Читать книгу Париж между ног - Таня Сербиянова - Страница 18

– Нет? Почему нет? Спроси, – это я так Мари прошу переводить. – Он что, занят? А ты скажи, что он мне обещал!

Так, думаю, что-то не так, а вот что не пойму? Говорю об этом ей, а она пожимает растерянно плечиками.

Мы ведь и ехали сюда потому, что накануне она с ним от моего имени говорила и он, этот кутюрье дал согласие на встречу.

А еще он сказал, что хорошо помнит меня, особенно он запомнил мою косу. Он так и передал, что, мол, помню хорошо: Руссо-мадам, трессе блонде. Мадам с русой косой.

И вот сейчас мы с ней стоим в его мастерской, среди таких занятых мастеров, и я чувствую, что еще одни мой неверный шаг и все о чем мечтала, и что думала как в сказке, чть это все возьмет и рухнет!

Это поняла Мари, потому я вижу, как она растерянно ищет в моем взгляде действий, ищет во мне поддержку, понимая, что если я сейчас развернусь и выйду, то и ей с отцом не будет спокойствия и достатка.

Ну и что же мне делать?

Секунду отчаяние как снежный ком свалился, придавил, приплюснул. И то, о чем давно и втайне мечтала, особенно сейчас, после такой материальной поддержки моего мужа, медленно накренилось от спокойных слов этого заносчивого кутюрье и вот-вот сейчас, и прямо на моих глазах, завалится и рухнет, как небоскреб в Нью-Йорке.

А как же то, что я сама могу, хочу этим заняться? А как же моя мечта? Я и мои модели белья, женского платья, в которые я мечтала одевать их, милых, красивых и некрасивых дома, и может быть, даже тут? Как с этим быть?

Неужели все то, к чему шла, огрызаясь, страдая, в желании выжить, самой на ноги встать, что все это в одночасье стало таким ненужным?

Я, кто пятнадцать лет потратила на то, чтобы уйти от нищеты! И что? Эй, кутюрье? Ты опять меня тянешь назад?

Нет! Этому не бывать!

И потом, у меня же прекрасно получалось самой, я, можно сказать, в совершенстве овладела мастерством раскроя и пошива на фабрике. А иначе бы, зачем же тогда я туда шла? Ведь это была моя мечта – самой стать дизайнером женской одежды, а еще лучше и кутюрье.

Нет! Я не для того сюда ехала, чтобы смотреть варьете и на кровати с любимым мной мужчиной кувыркаться.

Мне надо дело делать! Открывать свое дело!

А теперь, когда я от своего мужа такую получила во всем подпитку то, как же я могу отступить от задуманного? Что мне делать потом со своей мечтой?

Наверное, я так выглядела тогда, что меня не заметить не смогла Халида.

– Мадам-Руссо, – переводит Мари, – она спрашивает, Вам нехорошо?

– Кто? Кто спросил, она, которая отошла? А это кто? Кто? Как зовут, Халида? И она, ты говоришь, его девушка и как, как? Да не прима нет, тогда лучше скажи, что она мое спасение и путеводная звезда. От чего, да от этого всего! -быстро говорю Мари.

– Так Мари, ну что ты замерла, стоишь как тот манекен, за мной, следом давай, скорей! Ну что же ты копаешься, Мари? Лучше скажи, куда Халида пошла? Туда?

Я сразу толкнула дверь и зашла, а там полураздетая Халида, и на ней портная с помощницей примеряют какой-то наряд, только наметанный, сшитый, можно сказать на живую нитку, как и мои дела.

– Мари переводи! – И дальше я, вся выворачиваясь из себя, вся расплылась в лести, чтоб сдохнуть мне на месте! И говорю, словно заведенная, к тому же я, развязано так и по-наглому, оттолкнула портного и, уже приседая, тяну выше, задирая на ней край платья.

– Нет! Такие ноги нельзя скрывать! – Мари быстрей, поспевай, переводи скорей! – Это же ноги Лолабриджиды, Софии Лорен – и уже видя, что она, не понимая, наверняка о них даже не знает, я, в отчаянии добавляю.

– Это же ноги эроса, самые сексуальные в Париже ножки!

– Она говорит, что впервые такое слышит от женщины. И говорит, это правда что Мадам-Руссо так считает?

– Ну да! Скажи ей еще, что она бы смогла и в Москве с такими красивыми, длинными ножками как у газели.– Что? Ну, скажи тогда, как у горной козы, что ты застряла, сообрази, мать твою! – Скажи, что я поговорю, и она сможет приехать в Москву на просмотр. Нет, скажи на показ! Да так и скажи! Напоказ к Зайцеву!

