенья.

– Сегодня шторм будет, – сказала она своим наставницам, – мореходов я предупредила.

– Отдыхай, Элла. – сказали они ей ласково.

Девушка легла на лавку, укрывшись войлочным одеялом. Не могла уснуть, войлок кололся, впиваясь сквозь вязаную рубашку. Толи дело у матери, на соболях, мечтательно подумала она. Бежать надо. А то и здесь запрут, да и начнут про мать выпытывать- что да как, да мы только во имя добра… Мореходы, глядишь, не выбросят в море-то. Она открыла глаза, окончательно решившись, и смотрела на каменный потолок покоев. Она и во тьме видела, не как Эльга, но достаточно, что бы в тёмном лесу ночью или этой пещере голову себе не разбить. Она встала, тихо откинула войлок, и стало тихо одеваться. Покидала все свои вещи в ларь, прикрыла его и обвязала веревкой, что бы не открылся. Вздохнула, и взяла с собой ещё и яблочко. Посмотрела на спящих Прях, « Вы уж меня простите. Приютили меня, встретили с добром. Но идти мне надо». Девушка задумалась, открыла ларь и положила на стол три шкурки соболей из ещё материных подарков.

Ну, вроде бы всё. Она полила бронзовые петли двери маслом, и осторожно открыла, так что та и не скрипнула. Элла выдохнула, оказавшись в проходе пещеры, ведущим вниз, и побежала мимо сверкающих колонн. Открыла дверь и из горных покоев, и в лицо ей ударил ветер с моря, так что сразу озябла. И стремглав, пока не заметили, побежала к ладье гуннов. На море начинался шторм, в берег стали бить волны, пока не высокие. Она посмотрела на судно, на груз, уложенный в порядке в центре судна, и укрылась мехами в лодье, спокойно заснула, а проснувшись, увидела, что небо очистилось, и море тихое. Зарывшись в поклажу мореходов около мачты, Элла стала ждать. Наконец, она услышала голоса:

– Альд, ты уже здоров!

– Силен как медведь!

– Давайте, раз и раз!

Ведунья почувствовала, как лодья оторвалась от земли, и уже закачалась на волнах. Потом, она поняла, начали грести, и чувствовалась качка.

– Хорошо, Альд, что Пряха тебя вылечила, да про шторм предупредила.

– Она ведь совсем маленькая, лет пятнадцать ей, самое большое, – ответил кормщик, – и уже Пряха. Да еще она и слепая, – рассказывал юноша, – а как яблокам радовалась – вы бы видели.

– Пряха в пятнадцать лет, – недоверчиво раздался голос другого морехода, – вот уж чудо. Чего ты темнишь, Альд.

Элла не удержалась, и чихнула. Ватажники мигом вытащили беглянку из под поклажи.

– Ты кто?

– Снегурочка я, – в первый раз так назвалась девушка, – послушница у Прях. Доставьте меня в Гандвик, я заплачу, – и она положила перед ними небольшой мешочек золотого песка.

– Не можем, славница. Как мы обидим Избранных? – ответил Альд, возвращая золото девушке, – разворачиваемся, – скомандовал он.

Пока мореходы меняли курс, к судно подплыли несколько касаток, пронзительно крича. Ватажники были напуганы, ведь один удар хвоста- и кожаный борт судна лопнет, и вся ватага отправится на дно морское. Славница подошла к борту, нагнулась и лишь протянула руки – морские обитатели стали тыкаться носами в протянутую ладонь девушки, и не думая топить лодью.

– Ты кто? – с непониманием спросил ее один из мореходов, – и почему хочешь уйти с Алатыря?

– Альд, – она позвала кормщика, – помнишь, ты угостил меня яблоками? – когда он подошел, спросила она его тихим голосом, чуть улыбаясь.

– Ты? – только и выдохнул юноша, – слепая была, – говорил он, посмотрев в ее глаза, – я от своих слов не отказываюсь. Спасибо тебе за все. Живи у меня сколько захочешь. – и он задумался, – Но что Маре скажем?

– Не догадаются они, – просила его девушка, – а мне только мир посмотреть и я вернусь потом.

– Вот как Элла бежала, – рассказывали Алене ведуньи, – нам Альд уже потом рассказал, винился. Но он же ей обещал, и она его вылечила, обязан он ей был. Так что на кормщика мы зла не держим. А Элла ходила к матери, и сделала она мех с отверстием, что бы вода сочилась из него. Это Водяные часы, и в него наливается столько воды, сколько времени займет путь до Запретного острова через подземный лаз. Идти надо обычным шагом, не бежать, но и не идти ее-еле, тогда в самое время придешь.

– Спасибо вам, – Алена низко поклонилась перед затворницами, и закинула мешок за спину.

– Помни, разогнать тучи и открыть путь солнечным лучам мы сможем лишь на час, не больше, – старшая из Прях напоминала Алене, – и ты должна успеть забрать Вана и добежать до входа в тайную пещеру, поставить серебряный знак, что бы Эльга за вами в погоню не пустилась, и ее тридцать Неживых Стражей тоже. Здесь только солнце нам защитой, под его лучами Неживые в землю или пещеру прячутся, а не успевают- их тела гибнут. Так что вот тебе этот мех, завтра его водой наполнишь, и мы наполним у себя такой же, как только ты в лаз спустишься. Будет это нашим общим временем, не собьемся и не ошибемся. Ты должна поспеть к выходу на Запретный остров, пока есть вода в мехе, и дождаться, когда вытекут последние капли, и мы в тоже время развеем тучи над островом. Выйдешь из убежища, только когда увидишь первый луч света над Запретным. Неживые по пещерам разбегутся, а ты беги в покои в горе, Вана уводи, не медли. И помни, Неживые -Ни – мертвые живых чуют, как хорошая собака кусок мяса в голодную неделю. Поняла ли меня?

– Поняла, – и Алена поклонилась, – все уроки ваши запомнила. Всё сделаю, не подведу.

Для всех тот день на Алатырь- острове был тяжелым, не спал никто, все ждали заветного часа. Пряхи и Мара пошли провожать Алену, не взяв с собой более никого, старшая из затворниц держала в руках заветный мех. Алена взяла с собой светильник, и запас масла для него. Наставница указала на один из неприметных камней, мимо которых Алена ходила каждый день. Все вместе отвалили камень, и открылся тайный проход в горе. Девушка спокойно зажгла светильник от тлеющего фитиля, и сделала уже шаг вниз, но Мара взяла ее за руку:

– И заруби себе на носу- через проточную воду Эльга не пройдет, еще раз говорю: и мы в опасности будем, если она тайный проход найдет, и на Алатырь заявится. А это тебе в подарок от нас, за храбрость великую, – и Пряха одела ей на плечо золотой разомкнутый браслет, с окончаниями в виде двойных спиралей, дала в руку серебряную булавку с спиралевидной верхушкой, и бронзовый кинжал с костяной рукоятью, – И вот тебе рисунок на коже, карта. Элла сама нарисовала, как пройти от тоннеля, до покоев ее матери. Не потеряй, Ну иди, надежда наша, и все боги, и предки наши тебе будут в помощь.