Читать книгу Мертвые Царевны. Стражи Приобья. Легенды Севера - Сергей Юрьевич Соловьев - Страница 17

Эльга не отходила от него, а Семеро, окружив их, застывали подобно деревьям, Ван, скрипя зубами, не мог и пытаться бежать домой. Не было ни малейшей возможности удалиться от Грезящих, всегда кто-то был рядом. Познакомился Ван и с Серым.

Однажды, на привале, вдруг волк поднялся, и потянул воздух, и повернул морду в сторону юноши. Не спеша перебирая лапами, и чуть виляя хвостом, зверь подошел к человеку, обнюхал, и не понимая, фыркнул и потряс головой, будто стряхивая с носа что-то.

– Что, Волк, живым духом запахло? – чуть сдвинув синие губы, сказала Царевна, – Уж почитай пятьсот лет он никого живого не встречал.

– Как же он прожил столько? – спросил юноша.

– Да вот прожил, – толком не ответила ведьма.

Волк только взвыл в ответ, и повернул голову к женщине, и опять обнюхал Вана, опять чуть вильнул хвостом и вернулся к сиденью госпожи, где улегся у ее ног.

– Да ты ему понравился, – удивилась Эльга, – значит, верно я тебя выбрала, – и она тяжело вздохнула, – и дочь моя тоже.

Когда же он, должен был отойти, а ним неотступно следовал Серый, которому понравилось класть ему на плечо свою громадную голову. Волку нравилось его общество, единственного живого человека рядом с ним.

Они поднимались ниже по реке, и даже погода менялась, где проходила Мёртвая Царевна. Всегда, когда они двигались, или останавливались для отдыха, то облака закрывали лучам солнца землю. Ни оводы, ни слепни, ни мошкара не докучали слугам Эльги и ей самой. Дорога, как не мечталось отроку, не заняла много времени, прошли Лукоморье, и достигли Обской губы, где ждал их большой корабль. Ведь Грезящим не нужен был ни сон, ни отдых, а юноша приноровился спать в возке. Ван вышел посмотреть на это чудо- громадный корабль тридцать шесть локтей длины, из ребер кита, а обшит кожей моржей, непроницаемой для воды. Внутри были сиденья для гребцов, и загородка посередине судна для оленей. Молча, ни говоря ни слова, Семеро загнали девять оленей на корабль. Ван смотрел что будет дальше- верил и не верил своим глазам. Эльга запрыгнула на судно, качающееся на волнах, не замочив и подола, подошла к оленям, и коснувшись пальцем лба каждого, погрузила их в сон. Царевна подошла к рулевому веслу, а волхвы сели на весла. Семеро гребли без устали, как тридцать обычных ватажников, не ведая отдыха, вращали весла и днем и ночью. Обскую губу прошли быстро, за три дня. Ван стоял на корме, с Царевной. Она была зорче ястреба, и любой туман не был помехой её черным глазам. На второй день он увидел громадные плавники, и черные спины китов прошли с ними рядом, а потом, один, играя, поднырнул под лодьей.

– Ван, стань у правила, – приказала она воспитаннику, – не бойся, и держи весло вот так, – и она положила его руки на руль, и жестко их прижала, – учись.

Она же подошла к борту, и нагнувшись, погладила кита по плавнику. Такое же чудо повторилось с каждой из касаток. Каждая хотела, что бы Эльга её погладила. Она обернулась, и посмотрела на Вана.

– Все любят, когда их любят, – сказала она ему, и вернулась на корму, взяв руль из его рук.

Грезящие гребли не переставая, только оглядывались на царевну и Вана, и кидали взоры на ушедши касаток.

Корабль прошел по Гандвику, обошел как можно дальше Алатырь-остров, и вошел в туман.

– Мой остров окружен туманами, – хвалилась Эльга, посматривая на отрока, – никто и не знает путь к моим владениям, а ведет к острову лишь стрежень между двумя скалами, мимо каменной гряды. Кто ни пытался, пройти, все разбились и утонули. Только я знаю как добраться сюда, вижу я всё.

– А где же муж твой, царевна? – тихо, что бы никто не слышал, сказал ей Ван.

Он не ожидал, что такое возможно. Царевна закрыло лицо ладонями и тяжело задышала, хорошо, что юноша крепко держал рулевое весло. Она не сразу пришла в себя, и держалась за край борта, еще немного, и она бы разорвала китовую кожу борта судна.

– Эльга! – закричал Пуруша, – Хватит!

Она только зыкнула на него своими чёрными глазами, поджала губы, и стала к правилу, не отрывая взгляд он волн. Они вошли в туман, он был невыразимо плотен, юноша смотрел, как нос лодьи исчез в белесом мареве, и судно целиком вплыло, а ему казалось влетело в это марево.

Ван встал к борту, и не видел ничего в кромешной мгле, это был не воздух, а сплошное молоко, волглый и стылый туман. И вот в нем, как из ниоткуда, возник каменистый остров, и через гряду прибоя били соленые волны такой силы, что разбили бы любое судно. Но одна Эльга правила по узкому фарватеру, и провела судно, как поводырь слепого. Корабль вошёл через полосу прибоя и очутился в заливе, берег которого был покрыт мелкой галькой. Семеро вдруг прыгнули за борт, и обладая ужасной силой, вынесли корабль на берег, поставив его на катки. Эльга сама сбросила сходни, и вынесла оленей на берег, а за ними спустился Ван, и начал разгружать судно от скарба. Мёртвая Царевна пробудила оленей, и передала поводья от верховых животных Силку и Респе.

К ним шли люди и как будто нелюди, на них смотрел юноша, сжав зубы, и пытаясь не закричать. Уже издалека они почуяли запах, доносившийся к ним, странной походкой они ковыляли к Грезящим, сжимая в уже почерневших руках палицы. Ледяная царевна достала свои жезлы, крутанула их, и мертвые остановились.

