Читать книгу Сочинения. Том 3. Великие революции. От Кромвеля до Путина - В. А. Мау - Страница 1

До середины 1980-х годов нам не приходило в голову, что теория революции может оказаться в сфере наших интересов. Замысел этой книги возник почти случайно.

В 1987 г. Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев впервые заявил, что перестройка – это революция. Нам, в то время научным сотрудникам Института экономики АН СССР, такая постановка вопроса показалась интересной, и мы попытались представить себе, что ждет нашу страну в будущем, если это заявление окажется соответствующим действительности. В качестве «образцов для подражания» мы взяли две революции: Великую французскую 1789 г. и российскую 1917 г., – историю которых неплохо себе представляли, и попытались, сопоставив их и выделив характерные для обеих общие черты, предсказать будущее перестройки в СССР. Результаты нашего исследования и основанные на нем прогнозы были представлены в нескольких научных докладах, а также опубликованы в журнале «Коммунист» и в «Независимой газете» (May, Стародубровская 1990, 1991а, 1991 б)[1].

У образованного западного (а теперь, наверное, и не только западного) читателя наши работы того времени, скорее всего, вызвали бы улыбку. Незнакомые с зарубежными публикациями по теории революции (в то время подобная литература была еще не очень доступна), мы, сами того не зная, почти полностью воспроизвели логику революционного процесса, задолго до нас описанную Крейном Бринтоном в известной монографии «Анатомия революции» (Brinton, 1965). Совпадали даже названия некоторых стадий этого процесса: «двоевластие», «термидор»! Однако если наши тогдашние изыскания в области теории революции во многом оказались изобретением велосипеда, то с основанными на них прогнозами все оказалось гораздо интереснее.

Эту историю до сих пор часто вспоминают ее участники. Один из принципиально важных выводов, сделанных в наших работах, состоял в следующем. Единство сил, сформировавшееся на начальном этапе революционного кризиса, достаточно быстро исчерпывается. Далее наступает время размежевания и поляризации, что неизбежно приводит к острому столкновению между наиболее консервативными и наиболее радикальными силами в революции. Идею неизбежности подобного столкновения один из авторов этой книги заложил в свой раздел обзора Института экономической политики, куда он к тому времени перешел на работу (директором института был Егор Тимурович Гайдар). Раздел был многозначительно озаглавлен «Экономика и политика в эпоху, предшествующую диктатуре»[2]. На институтском обсуждении в апреле 1991 г. он подвергся жесточайшей критике. Оппоненты утверждали, что на основе примитивных аналогий с давно прошедшими временами недопустимо делать серьезные и ответственные прогнозы применительно к текущей политике в условиях, когда действительность не дает никаких оснований для столь однозначных выводов. Поэтому такую гипотезу никак нельзя считать научно обоснованной.

А потом наступил август 1991-го, и «ненаучное предположение» стало зловещей реальностью. В те дни было совсем не очевидно, что направленный против Горбачева и его политики путч консервативной части партийно-государственной бюрократии обречен на поражение. Перспектива кровавой диктатуры казалась вполне реальной[3]. И все же, когда раскритикованный за свои сомнительные прогнозы автор появился в институте, к нему бросились с поздравлениями. Несмотря на всеобщее напряжение тут же начались шутки: надо бы вынести ему выговор за то, что дата путча не была точно предсказана.

Именно в те трудные дни мы решили, что когда-нибудь обязательно напишем книгу о революции в России, современниками которой нам посчастливилось оказаться. Однако эти планы пришлось отложить на долгие годы. Провал путча, приход к власти в России правительства «молодых реформаторов», развал СССР и последовавший за этим тяжелейший период радикальных реформ – весь этот круговорот событий затянул нас полностью, не оставив ни времени, ни сил на теоретические изыскания. По мере возможностей мы старались быть не наблюдателями, а активными участниками российских преобразований, полностью подтверждая не нами открытую истину: гораздо интереснее делать революцию, чем писать о ней. Один из нас был помощником Егора Гайдара в правительстве в 1992 и 1993 гг., а в остальное время занимал должность заместителя директора Института экономических проблем переходного периода (так был переименован Институт экономической политики). Другая проработала три года в Московском представительстве Всемирного Банка, занимаясь проектами международных финансовых организаций, направленными на поддержку экономических реформ в России. Это давало возможность получать из первых рук информацию о реальном ходе революционной трансформации страны в самых различных сферах, причем не только в столице, но и в регионах.

Но даже в эти чрезвычайно насыщенные событиями годы мысль о книге не оставляла нас. Эмоционально переживая повороты российской политики, мы в то же время пытались осознать: а что это событие знаменует собой в логике революционного процесса, как можно оценить его исходя из теоретических предпосылок, которые мы выработали ранее. Более конкретно о практической реализации нашего давнего замысла мы стали задумываться где-то в 1995 г., когда стало ясно, что революционный процесс в России переходит в завершающую стадию. Как раз тогда мы получили любезное приглашение из оксфордского колледжа «Крайст Черч» (Christ Church) провести в нем весенне-летний триместр 1997 г. И мы решили, что время настало – пора приниматься за книгу всерьез.

