Читать книгу Самка человека, или Конец жары - Вероника Айская - Страница 12

– У вас куча энергии, – заявил ей тогда «Китаец» – так его называли здесь, тоже знаменитого в их городе мануальщика – среди всего прочего: метафизика болезней – непременный атрибут восточной медицины, – вы ее не расходуете.

Буквально накануне он же ей сообщил: «Вы из тех, кто всегда боится недоделать, и потому все время переделываете».

– Вы же вчера только сказали, что у меня – синдром хронической усталости, а сегодня – куча энергии? – Женя честно силилась почувствовать хоть каплю из этой кучи.

– В том-то и дело: вы делаете не то, что хотите, и тратите силы, но не используете свои возможности. Вот и усталость.

Недавно перебирая свой письменный стол, она наткнулась на записи-дневники полутора-двухлетней давности – и испытала два чувства в один момент: какой ужас! какой сумасшедший это писал?! и – облегчение, что выбралась из этой ямы. Да, из ямы она выбралась, но куда идти, она не понимала.

Аня давно уже была их настоящим другом: очень хорошая, очень добрая, совершенно чудесная женщина, жившая вся на отдачу – такая скорая помощь на все случаи жизни. Когда-то Анюта была начальницей на производстве, и ушла с работы по каким-то сугубо нравственным, этическим причинам – и это важная деталь ее портрета: ничуть не кривить душой. Вся грамотная, при этом вовсе не гуманитарий, Анюта сама считала, что у нее чисто логическое восприятие Бога, и все вопросы Бытия постигала через научные теории, читала Бехтереву и тому подобное. С мамой Жени они познакомились, когда занимались Рерихами. И как-то так постепенно случилось, что Аня много стала посвящена в их поиски. С Женей она уже после возилась, а сначала сестре Альке и их маме помогала: сестрам – справиться с волнением поисков, маме – с переживаниями по поводу этих поисков дочерей. Даже просто терпеливым участием – как просто чувством – но именно такое участие особенно сложно бывает найти.

– Я так богато, как вы, чувствовать не умею, – при этом говорила Аня. – Я к Нему не этим, – показывала она: не сердцем, мол, – пришла. У меня все отсюда, – стучала Анюта себе по виску.

Звучало это довольно абсурдно: чтобы быть такой доброй в реальном действии, как Аня, никакой головы никому не хватило бы. По всей вероятности, это такая степень веры – которая без дел мертва есть – когда она сама ее не замечала, ибо почувствовать можно, если раньше не чувствовал, а если этим живешь и дышишь – просто так существуешь – то заметить сложно, вот Аня и думает, что не чувствует, – так думала Женя.

– Вы такие чувственные, у вас такое к Нему отношение, а я – технарь.

Женя изливала ей свои страдания по поводу веры в тот еще свой приезд. У Жени был кризис веры. И куча эмоций. И Анюта ее метания с уважением и трепетом выслушивала.

Тогда неожиданно в их разговоре – очень давно не вспоминала, потому что было уже все давно решено: я – верю – Женя и вспомнила киевскую историю, главное – ту фразу на первой ступеньке метро. Аня, внимательно выслушав, сказала с сочувствием.

– Видимо какой-то дар, опыт божественных откровений у тебя был… Возможно, что тогда определялась твоя судьба: либо ты исполняешь или не исполняешь данные тебе возможности либо достигнутые тобой способности – но это одинаково. А ты отказалась. Да, такие вещи даром не проходят… Некоторые вообще разума лишаются или жизни…

Женя приняла Анину версию, и сначала было попыталась испугаться священным ужасом некоему своему святотатству. Действительно, двумя годами позже ее киевского общения с Богом, она впала в серьезную и затяжную депрессию. Это будто подтверждало мысль Ани: видимое святотатство ее вывода-решения логично должно было повлечь страдание. И все же внутри вновь не возникло чувственного соответствия тому, что она в тот момент испытывала. Или у нее сил не было тогда даже пугаться на Анину мысль.