– Он будет жить со мной. Не трогать его, если не будет к берегу подходить. Понял, Ван? – она обратилась к юноше, – бежать не сможешь отсюда. Да и зачем? Властителем всех земель станешь, никто и слова поперек сказать тебе не посмеет. Пошли, покажу тебе твои покои.

Они пошли по каменистой почве острова к горе высокой, с многими выходами, обходя плавник, прибитый штормами с материка. Даже сейчас, летом, было холодно здесь, и вспомнились рассказы Снегурочки о острове: «Холодно, все время, ветра. Не растет ничего, камни одни. Трава бурая, цветы бледные. Из птиц чайки, да зимой медведи белые забредают». Все правда, все правда, говорил он про себя, идя вслед Ледяной царевне. Она прошла в один из тоннелей, не зажигая факела, видела в темноте, видать, хорошо. Хорошо, что у нее была светлая одежда, и юноша шел осторожно, стараясь не удариться о столбы, растущие и сверху, и снизу, и вот, скрипнула дверь. Ван пальцами потрогал, ощупывая металл обивки, и зашел внутрь. Все время юноша нес и заветный горшок с углями из родного очага.

– Здесь будешь жить. Очаг есть, и дочь его топила, когда холодно, в углу лавка с мехами, укрыться есть чем для тепла. Забываю я, – и она обернулась, взглянув на его лицо, – что вы мерзнете. Извини. Рыбы тебе мои слуги наловят, да и соль они добывают, и дрова добудут. Располагайся. С утра приду, опять буду часами пользоваться, мы ведь не спим, – и она вышла из его покоев.

Ван осмотрелся, в стене пещеры было пробито отверстие для вытяжки дыма, и небольшое оконце, затянутое рыбьим пузырем, так что тусклый свет попадал внутрь. Юноша нашел сваленные сучья и дрова, и из углей сосуда разжег огонь в очаге, и воздух покоев стал нагреваться. Он обошел помещение, нашел ларь в углу, с девичьими вещами. На поставце лежали деревянные таблички с вырезанными рунами, золотое стило, и готовые чистые таблички для письма. Лавка была широкая, а меха богатые. Здесь у Эллы была постель из соболей, да соболиное покрывало от холода. В углу, рядом с очагом, висели еще две шубы из такого же материала, а светильники, еще полные моржового жира, были из золота, как и зеркала, отражающие свет. У лавки лежал на полу войлочный ковер великолепной работы, с аппликацией в виде оленей и лошадей. Юноша помнил и другие рассказы девушки перед уходом- о пещере, ведущей на Алатырь, и помнил все ориентиры, рассказанные Снегой, так что он не слишком печалился. Но- она говорила, что путь на Алатырь начинается в другой горе, а до нее, как он уже рассчитал, быстрым бегом почти шестую часть часа, а везде бродят Неживые, и шансов проскользнуть мимо них очень мало. Он еще раз посмотрел на подарок Снеги, а вернее, Эллы- серебряный нож, и припрятал его в трещине стены своего убежища, зная, что Эльга не может дотронуться до серебра. Ну да ладно, утро вечера мудренее, и уставший юноша улегся спать на свое скромное, но мягкое соболиное ложе, сказать что спать было мягко и тепло- значит ничего не сказать. Первый день в покое, после тяжелого перехода- всегда хорошо, и юноша провалился в сон, и не заметил этого. Снилась ему родная Обь, ходили они в лес с Снегурочкой и Аленкой, а юная ведунья все не давала ему по уткам стрелять. Только натянет тетиву- а Снега рядом, то локтем толкнет, то в ухо подует. Потом пропали все из его сна, и вдруг показалось девичье беломраморное лицо, пропало и оно. Затем снилось как сваю в землю забивают, удары гулкие…

Разбудил его один из Семерых, громко постучав в дубовую дверь, спасибо, что доски двери выдержали удары его кулаков. Силен был Грезящий неимоверно.

– Вставай, тебя госпожа зовет.

– Умыться бы.– спросил отрок.

– Ну умывайся, – разрешил ему колдун, – быстрее только.

Ван умылся из корчаги, стоявшей около кровати, вода стекала по желобу в подземный коридор. Юноша оделся, потрогал свои удлинившиеся локоны, и вздохнул, снова пригладил свои детские волосы. И вправду, холодно здесь, он зябко поежился. Права Снега, как всегда. Одел вторую вязаную рубаху и меховую безрукавку, и его перестал бить озноб.

– Пошли, Волхв, я готов.

– Факел зажги, а то не дойдешь, – посоветовал Грезящий.

– А тебе? – спросил юноша.

– Мне теперь без надобности, – ответил ему человек с мраморным лицом, – я и так все вижу. Но все серое… Всегда серое… – и отвернулся от гостя.

Ван зажег смолистый факел от углей очага, накрыв их толстой глиняной крышкой с ручкой, с отверстиями, что бы огонь не задыхался. Они вышли из его покоев, и Волхв повел юношу тайными коридорами, мимо искрящихся подземных колонн. Эти пещеры больше напоминали прекрасные дворцы, но сделанные силами самого подземелья, а не умением человека. Наконец, они прошли к покоям Ледяной царевны. Грезящий открыл дверь, и пропустил вперед Вана, с любопытством оглянувшего зал Повелительницы.

Она была одета в серебристую песцовую шубу, сидела в невысоком кресле, а охраняли ее изваянные из камня грифоны, а у ног лежал огромный белый волк, уже знакомый Вану. Рядом с ней стоял один из Грезящих.

– Подойди Ван, сядь рядом, – и она указала на скамейку рядом с троном.

