Читать книгу Северные баллады - Вера Скоробогатова - Страница 20

Время от времени Олеся виделась с Юккой. Их странные встречи становились всё более похожими на свидания. Она надевала его шинель в знак своей неопределенной, но острой симпатии и собирала полевые цветы. Потом передавала букет в синеющие от холода руки Юкки; он бережно прятал цветы за пазуху… Наверное, финны считали Юкку помешанным: он разговаривал с пустотой.

Иногда перед Олесей вновь представали картины затиший и боёв.

«Ур-ра!» – одиноко и нелепо кричал кто-то, но его вопль подхватывал другой человек, за ним еще несколько… Топотом и криком «ура» солдаты побеждали свой первый ужас.

Они путались в полах шинелей… что-то разрывалось рядом… В снегу оставались несколько человек, брошенных, как полупустые мешки…

Встречи Олеси с Юккой были короткими и зависели от хода боев. Порой он появлялся с синяками или в крови, и Олеся особенно ясно понимала: его нет… Однажды уже она видела его мёртвым… Не пламя великих походов отражалось на его лице, а равнодушие крайней усталости. И только присутствие Олеси оживляло его глубоко запавшие, словно подернутые мутной пленкой глаза…

Меж тем Маннергейм понимал, что русские измотаны, обморожены, что их артиллерия израсходовала боеприпасы, а танки – горючее. Он знал со слов пленных, что среди русских случались отказы идти в бой, и это влекло за собой множество смертных приговоров… Он посчитал, что пора переходить в наступление. Однако вскоре выяснилось, что шансы на успех невелики. Финны тоже дошли до предела усталости, неделями не отсыпались, и ничего, казалось, не могло заставить солдат взбодриться.

Лишь егерь Юкка улыбался, пряча у сердца новый букет полевых цветов.

«Как ты живешь среди войны? – с замиранием спрашивала Олеся. – Как тебе удаётся улыбаться среди ужаса и страха?»

«Мой страх привычен, – отвечал егерь, не сводя с нее своих светлых глаз. – Зачем говорить об этом? Пока я есть – смерти нет, когда она придет – меня уже не будет…»

Постепенно финской армии стало не хватать людей, и фронт растянулся. Отступление казалось неизбежностью.

Однажды Олеся увидела, как русский танк подтащил к финской ДОТ сани с красноармейцами. Пьяные финны играли на гармошке и весело кричали из дота: «Русся, сдавайся!» Но красноармейцы подвезли тол и подожгли бикфордовы шнуры.

И снова смерть уносила молодые жизни. Смерть одного человека – трагедия, гибель тысячи человек – уже статистика. «Как живут после этого командиры?» – не понимала Олеся.

«У меня почти весь полк полег – и что, надо было себе пулю в лоб пустить?» – сказал кто-то.

«Вот так, – пожал плечами Юкка. – Мало того… Даже настоящего врага нет… Воюют потому, что сказали: «Надо». И враг тоже по присяге воюет! Спроси русских, финнов, немцев, англичан – кому хочется воевать? Дураков найдется мало. Каждому кажется: лишь бы вернуться домой, и начнется новая счастливая жизнь…»

Однажды земля вздрогнула: начался штурм линии Маннергейма.

Деревья, пни, камни, земля, чёрный дым – всё висело в воздухе, стоял сплошной гул…

Олеся привыкла к страшным видениям и смирилась с тем, что прошлое требовало ее внимания. Оно учило ценить мгновения своей жизни и не бояться смерти. Давало понимание вечности и мимолетности сиюминутного бытия.

Копатели, сами прошедшие войну, ко всему относились иначе. Они не могли жить без оружия и вида смерти. Их шутки казались Олесе кощунственными. Их веселая болтовня была порождением страшной, но уже минувшей реальности, в которой они отчего-то остались навсегда. В которой застряли их души. И теперь по карельскому лесу бродили лишь уцелевшие телесные оболочки…

У Юкки всё было наоборот: тело осталось в 1940-м, а душа витала рядом с Олесей.

Один из копателей, носивший кличку Волк, нашел среди болота скелет со штыком в тазобедренном суставе. Ужасное зрелище рассмешило всех, они гоготали: наверно, парень заслужил! Участники Зимней войны были спокойными и незлыми людьми и всадить штык ниже пояса могли только за дело… «Все станем скелетами или фрагментами скелетов, – сказал Волк, – и неизвестно, в каких позах и обстоятельствах. Естественное не должно отталкивать. Солдатик чувствует себя в компании пришедших на помощь сверстников!»

Копатели и грибники, которых те дразнили пехотой, очень редко забредали в сторону ее жилища. Потому, увидев в сумерках среди сосен трех молодых мужчин, Олеся, привыкшая к пересечению с прошлым, не удивилась и не встревожилась. Она приняла пришельцев за призраков и, не опасаясь быть замеченной, спокойно поднялась на скалу. Мужчины приблизились, и Олеся услышала: смеясь и перевирая мотив, они орали песню «Сектора Газа».

Она поздно поняла свою ошибку. Песня оборвалась; путники остановились.