Читать книгу Картины из лабиринта - ШРАЙ - Страница 2

Казалось, что подъём никогда не закончится. Я то и дело поднимала взгляд вверх и оценивала, сколько ещё до вершины. Я устала от этого тусклого мира и спешила выбраться прочь, благо оставалось совсем немного; я уже различала детали двери – серое покрытие, алмазную ручку. Дверь была вонзена в грунт на вершине холма, и до неё было ещё – двадцать? Двадцать пять шагов?

«Скорее двадцать пять», – сказала Фая бестелесным голосом. «Ты посмотри как красиво».

Я оглянулась. С вершины открывался панорамный вид на мир – отстранённые скалы Минарелей, напоминающие потемневшую от задумчивости фольгу, периодически мерцающую бирюзовыми вспышками обитателей. Двадцать пять шагов. Двадцать четыре. Двадцать три.

«Постой!» – раздался густой голос за спиной.

«Кто это?» – я вздрогнула и обернулась.

Передо мной на кривом, будто наспех нарисованном, коне с высоченными паучьими ногами, восседал старик. Худощавый, завёрнутый в ниспадающий кусок материи неопределённого цвета.

«Прошу простить мою бестактность», – сказал он и сделал плавный жест рукой.

«x~~~>>!» – выразилась я, заодно проверяя, понимает ли он грани.

«<>», – кивнул он в ответ и отплыл немного назад. Оказалось, что конь не стоял, а парил в воздухе на незаметной высоте.

«Меня зовут Путник», – сказал он.

«Не обозначена», – представилась я.

«Прошу прощения», – поклонился он. «Ни в коем случае не хотел вас испугать.»

«Ничего», – сказала я.

Обращаясь ко мне, Путник смотрел куда-то вдаль: «Хоть мне и не рассмотреть вашу, без сомнения, прекрасную форму, мне видно, что вас двое и что идете вы в неверном направлении. Не будь так, я бы ни за что не потревожил вас, но любовь к порядку просто не позволяет мне пройти мимо подобного недоразумения.»

«О чём это вы?» – спросила я.

«Видите ли, я слеп. Возможность смотреть мешала мне видеть, так что я отказался от зрения давным-давно. У этого, конечно, есть свои неудобства, но они ничто по сравнению с преимуществами.» Он провел перед глазами своей по-детски растопыренной ладонью и улыбнулся. «Вы, верно, полагаете, что эта дверь – выход наружу, что, конечно, очень логично, но, как зачастую бывает с логичностями, неверно. На самом деле это переход на Негатив Минарелей – своего рода обратную сторону мира, предназначенную для вечного хранения. Кроме того, что там нечем дышать от скоплений древностей, я вижу, что оттуда ещё и нельзя выбраться. Не самое подходящее для вас место. Идущему не место там, откуда нельзя уйти, так ведь? Я знаю, где находится выход, но прежде чем направить вас туда, молю, не откажите мне в любезности, небольшой разговор – всё что мне нужно. Вот уже с десяток миров не встречал я никого, способного поддержать беседу.»

Конь шумно выдохнул, будто ставя точку. Я покосилась на дверь. Она, конечно, никуда не денется. К тому же старик был определенно интересен.

«Отчего нет. Беседа не повредит», – согласилась я, невольно подражая его манере выражаться.

Путник улыбнулся и воздел ладонь к небу. Из неё вырвалась спица и раскрылась широким зонтиком, образуя вокруг нас беседку. Старик спешился, и конь тут же стал почти невидимым. Затем он шевельнул мыслями, и из земли сплелись два кресла и столик. Я села и осторожно откинулась на спинку. На внутренней стороне купола беседки морфились причудливые орнаменты, создавая атмосферу уютной карусели.

«Хорошо, да? – сказал он, ощупывая кресло руками, прежде чем расположиться, – Не припомню, когда последний раз разворачивал эту выдумку.»

«Мне нравится», – сказала я.

«Видите эти узоры? Они из необозначенного места. В каком-то смысле, этот орнамент оно и есть.»

«Как это?»

Путник сделал жест рукой. «В этих узорах заключена история мира, в котором, кроме истории, больше ничего нет. Он завершен. Так решили обитатели. Они настолько увлеклись прошлым, что в итоге полностью потеряли интерес ко всему новому. То, что ты видишь – великий труд лучших художников, запечатлевших всё когда-либо произошедшее в том мире в мельчайших деталях. Картина была признана абсолютом, к которому ничего нельзя добавить, не испортив и было принято решение отказаться от любого рода деятельности. Мне довелось быть свидетелем этой остановки. Эмоциональный фон выдался просто невероятный. Вообразите себе миллионы созданий, осознанно избирающих смерть в пользу одного-единственного творения. Естественно, я запомнил его с собой. До сих пор чувствуется исходящий оттуда импульс. Выглядит, должно быть, восхитительно.»

«Да», сказала я, взглянув на орнамент по-новому. Его любопытная замысловатость казалась теперь исполненной фатальным величием.