Юноша присел на скамью, оглядевшись вокруг. Здесь был полумрак, видно, что светильники принесли сюда только ради него.

– Ну как тебе в гостях у меня? Никто здесь у меня не гостил. – сказала Царевна, смотря в глаза Вана.

– Прекрасно, – окинув взором зал, не соврал Ван, – лучше ничего не видал.

– Дочери моей зал тоже нравился, – тихо сказала колдунья.

– Не виноваты мы в ее уходе, – негромко ответил Ван, – среди людей жила, себя не скрывая. Сердце у нее доброе, вот и не перемогла себя, не отказала в спасении человеку.

– Я знаю. Не захотела она вместо меня здесь остаться. Но вместо себя тебя мне оставила.– и царевна пристально смотрела на юношу своими черными глазами, – Учится здесь будешь, читать-писать, все о окрестных странах тебе расскажу. Выучу воинскому делу, сможешь воинами управлять лучше любого воеводы. Так что садись за стол, бери восковые таблички.

– Так? – он спросил госпожу, при ней расчерчивая табоицу, и ставя знаки по обрацу.

– Не так плохо, – заметила царевна.

Так что с утра после завтрака, он занимался письмом. Перед ним стояли громадные песочные часы. Без стука вошёл волхв, ни слова ни говоря перевернул часы.

– Со мной пошли, – сказал Грезящий, – собирайся. – Ван сложил стило в деревянную коробочку и убрал восковые таблички, похожие на печатные пряники.

– Не отставай, – сказал Грезящий, исчезая в коридоре.

Ван пошёл за очередным наставником, слушая шаги во тьме. Вот он нырнул влево, юноша с трудом поспел за ним, и угодил в открытую дверь.

– Ты здесь, гусёнок? – услышал отрок другой голос, услышал какой-то шелест, и в покоях зажглись три факела.

– Респа не перемудрил, факелы загорелись сами, как он и обещал, – сказал третий волхв, смотря на огонь, – привет, Ван, – поздоровался с ним Грезящий, – моё имя Пуруша, я старшина и помощник Эльги. Это- Силк, – показал он на одного, поднявшего руку, – а это – Ургаз, – и поднял руку второй. Они тебя будут учить борьбе. Завтра еще Респа подойдёт, он у нас мастер, будет наставлять в науках разных. Звезды показать здесь не сможем, туман над нами всегда. Оставляю тебя с учителями.– он кивнул Грезящим и вышел.

– Иди сюда, Ван, – позвал его Силк, становись на войлок, здесь падать тебе не больно будет.

Он встал перед юношей, чуть пригнувшись, левая нога была чуть впереди, выставив руки перед собой, и поманил Вана. Отрок повторял движения учителя, делая шажки влево —вправо, не отводя взгляда от учителя.

– В глаза не смотри, смотри противнику на уровень ключиц, что бы не упустить руки. И запоминай…

Волхв сделал шаг влево, левой рукой дернул правую руку юноши на себя, и правую ногу занес за правую ногу отрока, и правой рукой волхв толкнул Вана в грудь. Юноша упал, но сказались уроки наставников Варты, откатился влево, и прыжком встал на ноги.

– Здорово, – заулыбался отрок.

На войлок встал Ургаз, меняя Силка. Он встал так же, но движения были другими, он обманул отрока, схватил его за плечи, и упершись левой ногой в грудь юноши, сам упал на спину, перекинув Вана через себя.

– Ох, – только и сказал воспитанник, – учится еще много.

И начала Ледяная царевна учить его уму – разуму. Читать -писать он быстро выучился, хотя и путался еще в сложных знаках. Выходил и гулял по камням Туманного острова, с берега был виден лишь край моря, с водой, подобной молоку. Собирал рыбу в ловушках, пытался найти лодку, но все они были убраны Грезящими в пещер в Горе. Так и проходили дни. Он старался бегать и прыгать, держать тебя в форме, и тренировался в борьбе, отрабатывая движения. Неугомонные Силк и Ургаз, радуясь ученику, научили его многому, и бою с палицей, и с ножом управляться, и даже с драгоценным длиннейшим бронзовым мечом.

В этот день, Силк принес предмет, укрытый ветошью, и положил на войлок.

– Посмотри, Ван. Респы работа, – и он откинул холстину, показав два длинных клинка, с рукоятями украшенными золотом.

– Можно? – спросил юноша, подходя ближе к прекрасному оружию.

– Привыкай, Царевич, – проговорил Грезящий.

Отрок взял меч двумя руками превосходной работы, полировка была великолепна, это было видно даже в свете факелов. Клинок был длинным, в два с половиной локтя длиной, с острием, о которое можно было уколоться. Он вял рукоять в правую руку, пробуя оружие на вес, и попробовал махнуть, разрубая воображаемого врага.

– Им колют, Ван, а не рубят. Я тебя научу, – добавил знающий Силк.

Волхв взял в правую руку меч, а в левую кинжал, и кивнул юноше, и тот вял также кинжал в левую руку.

– Показываю медленно, ты встань рядом, и повторяй за мной каждое движение.

Он начал показывать движения руками, которые сочетались с движениями руками. Грезящий вдохновенно наступал и оборонялся от воображаемого противника, загоняя его в угол, поражая его кинжалом и мечом, и отражая умелый натиск противника.

– Тренируйся так с утра до завтрака, и ещё раз до ужина, и ты постигнешь все глубины умения. Не сразу, – повторял он, обходя юношу, – но несомненно и навсегда. И это, – он показал на свою голову, – твои знания, никто не отберет у тебя, как соболей, золото и коней. Твои умения с тобой навсегда, пойми это разумом и прими это сердцем.

