Читать книгу Прощай, солнце. Книга первая - Василий Варга - Страница 12

Москворецкий рынок был когда-то на окраине города и занимал небольшую территорию. Сюда приезжали колхозники из ближайших деревень Подмосковья со своей сметаной в алюминиевой посуде, привозили очень вкусную соленую капусту, вымоченную в деревянных кадках и, конечно же, картошку. Но город постепенно разрастался, а когда мэром столицы стал Лужман, сотни тысяч жителей юга, представители разных национальностей, включая и турок, лавиной хлынули в Москву.

Вокруг рынка стали застраиваться дома повышенной этажности, зазвучали голоса выходцев из юга – абхазов, грузин, таджиков, азербайджанцев, калмыков и даже таких, о которых никто не мог сказать, кто они такие, откуда приехали. Они вели себя довольно свободно, общались на своем языке и даже вытесняли русских из очередей в крупных магазинах.

Москворецкий рынок, как и остальные рынки Москвы, не мог обойтись без кавказцев, он ждал их, как сухая почва дождя.

И кавказцы вскоре появились. Они заполонили рынок мандаринами, апельсинами, хурмой, гранатами и другой экзотической продукцией, которую можно было у них купить, но никак не вырастить в Подмосковье. Они хоть и составляли конкуренцию, но все же, уживались с местными продавцами, избегая конфликтов, а чтобы оккупировать как можно больше лотков, хорошо платили администрации рынка.

Как только пал коммунизм, хозяевами рынка стали азербайджанцы.

Жалкие строения, сколоченные наспех из толстых досок и покрытые шифером, казалось, дышали на ладан. Они неоднократно возгорались от замыкания электропроводов, а зимой от всяких нагревательных приборов. Работники пожарной службы здесь грели руки, вернее набивали карманы, задолго до наступления свободной торговли.

Совсем недавно, в конце двадцатого века, были построены и заселены огромные жилищные массивы на Юго – Западе столицы. Город простерся до кольцевой автомобильной дороги, за которой начинались Битцевские пруды.

Москворецкий рынок начал задыхаться от покупателей. К маленькой территории рынка стали пристраиваться торговые палатки, реализующие продукцию для строительства. Строительные материалы довольно сильно потеснили продовольственную часть рынка.

Тимур со своей бандой долго готовился к генеральному сражению с азербайджанской мафией, чтобы контролировать хотя бы часть рынка, но на штурм все не решался. Не хватало уверенности в своих силах.

Борис навестил прокурора Южного административного округа Дупленко и стал консультироваться с ним по поводу предстоящей операции по захвату рынка, если не полностью, то хотя бы половину его территории.

Дупленко внес ряд корректив в сценарий захвата и согласился на определенных условиях присутствовать на переговорах о разделе сфер влияния.

И вот, в одну из суббот, в семь вечера, группа молодчиков во главе с Тимуром, подошла к центральным воротам рынка. Когда дежурный, вооруженный пистолетом, стал вешать массивный замок на ворота, Самалай Габрия схватил дежурного за руку и сказал:

– Подожы, нэ торопись. Ми из Баку. Нам нужэн Халилов Аслан – оглы, у нас к нему дэло.

Дежурный вставил дужку замка в ушко ворот, чтобы запереть их и после этого намеревался доложить Аслану; он имел такой приказ хозяина, но Самалай приставил ему дуло пистолета к виску.

– Нэ торопись. Ми сами с ним поговорим.

Халилов – оглы как раз сидел в своем офисе на первом этаже и со своими единомышленниками подсчитывал выручку за истекший день. Их было восемь человек, семь азербайджанцев и один русский. Трижды пересчитав всю наличность, стали делить добычу, были очень возбуждены, громко выясняли отношения, и употребляли русские слова в качестве мата. Когда Халилов, выйдя из себя стучал кулаком и произносил: такая твоя мать блят, разъяренный земляк умолкал и опустив бычью голову, покорно произносил: виноват, батона. Входная дверь была открыта, поскольку все знали: сторож, вооруженный пистолетом, никого не пропустит.