А на момент того разговора у Жени снова наступила депрессия. Очень сильная. Тупик. Бессонница: не понятно, зачем засыпать, если непонятно, зачем просыпаться. И это было неприятной и пугающей неожиданностью – потому что, поверив – Женя считала себя защищенной от таких фокусов. Верь и трудись, отдавай все силы на благо людям, будь скромной и незаметной, доброй, ничего не ожидая взамен. А тут – лежишь и ждешь ото всех помощи и внимания. Депрессия случилась на почве проблем с позвоночником – вообще-то, еще в детстве обещанных врачами, и это еще никто не предполагал, что она окажется в деревне. Но Женя свой позвоночник эксплуатировала вовсю, как здоровый, и очень неожиданно для себя обнаружила, что совсем не сильная женщина. Однако – это была только почва, зерна – были в чем-то другом. Произошла личная катастрофа: что теперь делать? А теперь-то как быть?

…То, что Анюта так серьезно тогда отнеслась к моему воспоминанию и при этом все же ощущение какой-то внутренней неправды этой будто само собой напрашивающейся логике ее вывода, возродило во мне ощущение некоего непонятного пока вопроса, и показало, что и сейчас у меня нет на него – возникшего еще в юности, – ответа.

Вопроса, который я и сейчас не знаю, как задать.

***

– Я тебе тогда зря это сказала, – сожалела Аня в этот раз. – Я потом переживала. Наверное, усилила твое состояние. Тебе и так было тяжело.

– Да, вот именно, мне уже было так хреново, что кто-то что-то ухудшить – тем более ты – уже не мог. Ты знаешь, когда я об этом вспоминаю, мне определенно кажется – это вообще натяжка считать, что я тогда понесла наказание за то, что якобы когда-то отвернулась от Бога.

– Тем более, почему ты должна была нести наказание, если ты к Нему все-таки пришла?

– Но я вообще думаю, Господь не обидчив, и Ему дела нет до того, что я Ему сказала. Я искала Истину. А из-за атеистического воспитания никак не могла понять, что Бог и есть Истина. Уже тем паче, что Христос – есть Путь, Истина и Жизнь, я впервые прочитала 1,5 года спустя после Киева. Но я точно знала, что я – не атеистка. Атеизм —ограничивает поиск. Я его как раз не собиралась отрицать и тогда. Это был – один берег. А второй? И Бог меня как-то тоже замыкал и ограничивал. Вот тогда я, похоже, наметила второй. Только я и сейчас его не вижу.

– Конечно же, это логика человеческих слов ограничена, чтобы выразить взаимоотношения с Ним. А Он смотрит в суть того, что ты чувствовала, хотела, могла, или не могла и потому не хотела, – они с Аней опять оказались на одной волне. Впрочем, Аня, похоже, всегда и со всеми на одной волне.

– Как бы я ни хотела сформулировать, с какой-либо точки зрения, я бы не выразила логично то, что я чувствовала. В том, ведь, и странность и нелогичность тогдашнего моего состояния, что я поверила в Него, почувствовала Его присутствие в мире. И Ему же и сказала – отказалась. И мне не было страшно тогда – когда отказалась. Мне кажется, Он меня понял. Вопрос, от чего я отказалась? Я не понимаю – что Он понял?

– Скорее всего, ты отказалась – я много думала над этим – от догм?

– Ну, да, а теперь напрашивается такой вывод, – они обе усмехнулись тому, как их кидало из вывода в вывод. – Только для меня конкретно – это что?..

– Да, сейчас у меня совсем другое восприятие Бога, – говорила задумчиво Аня. – Он —Источник. Источник бесконечный. Идея вернуться к Богу – вот она замыкает. Зачем Ему нужно наше возвращение? Это не разумно и не логично. Будто Земля – всего лишь учебное поле, чтобы через страдание, либо, как сейчас более, конечно, светлая мысль распространяется: через счастье, что-то познать и – в высший более совершенный мир. То есть, научиться чему-то, и к Нему. Вот эта идея ограничивает очень. Зачем Богу нужен этот круговорот? По-моему, бессмыслица.

