Читать книгу Жаба душит. Сатирический роман в трех частях. Часть первая - Василий Варга - Страница 13

Дискалюк, посланный Устичем на третий этаж найти Борисова и притащить его за шиворот, обшарил весь третий этаж, заглянул во все кабинеты, но Первого секретаря райкома партии нигде не было. Он превратился в мышь, быстро нашел норку, а секретарь Суколенко закрыла его на два оборота ключом из нержавеющей стали. Пришлось вернуться на второй этаж ни с чем. Войдя в кабинет Ганича на втором этаже, Дискалюк развел руками.

– Нет этого ублюдка нигде. Я даже под столы заглядывал. Секретарь говорит: с сердцем плохо. У всех у них теперь сердце барахлит. Нет чутья меняющейся ситуации, нет диалектики. Плохо изучали ленинские талмуды, сразу видно, – доложил Дискалюк, усаживаясь в кресло. Устич при этих словах поморщился, но ничего не сказал.

– Что будет с партией? Какие есть указания? – поинтересовался Ганич.

– Партия свою роль сыграла, – сказал Дискалюк, – и она это сделала неплохо. Не знаю, как мы теперь будем справляться.

– Ты Чехова читал? – спросил Устич Дискалюка.

– Не приходилось. Я все силы отдавал народу, а это не позволяло выкраивать время на чтение брошюр.

– Жаль. У Чехова есть замечательный герой – Хамелеон. Ты на него так похож, как две капли воды, – улыбнулся Устич.

– Правда, что ли? А где достать этого Чухова? Он немец? – заинтересовался Дискалюк.

Но тут ввалились три человека одновременно и хором доложили, что слуги народа собрались в актовом зале. Народные депутаты уже перекрасились, работники исполкома смывают красный цвет, а обитатели третьего этажа никак не могут убрать красные звезды, выжженные временем на лбу. Какой—то самый стойкий по имени Мавзолей заявил, что он не собирается перекрашивать себя в другой цвет и если ему не дадут должность в том виде, в котором он сейчас находится, он оставляет за собой право уйти в оппозицию.

– Ладно, фиг с ним, – сказал Устич. – Давайте выйдем к народу. Все должно быть на демократических началах.

Актовый зал, заполненный до отказа, загремел стульями и ладонями, а бывший второй секретарь партии Мавзолей громко произнес «ура».

– Товарищи! Вернее, господа…

При этих словах Мавзолей запустил пальцы в шевелюру и громко зарыдал.

– Успокойтесь, – спокойно произнес Устич, – это с непривычки. Какая разница: товарищи, или господа? лишь бы дело шло. Большая половина человечества так и обращается – господа. Есть, правда, еще сэр, мистер, мсье, пан, сеньор, а в Африке – бао—бао. И никто от этого не в убытке. Мы приехали сюда не для сведения счетов, а чтобы покончить с коммунизмом, так как он изжил себя, направить ваш Руховский район в правильное русло истинно народной демократии на пользу вильной Украины, возглавляемой великим сыном украинского народа Кравчуком. Вся полнота власти отныне переходит в руки народа, как обещал жид Ленин. Райком партии и райком коцомола упраздняются полностью и окончательно на вечные времена, и вся полнота власти сосредотачивается в исполкоме, и совете народных депутатов. В ближайшее время будут проведены выборы на альтернативной основе. Если раньше на один мандат выдвигалась одна кандидатура, то теперь надо выдвигать несколько. Народ должен иметь право выбора. В этом отличие народной демократии от коммунистической, где народные избранники не выбирались, а назначались партией. Народ принимал формальное участие в голосовании.

– Я готов признать эту новую формулировку, – громко произнес, ввалившийся первый секретарь райкома партии Борисов, прижимая правую руку к левому боку, где у него колотилось ленинское сердце. – Я частично хочу разоружиться, дабы получить право войти в правительство новой независимой Украины и обещаю весь свой организаторский талант отдать на служение народу.

– Браво! Уря—а—а! – прокукарекала Дурнишак.

– Тише, господа! Господа, тише!

Раздались аплодисменты теперь уже в адрес новой формы обращения. Убедившись, насколько может быть гибким человеческий мозг, Устич продолжил:

– Господин Борисов! Если вы сейчас достанете свой партийный билет и в нашем присутствии изорвете его на мелкие кусочки, бросите на пол и будете топтать его сапогами, так чтоб все видели, тогда мы поверим, что вы разоружились. В этом случае, мы можем выставить вашу кандидатуру на всенародные выборы. Выберут вас—милости просим. Должность вам будет. Правда, этот вопрос уже буду решать не я, а господин Дискалюк, которого я рекомендую уважаемому собранию избрать его председателем районного совета народных депутатов открытым голосованием. Многие из вас его знают. Он бывший работник обкома комсомола и в течение последних пятнадцати лет работал инструктором обкома партии. Родом из Бычкова, можно сказать ваш земляк. Добрый, чувствительный человек. Имеет особое чутье к нуждам народа. Будут ли вопросы к господину Дискалюку?