Через месяц Эльга стала показывать рисунки на коже, с описанием дальних стран, называя их картами. Показала пути по Оби, рассказала о горах на Юго- Востоке, о дальних странах и великих реках. Отдала ему карту и Студеного моря с островами, и реками и путями, в дальние страны. Он старательно перерисовал карты, а с обратной стороны подписывал рисунки, что бы было все ясно любому. Так прошел еще месяц. Эльге нравилось возиться со своим учеником, и она наставляла его дальше.

– Вот смотри, – говорила она, – рядом с нами и Алатырь- остров, а затворницы, – и она хмыкнула, – не знают о том. нас туман скрывает. Дальше на Восток Буян- остров, а на Север от него, – и она водила пальцем по коже, – Грумант – остров. На восток тоже есть острова, от Алатырь- острова, но море замерзает быстро, тяжелый путь. Срисуй себе такие же, вот кожа, – и она отдала сверток юноше, – человек должен не только мечом махать, но и своей головой думать, – приговаривала наставница, – что бы ты стал мужем нарочитым, витязем.

– Хорошо, царевна. Всё сделаю.

– Завтра чуть пораньше придёшь, знаки нанесу, какие заслужил, – строго, сказала, как отрубила Царевна.

Юноша пришёл в свои покои, разжег огонь в очаге, и долго смотрел на языке пламени, поднес руки, согреваясь. Тепло расходилось по озябшему телу, он плотнее закутался в безрукавку. Ван подошёл к рыбе в горшке, остатку обеда, и положил в угли, согреться. Поворошил ложкой, что бы не подгорело, и принес миску, взял пару рыбок. Поел, всё раздумывая, чего там замыслила Царевна. Но рыбка все же получилась то, что надо.

– Ладно, утро вечера мудренее, – сказал Ван сам себе, улегшись в свою роскошную постель, – дома бы такое одеяло, – размечтался юноша.

Разбудил его Силк, прокричав зычным голосом:

– Тебя ждут, – и добавил то, отчего его пробил холодный пот, – Царевич!

Ван вскочил, не раздумывая, надел новую рубаху и хорошие кожаные штаны, вял и новый плетёный пояс, протер ветошью сапоги, даже локоны пригладил. Вздохнул, и вышел за дверь покоев вслед ожидающему Грезящему. Волхв распахнул дверь в покои госпожи, сидевшей в кресле за столом, перебиравшей длинные золотые иглы.

– Привет, Царевич. Раздевайся. – буднично, без выражения сказала Эльга.

– Зачем? – оторопел Ван, не зная, что и думать.

– Не про то подумал, – ответила Царевна, и казалось, глаза её улыбались, – рубаху сними, и садись рядом, – она показала кивком на сиденье рядом с собой.

Юноша разделся до пояса, и сел на сиденье, чуть ниже Эльги. Она взяла тряпицу, обмакнула в остро пахнущий раствор, и протерла его предплечья. Делала она это нежно, но прикосновения её ладоней были холоднее льда. На её белом ничего не было видно, ни единой морщинки, а чёрные глаза смотрели внимательно. Она окунула иглу в краску, и стала наносить рисунок на коже царевича, иногда кидая взоры на лицо Вана, не больно, мол? Юноша старался непринужденно улыбаться, не подавая виду, что чувствует.

– Есть маковый настой, – сказала она, не отрывая взгляда от своей работы.

– Так не годится, госпожа. Я должен терпеть.

Она одобрительно кивнула, и рисовала дальше, умело втыкая золотые иглы с краской. Рисунок получился великолепный, грифоны на коже отличали не каждого воина.

– А достоин ли я? – спросил Ван, усомнившись.

– Для меня – да, – ответила она, посыпав рисунки сухой травой, и перевязав предплечья тряпицей.– Три дня мыть и мочить нельзя, а повязку через седмицу снимешь. Ты мне здесь будешь нужен.

Ван многое понимал, и многому научился. Однажды, гуляя в новой собольей шубе и такой же шапке по острову, подбирая рыбу, и оттаскивая плавник на дрова, попал в сильный дождь со снегом, и заболел. Ничего кроме соболей у Ледяной Царевны не было, чтобы одеть своего воспитанника, только это. Он лежал под собольим покрывалом, и его бил сильный озноб. Дверь распахнулась без стука, и вошла Царевна с Грезящим, который нес за ней кожаную суму.

– Ну что, гусенок, заболел? Лапки отморозил, клювик красненький стал, – приговаривала она, выкладывая на стол из сумы травы, мед, золотую чашу, глиняную корчагу, и малую каменную чашку с пестом. – Сейчас тебя вылечу, да начну лекарскому делу тебя учить. Тебя, как, побыстрее излечить, или лучше подольше? – осведомилась Эльга.

– Лучше быстрее, госпожа.

– А не забоишься?

– Нет. Мне скоро испытания проходить.

– Тогда начнем, – и она вытащила из ножен на своем поясе бронзовый кинжал, и полоснула себя по запястью, и потекла кровь, но не красная, а прозрачная. Эльга быстро подставила к ране золотую чашу, и когда набралось в ней жидкости на два глотка, она отдала его Вану. – Пей, это ихор. Он все излечит.

Ван отодвигался от сосуда, отползая под покрывалом, будто это был страшный яд.

– Пей говорят. Это не яд, и ихор тебя не обратит в Грезящего, не бойся. Не будешь слушаться, я тебе все перья повыщипываю, – твердо пообещала колдунья, а Волк зарычал, оскалив клыки, соглашаясь с хозяйкой.

Юноша взял чашу, чувствуя, как она холодна. На дне ее плескалось чудесное зелье, прямо зелье из сказки, как Живая вода. Он зажмурился, и выпил, не чувствуя вкуса. Ван пытался почувствовать, когда начнёт превращаться в Грезящего, прислушиваясь к себе.

