Читать книгу Оплот - Теодор Драйзер, Теодор Драйзер, Theodore Dreiser - Страница 21

Покуда Солон обдумывал, как подаст Бенишии свои новости, его родители получили письмо от нее самой. По форме это была всего-навсего предусмотренная этикетом благодарность довольной гостьи: такую адресуют сразу всем устроителям приема, но Бенишия постаралась открыть Солону (и только ему одному, так, чтобы не догадались остальные), сколь глубоко ее чувство – столь же глубоко, сколь и его любовь, даром что сам Солон пока не решался в это поверить.

Удивительно, как Бенишия, при своем неординарном темпераменте, сумела встретить такого юношу, как Солон: крепкого телом и чистого душой, совсем не похожего на молодых людей, которые в последние несколько лет добивались ее расположения! С ней, как и с другими девушками, Солон неизменно был учтив, сдержан и даже робок, но в спорте, в любых играх проявлял и силу, и ловкость. Взять игру в «ниточку-иголочку»: шеренга была разбита Солоном с легкостью и единственной целью – не дать упасть ей, Бенишии. В то же время на берегу Левер-Крик, когда он заговорил о любви, на глаза ему навернулись слезы – именно они да еще подавленный всхлип вызвали ответное признание, также смоченное слезами, именно тогда Бенишия поняла, как сильно любит Солона. Вот и сейчас, думалось ей, он не пишет потому, что очень щепетилен: ведь Бенишия – дочь его патрона! Но ей-то известно, как высоко ставят Солона ее родители. Впрочем, достаточно ли высоко, чтобы рассматривать его как претендента на ее руку или как будущего зятя? Это другой вопрос. Именно поэтому Бенишия продумала каждое слово в своем письме к мистеру и миссис Барнс, Солону, Синтии, миссис Кимбер и ее дочерям, и вот что у нее получилось:

«Дорогие Друзья!

С вами я провела изумительный день. Ты, Ханна, твоя сестра Феба Кимбер, ее дочери – мои милые подруги Рода и Лора – и, конечно, твои сын Солон и дочь Синтия, в прошлый День седьмой устроили восхитительный прием для многих Друзей, в том числе и для меня. Я никогда не забуду ни твоего очаровательного дома, ни прелестной речки Левер-Крик, ни наших игр, из которых самое большое удовольствие доставила мне ловля пескарей сачком – ей учил меня твой сын Солон; словом, все, решительно все было безупречно в тот день.

Мои папа и мама просили передать, что были очень рады встретиться с вами. Они выражают надежду, что Руфус Барнс, ты, Ханна, Солон, Синтия и сестры Кимбер со своей матушкой посетите нас, как только мы приедем в наш даклинский дом.

С искренней любовью и благодарностью,

Бенишия Уоллин».

Письмо было передано Фебе Кимбер. Ее дочери, хоть и рассчитывали на иную форму приглашения – непосредственную, а не через Барнсов, – остались вполне довольны. Они поедут к Уоллинам в гости, а это главное. Солон, живо уловив посыл Бенишии, воспарил душой; приземлила его только вечная тревога, что мистер и миссис Уоллин будут против их любви. Вот почему, сочиняя ответное письмо, в котором сообщалось о его продвижении по службе, Солон просил Бенишию быть осторожнее, чтобы ни словом, ни поступком не вызвать подозрений отца и матери.

Он писал:

«Бенишия, дорогая моя!

Я очень тебя люблю и жажду с тобой увидеться, но ты, пожалуйста, не говори пока обо мне ни с отцом, ни с матушкой, а также не выказывай мне особых знаков внимания, потому что я опасаюсь, как бы это нам обоим сейчас не повредило. Мне больно просить тебя об этом – особенно теперь, когда ты открыла мне свою любовь и я мечтаю о тебе день и ночь, – но я готов потерпеть.

Еще сообщаю, что нахожу слишком неудобными ежедневные поездки в Филадельфию и обратно в Даклу, поэтому решил снять комнату поближе к банку твоего отца и жить там с понедельника по субботу, а домой возвращаться на выходные. Я рассудил, что в течение рабочей недели ты могла бы писать мне на филадельфийский адрес; по-моему, дурного в этом не будет, как нет ничего дурного в моих письмах к тебе в Окволд. Если ты согласна, давай переписываться именно так – по крайней мере до тех пор, пока мне не удастся зарекомендовать себя перед твоим отцом с наилучшей стороны.

Ох, Бенишия, сколько еще предстоит нам часов и дней ожидания, а я так люблю тебя! Пиши мне в Даклу, пока я не сообщу свой новый адрес. Пожалуйста, ответь на это письмо, как только сможешь.

Твой Солон».

Через несколько дней пришел ответ Бенишии.

«Мой дорогой Солон!

Как же рада я была получить твое чудесное письмо, и как я счастлива, что папа перевел тебя сюда, в Филадельфию. Ведь все, что я тебе сказала у речки Левер-Крик, правда. Я очень тебя люблю и очень хочу поскорее увидеться с тобой вновь. Это прекрасно, что ты поселишься в Филадельфии: теперь я смогу приглашать тебя в гости, и для твоих посещений нашего дома не будет никаких помех. Попробую устроить так, чтобы родители пригласили тебя на обед. Только бы получилось!

Милый Солон, пожалуйста, помни, что я люблю тебя всем сердцем, и так будет всегда. Я теперь молюсь за наше совместное счастье. Помолись о нем и ты.

С любовью, твоя Бенишия».

Нечего и говорить, что это письмо, которое буквально дышало нежностью и желанием поощрить адресата, Солон расценил как доказательство неизменной любви Бенишии. Письмо пришло, как раз когда Солон собирался ехать в Филадельфию, где ему предстояло в первый раз явиться в банк. С матерью он уже поговорил насчет съемной комнаты. Ханна, выслушав, поникла, что немало огорчило Солона. Он догадался: пусть перемена вроде несущественная, но мать чует в ней скорую утрату. С рождения и до этого дня Солон принадлежал ей – и вот жизнь его отнимает.

На пороге Солон обнял мать за плечи и принялся утешать, целуя в нежные щеки:

– Мама, ты ведь знаешь, как сильно я тебя люблю. Разве это расставание? Я буду приезжать, как только позволит служба, и не покину тебя никогда, мамочка.

Свои чувства Солон подтверждал все новыми поцелуями, пока наконец Ханна не вымучила улыбку.

– Да, родной, я это знаю. Не думай обо мне. Тебе надо ехать. Делай, что считаешь нужным. Мы с отцом все понимаем. – Чуть отстранившись, Ханна добавила: – Ну, иди, а то опоздаешь. И помни: когда бы тебе ни захотелось вернуться – нынче же или в любой другой вечер, – здесь тебя ждут. Поступай по своему усмотрению и себе во благо. До свидания, сын мой. Возвращайся, когда сможешь.