Целый год мы серьезно изучали теоретическую литературу по этой проблеме, знакомились с конкретными исследованиями отдельных революций. Этот анализ лишь укрепил нас в мысли о том, что российские события – явление того же порядка, что и эпохи крупнейших преобразований прошлого. Более того, многое из того, что прежде представлялось чисто российской спецификой, на самом деле было присуще и предшествующим революциям. И чем больше мы работали с литературой, тем становилось понятнее, что наша книга будет не только о России, но и о череде предшествующих революционных потрясений, начиная с гражданской войны в Англии середины XVII в. Потому что опыт России может дать для понимания предшествующих революций не меньше, чем революции прошлого – для понимания событий в России.

Первый вариант книги был написан всего за три месяца – ровно через десять лет после того, как мы впервые заинтересовались этой проблемой. Затем потребовалось еще более полутора лет на доработку рукописи. Наверное, и этого срока не хватило, если бы не бесценная помощь соратников и коллег в России и за рубежом, которые потратили много времени и сил на поддержку нашего исследования, на обсуждение общей концепции и конкретных проблем, затрагиваемых в книге, на доброжелательную критику ошибок и упорядочивание аргументов.

Готовясь к работе над книгой и даже работая над ней, мы не могли избавиться от сомнений: а можно ли за столь короткий срок охватить проблему, исследованию которой люди посвящают годы и десятилетия научной деятельности. Не лучше ли продолжить изучение экономических и политико-экономических процессов в России – занятие достаточно привычное и создавшее нам репутацию в научных кругах. Ведь, осваивая совершенно новую для себя область, мы неизбежно будем чувствовать себя новичками, не имеющими ни необходимой репутации, ни достаточного опыта, ни, возможно, того уровня кругозора, который дается длительным погружением в проблему. То, что книга все же появилась на свет, означает, что для себя мы эти сомнения разрешили. Нам представляется, что, несмотря на все перечисленные проблемы, у нас есть одно неоспоримое преимущество перед подавляющим большинством исследователей революционных процессов: мы пережили революцию.

Возможность на деле почувствовать, что такое революционный период в истории страны, дает уникальный опыт, получить который практически невозможно в условиях устойчивой, спокойной жизни в государствах со стабильной политической системой и высокоразвитой экономикой. Поэтому часто на оценку событий в переломные, экстремальные моменты в жизни общества переносятся стереотипы, сложившиеся в совершенно иной ситуации, но естественные для исследователя, никогда не испытывавшего на себе, что представляет собой революционный перелом. Пережив отчаяние от невозможности достать продукты и нормально накормить семью и годовалого ребенка в конце 1991 г., лучше понимаешь, что чувствовали французские женщины в голодном Париже 90-х годов XVIII в. Понаблюдав, как маневрировали и отступали даже самые «идеологически выдержанные» реформаторы после 1992 г., как изменение объективной ситуации меняло и ломало самые сильные характеры, проще воспринять эволюцию Кромвеля и колебания Робеспьера. Зная, как горбачевская перестройка сначала вынесла общество на гребень эмоционального подъема, а затем сбросила его в пучину разочарования и хаоса, легче объяснить, почему на смену светлым ожиданиям демократии и свободы приходила кровавая диктатура якобинцев или большевиков.

Мы ни в какой мере не считаем возможным заменить основанными на пережитом «ощущениями» реальное знание фактов и процессов, характерных для революций прошлого. Однако социальная теория, в том числе и теория революции, это не только, и даже не столько сбор и систематизация фактов, но в первую очередь их интерпретация. Не случайно дискуссии о реальном значении достаточно известных событий могут продолжаться десятилетиями; дискуссия о росте джентри в период, предшествующий английской революции, – яркий тому пример. Реальный опыт жизни в условиях революции, по нашему мнению, способен облегчить именно интерпретацию известных фактов. А точнее – позволяет отделить то, что возможно в революционную эпоху, от того, что в принципе не может происходить в ее рамках, поскольку предполагает стабильность и предсказуемость. И одновременно он дает возможность выделить события, которые могут произойти только в ходе революционного перелома, но представляются весьма маловероятными в устойчивой, практически неизменной социальной среде.

Несмотря на то что опыт последних 15 лет существенно повлиял на наше представление о том, почему и как происходят революции, это влияние в данной работе остается подспудным. Перед вами – научная монография, но никак не мемуары участников событий и не эссе на тему о революции. Только здесь, в коротком предисловии, мы позволили себе отойти от научного стиля изложения и рассказать, как создавалась эта книга и что она для нас значит.

Эта книга не была бы написана, если бы не та огромная помощь, которую мы получали от наших коллег и близких. Дискуссии с коллегами, читавшими рукопись, и их подробные комментарии позволили тщательно переработать первоначальный вариант. Интервью политических лидеров насытили книгу «духом Революции». Очень важна была и поддержка тех организаций, в которых работали авторы в период написания книги.