– Молодец, – похвалила его Царевна. – Не испугался. Будешь завтра здоров, – и она вышла из покоев юноши, а Грезящий собрал все травы и корчагу с мешком, оставив лишь золотой сосуд на столе.

Вана стал трясти озноб, а потом по телу разлилось тепло, и боль, и судороги прекратились. Он попил травяного настоя, и заснул. Опять снилось родное селение и бабушка с сестрой. И Гильда.

Наутро пробуждение было великолепным, боль прекратилась, он осторожно встал, и ощупал свои ноги и руки, как будто был в забытьи. Грезящий принес поесть, и Ван не стал отказываться, оделся и вышел на каменистую землю рядом с их горой. Потом пошел в покои Эльги, опять пройдя через тоннель украшенный горными изваяниями, блистающими столбами, доходящими до потолка пещеры. Юноша вошел в распахнутую дверь, и Царевна встречала его на пороге.

– Заходи, – и она кивнула ему, приветствуя, – выздоровел?

– Не верю, но это так.

– Теперь не заболеешь, – добавила она, – дальше учиться надо.

И она расставила на столе глиняные игрушки, на которые Ван засмотрелся. Это была тонкая работа, и юноша в детстве всегда хотел такие же фигурки. Воины с луками, колесницы, копейщики, охотники. Эльга с любовью их расставляла.

– Это Эллы игрушки, -тихо говорила она, – куклы ненавидела, играла, расставляла по-всякому…

– Сколько же тебе лет, госпожа, – спросил наудачу юноша, – пятьсот лет?

– Пятьсот восемнадцать, – Эльга растянула свои губы, что должно было обозначать улыбку, – я стала такой, такой как сейчас, когда мне восемнадцать было. Вот так-то.

– Значит, тебе восемнадцать? – удивился ученик. Юноша думал, что Ледяная царевна умудренная жизнью женщина, которой лет было около сорока, не меньше, – я думал, что тебе тогда было…

– Лет сорок? – добавила она, – расскажу я тебе. Все случайно вышло, не могла я отказать, а Запрет нарушила, – и она развела руки в стороны, – и обратилась…

– И она не смогла отказать, – печально добавил Ван. – Элла…

– Ну ладно, садись и смотри, – сказала уже другим голосом, – дальше военное дело изучаем, – продолжила урок ведунья.

Ван ожидал чудес- громы, молнии, но все было напрасно. Царевна лишь поставила игрушки на две стороны в определенном порядке.

– Итак, станешь ты у меня не просто воином, но предводителем. Смотри, вот войско перед боем, надо смотреть, что бы лучники прикрывали и колесничих и копейщиков, и лучше, что бы твой отряд находился над вражеским. Почему?

– Наши стрелы дальше летят, а вражьи- ближе, и колесничим вверх не забраться. И старайся, что бы твои колесничие или лучники смогли встать во фланг врагам, тогда все твои стрелы поразят неприятелей, – и она показала падающие стрелы вдоль фронта. Дальше. Кони утомляются быстрее людей, и ты должен утомить коней врага, оставив своих коней свежими. Ставь за своим строем походные кибитки, и ты сможешь отступить, изматывая врага. Утоми неприятеля перед сечей малыми отрядами, а сделай так, что бы твои люди отдохнули.

– Как же это?

– Действуй малыми отрядами, а к вечеру, ударь всеми силами, и усталый враг побежит.

– Хитро, – прошептал Ван, – самому не сразу всё поймешь.

– Если у тебя нет колесниц, а у неприятеля есть, вынуди врага прийти на неровную землю, всю в рытвинах и оврагах, что бы не мог использовать повозки на поле битвы. Колеса ломаются, и кони ломают ноги тоже. Я слышала Силк тебя и мечом учил сражаться?

– Так и есть, Эльга. Учил.

– Хорошо это. Не забывай о продовольствии, и о корме для скота и коней. Не забывай и воде, что бы воинам воды было вволю.

– Помни, кони устают быстро, и в длительной битве коней надо менять в упряжках.

Долго она еще излагала перед юношей азы военной науки, делясь своей мудростью. Так дни шли за днями, военное дело чередовалось с лекарским, и с изучением дальних земель.

Дни текли, один за одним, царевна учила Вана всему, что знала сама. Она сидела в своем кресле рядом с ним, и говорила о далеких землях, которые она видела.

– Госпожа, а отчего ты на Юг не перебралась, где теплее? Ты же говорила, что в Теплом море на юге множество островов. Могла бы жить на любом.

– Все же просто, Ван. Мое войско там погибнет, а здесь я помогаю соплеменникам, пока я здесь, на вас никто не нападет. И то мои заповедные владения, я должна тут быть.

Юноша немного подумал, пожал плечами, покрутил пальцами, пересаживаясь и так и эдак, подпирал подбородок ладонью (подсмотрел такое у Бора), наконец сказал:

– Кажется я понял, Эльга.

– Ну? – вопросительно посмотрела на воспитанника царевна.

– Мертвые в тепле разлагаются быстро, и Мертвые воины сгинут быстро в Южных землях.

– Молодец, учишься думать. Это тебе в подарок, – и она отдала ему костяной кинжал.

– Но… – и он быстро взглянул на ведьму, и говорил медленнее, – то есть, ты своих воинов прячешь здесь, где всегда холодно, или… – и он показал указательным пальцем на землю, и сделал гребок, будто плывет.

– Ты делаешь успехи, юноша. – сказала она довольным голосом, – Настало время рассказать, кем ты будешь.

– И кем же? – и он напрягся, – неужто подгорным властелином?

Эльга встала, походила по пещере, бросая взгляды на ученика. Ван смотрел на нее и думал, что если бы она не была Ледяной Царевной, то он бы сказал, что женщина сейчас волнуется.