– Видимо, взяли за основу фразу: «Никто не придет к Отцу, кроме как через меня». К Отцу же…

– Думаю, это о том, что только Христос может научить правильно выстроить отношения с Богом. То есть, Христос – Путь от этого Источника в Жизнь вообще… а вовсе не к Нему.

– Ну, да. И еще во всех религиях удивляет: почему мы считаем мир несовершенным, если мы в нем так несовершенно обитаем?

– Наверно, потому, что у нас и у каждого, и у всех вместе взятых не выстроены эти отношения…

– Ну, да, и легче сказать, что все плохо, «Все пропало, Шеф, все пропало!» Ну, оказалось, для меня новое восприятие Бога, тоже не ответило на все темы моих отношений с Ним… Поверить было проще, честно говоря. Чем верить. Ты знаешь, такое ощущение, что в Киеве я себя даже больше понимала… Не понятно – почему я ушла от своего понимания и куда? Все-таки – в догмы? Может, от этого, как раз – депрессии эти?

Наталья Женю не понимала. Аня – понимала. Но, Наталья – другая и счастлива. Другая, чем Аня и Женя вместе взятые.

***

Общаясь с Аней и тетей Женей, своей полу-тезкой, Женя попадала под обаяние доброты. Под мощное теплое обаяние их доброты – живой, реальной, с делами и действиями, со словами и чувствами. Чувствительными чувствами – что бывают сильнее даже самих этих дел. Даже их отказы – только потому что не могут! – никогда потому что не хотят, не понимают, не вникли, не чувствуют, не сочувствуют, – помогали и поддерживали, потому что кто-то, бывает, даст и сделает, а кто-то не сможет и откажет – с таким пониманием и чувствованием тебя, что тебя этим отказом согреет и обнимет.

И океаноподобное, будто безмерное добро – как теплая мощная воронка втягивает в какую-то вселенскую надежду. Что все будет хорошо.

Жене хотелось быть как они.

И… не хотелось.

Глядя на Аню и тетю Женю – она не понимала: почему так? Почему доброта эта – материнская вселенская безусловная – всегда отдельно от сексуальности?

Ни Аня, ни тетя Женя, ни экранные или книжные образы доброты – не сочетались с сексуальностью. Слова: «Ну, ты, прям, совсем Мать Тереза», – притом, что, спроси любого – прообраз весьма искренно уважаем – в народе устойчиво означают доброту, с подтекстом перешедшей норму и бессмысленной потерей своего «Я», где вместе с ним человек-женщина успешно и окончательно утратила свою женскость.

Это зачем – или почему? – так понадобилось вычищать?

Тогда зачем быть женщиной, если не быть женщиной? Зачем быть женщиной, чтобы не быть женщиной? В том-то, ведь, и все дело, что она – не женщина, она – Монахиня, с большой буквы и прочее, но – не женщина.

Однажды по какой-то причине Аню посетила ностальгия и Женя узнала историю единственной любви в ее жизни, и истории замужества – и это были разные истории. Замуж Анюта вышла по случайности события – для нее во всяком случае – и по серьезности подхода – от большого ума и большой совести и чести – из чувства ответственности и нравственным понятиям: как сейчас бы назвали – эффект корпоратива: вдруг случился секс слегка нетрезвой девушки с совсем не трезвым и напористым мужчиной, который и стал ее мужем – потому что она, как честная женщина теперь должна была выйти за него замуж. Ведь, было же? Ну, и все.

Супружеский долг всю семейную жизнь – был действительно долгом, обязанностью – тяжкой ношей. Аня каждый раз проводила аутотренинг с просьбой и уговором своего тела – прими его, он мой муж. Так надо.

