Читать книгу Самка человека, или Конец жары - Вероника Айская - Страница 15

В лето между вторым и третьим курсами у Жени появилось, еще вернее – отчетливо проявилось ясное и неприятное ощущение, что она вся – набор каких-то масок. Появляются они на лице сами согласно обстоятельствам. Возникло сомнение – вообще помню ли, знаю ли: а когда я без них – какая я? Она решила обязательно добраться до себя самой. Для этого – не отвечать на внешние призывы что-то из себя сочинить.

Маски оказались разнообразными. Какие-то образовывались в чистом виде на запрос извне. Другие – были какой-то частью нее самой и задерживались, потому что кому-то понравилась или казалась более уместной «здесь и сейчас» именно эта часть, в то время как – и тоже именно «здесь и сейчас» – другая часть тоже хотела жить.

Проживая весну, как всегда в непонятном – или смутно догадывалась? – томлении, на этот раз и это состояние Женя направила в то же русло – быть, какая есть. Не понимать – тут-то и начинаются маски. Быть.

Они с подругой-однокашницей покупали книги по одной на двоих, чтобы было экономнее, и купили книжку «Соционика». Их заинтересовала идея узнать свои и не свои социальные психотипы. Там была куча тестов, штук пять: длинных, не очень длинных и очень длинных. По всем тщательным проверкам Женя вышла «Достоевским».

Почитав про «Достоевских», она вспомнила, что да, так и было в детстве, и согласилась – да, так и есть сейчас. И как-то лучше стала себя понимать. Подруга вышла «Есениным» с примесью кого-то и добавкой еще кого-то. Другие подруги и их друзья и подруги тоже выходили метисами. Женя представила, что было бы, ответь она на эти тесты год назад: были бы помеси и примеси. А чистый «Достоевский» – это был, без сомнения, итог снятия масок.

Весной, нет зимой – еще зимней пред-весной – в ней произошло еще одно эпохальное событие, в той же теме чувственной самоидентификации.

Проболтав в поезде, едучи с каникул, с соседом по купе – молодым мужчиной, тоже по образованию историком, весело и интересно, делясь историческими и студенческими впечатлениями, Женя весьма удивилась, когда он предложил «погреться вместе». Это было не первое такое ее удивление. По обычному сценарию, сначала Женя перестала соображать, потом задалась вопросом: «А почему?», потом «И что же теперь делать?» и, наконец, «А как же все-таки отказать?». А поняв, что уже поздновато, тоже как обычно, сделала вид, что ну, да, я тоже этого хотела… – ну, чтоб не выглядеть совсем дурой… Ну, так своеобразно Женя тогда понимала чувство собственного достоинства.

Лирическое отступление. Какое богатое разнообразие мотивов для секса находится в женском внутреннем мире: растерянность и удивление, жалость и нежелание быть грубой, сделать больно, задеть его трепетные чувства или мужское самолюбие, нерасторопность той самой самоидентификации: я не хочу – и не надо, забывчивость, что нужно вообще себя (а не его) об этом спросить – и в итоге нежелание выглядеть дуррой (а уж лучше сразу ею и быть). И это в действии, которое должно совершаться по единственной причине: я его хочу. И это еще не доходя до супружеских долга и обязанностей.

Вот у мужчин, наверняка, такого не бывает. Все-таки мужчины – более цельные натуры.

Вернемся к тому Сереже, точнее, к Жене, уже лежащей под ним. Когда она, пройдя все стадии околосексуальных мотивов, решила-таки вовлечься в ситуацию, в не по ее сладкой воле свершающееся совместное действие – прошло минуты 2, ну, 3, оказалось…

– Ты что еще от него хочешь? Он больше уже не сможет, – сообщил Жене Сережа.

…что все уже было.

В Жене образовалась пауза, достойная большого артиста, за время которой сосед переехал к себе и заснул. Вопрос с двумя восклицательными знаками – к самой себе: доколе?!! И-зачем-тебе-такое-нужно? И не то, что такого было очень много, но – важна тенденция. Женю она совсем не устраивала.

Утром после поезда был еще автобус – и им снова было по пути. Полпути. Сережа не замечал идущей в Жене работы. И так они и расстались: Женя видела его растерянное лицо и огорченно удивленную спину, удаляющуюся в белое поле снега, за которым где-то теряются загадочные уральские «запретки»… Ну, прости меня, Сережа.