– Ты, Царевич, станешь предводителем войска. Общего войска. Одна я, без людей, с войском мертвецов, не смогу уничтожить угрозу на Востоке. Мои воины неуничтожимы, но уязвимы. Живые люди их прикроют, и вместе мы сможем растоптать и вырезать всех врагов всюду и везде.

Ван замер, и лишь вздохнул, представив себе все это. Страх, Ужас, и Смерть без конца. И он, во главе армии Мертвых.

– Ты пойми, Ван, чужие теряют страх раз в сто пятьдесят- двести лет, когда начинают думать, что я, и моя рать- страшные сказки для непослушных детей. Уже три раза я истребляла все и вся, всех, кто нападал на нас. Моим воинам все равно, но я… – и она подошла к ученику, и Ван смотрел на ее кривящиеся синие губы, и дрожь охватила его самого. – А может, ты и тот, кто обещан..

– Кто? – тихо спросил юноша.

– Тот, чистый сердцем, кто сможет разбудить еще Шестерых Царевен, и есть обещанный царевич. Нас всего Семь было, я – последняя, седьмая… Устала я, думала вместо меня дочь останется, а я спать буду в гранитном гробу, под ледяным покрывалом, ждать Его… Не довелось… Скоро, чувствую, нападут на нас… И пойдем мы с тобой в поход.

Алена. Путь на Север

Так долго и сидели рядом на лавке Аленка и Зима, молчали, не знали что сказать друг другу. Алена повернулась к бабушке, долго смотрела в ее глаза, встала, спрятала за пояс серебряный нож, налила мед в ковш, и дала в трясущиеся руки бабушки. Лицо ее было бледным, и она еле держала питье в руке.

– Попей, бабуля. – ласково говорила она, поддерживая это сосуд своими руками.

– Как же так, внучка… А Ван… Что делать-то?

– Поеду за ним, выручать буду, – уныло сказала Аленка, – про дорогу Снега говорила.

– Аленушка, ты что… Девица, в дальний путь такой?

– Ван брат мой, и он бы за мной тоже поехал, хоть на край земли. Собираться надо, бабуля.

– Ладно, чего там, – и Зима стала собирать со стола, – Гильде потом скажу, что Вана нет здесь, а Бору и Зиги и знать пока незачем. Съешь пирожок, да спать ложимся. Утро вечера мудренее.

Наутро сборы продолжились, бабушка собрала внучке в дорогу мешок всякого добра. Пока обе занимались сборами, в калитку вошли Респа и Ветт, Клест и Орм, и быстро поднялись в горницу. У юношей с собой были дорожные мешки.

– Привет тебе, бабушка Зима. Вчера Ветт видел, как Эльга увозит Вана. Сначала своим глазам не поверил, – говорил Клест, – пришел он ко мне, ну а я – и юноша развел руки, – с ним быстро побежали к реке, и на челне мы догнали Ледяную царевну, видели Грезящих едущих на оленях, и Вана в возке Эльги. Вот мы и собрались все вместе за ними по Оби идти, а там и до ее острова доберемся.

– Я… – Алена запиналась, не веря, что друзья с ней на верную смерть идут, – спасибо вам.

– Завтра я внучку соберу в дорогу, не беспокойтесь, готова будет.

– Хорошо, мы к завтрашнему дню тоже будем готовы, – добавил Ветт переглянувшись с друзьями, – Ко мне и Зиги заходил. Вождь нам лодку в дорогу дал, зерно на дорогу, и грамоту подорожную, для гуннов в низовьях Оби, – и показал бронзовую табличку с выдавленными знаками.

– Значит, все хорошо будет. Вождем у них Раст, и селение главное в Лукоморье. И с этой табличкой они вас на Алатырь доставят, и Пряхи дадут вам совет, – сообщила им все Зима.

Юноши смотрели на женщину, переглядывались друг с другом, только сейчас начиная понимать, какое дело затеяли, или скорее, в какой путь собрались. Да и к кому.

На рассвете Зима подняла Алену, но та и не спала, покормила внучку на дорогу. Приготовила повозку, положила в нее дорожные вещи. Поели вместе, и ни слова пока не сказали друг другу.

– Присядем на дорожку, – сказала бабушка, приглашая жестом присесть рядом.

Они сели, и опять замолчали, Алена поцеловала бабушку, обняла ее, погладила её плечо.

– Пойдем?

– Да, пора уже, – уточнила бабушка.

Злейка и Зубок крутились около Аленки, напрашиваясь на ласку. Девушка рассеянно погладила собак, и направилась к сараю, где бабушка уже запрягла вола в телегу. Внучка открыла ворота, и телега медленно двинулась к пристани. Вол был нетороплив и невозмутим, скрипели тяжелые колеса, телега неспеша катилась по пыльной дороге, трясясь на кочках и ямах. Но тянул он груз исправно, и вот, показалась и пристань, где семьи четырех юношей прощались с юными путешественниками. Алена тоже сложила свой груз на скамью лодки, и поздоровалась с друзьями.

– Пора нам отваливать, – сказал Ветт, – Мы скоро вернемся! -крикнул он своей родне и кровным своих друзей, а юноши и девушка сели на скамьи лодки, а провожающие отвязали веревку от столба на пристани. Алена села к рулевому веслу, а Ветт, Клест, Орм и Рес стали грести веслами, и судно постепенно отдалялось от селения. Обь неторопливо катила свои воды к Студеному морю, и ее волны мягко несли суденышко, не слишком раскачивая его. Ватажники торопились, и работали веслами слаженно и умело, лопасти весел погружались в воды реки под точно отмеренным углом, достигая совершенства в гребле. Они обычно останавливались, когда небо над ними начинало темнеть, и тогда на берегу разбивали шатер, а Алена уныло растирала зерна ячменя в муку в запас на следующий день, и они пекли лепешки или варили кашу. Огонь хранился в глиняном сосуде, оплетенном плющом, так что развести костер не составляло труда. Молодые гунны оглядывали незнакомые окрестности, простирающиеся вокруг них. Дни шли а днями, и за очередным поворотом реки, он встретили пару рыбачьих лодок.