Женя поразилась тогда – что за темные века в последней трети 20 столетия?! Служить «всю жизна» нелюбимому – и нежеланному мужчине – из-за того, что он с тобой переспал, будучи не в состоянии тебя же спросить – а тебе это нужно? Почти тоже, что у их бабушки. Кстати, бабушку по-русски звали тоже – тетя Аня.

Любимый мужчина был много позже замужества. Когда Аня заговорила о нем – светло-серые глаза ее стали влажно-блестящими, яркими, глубокими, засияли чувством, жизнью, женственностью, волнением. У обоих были семьи, история длилась недолго. Женя постеснялась спросить – было ли что у них? В смысле, близости? Скорее – и нет. Потому что Аня – очень для себя строго понимает честность и порядочность.

Несмотря на это, а может как раз благодаря этому, именно Аня больше, чем кто-либо – куда больше, чем Наташка – понимала Женю, ее неувиденную собой потребность в мужчине, в сексе, в любви. Аня, будучи сама не другой – видела эту другую в Жене. Аня сохранила чуткость и искренность и не только не возвращала младшую подругу в привычную Жене колею, но подсказывала ей иной способ жизни. Куда раньше всех друзей, бессмысленно припечатавших ее словом «монахиня», Аня говорила ей:

– Может быть, я думала потом о тебе, ты, наоборот, слишком много на себя взяла – на свое женское тело?

– Ну, то, что много – на такое тело – это-то уж было понятно…

– Я имею в виду – вообще, аскезы твои… Зачем тебе это на себя брать?

– А, ну это – все имеют в виду. Только я не беру – она сами как-то лезут… Теперь тут же прекращаю читать книжки, если какие-нибудь цитаты про святых встречу. Тетя Дина на днях дала одного психолога (или как они называются – они пишут про все подряд?) почитать. Она от него в восторге. Там опять рассказ, эпизод, про какого-то нашего популярного святого. Я тут же почувствовала, представь, характерное движение стыда, что я не живу так отрешенно от земного, что я хочу чего-то земного… Вот так. И – отдала книгу, от греха подальше. Я не знаю, как другие читают подобное и «не заражаются». Но я лучше – вовсе не буду…

– Ну, да… – Аня понимала. – Тебе лучше вообще выбраться из всего этого… Тебе нужно отдать свою чувственность земным делам, задачам земной жизни. И физическую чувственность тоже. Может, ты себя как-то расслабишь и позволишь пожить просто земными радостями?

Женя не понимала и ее. Но то, что Аня понимала, что для нее, Жени, это невозможно так просто – именно это, как вода по каменным уступам, принесло все же идею, саму мысль о такой возможности – смягчить этот острый скальный утес, висящий над всем внутренним и внешним пространством ее жизни – которая стала словно всего лишь подножьем этим высшим смыслам, этой жесткой вертикали.

***

Она зашла в гости к Миле с Русланом.

Мила открыла дверь и сразу провела на кухню. И только когда они вдвоем уже разговорились – через дверной проем Женя увидела… Пашка?! – к ним направлялся Руслан. Женя от испуга рассмеялась у себя внутри: довспоминалась.

Но по дороге домой Женя с удивлением допоняла свой испуг: они были похожи – Руслан и Пашка! И не совпало – оба раза. Руслан любил ее, она не любила его. Пашу любила она, он не любил ее. И они – одинаковые, – для нее. В чем-то, что ей не нужно – они одинаковые. Он, Пашка – тоже был чужой. Поэтому – она его всегда чуть-чуть боялась. Он тоже для нее был – неприступный.

…Это был проект – после Олега. Так любить – она хотела. Так любить – она могла бы Олега. И потому, что он был женат. И потому что он любим другой и любит другую женщину. Ждала – по-настоящему. Дождалась – понарошку. Луч не вдевается в иголку.