В довесок, в ближайшее же время папа Жениной подруги к чему-то рассказал им анекдот. Про женское половое бессилие. Заканчивался анекдот так: «Вы меня не поняли, доктор, я отказать не могу». Женя была в восторге, чуть не захлебнулась чаем и не захлопала в ладоши. В яблочко!

И вот, общечеловеческой календарной весной – не кошачьей полугодовой осенью-весной с сентября по март с перерывом на зиму – длящейся с зимнего солнцеворота до конца, очень примерно и когда как, января – Женя решила подытожить свои недолгие – всего второй год, если считать с сексом, и долгие – можно сказать с детства, если только с желанием оного – отношения с мужчинами. Она поняла – здесь должна играть торжественная и таинственная музыка – что у нее… комплексы.

Травмы детства, как сейчас она бы это назвала, уже начитавшись психологов. Отношения родителей между собой, отношения бабушки и дедушки. Отношения лично ее с папой. Ну, и тому подобное. Она поняла, что замуж не хочет не только по идейным соображениям всеобщего права на полигамию и женской обязанности моногамии, но и просто боится и не верит. Нет вдохновляющего образа. Чужие – не работают. Работают – клеточные. Просто страшно – просто так и бескорыстно. Нафиг так жить?

Бедность их, опять же. Вечные проблемы с одеждой. Уверенности в себе никакой. Однако, а кто это знает, кроме нее? – Никто. Застенчивость можно сделать своим фирменным знаком, если ее самой не стесняться. Не накручивать. Не нервничать, что я нервничаю – это открытие было сделано по ходу снятия масок. Нервничаю – и ладно. Стесняюсь – и на здоровье.

Желанных мужчин – боюсь, потому что боюсь обознаться самой и оказаться не той для него. Отказать боюсь – потому что изначально отказываю желанным – а надо ж с кем-то быть. Бери, пока дают. – Нет уж. Я сама буду выбирать, потому что имею на это естественное законное право. Поэтому отказывать буду спокойно и с чувством глубочайшего облегчения. Оттого, что я не родилась и не выросла в благополучной во всех материальных и эмоциональных смыслах семье, прав на счастье у меня не убавилось. Убавилось – умения. Поэтому замуж сразу – не надо. Томаты в наших краях растут через рассаду. Пройдут морозы – высадим.

В конце мая третьего курса университета на зачете по русской философии, 90% которой по совместительству, как известно, является русская литература, Жене выпал билет: «Достоевский». Жене пришлось рассказывать, не скромно будет сказано, почти о себе. Мятежная сила земной чувственности и трудный страстный поиск Света. И – на ее взгляд – главный вопрос: как с этим Быть? И на этом они с преподавателем не сошлись во мнении. Он относился – философски? – к этому как к вечному неразрешимому вопросу, который гениально подняла русская литература. И Достоевский, мол, это понимает, что неразрешимый и вечный. Женя же считала – мне так не нравится, мы с Федором Михайловичем не согласные. Ответ должен быть. Смысл не в постановке вопросов, а в поиске ответов, все же. И Достоевский верит в то, что их можно и нужно найти. Иначе, какой смысл? Преподаватель философии и к Жене отнесся философски: молодо-зелено.

На зачетной неделе и сессии Женя жила в студенческом профилактории. Однажды утром с улицы через окно она познакомилась с Володей – он был в окне мужского, второго, этажа, а Женя внизу на дорожке от двери профилактория – о чем-то на ходу, смеясь, перебросилась с девчонкой из их общей комнаты, женский этаж был третий. Днем они с Володей пересеклись на лестнице, у него оказалась температура 38,9. Женя пригласила его вечером к себе, девчонки разъехались по домам, и она была одна в огромной комнате, по краям которой стояли кровати – изголовьем к стене, и при этом в центре можно было даже танцевать вальс. О танцах здесь – уместно вдвойне. У Жени была великолепная книжка народных рецептов, с полезными реально работающими советами. Она приготовила сбитень и помолилась над ним за здоровье Владимира. «Отче наш» уже спасал ее во всяких непредвиденных обстоятельствах, а в ту весну Женя решила обращаться к Нему регулярно, не только в смысле: спасите-помогите!