«Это интересно», – нарушил возникшую паузу Путник, – Вас двое, но выглядишь только ты одна. Я, конечно, не знаю, как именно, но могу предположить. Позволишь?»

«Пожалуйста», – кивнула я, примиряясь с тем фактом, что говоря «Вы» всадник не галантничал, а подразумевал присутствие Фаи.

«Ты выглядишь как девочка в темно-синем платье и туфельках. У тебя длинные черные волосы и большие глаза… карие?»

«Синие», сказала я и задумалась о значении слова «слепота».

Путник смотрел сквозь меня, не моргая. «Всё, что выглядит, выражается так потому, что хочет казаться тем, что выглядит», – сказал он.

Я склонила голову набок. Это была любопытная мысль. И совершенно непонятная.

«Но нельзя забывать, что это лишь мелкая часть огромного целого. Притом, наиболее обманчивая. Иллюз…» – добавил он задумчиво.

«Я выгляжу, потому что хочу казаться тем, что выглядит как я?»

«Определенно», кивнул он.

«А если я захочу выглядеть как вы?»

«В таком случае, ничто не в силах тебе помешать. Ты будешь выглядеть в точности как я.»

Фая улыбнулась с уголка ума. Она явно наслаждалась беседой.

«Ты выглядишь так для себя и других», сказал старик. «Это красивая картинка; абсолютная в некотором роде – но, внутренне подражая тому, как ты выглядишь, и приравнивая себя к этому, ты теряешь из виду остальные части своего великолепия, которые продолжают существовать вне зависимости от того, осознаешь ты их наличие или нет. Выглядеть – это выбор, который должен быть сделан осознанно, а не от боязни не-выглядеть. Иначе это потеря, а не обретение. <xI.»

Из центра столика взъехал винтовой лесенкой кран, из которого полилась прозрачная жидкость с пузырьками.

«Это Таносс. Попробуй, рекомендую.»

Я приблизилась к крану и сделала глоток. Напиток был чистый на вкус. Его пузыристость будоражила кровь. Думать стало яснее, цвета взыграли, а орнамент высвободился из-под купола и забегал по воздуху витиеватой змейкой, очаровывая. Вдали бирюзово погибли три минарельца подряд.

«Нравится?»

Я засмеялась в ответ, не в силах сдержаться. В груди тепло заискрилась детская жизнерадостность. Прежде она будто была заперта внутри, а теперь вырвалась на волю. Таннос освободил ее. Путник сделал глоток и замер, глядя белыми глазами прямо перед собой и загадочно улыбаясь.

«Мы похожи с тобой», – сказал он наконец.

«Чем?» спросила я, не в силах оторваться от орнамента, который становился всё интереснее.

«Мы идем. Проходим насквозь, не задерживаясь дольше, чем нужно, чтобы перевести дух. Цели, которые возникают по дороге, непостоянны – и чем дальше мы идём, тем меньше придаем им значения. В конце концов, ты отбросишь их все и будешь просто идти, безо всяких причин. Потому что так оно и было всегда.» Он замолчал и сделал движение губами. Это показалось мне крайне забавным. Голос его завкрадывался: «Конечно, это пугает нечто в тебе. Что-то, что боится не-выглядеть, не-быть, не-значить. У тебя уже нет имени, тебе оно ни к чему. Имя сковывает, обязывает быть тем, что названо. Но форма – это то же самое. Однажды тебе станет очевидно, что нечего бояться. Вообще нечего. Особенно тебе, с твоими способностями.»

«Мне далеко до вас», – скромно сказала я, втайне польщённая комплиментом.

«Ближе чем ему до тебя», – ответил он, имея в виду коня, который еле заметным контуром скучал неподалёку.

«Но его же нет самого по себе, он ваша выдумка, разве нет?»

«А что есть само по себе?» – спросил Путник, наклонившись вперёд, – Все мы выдумки друг друга, да и вообще – всё это сон, помнишь?»

То ли от особого тона вопроса, то ли от Танноса по телу прошла прохладная волна чего-то смутного.

«Воображение – единственное, что имеет значение», сказал он. «Если не умеешь придумать – нету. А ты многое можешь придумать. У тебя широкое воображение. Здесь, это главное. А здесь – оно везде. И чем ты сложнее, тем богаче мир вокруг. И запутаннее, конечно. Но разве это не прекрасно?» С этими словами он вдруг выпрямился и взмыл с кресла одним движением.

«Благодарю за разговор. Я перевёл дух, а значит нужно идти. Да и тебе пора. Дорога не ждёт.»

Я встала и оправила платье. От Танноса всё ещё покачивалось и вибрировало, но уже не так сильно.

«Вам спасибо, пусть я и не понимаю многое, но всё же», – сказала я.

«Поймёшь», – ответил он, складывая беседку в ладонь. «Садись на коня, он отведёт тебя к поезду. Только не слезай с него до самого конца, а то потеряешься.»

Я подошла к коню и дотронулась до него. Он оказался вязкий на ощупь, как плазма.

«Не бойся начинать – всё начатое завершается. А книга начал не имеет конца», сказал путник полуулыбкой, и перестал выглядеть.