– Привет! Откуда путь держите? – раздалось с лодки, – хотите, проводим вас к пристани.

– Спасибо. Мы с верховий Оби, держим путь в Лукоморье а потом на Алатырь-остров, – прокричал Ветт, приложив ладони ко рту воронкой, – покажите дорогу!

– Успели, вовремя, а то уже скоро в Студеном море льды встанут, – кричали им с другого челна.

– Видишь, Алена, везет нам пока, – поговорил Ветт, – давайте, за ними, – скомандовал он остальным.

Из лодка пошла по реке за челном рыбаков, и уже увидели пристань местного селения, где стояли у пристани несколько лодок. Рыбаки поднялись со своих челнов на пристань, размахивая руками и общаясь с другими рыбаками. Отроки умело пришвартовали лодку, и привязали лодку к столбам. Рес стал подавать Клесту вещи и провизию с лодки на пристань. Алена вместе с Веттом подошли к рыбакам.

– Привет вам, люди добрые, к Расту не проводите? – спросила Алена.

– А зачем тебе, славница? – захотели узнать рыбаки, – с каким делом пришли?

– Меня на Алатырь везут, к Пряхам, – ответила с готовностью девушка, сжимая концы вязанного пояса в руках.

– Хорошо, за мной идите.

Рыбак повел их по дороге, обошел козу обрывающую листья с куста. Она была привязана к колышку веревкой и тоже с любопытством оглядела путников, и сразу отвернулась, решив, что листья для нее сейчас важнее. За оградой стоял дом, рядом с ним были несколько сараев для скотины. Проводник постучался, и почти сразу подошел отрок, помогающий вождю.

– Привет. К Расту?

– Да, с низовий Оби, просят помочь послушницу доставить к Пряхам.

– Проходите, – заулыбался юноша, – сейчас в дом зайдем. Назад! – он закричал на собак во дворе, и схватил их а ошейники, и потащил и посадил их на сворку.– Сидите здесь, – и он погрозил им пальцем, а те лишь гавкнули в ответ. – Пошли, – и он открыл дверь в подклети, и они все вместе стали подниматься в горницу. Вошли в полутемное помещение, освещаемое лишь падающим светом через единственное окно, затянутым бычьим пузырем. В кресле сидел, наверное, Раст, это был высокий мужчина средних лет с длинными рыжеватыми волосами.

– Привет тебе Раст, – поздоровался Ветт и отдал мужчине бронзовую табличку.

Раст прочитал медленно написанное, и поднял глаза на Ветта и Алену.

– И вам привет, дорогие гости. Доставим тебя, Алена на Алатырь- остров. Хорошо, что успели, недели две есть, пока начнет лед ложится в Гандвике (Обской губе). Завтра и выйдем в море. У нас судно побольше, а ваш челн привяжем к кораблю.

– Ветт, вы остаетесь здесь, в селении с Растом, и идете по Оби домой, – сказала девушка, – Пряхи вас не примут, зачем вам на Алатыре сидеть, меня ждать. Если они решат, что я должна буду принять посвящение…, – она говорила так и взяла Ветта за руку, смотря в его глаза, – не волнуйся ты, заберу я брата.

– Ну если так… – он взглянул с сомнением на Алену, – удачи тебе, – и он повернулся и пошел к пристани.

– Алена, останься в моем доме. Лавка есть, меха найдутся. Жена, – он позвал супругу, – накорми гостью. Она до завтра останется у нас.

– Привет тебе, славница. Меня зовут Вольна, – сказала вошедшая женщина. Одета как все, с головой, покрытой платком, в вязаном платье с фартуком, а на висках были заметны височные кольца, – садись за стол, все веселее. Дети наше в море, промышляют. А ты куда собралась?

– На Алатырь- остров, спросить совета у Прях.

– А примут ли тебя, девица?

– Надеюсь, – упрямо кивнула головой Аленка.

– Дошли до нас вести, что у вас Снегурочка жила, Ледяная царевна? Что полюбила кого-то, сердце ее не выдержало разлуки, и она на костре растаяла? – спросила женщина.

– Не растаяла она, Вольна, – тихо ответила девица, – у нас она жила эти годы. Человеком она была, и кровь у нее была красная, а не ихор. А почему на погребении и костей от нее не осталось, про то Близнецы ведают. Не знаю я, не ведомо мне, что произошло, и почему так случилось.

– Да, кто знает, – с некоторым уважением и опаской женщина смотрела теперь на гостью, – но говорят, была великой ведуньей?

– Это так. Многих спасла от смерти, и излечила еще больше.

– Да ты ешь, – и Вольна придвинула к Аленке копченую рыбу и ячменный хлеб.

Девушка почистила рыбу, и с удовольствием ее съела, заедая хлебом.

– Спасибо.

– Тебе за вести спасибо. Ведь рядом с Эльгой живем, люди опасаются…

– А ты видела… Саму… – гостья неуверенно спросила Вольну, – Ледяную царевну?

– Несколько раз, – с неохотой ответила женщина, – Хотя она не злая, нет, – и она даже помотала головой, подтверждая свои слова, – здесь она многих спасла. Сама приходит, когда надо, и исцеляет. Сколько уж раз такое было… Волхв шлёт ей весть, что беда пришла, и она через три дня приходит, когда одна, когда с Пурушей.