И вот, когда ворвались молодчики Тимура с пистолетами, охотничьими обрезами и одним автоматом Калашникова, хозяева так растерялись, что многие из них стали поднимать руки вверх, как солдаты, разгромленного полка, для которых сдача в плен один из самых лучших вариантов остаться в живых.

– Не беспокойтесь, мы пришли как друзья, – сказал Тимур и повернул голову к своим. – Уберите оружие и давайте приступим к переговорам. А ты, Киви, пригласи прокурора.

– Зачем прокурора, для чего прокурора? Ми можем и так договориться, – пропел Аслан, пряча свои дрожащие руки в карманы, набитые долларами.

Но Киви уже выскочил в коридор. Он тут же вернулся в сопровождении прокурора Дупленко. Халилов – оглы побледнел, а за ним побледнели и все его соратники, которые только что громко выясняли отношения. Он медленно поднялся, скрестил руки перед собой и пробормотал:

– Болшой наручник, у мэнэ руки толстые, малый размер наручник не пойдет, болшой наручник нада. По почкам не колотить: мой почка – плохой почка, жидкость нэ выводит, один раз на сутка мочусь. Жена не говорить, где и что я. Мой жена болной, может помереть, шесть детей останутся сиротами. Прошу это учесть. Моя честный чэловэк, моя работает от ночь до ночь.

– Подожди, успеешь, – сказал Тимур и даже положил руку ему на плечо, как знак того, что он хочет все завершить миром. – Владимир Павлович не для того здесь, чтоб тебя заключить в наручники. Ты Владимиру Павловичу еще нужен. Но не будь жмотиной. Надо удвоить ставку налога в фонд прокуратуры Южного округа. Владимир Павлович здесь для того, чтобы мы соблюдали все формальности закона при заключении договора о разделе рынка. Киви, ты сгреби всю эту наличку в сумку и отдай Владимиру Павловичу: его ведомство нуждается в финансовой поддержке. Надеюсь, ты не будешь возражать, господин Халилов. Выверни карманы и прикажи сделать то же самое своим бездельникам, котрые здесь сидят и дрожат… от холода.

– Нэ может быт и речи, – поспешил ответить Аслан и стал опустошать свои карманы. Следуя примеру батона, все остальные сделали то же, не оставив у себя ни рубля на мелкие расходы.

Киви сгреб миллионы не деноминированных рублей в хозяйственную сумку, застегнул на замок: сумка стала довольно увесистой.

– Куда ее? – спросил Киви.

– В машину Владимира Павловича.

– Не стоит. Я, пожалуй, донесу сам, – сказал Дупленко и взял сумку в левую руку. Он поковылял к выходу, сильно наклоняясь от тяжести влево, и минут через десять вернулся обратно.

Споры между двумя группировками накалялись и вот-вот должны были перейти в высшую фазу, когда слова произносятся все реже и все громче, а в доказательство правоты все начинают размахивать руками и даже стучать кулаками по столу. Халилов осмелел, как только его миллионы перекочевали в прокурорскую сумку. Он забыл о наручниках и смотрел на стража порядка немигающими глазами, как бы напоминая ему известную поговорку: я – тебе, а ты – мне. Но прокурора не прошибешь. Даже двадцать миллионов, что уже лежали на дне багажника его машины, не сказались на его поведении.

– Успокойтесь, господа! – произнес Дупленко, стоя у края стола и глядя в неопределенную точку, как на трибуне во время обвинительного заключения. – С точки зрения правовых норм Российской Федерации и, следуя указам Президента России, Бориса Николаевича Ельцина, две стороны, участники переговоров, пользуются равными юридическими правами при разделе собственности, как движимой, так и недвижимой. Исходя из норм международного права и руководствуясь рекомендациями, и постановлениями Государственной Думы, группа граждан России под руководством господина Халилова – оглы…

– Каких там граждан? – не выдержал Тимур. – Азербайджан отделился от России, а господин Халилов даже не прописан в Москве.