Володя пришел с температурой, с несданным одним зачетом, с нежеланием сдавать следующий, с непониманием, что дальше и зачем, с ненаписанной курсовой – с депрессией, вплоть до обреченного согласия бросить институт. Он был юрист из другого ВУЗа и в их профилактории «левым».

У Жени же почти все зачеты были автоматом. И был конец весны и на носу лето: она не метео – вообще природнозависимая личность. Ей было тепло и здорово.

Она слушала его: какие-то сложности с отцом… сомнения в себе и прочее. Женя уже была специалистом по депрессии и, хоть не очень понимала, что с ней делать, зато понимала, чего точно не делать: не жалеть, не бодрить, не говорить чего-то типа: «Соберись», «Не кисни», «Все пройдет», «Чего ты сник?», «Все будет хорошо», «Не грузись» и прочее… Потому что первое, что непонятно: куда собираться, чем не грузиться, что пройдет и что будет хорошо? Ничего не надо.

Можно просто выслушать и поговорить на его тему, и просто захотеть, очень пожелать, от сердца и не вслух, человеку счастья и сил – не человеку вообще – а данному конкретному человеку с его данной конкретной депрессией – и полюбоваться им, а полюбоваться всегда есть чем, – остальное сложится само. Или не сложится: как пойдет.

Они просидели до половины ночи. Женя подумала: «Ну, дурак будет, если сейчас полезет…» Не полез. Так Женя думала еще два раза в следующие встречи. Не лез. Это случилось аж на 4й раз. Но это было попозже.

Во вторую же встречу, через вечер, он пришел со сданным сегодня новым зачетом и с договоренностью на завтрашнюю пересдачу прогулянного прошлого, без температуры, собранный и энергичный – не в полную свою силу, но Женя еще ее не знала.

Им было интересно вместе – это слово, его смысл, похоже, был важен им обоим. У них было именно интеллектуальное общение. И еще – он был хороший любовник. Очень. И секс с ним был интеллектуальный. Высокотехничный. Уже в те времена, еще не очень информированные (по сравнению с нынешними, разумеется). И вообще, оказался такой Наполеончик. У него были четкие и довольно амбициозные планы на жизнь, и слушаешь, и веришь: да, добьется. И женитьба входила после-после. Сначала учеба, карьера, дом.

А еще он был танцор. С самого раннего детства. Классика, латино, диско… да все. На дискотеке в конце сессии он станцевал лично для Жени, под Майкла Джексона, идеально имитируя его движения, чем засмущал Женину подругу, крупную девушку, которая от явного смущения спряталась фразой: «Для тебя, что ль танцует, шибздик какой-то?». Володя был худощав и ростом, вообще-то, с Женю, но, значит на голову ниже Лариски. Женю, совсем не владевшую своим телом, он тоже очень смутил, но знала это только сама Женя.

В общем, Женя его выбрала. Как «Достоевский» – был итогом самоидентификации и снятия масок, так Володя был их результатом.

Однако, Женин внутренний мир развивался сам по себе. И чувственное самопознание этому только способствовало. Она стала читать много религиозной литературы. На всех предметах из тем семинаров выбирала: «Философия хозяйства в „Ветхом завете“», «Иконография», «Чего-нибудь в Коране»…

***

Ещё до Киева, летом раньше, то, что так взволнованно и больно пережила в дороге, в поезде в 11 лет – вдруг обрело удивлённую, но взрослую мысль и форму…

Они были где-то за городом, всё в тех же лесах, горах, озёрах. Она смотрела на солнечные лучи, стекающие на синюю зелень вокруг. Ведь в мире же нет ничего, кроме Природы и Человека! Но мы создали третью реальность – цивилизацию, почему-то плохо встроившуюся в Гармонию Природы, еще хуже обращающуюся с самим Человеком. Более того – этот третий мир отделил первые два друг от друга и теперь Человек верит во влияние Природы на его жизнь гораздо меньше, чем в экономику и политику. А люди, говорящие о Луне, энергиях и стихиях Природы, называются мистиками, магами и считаются не очень нормальными, в то время как знающие об изменениях курса доллара – уважаемы. И только наводнение, землетрясение или душащая и жгущая жара ненадолго напоминают, кто мы и что есть наш дом.