Нашими первыми читателями были наши родители. Мы благодарны нашему сыну Антону, который относился к работе родителей над книгой не только с терпением, но и с неподдельным интересом.

Мы в долгу перед Михаилом Сергеевичем Горбачевым, Александром Николаевичем Яковлевым, Егором Тимуровичем Гайдаром и Геннадием Эдуардовичем Бурбулисом, которые сыграли двоякую роль в написании этой книги. Во-первых, их политическая и интеллектуальная деятельность на протяжении 80-90-х годов создала сам предмет нашего исследования. Во-вторых, мы благодарны за их любезное согласие дать нам обстоятельные интервью, которые были исключительно интересны как в научном, так и в чисто человеческом отношении.

Среди этих четырех политиков мы хотели бы особо подчеркнуть роль Егора Гайдара – нашего коллеги и друга, с которым мы многократно обсуждали основные идеи этой книги на протяжении целого десятилетия.

Мы благодарны нашим коллегам за их ценные комментарии и предоставленные данные. Это Борис Багаряцкий, Джон Биггарт, Арчи Браун, Бриждит Гранвилль, Елена Калюжнова, Майкл Кейзер, Франсис Кинг, Татьяна Коваль, Мари Кураиши, Юрий Левада, Кэрол Леонард, Мари МакОлей, Майкл Мак-Фол, Юрий Мальгинов, Виталий Мельянцев, Питер Оппенгеймер, Маргарита Пинегина, Алекс Правда, Сергей Синельников-Мурылев, Анджела Стент, Евгений Турунцев, Алексей Улюкаев, Джон Флемминг, Уильям Флемминг, Лев Фрейнкман, Джудит Шапиро, Револьд Энтов и многие другие. Джон Биггарт и Франсис Кинг, кроме того, внесли большой вклад в подготовку английского издания этой книги.

Мы признательны Михаилу Гуревичу, оказавшему неоценимую помощь по редактированию рукописи, а также Сагадату Хабирову за поддержку этой работы.

Авторы выражают искреннюю признательность колледжу «Крайст Черч» (Оксфорд), который создал нам исключительно благоприятные возможности для написания книги весной-летом 1997 г. в Оксфорде.

Мы благодарны Институту экономики переходного периода и Фонду реструктуризации предприятий и финансовых институтов, которые в непростое время 1997 г. согласились предоставить нам четырехмесячный отпуск для работы над рукописью и чья поддержка ощущалась нами на протяжении всех лет работы над книгой.

Существенная помощь по подбору литературы и работе над текстом была оказана нам сотрудниками Института экономики переходного периода и Рабочего центра экономических реформ Виктором Авраловым, Евгенией Антоновой, Ольгой Голант, Мариной Ковалевой, Мариной Турунцевой, Ириной Устиновой.

Разумеется, все недостатки книги должны быть отнесены исключительно на счет ее авторов.

Первое издание книги разошлось достаточно быстро и вызвало определенный интерес у читающей публики. Было опубликовано немало рецензий на русском и английском языках, авторов которых нам хотелось бы искренне поблагодарить.

Как показали состоявшиеся дискуссии, интерес читателей был вызван прежде всего тем обстоятельством, что книга предложила им достаточно связное и последовательное объяснение того, чем же была наполнена жизнь наших современников, и особенно людей нашего поколения – вступивших в перестройку в 20-30-летнем возрасте. Это был не просто кризис, не хаос и нелепица, а нечто осмысленное и имевшее внутреннюю логику. Как сказал один из читателей: «Я считал, что мы болтались в… грязной воде, а, оказывается, мы совершали революцию». Если кому-то наша книга помогла увидеть общественный смысл своей жизни, значит, исследование наше достигло своей цели.

Более того, за последние несколько лет радикальным образом изменилось само отношение российского общества к оценке произошедших событий как революции. Вплоть до конца 1990-х годов многие, даже проницательные исследователи никак не желали признать того, что российская трансформация представляет собой явление, однопорядковое великим революциям прошлого. «Где вы видите революцию?» – нередко слышали мы от ученых и политиков.

А потом вдруг все как-то само собой изменилось. Тезис о революционном характере происходящей в России трансформации превратился буквально в общее место политических и интеллектуальных дискуссий[4]. Рассуждать о российской революции стало чуть ли не модой, как и использовать применительно к нашей жизни последнего времени термины «якобинство», «термидор», «бонапартизм» и иные подобные им. И вот уже сборник статей к десятилетию посткоммунистических реформ выходит под заголовком, вызывающим в памяти однозначные ассоциации, – «Десять лет, которые потрясли» (2002). И вот уже Президент России В. Путин в Послании Федеральному Собранию в 2001 г. рассуждает о завершении революционного цикла.

Словом, как это нередко бывает, гипотеза, которая поначалу казалась ересью, стала банальностью. Вряд ли мы можем сожалеть об этом.

Мы благодарны издательству «Вагриус», предложившему подготовить второе издание данной книги.