***

А тогда, после Киева… Они сели в поезд. Плацкартный вагон. Вечер и ночь от Киева до Москвы. Из соседнего купе пришел молодой человек. Стройный, черноволосый, с прической как у Джона Леннона. Гладкие блестящие волосы красиво и аккуратно свисали до середины шеи. Разговорился с ними. Очень интеллигентно, с умеренной стеснительностью, то есть не стесняясь ее. Даже Жене, упорно не замечающей, к маминому большому сожалению, никаких признаков мужского внимания в свой адрес, было очевидно, что он пришел из-за нее.

Папа проявил полное непонимание ситуации. Мама – активное понимание. И участие. Поддерживала беседу.

– А чем вы занимаетесь?

– Художник начинающий. Студент.

– А Женя в художественную школу ходила, у нее тоже способности, и вообще она искусством очень увлекается… – мама старалась связать их общим интересом. Женя смутилась, стала смотреть в окно. В ней традиционно происходило нечто вроде внутреннего монолога – или уже диалога? «Как-то неудобно, что меня особо отметили… Зачем?.. Может, он меня с кем-нибудь путает? А вдруг, я не оправдаю его надежд? Может ему показалось во мне что-то, чего нет?». «А, может, это мне все показалось, что он меня выделяет? Может, он просто здесь сидит, надо ж с кем-то общаться целый вечер, правда? И вобще, я еще маленькая – я вообще-то еще школьница», – схватилась Женя за спасительную мысль. И перестала на него смотреть.

А может, Жене не понравилась его прическа… И его утонченность… Чего б она с нею делала? Может быть…

Этот эпизод для самой Жени не возымел особого значения. Или она не дала его возыметь? Было – и не было. Мама и Алька запомнили и переживали очень.

…Зато у нее была Тема. И она на нее думала. Всю следующую ночь, и еще 2 суток от Москвы до родного города. И вернулась домой, воодушевленная своими оформившимися новыми идеями.

Дело было в том, что она любила наблюдать жизнь, и не только из окна. А жизнь любит подкидывать вопросы. Когда они накапливались, возникала тема, Женя дальше наблюдала и накапливала предположения и выводы для своего личного пользования. К этому моменту у нее набрался большой материал на тему семьи и брака, любви и отношений.

В итоге она вывела основной тезис: любовь – еще не повод для создания семьи. Это означало, что из-за нее одной не стоит спешить составлять новую семью, как и разрушать старую. Любовь – первая, значимая, определяющая причина – это фундамент. Но должна быть еще другая, очень важная, и это – сходство, лучше – единство мировоззрения. Любовь – явление преходящее, от самих людей не очень зависящее. Нужно что-то более надежное. Иначе и сама любовь скорее проходит. У любви должно быть, куда расти.

Таким образом, чтобы составить семью – и первую, и дальнейшие, если они напрашиваются, одной любви недостаточно. Для того, чтобы покинуть одну семью и образовывать другую, нужны более веские значимые причины, обещающие новый уровень развития личности, что безусловно будет счастливо сказываться на всем окружающем мире.

Важная вещь – проблема измены. С этой темы Женя даже завела дневник – который потом на ней же и забросила – но благодаря ему сейчас она помнила свои юные мысли воочию. Интересно, что глагол один общий – «изменить», и вкус у него нейтральный. А разные окончания создают разный эффект: изменение может быть и к лучшему и к худшему, измена же всегда плохо. Возникает подозрение, что люди до сих пор сами себе не отдают отчета, что подразумевается под ней. Про Родину она тоже подумала. А если у человека изменился внутренний мир? Ведь дерево когда растет – тоже изменяется? Как втискивать себя в прежние рамки, ехать по прежним рельсам, течь по прежнему руслу? И если люди, живя рядом, изменились в разные стороны? И это тем скорее возможно, если движение этих внутренних миров – то самое направление взглядов – было изначально разным.

И потом, что вообще имеется ввиду, когда подразумевается, что кто-то изменил? Возникла любовь к другому? Как вообще можно приказать, тем более – чужому – сердцу? Да хоть и своему… Если – физическая измена, то тоже вопрос спорный: какое кто вообще имеет право распоряжаться не своим телом?