– Какие могут быть вопросы, если представитель Ужгородской администрации рекомендует? А потом, это же наш человек! Вы бы, товарищ, извиняюсь, господин Устич ввели всех трех секретарей райкома партии в полном составе в новую администрацию. У нас есть опыт работы, – сказал Мавзолей Ревдитович, что стоял за спиной Борисова.

– Кто вы будете, представьтесь!

– Я второй секретарь райкома партии Мавзолей Ревдитович Пиявко. Я тоже готов разоружиться. Позвольте мне выбросить свой партийный билет в пылающий огонь буржуйки в доказательство искренности своего решения.

– Пожалуйста. Но прежде мы ждем, что скажет Борисов.

Борисов уже рвал книжечку с изображением Ильича на мелкие кусочки, а потом подошел к печке в самом конце актового зала и бросил изорванный билет в огонь. Мавзолей сделал тоже самое.

– Позвольте и нам последовать примеру наших руководителей! – завопил весь зал.

– Пожалуйста, – согласился Устич. – Объявляется перерыв на час двадцать. В течение этого времени все ваши партийные билеты могут сгореть. За час двадцать вы все очиститесь и тогда путь для занятия должностей в новом демократическом государстве для вас открыт.

В зале раздались не только вздохи облегчения, но последовало и шипение. В основном шипели представители старшего поколения.

Однако перерыв затянулся до двух часов. Пришлось открывать и окна актового зала, потому что печка—буржуйка не только дымила, но оттуда шла страшная вонь. Запах издавали обложки партийных билетов с изображением Ильича—палача.

Когда все собрались, Устич с Дискалюком снова заняли места в президиуме.

– Кто за то, чтобы господина Дискалюка избрать председателем районного совета народных депутатов, прошу поднять руку! – сказал Устич.

– Кто против?

– Кто воздержался?

– Принято единогласно! Поздравляю вас, господин Дискалюк. Теперь вы— полный хозяин этого здания и всего района. Свою администрацию вы можете формировать из работников, сидящих здесь в этом зале. Я думаю, это хорошие кадры, не так ли, господа? Раз так добросовестно все разоружились, последовали примеру первого секретаря, то на таких сотрудников можно положиться

Снова раздались долго несмолкающие аплодисменты и крики ура. Когда все стихло, к микрофону подошел Дискалюк.

– Господа, – сказал он, высоко задрав голову, – благодарю за доверие. Я постараюсь его оправдать. Не пожалею для этого сил и здоровья. Если есть ко мне вопросы я готов их выслушать. Если не смогу ответить сейчас же, немедленно, то ответ получите потом в письменном виде.

– Как на счет поговорки: новая метла по—новому метет? – спросила одна дама, не называя своей фамилии.

– Да. Любая поговорка это народная мудрость. Как говорят: из песни слов не выкинешь. Мне придется хоть несколько человек взять своих, этого я не скрываю, я весь перед вами почти в раздетом виде. Не обижайтесь, если кому—то из вас придется искать работу.

Дамы переглянулись, услышав слова «в раздетом виде», но тут же опустили головы, а одна самая смелая, подняла руку.

– Прошу, – сказал Дискалюк.

– Что-то я не вижу вас раздетого. Сделайте это ради слабого пола, дюже вас прошу.

– Я хочу поздравить вас всех, – продолжил Дискалюк, не обращая внимание на каверзный вопрос дамы, – ибо сегодня произошло великое историческое событие в жизни нашего района. Сегодня вся полнота власти перешла в руки народа. Мы с вами теперь настоящие слуги народа. О том, как мы будем работать, я расскажу на планерке в ближайший четверг. Раньше по четвергам заседало бюро райкома партии, а отныне будут совещания, но более краткие, потому как многие функции управления мы передадим на места. Мы не будем больше разбирать всякие семейные дрязги, утверждать характеристики за границу, выносить выговора, исключать из партии, как это было раньше. Мы будем работать свободно, независимо от высоких начальников. Я от имени народа, то есть от вашего имени, намерен заверить вас в том, шо усе будет впорядке, при условии, что вы мои дорогие проявите максимум терпения.

– Какой он умный, какой умный, – произнесла та дама, которая хотела видеть его раздетым.

– А как вы разоружились, господин Дискалюк? – кто—то громко произнес в зале.

– Я? Так же, как и вы: предал свой партийный билет огню. Знаете, огонь – символ марксизма. Сам Фридрих Энгельс завещал сжечь его труп после смерти, а пепел развеять над морем. Надеюсь, и в Москве придут тоже к определенным выводам, и сожгут труп Ильича, а то он, бедный, часто плавает в соляном растворе, чтоб сильно не издавать ароматы на весь Кремль… Я всем предлагаю разоружиться.

– Мы уже давно разоружились, – заревел зал.