Читать книгу Самка человека, или Конец жары - Вероника Айская - Страница 3

Вечером приехали 2 подруги, погостить на выходные.

– Ты чего такая взбудораженная? – заметили они сразу, – как съездила? Где останавливалась?

– О! Тут целая история, с ночлегом. Телефон, который ты дала, так и не ответил, – сказала она Анаит.

В ожидании еды из духовки, Татьяна и Анаит уселись на один диван, Женя улеглась на второй и рассказала свое приключение, делая акцент на своем внутреннем катаклизме.

– Представляете, да? Такой был мужчина! Ах, какой был мужчина! – заключила она, вставая к духовке.

В комнате повисла странная тишина. Женя обернулась: девчонки сидели с застывшими лицами.

– Вы чего замерли?

– А может быть, нужно было позволить себе удовольствие? Зачем нужно было так себя мучить? – Анаит явно старалась смягчить свой резкий характер, подбирая осторожно слова.

– Не зачем, а почему… Потому что это не… – Женя вовсе не ожидала такой реакции, и не знала, как им объяснить очевидное, казалось, для них всех.

– Может, это тебе было послано Свыше: так все сложилось… – чтоб тебе было легче. И дальше бы искала «совпадения».

– Действительно, зайка, – бережно заговорила Татьяна, – может, это такой подарок Вселенной, ты столько лет одна…

– И что я должна была, так сказать, «вопреки своим идеалам», согласиться на секс? Просто секс? У меня даже не возникло никакой душевной тяги к нему… – Женя выдержала такой же диалог внутри, а теперь нужно было еще вести его снаружи…

– Ты же сказала, что тебе с ним было легко, как с родным?

– Но это всего лишь эмоциональный комфорт, что рядом мужчина, физически приятный. Это же чисто телесная приятность – вот, и легко.

– А может быть, ему бы понравилось, он тебя потом и нашел, и дальше возникло бы душевное чувство, – помечтала Татьяна.

– Он личностно чуждый мне мужчина. Я что-то не верю в преображение личности через секс. Не секс красит человека, а человек – секс, – постаралась она перевести разговор в шутку.

– Расслабилась бы один раз, получила удовольствие, и была бы ему за это благодарна.

– И можно дальше духовно развиваться… – подхватила Женя проникновенный тон Анаит.

– Ты думаешь, он оценил твою победу?

– Не поняла… Я не для аплодисментов это делала…

– Он и дальше будет жить, как живет. Разве ты ему что-то доказала?

– Ну, и пусть живет. Но без моего в этом участия. Нет, я понимаю, кто-то другой это говорил бы, но вы-то?! Как вы это себе представляете?

– Жани, а кому-то другому я бы это, может, и не сказала. Но, учитывая твою специфику, я говорю.

– И что моя «специфика»?

– Он все равно не оценил, даже не понял ничего, стоило лишать себя такого случая? Если это так редко, вернее – вообще с тобой не случается. Зато ты получила бы эмоциональный и физический заряд. Или разрядку. И дальше искала бы настоящее.

– … – Женя растерялась. Ей и так было не просто, а тут еще ее не понимают и не поддерживают те, в которых она была уверена, что они – заодно. – Знаешь, в каком-то «среднем веке», на каком-то соборе, церковном, решили, что у женщины нет души, из чего следовало, что можно трахаться с ней, и это не будет являться грехом, так как не несет соблазна ближнему… По-твоему, тоже можно исповедовать какие-то возвышенные принципы, а когда припрет – пользоваться услугами людей с другими понятиями? Держа их за духовных плебеев, что ли? – с морозцем по коже Женя посмотрела Анаит в глаза, ожидая ее реакции на этот толстый намек на ее случайные связи.

Но та миролюбиво проигнорировала. Надо отдать им должное: подруги прочувствовали – да, попросту, знали – что это трудный для нее вопрос, и отнеслись к ней очень бережно.

– Доведешь ты себя со своим максимализмом. А здоровье одно на всю жизнь. Я думала, ты бросила свои монашеские замашки.

– В конце концов, я ему отказала только в сексе, а не в отношениях. Если б он хотел, он мог проявить желание встретиться ещё… Если б он хотя бы понял, что мне для секса нужно больше, чем одно желание, у него появился бы шанс его получить. А так… Он проявил полное непонимание: а что вам, сударыня, нужно-то еще? Кроме шикарного секса?