Все ограничения на чувствах создают массу как раз чувственных проблем внутри пары, и тушат любовь… Туда – нельзя, сюда – нельзя.

Но каждый человек – есть событие, обогащение. То, что будет с одним – уже не будет с другим. Этих чувств, впечатлений, ощущений, мыслей, им рожденных, идей. А может быть человеку очень нужны эти другие мысли, чувства, энергии эти – они обогащают его жизнь, саму личность. Как это запрещать и зачем? Мы вообще все друг другу нужны и важны. И в разных сочетаниях – мы разные.

На это не смотри, и с этим не говори. Желания и чувства сковываются – и в результате, во-первых, все равно рвутся на волю, а во-вторых – ограничиваются и притупляются во все стороны – и в «законную» сторону – тоже!! Зачем так жить? Значит, нужно освободить любовь от этих ограничений.

И это не разнообразие ради разнообразия – не когда, чтобы развлечься, не мельтешня какая-то – погоня за внешней сменой впечатлений – а когда это действительно что-то новое и важное для человека происходит – изнутри приходит и внутри рождает.

Но чтобы переходить к более значительным шагам – нужно знать, что и для другого это – тоже нужно.

И только если это что-то – уже не просто обогащение – а радикально новое в развитии этих двух людей.

Конечно же, существуют в обществе «гибкие» варианты. Для мужчин. Неписано, зато вполне гласно существует мнение, что мужчине можно – они так устроены, а женщине – нельзя. Но я-то – женщина. Я так несогласная! А я, может, тоже хочу… Свободы хочу! Кто придумал, что они – полигамны, а мы – моногамны? Из какой биологии это следует?

У Жени в глазах стояла собачка, которую как-то весной видела все из того же кухонного окна на той же улице Московская. Сучку. А за ней – очередь. Собачка принимала своих собратьев в свое лоно, пока они в общем священнодействе прикладывались к ней. Разных видов и размеров, кто еле дотягивался, кто пригибался, кто в самый раз попадал. Кто, приложившись, отбегал, кто снова становился в очередь, то новые подбегали. А она стояла и с олимпийским спокойствием озирала окрестности…

…Нужно было рассказать этому Олегу, в качестве примера о мужчинах и полигамии. Пожив в деревне, понимаешь простое: что все дело лишь в количественном соотношении. Да, впрочем, зачем ему это…

Да… Найти мужчину, который согласится с подобными взглядами для себя – труда не составит. А для женщины? Мечтать, искать, потратить на это жизнь?.. Мысли и ощущения унеслись куда-то во время и пространство судьбы… добежали почему-то до цифры 35… и она остановилась. И решила не тратить жизнь на поиски и ожидания, и лучше уж пока решить, что вообще замуж не ходить. Именно пока – потому что нужно оставить себе шанс найти.

Таким образом, на карте личности был обозначен полюс свободно чувственно и сексуально выражающейся женщины, которая замуж не пойдет, если эту свободу не будут признавать.

Под этой свободой не подразумевалась какая-нибудь пугачевско-разинская вольная воля. Женя подразумевала, конечно, ответственность, которая вообще – основа семьи и любых отношений.

Самое удивительное было то, что произошло с Женей после ее решения: она почувствовала колоссальною свободу внутри и вокруг себя. Словно ей стало больше места в мире.

– …Видимо на нас подсознательно давит эта обязанность состояться как женщина только в таком варианте, – рассуждала она с Элькой.

– Можно подумать, тебе уже вот-вот грозило выйти замуж, тебя прямо тащили под венец, а ты не хотела… – отреагировала Элька.

– Так в том-то и дело, что странно: вдруг такое ощущение освобождения!

– Ну, и замечательно, классно, что освободилась, а теперь с этим ощущением можно, ведь и выходить…

– Но почувствовать его я могла, только по правде приняв решение!..

– Ну, не знаю, а я бы пошла замуж…

Элька действительно вскоре после школы пошла замуж. Жания же выходила замуж за идеи – и какой была верной женой…