– А к ней, на запретный остров, кто ходил морем? – спросила Алена

– Нет туда пути… Кто ни пробовал, все утонули. Берег каменистый, прибой там такой, что любое судно волны разбивают. Дорог нет, сама к нам приходит, и часто. Чувствует, если кто болеет, сама придет и поможет. Раздорам не дает разгораться. Но тяжело на нее смотреть, – сказала она подумав, – она же неживая, глаза черные, губы синие, лицо- неподвижное, ледяное. Ну хватит, давай спать ложись, а то и не заснешь.

Алена легла на лавку, укрылась мехами, поворачивалась немного, устраиваясь поудобнее, и заснула. И приснился ей ледяной терем Царевны, и служат ей там Белые медведи, и все там из чеканного льда, красоты необыкновенной. И звон стоит невыразимый. И звенело все сильнее, и вдруг ее стало еще и трясти, она открыла глаза, а это Вольна ее будит, сначала звенела посудой. а потом и тормошила.

– Вставай, славница. Поешь, и отправляться пора. Твои вещи уже на лодье, корабельщики ждут.

Алена поспешно сползла с лавки, поправила волосы, одела меховую безрукавку, все-таки прохладно здесь. И села к столу, где хозяйка уже положила ей рыбы в деревянную миску. Быстро все съела, запила горячим настоем трав.

– Спасибо тебе, добрая хозяйка.

– Готова? Тогда пошли к пристани.

Алена еще раз посмотрела на себя, и кивнула головой. Подумала, и оглядела лицо в свое бронзовое зеркало, и надела височные кольца и ожерелье. Заветное кольцо оставила в суме, которую повесила на плечо.

– Пойдем, – сказала Алена, и пошла вслед за Вольной.

Женщина шла быстрым шагом, смело и привычно обходя грязь на дороге, приподнимая подол платья, что бы не запачкать. Вот и показалась пристань, где стояла громадная, непривычная лодья, как посчитала незнающая Алена.

– Вот это да, – только и промолвила девушка, – громадное…

– Немалое, – рассудительно добавила жена вождя, – тридцати весельное, пятьдесят локтей в длину. Обшито китовой кожей. Лучшее здесь. Зовется» Верный», не подводил корабельщиков никогда. Кормщика зовут Альдом. Ну все, пошли на пристань.

Они подошли к кораблю, где их встретил высокий, светловолосый мужчина, как все здесь, с бритым подбородком, в вязаной шерстяной шапке, и теплой куртке, кожаных штанах и мягких сапогах.

– Здравствуй Альд, – поздоровалась Вольна первой, – это Алена, – она кивнула в сторону девушки, – ее надо перевезти на Алатырь, к Пряхам.

– Прямо так сразу? Сначала Мара на нее взглянет, – усмехнулся кормщик, – да… Надо торопится, пока ветра добрые, чтобы Гандвик пройти. Обская губа, она немалая.

Кормщик подошел к Алене, и ни слова не говоря, поднял ее за талию, и поставил на скамью судна. Корабельщики весело смеялись над увиденным.

– Отваливаем, – скомандовал Альд, и лодья, направляемая рулевым веслом, и подгоняемая взмахами гребцов, отошла от пристани, и стала разгонятся по водной глади Оби.

Вскоре уже вышли в море, и слева и справа был обширный берег, судно шло по заливу, и цель их, остров Алатырь, лежал на Севере. Ветер был попутный, с Юго- Востока, и поставили небольшую мачту с парусом, что бы гребцы смогли отдохнуть. Альд пригласил Алену к нему, к месту кормщика, и показывал путь, рассказывал о окрестностях.

– Здесь и киты ходят, громадные. На них мы редко охотимся. Но моржа бьем, и мясо, и шкура, от него. Да и бивни ценятся. Рыбы много, но и зимы холодные у нас. А на Ямале текут, бывает и молочные реки, и берега делаются кисельные, даже я слышал, и на Оби такое бывает.

– Да ладно, – не поверила ему Алена, недовольно оглядывая кормщика, что мол, маленькой девочкой считает? – ну прям уж…

– Это Алена, – и он прямо посмотрел в ее глаза, – от сока земли, он разный бывает, желтоватый, как мед, и маслянистый. Попадает в ручьи, воду пить нельзя, а земля как кисель делается, тоже ногами не пройдешь, топко очень, и запах резкий.

– Вот это да, – уже согласилась девушка, подумав

С борта судна ловили рыбу, но не приставали к берегу, боясь пропустить попутный ветер, так что в пути питались копченой рыбой и сухарями. Так и проходили дни. За пятеро суток прошли губу, и перед ними раскинулся Алатырь. Альд больше не подменялся у кормила, стараясь не пропустить верный путь в гавань острова.

– Знак на мачту поднимите, что бы Семеро видели! – скомандовал кормшик. И на веревке подняли красный флаг, видимый издалека.

Вошли в гавань на веслах, с осторожностью. Вот наконец, была и пристань, и гостевая изба рядом, да пара неказистых сараев. Ватага высадилась, весельшики весело переговаривались друг с другом, подначивали да смеивались, снимая усталость перехода. Они снимали груз с корабля, бережно выкладывали его в сарай, а младшие пошли в избу, протопить дом хорошенько для ночлега.

– А где же Мара?

– Нет, сама не придет. Послушниц ждать надо. Может, и не сегодня, – ответил ей Альд, – а так, хорошо дошли, быстро. Один раз две недели добирались до Алатыря. А вот, и они, – и он показал на две фигурки в меховых одеждах на горизонте.

И вправду, к ним приближались две женщины в меховых одеждах, под охраной крупных лаек. Альд и Алена стояли и ждали их, кормщик привычно и даже улыбаясь, девушка же с тяжелым чувством тревоги переминалась с ноги на ногу.