– Нет, зайка, – Таня хотела найти компромисс, – конечно, ты сама чувствуешь ситуацию и сама выбираешь.

– Ну, вот именно, – Женя вышла в сени за банкой огурцов. Тема закрыта.

«Мария Египетская может спать спокойно: по-моему, ее ученица ее переплюнула. 30 лет в пустыне?.. А 9 лет среди народу? И даже незаметно, как они пролетели. И плюс 2 ночи в одной комнате с таким мужиком?.. – Ну, может и хватит уже, а? – Безусловно, мне хватит. Кто бы спорил… Только что теперь? Аскеза ради аскезы – да, это глупость, я понимаю, да. А что теперь взамен? Секс ради секса? Я же сумела не запретить себе хотеть. Я только не стала делать. Чего в крайности кидаться? Нужно найти середину. Или целое».

***

– Ты передавала Сане мою просьбу?

– Я намекнула. Он не в восторге, я поняла. Сама проси.

Вечером в воскресенье за девчонками приехал Саня, Танин муж.

– Саня, у меня к тебе деликатная просьба… Побрей мне голову, пожалуйста, налысо.

– Я Танюшке уже озвучил, что я не собираюсь в этом участвовать, – с абсолютным серьезом во взоре произнес Санька. Женя растерянно удивилась. С Саней спорить бессмысленно по определению.

– Но ты же побрил вашу Валентину Михайловну… – еще надеясь, напомнила Женя об их соседке.

– Я и тогда сказал, что это первый и последний раз. Но исполнить блажь 65летней дамы, я еще смог. А участвовать в вашем, девушка, постриге, я отказываюсь.

– Но это же не то! – Женя рассмеялась, понимая безнадежную обоснованность и притом несвоевременность Санькиного толкования. – Я же из чисто – из совсем других интересов! Наоборот, из возрожденческих мотивов. У меня волосы ослабли, я хочу обновить… И вообще весна, новая жизнь, то да се…

– Вот – «то да се»: можно как-то интересно постричься и лечить волосы какими-нибудь женскими штучками, – Саня не первый раз пытался ее перевоспитывать.

– Саань, ну, я ж если решила, все равно побреюсь. Не ты, так кто-то…

– Не я, – Санька кивнул.

Делать было нечего. Хотелось мужской дружеской рукой из каких-то инь-янских мотивов. Но не вышло. Валентина Михайловна этот способ у даосов вычитала (или у буддистов): от бессонницы, от головной боли, и вообще от всего ненужного, при чем так нужно три раза… Женя пошла к Наде, медсестре, приветливой и отзывчивой и вполне толерантной женщине. Та ее побрила.

Ловя своим черепом какие-то небывалые сквозняки, Женя посмотрела на себя в зеркало. Заранее невозможно было подготовиться к такому ужасу. Тут же вспомнилось, как – ей было лет 7 – открыв на стук папы дверь и увидев зубы, растянутые в ряд, и торчащие над ними глаза, она содрогнулась до самых пят. Правда, папа (который побрился «сюрпризом») был еще и нетрезв, что придавало характерный неспокойный блеск его глазам. Она после этого неделю боялась возвращаться домой до прихода мамы.

Зашла мамина подруга.

– Ого! Чего это ты сделала?.. Ну, ты смелая девушка. На лето глядючи. Хоть бы зимой.

– Да и так-то холодно…

– Какой он у тебя шишковатый, – изучала она, – а макушка как торчит… она двойная у тебя.

– Ну, да… Я думала, будет более правильная форма…

Женя завязывала днем всякие шарфики, а ночью, чтоб не мерзнуть – хэбэшные платочки. И усиленно втирала касторовое масло.

***

К следующей неделе мануалки, она добыла адрес, и остановилась в областном городе. Хозяйка – польская еврейка, у которой единственная дочь училась в Израиле на полном гособеспечении. И мама ждала дочку на каникулы, «на трехразовое питание: понедельник-среда-пятница». Хозяйка была натура очень творческая, курила и пила кофе сигарету за сигаретой, чашку за чашкой со своими друзьями каждый вечер до середины ночи. В один из таких вечеров, как обычно, Женя вышла продышаться и в продуктовый магазин.