– То же самое я могу сказат и о господине Теймуре, – не растерялся Халилов – оглы. – Тэймур не является гражданином России, его страна Абхазия тоже отделилась и не только от России, но и от Грузии. И господин Теймур никогда не будэт прописан на Москва, сукой буду, блат буду, и писка буду, что он прописка на Москва нэ получит.

– Господа, не спорьте, – сказал прокурор. – Все граждане земли пользуются равными правами. Правда, мэр Москвы Юрий Лужман пытается возобновить паспортный режим в столице. Это ему нужно для контроля и для пополнения казны города, но у него ничего не выйдет. Итак, разделите сферы влияния пополам, пятьдесят на пятьдесят и пожмите друг другу руки. Между вами не должно быть конфликтов, а тем более выяснения отношений при помощи стволов. Тот, кто будет стрелять – будет судим. Это я говорю, как прокурор Южного округа столицы. Итак, я хочу видеть, как вы пожимаете друг другу руки, и тогда только я могу уйти отсюда в надежде, что на этом рынке будет процветать мир и дружба, и улучшится качество торговли.

– Слушаюсь, батона, черт с тобой, Тэймур, пуст твой рука отсохнет, после того, как ты пожмешь мой рука, – сказал Халилов, протягивая руку.

Тимур протянул только два пальца, но с обеих сторон раздался гром аплодисментов. Прокурор тоже аплодировал. Он только что заработал двадцать миллионов рублей. Они лежали у него на дне багажника новенького «Мерседеса».

– Какие есть ко мне вопросы? – поинтересовался прокурор.

– Очен много ртов, господин прокурор, – пожаловался Халилов – оглы. – Милиция – дай, налоговый полиция – дай, пожарник – дай, санэпидем – дай, за разрешений на торговля – дай. Всем – дай. А нам ничего не остается. Ми этот продавец так обдирайт, что ему и торговать не выгодно. Ми рынок загубим. Цена на один предмет от оптовой базы до продавца возрастает в восемь раз. Скоро килограмм гвоздей будет стоить десять доллар. Что ви на это скажете, господин прокурор?

– Какая наглость, – сказал Тимур. – Что себе позволяет этот Оглы, муглы?

– Господа! Вы правильно ставите вопросы. Скоро у нас в городе состоится коллегия. Я выступлю с инициативой. Мы сократим налоги. Сейчас они, к сожалению, составляют свыше ста процентов, оттого никто и не платит налоги государству. Армию содержать мы не можем, работники прокуратуры зарплату не получают, приходится вот так зарабатывать на кусок хлеба, так сказать нелегальным путем. Работники милиции тоже в таком же положении. Куда ни кинешься – везде преграды. Все это результат порванных связей и неумения хозяйствовать.

– И того, что каждый чиновник хочет набить карманы долларами, – сказал Халилов – оглы.

– Чиновник тоже человек, господин, Хулилов.

– Не Хулилов, а Халилов.

– Не сметь противоречить на прокурор, – сказал Тимур. – Как прокурор скажет, так пусть и будет, на то он и прокурор. Скажите, Владимир Павлович, надо ли нам составлять договор в письменном виде с Халиловым?

– Зачем же? Ведь вы все кавказцы: дал слово и выполняй. Это не то, что здесь, в Москве: сегодня одно, а завтра уже другое. Впрочем, как вы сами хотите. Я ваш договор все равно визировать не буду. И то, что я присутствовал на вашем собрании нигде не должно быть зафиксировано, ни в одной бумаге. Сейчас другое время. Это раньше мы погрязали в бумагах, а дело от этого не улучшалось.

– А почему так много бумаг и сейчас от нас требуют? – спросил Халилов – оглы.

– Я же сказал уже: на следующей неделе у нас будет коллегия. Там я выступлю с инициативой.