И уже слышу, хотя Мари все еще переводит, как эта Габриель, эта восточная, сухопарая развратница переспрашивает, смотря с изумлением на меня.

– О, Маскава? Месье Затсав!

– Да, да! Скажи, что я согласна с ней встретиться еще и все обговорить! Пусть скажет, где, когда? А лучше уж пусть скажет мне, покажет такое, что я Мадам-Руссо не смогу нигде, а только увидеть с ней в Париже? И еще скажи, что с ней все в порядке будет, я все оплачу!

Ну, Мари? Да, да так и скажи! Пусть выбирает, пусть все будет, как захочет она сама! – Мари раскрывает вопросительно свои невинные глазки, но все переводит.

– Да и еще скажи, что я секс-символ Москвы, что я секс-бомба России и что я с ней хочу, как это тут говорят, хочу покутить, оторваться, посидеть и что мне безумно нравятся ее красивые ноги!

Слышу, Мари переводит.

Смотрю на Халиду и вижу, как она колеблется, но уже улыбается мне и тогда я ей на колени свою руку кладу, и веду вверх по бедру, а потом раз! Прямо в коленку ее костлявую и быстро ее коснулась губами и тут же выпрямилась перед ней.

Ну? Что тебе еще надо? Куда тебя еще целовать?

Ну что? Куда тебя, развратница Халида, еще поцеловать…

Она платье и то место прикрыла, а потом мне что-то такое быстро, но с чувствами, глаза растопырив.

Мари не успевает, но то, что она лопочет, меня вполне устраивает! Ну, все! Слава богу!

– Иди же ко мне Холида! Дай я тебя поцелую как делает это секс-звезда, с такими красивыми женщинами у себя в России…

И не дожидаясь конца перевода, я ее руками прижала к своей груди и чувствую…

Ой, мама! А, может, хватит и этого вовсе не надо было?

Но все равно. Поцелуй принят! Еще бы! Ведь я в него всю себя вложила с отчаяния и сумасшедшим напором.

Она словно меня обожгла? Нет, честное слово! Стоит, улыбается и уже как-то не так говорит, за руку взяла, вот теперь сама прижала, обняла. Вот так-то милая! То ли еще я тебе устрою? Ты еще долго будешь помнить меня – лучшую в твоей жизни Мадам из России!

– Да и вот еще! Скажи ей Мари, что я за нас заплачу наперед. Триста долларов, хватит?

Потом едем домой.

– Ты что? – смущает меня Мари своими вопросами. – Ты что, в самом деле, решила с ней? А как же муж твой Игорь?

И мне ей приходится долго и нудно все объяснять, что я… И все о том, что я все для того сделаю, чтобы этот упрямый кутюрье пошел навстречу мне, а что касается Халиды, то пусть не беспокоится! Она только кратчайший путь к нему, если, конечно, ты мне сказала о ней правду. Ну а если не так?

– Так, так все Мадам! Я вчера все узнала у Пьера!

– А Пьер – это кто?

– Он мой друг, мой бойфренд и я ему вчера рассказала, и сама попросила помочь, особенно после того как ты мне и отцу предложила с тобой…

– Ну и он что? Откуда он знает?

– О, Пьер знает все! Он же работает журналистом при журнале Фашион-мода. И ему обо всех, и у него свои люди везде, и у того Кутюрье тоже. Так что Бест, если можно и его, если что, то к себе, он ведь старается тоже.

– Это почему же?

– Ну, я сказала ему, что ты из Москвы и что с мужем решили в Париже заняться высокой модой, и что, прости меня, сказала ему, что ты миллионерша, нет, что твой муж! Прости, что не надо было так?

– Насчет высокой моды не знаю, думаю, скорей всего возьмусь за трусы!

– Что за белье, кюлот, пантье? Прости, что такое трусы, это что же, нижнее белье женщин?

– Ну да! Есть у меня одна задумка, но пока давай завтра или когда она тебе сказала?

– Да Мадам, завтра в четыре часа по полудню позвонит, но вот когда и где, даже не знаю, куда она вас поведет?

– Нет, дорогая не меня, а нас поведет с собой, и ты вместе со мной!

– Ну, я не знаю, а если это куда-то… Ты знаешь, ведь Халида манекенщица, и у нее, знаешь, такие могут быть мысли на этот счет? Потому что у них принято с девушками дружить. Только бы не в Ле Пулп!

– Ле Пулп? А это что?

– О, Ле Пулп! – эо ее папаша уже подключился, даже к нам повернулся от руля своего авто.

– Так, папа! – говорит, возмущаясь с ударением на последний слог, как тут принято у них. – Папа вы не мешайте, это не ваш бизнес! Везите домой. Да, а мне куда?

– Со мной!