К ней подошел молодой человек. Представился. Уже стемнело. Они ходили по квадрату улиц вокруг двора, болтали. Дима был простой парень без интеллектуальных изысков, но, чувствуется, добрый и не дурак. Он развелся с женой, потому что та загуляла. Любит дочку, ей 5лет. Предложил зайти к нему. Она не видела смысла. Но потом, уже озябнув, вспомнила, чем ей грозит дышать. Она согласилась с условием, что он даст ей посмотреть фильм Бертолуччи по «Культуре», а потом она сразу уйдет. Они пришли к Диме. Он усадил ее на диван, включил телевизор, они еще поболтали. Ему позвонили.

– Сейчас приедут мои друзья.

Приехали двое ребят, его же возраста, то есть около 30, «плюс-минус». Предложили поиграть в карты. Она не играет, никаких способностей к этой игре, потому что их папа – он мог бы при другом строе жизни и при условии честной игры зарабатывать этим на жизнь: непревзойденный игрок – не умел проигрывать даже нарочно, даже собственному ребенку, и научиться было нереально, интерес пропал навсегда.

Далее она не понимала, что делать, и стала придумывать как вежливо уйти. Эти двое разговаривали громко и в основном матом, «Культуру» она не слышала. Дима ушел по-хозяйски хлопотать на кухню. Одному из парней позвонила девушка, он грубовато ей ответил, что на работе. Второй спросил, а чего он её отшил, первый ответил:

– Да, привязалась, один раз с ней встречались, ей только бы трахаться – больше разговаривать не о чем. – Он искоса смотрел на Женю. Ее он уже расспросил, так же искоса глядя на нее, кто, что, откуда и где она и сколько ей лет.

Женя пошла на кухню, прощаться с Димой.

– Ты что, уходишь? – разговорчивый парень нагнал ее в коридоре, взял за руки. – Она не успела ответить, дескать, да, пора, она и так уже собиралась, как вдруг он втолкнул ее в рядом находившуюся комнату. Дверь щелкнула замком. Он сжал ее в объятья, схватил за ягодицы. Она обалдело стала брыкаться в его цепких руках. Парень был крепкий, не худой. Он вытянул из-под ее джинс водолазку, и пытался втиснуть вместо той свои руки. Женя убеждала его, что не хочет, не надо, отпусти и т. п. Он продолжал. Повалил на диван, лег сверху, расстегнул ее джинсы, стащил их с ног. В этот момент она попробовала встать, но он, уже успев расстегнуть свои штаны, повалился на нее.

– Мне нельзя! Я верующая! – вспомнила она, как прошлым летом в попутке, деревенский мужик лет 45, водитель молоковоза, вопреки всяким ее увещеваниям уже сел на нее, достав свое торчащее достоинство, и вдруг… – мирно сполз с нее со словами: «Давно бы сказала! Верующих трогать нельзя! – Грех!» – уверенно заключил мужик. Она тогда восхитилась такому проявлению религиозного трепета…

– Фигня все это, – даже не сделав паузы, отмахнулся парень. – Ну, ты ж хочешь…

Она стала молиться про себя. Это уже не раз выручало ее в самых безнадежных ситуациях: так же как тот, мужики неожиданно останавливались и слезали с нее.

Молитва кончилась. Не помогло. Он уже тыкался в нее. Но она сильно сжала мышцы.

– Ну, расслабься, ну, чего ты. Ты такая хорошая, у меня таких не было, – он заговорил ласково, даже нежно. Видимо, это все действительно было искренно, он вообще так жил. – Это что?.. – он даже хотел погладить ее по голове, шарф упал. – Ну, чего ты? Сейчас будет нормальный секс.

«Ставки снижены. Не захотела шикарного, – вот тебе нормальный». – «Господи! Дорогое Мироздание! Я сделала все, что могла. Если вы считаете, что все годы моего воздержания, очищения и переосмысления должны закончиться вот так, – не я это решила! Уже можно расслабиться?..»

Вдруг парень остановился.

– Ты чего, правда, не хочешь?

– А я что тебе уже 5 минут говорю?