Ну, а чем не способ, кстати? Она поняла, что конец света – будет, и он не только неизбежен, но и необходим. И избежать не сможем, и обойти никак. Земля сбросит нас с наших разумных высот, с нашей оторванности от нее – живущих на ней, ею рожденных. Сбросит и поглотит. И ей стало спокойно. И даже как-то хорошо и легко. За Землю. У нее просто нет другого способа. А сами мы не сдадимся ещё долго – нам некогда опомниться – мы обслуживаем эту третью реальность.

А когда понадобилось включиться в деяния мира активно – не как детеныш – как отдельная самостоятельная человеческая единица, то есть по выходу из школы, то внимание к вопросу, куда катится мир, приобрел для неё и большую остроту и ту самую насущность, когда стало не важно, чем заниматься в этом мире, а важно – зачем? Во что я должна включиться? Сначала она думала, что история расскажет, но… Изучение истории не только не давало каких-либо обнадеживающих, хотя бы успокаивающих ответов – спи спокойно, мы движемся вперед. Напротив, еще более озадачивало этим «зачем»? Ибо показывало, что все одно и то же, меняются только костюмы и технический антураж.

– Знаешь, – делилась Женя с Аней, – ещё в юности, почти в детстве, у меня возник вопрос: человечество докатилось до того, до чего докатилось, потому что не исполнило заповеди? Либо оно ещё не совсем пропало, потому что кое-что старалось исполнить? Вот это мне действительно интересно. То есть наша жизнь – результат неисполнения, либо исполнения по мере возможностей?

– …Наверное, в вопросе и ответ? И то и другое. Результат и того, и другого.

– Ну, да. Но вопрос – в старании. Мы действительно и не способны были исполнить лучше? Или не захотели?

– Наверное, были не способны захотеть.

Да, она поняла – что Конец Света жизненно необходим, потому что он – единственное спасение Мира Земли. От человека. И пошла искать способ – путь – уйти, избежать, спасти. Потому что людей жалко. Всё равно.

И наконец, в один прекрасный – да, не совсем прекрасный – холодный, но яркий весенний день… Все-таки, это были твои шутки, весна?.. Женя решила, что живет не верно, идет не туда, и надо все менять.

Нет. Катарсиса не было. Было как в жизни. В жизни все происходит спокойнее и тише. В жизни катарсис бывает после инфаркта или инсульта. А наша героиня была еще слишком молода.

Свет в конце тоннеля. Все сошлось в одной точке и она увидела и поняла ясно и твердо, что ей – туда.

Была весна. Ранняя или не ранняя – голая такая весна. Зима была без снега, и ликующего его таянья не свершилось. А происходило отогревание земли из-под оков мороза. Женя шла по улице. По голой, без ледяных луж, без расползающихся сугробов, без набухших почек, без травы, без листьев на деревьях. Зато – яркое весеннее солнце. Вся весна сосредоточилась в его ослепительном свете, даже на тепло не распылялась. И на стыке каких-то творческих идей, прожектов и амбиций и духовно-нравственных потребностей, и наверное, тоже амбиций, она принимает трудное для себя решение…

…Словно я шла по улице – в совершенно знакомом и понятном направлении, отчетливо представляя, куда и зачем идти, и вдруг… Вдруг ее пересекает другая улица, другая дорога – она и раньше здесь была, я ее пересекала туда-сюда, не сосредоточивалась, куда она, что на ней. А тут ясно понимаю – мне нужно сворачивать на нее. И эта дорога теперь – моя…

Вот это пятно улицы и солнца: Женя решила отказаться от своих суетных притязаний в пользу постижения…

В общем, Федору Михайловичу бы понравилось.

….Он пришел к ней в общежитие, взволнованный, сердитый.

– Ты вообще, представляешь, что ты делаешь! Ты меня из такой дыры вытащила! У меня деперссняк прошел! Пол-года нарастал – в одну ночь прошел! Я благодаря тебе институт не бросил, за два дня два зачета выучил, курсовую стал писать! Температура прошла! А ты была такая легкая, веселая: в сквере загорает, в зачетке полный ажур, полсессии автоматом!.. Ты что делаешь?.. – Так Женя узнала, какую роль сыграла в жизни Володи.

Но для своей у нее уже появился – другой сценарий.

Но Володя на нее подействовал: она не стала бросать университет, сначала, а перевелась на заочный. В конце четвертого курса всем тоже показалось нелепостью, но это уже Женю совсем не интересовало.

А после была Мария Египетская.