Он молча, суетливо натянул штаны и быстро вышел из комнаты. Она отдышалась, оделась, повязала шарф. Вышла. Из кухни шел хозяин.

– Ты что, уходишь? А что случилось? – он заметил ее сбитое с толку состояние.

– Не важно, – она глянула в сторону ребят. Тот сидел на прежнем месте лицом к двери и к ней, опять играл в карты, и прятал глаза. – Выпусти меня.

Она бежала вниз по подъезду с 5го этажа. «У меня что, интуиция совсем отключилась?.. Но Дима-то ничего такого и не сделал!.. А тех он, видно, и сам не ждал. Ладно, «все хорошо, что хорошо кончается». И как всегда в таких случаях, она рассмеялась смехом облегчения и удачного освобождения.

На следующий день сеанса не было, хозяйка куда-то ушла, и в квартире на какое-то время образовалось слабое подобие воздуха, Женя заснула. Ее разбудил громкий трезвон в дверь – она ошалело выскочила из комнаты, и мало соображая, что хозяйка не могла сама себя закрыть ключом снаружи – открыла дверь в ее комнату – это можно было делать в любое время, чтобы, например, посмотреть телевизор – убедилась, что хозяйки нет. Навстречу выбежал огромный пёс хозяйки вместе с кошкой-персом. Комнату последней Женя заняла и соответственно теперь не пользовалась любовью этой особы, если эта порода вообще умеет любить. Схватив ключи, Женя побежала к двери. Некто трезвонивший уже ушел. Женя вернулась в комнату хозяйки. Псина, размером с хорошего теленка, бегала к двери и обратно за Женей. Жене нужно было обратно вернуть всё на место: псину с кошкой в комнату, ключи в дверь.

– Ну, давай, заходи, – сказала она псу.

Пёс стоял снаружи комнаты и удивленно смотрел на Женю.

– Ну, чо ты? Я спать хочу! Давай заходи, ну? Сюда, – Женя постучала «к ноге».

Псина задумалась.

– Ну, чего ты думаешь? Давай-давай!.. Ну, ладно уже, заходи…

Пёс зашел, кошка, с характерным своей породе вечно невозмутимо недовольным видом, наблюдавшая этот диалог, однако, явно с интересом, – зашла следом.

– Ну, вот, молодцы, – похвалила их Женя, вышла и замкнула дверь.

Вечером она рассказала хозяйке про чей-то настойчивый звонок в дверь.

– Ой, я ж тебя забыла предупредить! Ты без меня смотри ни в коем случае не заходи в комнату, не открывай, а то я не ручаюсь за своего пса. То есть я конкретно предупреждаю, что это опасно. Моя подруга, очень близкая – он ее с вот таких пор знает, – показала хозяйка размер с котенка-подростка, – можно сказать, на руках носила, воспитывала, она у меня жила тогда даже какое-то время. И гуляем мы вместе часто – родной человек. Так она без меня в комнату заскочила – и все!

– Что – все? – ждала Женя, как сильно надо пугаться.

– Он ее не выпустил. Рычал, лаял – арестовал, короче, комнату забарикадировал, она меня два часа ждала под его оком. Нет, ты не бойся, – хозяйка увидела Женины удивленно поползшие вверх брови. – при мне он тебя не тронет. Ты ж видишь, он мирный, просто, без меня – нельзя. Охранник. С подругой-то я даже не ожидала такого, а ты ж вовсе чужая, надо было сразу предупредить. А так-то не бойся. Хорошо, что ничего не было – что ж я не сказала-то!..

Женя вспомнила удивленное лицо пса в рамке узкого дверного проема, и не стала пугать хозяйку.

«Забавно, однако… я от бабушки ушел, я от дедушки ушел… И мужчины меня в итоге не трогают, и собаки кушать не хотят… Обидеться, что ли?»

Через день утром она встретила маму с сестрой, возвратившихся с Урала от бабушки. Дома она рассказала им историю с Олегом. И сестра Алька торжественно сказала: «Это тебе было искушение перед настоящим! Теперь у тебя обязательно появится настоящий любимый мужчина! Ты – молодец!» – реакция родных окончательно примирила Женю с собой.

Они засадили огород. Как долго весна не тянется, земля к определенному сроку должна принять семя и успеть вскормить его накопленной за зиму влагой.

Приехав сюда из голодных девяностых, Женя была счастлива – все в твоих руках, что посеешь, то пожнёшь. Девяностые – сложносочиненное время, для кого какие, для них реально – голодные: маму сократили, папе не давали зарплату. Анекдоты про голодных студентов – «Три котлеты… – Жирует, гад – …и шестнадцать вилок, пожалуйста» – для многих все же, были архаикой, и скорее, означали, что студент всегда не прочь поесть, а вот деньги улетели невесть куда уже до еды, – для неё же вполне пахли правдой. Мама с сестрой сидели на хлебе с сахарным песком и воде, практически все, что удавалось добыть случайными мамиными заработками, отсылали Жене. Ей это давило на мозги и на всю остальную нервную систему. В деревне и Женя, и мама напрочь забыли – забыли вспомнить, что он был – с самого рождения «медицинский учет», ранний сколиоз и перманентная облегченная физкультура, занудная ЛФК – веселее повеситься. Жене с её склонностью отрешаться от бренного физического мира только это и нужно было. В школе же – легче отлучить, чем научить, что делать вот с таким – с виду вполне здоровым телом. А вдруг, что сломается – ты лучше, девочка, вот тут посиди. Она и сидела – и только её голова регулярно участвовала в качестве дополнительной баскетбольной корзины, что не прибавляло Жене любви к физкультуре и спорту. И тут она с места в карьер принялась осваивать радости не культуры – физического труда…

Курс лечения заканчивался в начале июня. В городе было еще теплее. В последнюю неделю своего лечения она даже ходила на реку, пробуя загорать.

Как обычно, возвращаясь автостопом, она отвечала на одни и те же вопросы водителей, которые не любили ездить молча.

– А как вы насчет секса?

– В уместных обстоятельствах – положительно, – вздохнула она.

– Ну, например, сейчас…

– Да, хотелось бы, как-то, с любимым мужем.

– Но вы ж пока одна.

– А зато у вас – жена и дети.

– А вы?.. Вы девушка уже взрослая. Чего скучать? Можно иногда развлечься… Один разок-то можно?

– Вы знаете, сколько вас таких, предлагающих один разок? – Мужик был не агрессивен, улыбчив, скорее игрив, чем похотлив. – Всем давать?

– Ну, не всем, на выбор. По сердцу надо.

– Ну, вот, я «по сердцу» – жду любви.

– А может, я вам понравлюсь, давайте я к вам приезжать буду, пока вы ждете суженного.

– Спасибо, я так подожду. Счастливо! – попрощалась она. – Вас много, а я одна! – проговорила она уже за дверью кабины. – «А по статистике, вроде, наоборот?.. А так, по дорогам: на каждую меня – по несколько желающих. Откуда берутся?»

Она задумчиво стояла посреди полей, оставалось еще 20км до деревни. Ближние за полями сопки в деревьях совсем по-летнему зеленые. Вдоль дорог – полосы густой травы. На дальнем отсюда лугу рассыпчато бродили коровы. Горы вдали красиво свежо синели под небом «в молоке». От всего пахло свежестью начала лета, вспаханной и засаженной, но еще открытой не заросшей землей. Вспомнила старика-соседа.

Ветеран, похрамывающий, резкий, он каждую весну громким криком ворчал о проклятой крестьянской доле, о неудачной погоде – предрекал неурожай, загибая пальцы: «Осенью дождя – не было! Зимой снега – не было! Сейчас дождя – нет!» – махая в отчаянье рукой.

А как-то она вышла, когда пахали огороды, и оглянулась поздороваться. Он стоял за забором от пашни, опершись на него сверху рукой и положив на нее подбородок. И был весь захвачен созерцанием пахоты. Земля из глиноподобной, пришмякнутой за осень и зиму машинами, тракторами и санями с сеном, дровами и прочим, становилась под плугом трактора рыхлой теплой влажной, ждущей трудов человеческих. Лицо старика светилось блаженной улыбкой. Глаза с довольством и умилением следили за превращением земли.

«Инстинкт пахаря-сеятеля», – растроганно улыбнулась тогда Женя.

«Инстинкт пахаря-сеятеля, – усмехнулась она сейчас. – Они чувствуют мою целину и не могут пройти мимо спокойно».