Читать книгу Самка человека, или Конец жары - Вероника Айская - Страница 14

Кстати о той красной куртке. То есть о ее цвете. Лена, старшая подруга Жени в Екатеринбурге – сочная творческая женщина, так прокомментировала это Женино приобретение: «Красный цвет – это… – я очень рада за тебя – хорошие перемены. Ты готова к любви».

…А однажды, несколько, да прилично уж, лет ранее, Женя ехала поездом из Новосибирска. Выехали ранним вечером. В вагоне одета она была в красное. Во все. В красные штаны из спортивного костюма, и красную рубаху в азиатском стиле, которую к некоторой ее досаде называли русской народной – из-за стойки-воротника. Только одна знакомая женщина, жившая в детстве-молодости на Дальнем Востоке, узнала: «О, к нам китайцы приехали!»

Тот парень тоже – да и не парень вовсе, молодой мужчина, старше Жени, лет 28 – 30 – видимо, узнал восточный стиль. Женя, правда, сидела «по-турецки» – недоделанная поза лотоса.

– Девушка, вы – кришнаитка?

– Да нет… Хотя кришнаиты мне очень симпатичны, но нет… А что?

А он оказался православным христианином, неофитом. Женя сказала, что тоже верит во Христа. Мужчина пытался объяснить ей, что если веришь во Христа, то нужно быть христианкой, лучше, конечно, православной. Но он уважительно очень выслушивал Женину точку зрения. Но находился на своей. Он был живой, ищущий, не догматичный, но старался строго придерживаться православия. Можно сказать, он его чувственно широко исповедовал. От души. Жене понравилось. Тогда еще такой уж моды на веру не было, и сидеть с четками в руках и креститься на храмы было не комильфо. Женя с ним спорить не хотела и потому, что вообще не любила спорить ни о вере, ни о вегетарианстве и мясоеденье, и потому что была в этом молодом мужчине такая искренность и глубина – можно только внимать. Но ему самому, похоже, была интересна другая точка зрения на Христа и христианство, и вообще, видимо, на взаимоотношения с Отцом. И он провоцировал вопросами на спор, ну, на диспут. Его интересовало содержание веры. Утром он пришел с Писанием в руках. Жене было интересно его слушать.

Он, помнится, так красиво показал: изобразил осанкой достоинство верующего человека: «да, я раб Божий», где «Божий» – главное слово. И вообще лицо у него было очень хорошее – умное, светлое, живое… и взгляд вглубь и вверх…

Во всех отношениях симпатичный молодой человек…,

Так вот о красном и энергии любви, а тем более нижней чакры… После утреннего общения (первое было вечером, последнее – днем, перед выходом), Женя зашла в туалет и стала мыть чашки, а там висит зеркало, как известно… То, что Женя в нем увидела… Было бы здорово не увидеть больше никогда. Там было… такое лицо, такое лицо… ну, просто лик!.. Женя была похожа на кого угодно: на монаха, на суфия, на икону, даже на Будду времени сидения под древом Просветления – только не на женщину. Не на Кришну, конечно: с ее арийской внешностью нордического типа Жание не верят даже, что она – полутатарка, даром что, как вылитая, похожа на всю дедову – Сайтнура Талгатовича, родню, и потом Кришна и другие индуистские боги на картинках не в пример женственные и сексуальные. Не то, что бы Женя была похожа на мужчину. Нет, там было существо, лишенное вопроса о поле вообще, такое просветленное, отрешенное, возвышенное над всем этим земным…

Реакция Жени на это зрелище была не совсем однозначной. Наверное, где-то внутри нее второе я было живо, иначе, как бы она его потом откопала. И в тот момент – как можно теперь догадаться – тот молодой мужчина и побудил ее так взглянуть, чтобы увидеть в том зеркале, чего в нем не было видно. Он очень даже мог ей понравиться. Но тогда у нее не шевельнулось ничего в адрес этого молодого мужчины – во всяком случае, она не заметила. Она уже была далека от всего этого… Если совсем точно – он ей действительно понравился – но это только подчеркнуло, что нужно еще больше проработать все эти земные привязанности. Какой-то вздох из-под стены, куда ту другую себя замуровывала, Женя услышала, да. Но твердым внутренним движением она заложила последнюю щель в этой кладке…

А такой случай. Сутки с лишним в одном вагоне. И вышли на одной станции.

Но Жене нужно было дальше.

***

Приехав в Екатеринбург поступать в университет, Женя в первый же день познакомилась с Леной, вернее, в первые минуты, как вошла в холл. У Жени была тяжелая сумка, и она тут же у входа села передохнуть. День выдался чрезвычайно дождливый. В холле было серо и темно. Тяжелая дверь открылась, Лена вошла – и Женя замерла в восхищении. Лена в мгновенье осветила собой, каким-то нездешним цветением весь промокший уральский серый день. Лену бы в кино, в итальянское. Совершенно звездная внешность. Светло-русые волосы, смуглая кожа, голубые глаза, узкие крепкие бедра и пышная грудь. А еще – сочные губы. Такое определение Женя нашла в «Бурде», где когда-то напечатали классификацию губ: ни пухлые, ни толстые – именно сочные. Лена была другая, совсем другая, чем Женя. Надо сказать, Жене и впоследствии везло на других женщин. Особенно в те моменты, когда она готова была распрощаться со своей женственностью.

Они подружились, и поселились в одной комнате. Лена с итальянской внешностью была вполне себе уралочка. Поступали они на разные факультеты, но везде по городу и в баню ходили вместе.

Однако же, несмотря и вопреки такой подружке, одним незанятым утром, лежа в постели, Женя вновь вспомнила свою idea fix. И та развивалась примерно следующим образом: в жизни можно стать великим, а можно быть святым – а не стать ли мне святой? Это была не совсем идея значить что-то. Хотя, вполне можно допустить и такой мотив. Но – главное, это было рассуждение юного существа «на пороге жизни». Что за образ такой – порог жизни? Ты выходишь или входишь? Порог – когда говорят о доме – ты можешь быть и туда, и оттуда. Жизнь – не дом. Жизнь – путь. Так вот, в начале пути, Женя думала: как идти, чтобы идти самой?

Быть «великой» означало полную максимальную реализацию своих способностей на самом высоком уровне – а чего ж халтурить-то? Чтобы не скатиться на делание чего-то в угоду тому, что уже и так без тебя существует – нужно быть таким в своем движении по жизни, чтобы двигаться индивидуально, неповторимо, самостоятельно, исключительно, чтобы самому себе задавать собственное движение, не слиться в общий поток, в массу, в толпу. То есть, условно, быть над ней – это и означало быть «великой». Либо – быть вне ее – «святой». Когда живешь совсем по другим канонам. И по другим понятиям о реализованных качествах и достигнутых вершинах. Тогда она подумала – что это, ведь, тоже канон. Только избираемый малым числом, но в нем тоже может пропасть приличная часть личности. И потому снова не было решения.

Уже на третьем курсе, весной, Женя была в студенческом профилактории. В комнате, кроме нее жили еще четыре студентки с других факультетов. Они все были очень разные, и все были другие. Такой цветник молодости и женственности. Как-то воскресным вечером, отсидев в Белинке, научной библиотеке с 10 до 18 часов – аккурат от открытия до закрытия – лежа без сил на кровати, она наблюдала, как девчонки прихорашиваются у зеркала: упоенно любуясь и наслаждаясь собой и своим важным занятием.

И в это самое время, глядя на это самое великолепие, она не первый раз уже думала: все выясняют, кто умнее – мужчина или женщина? Сколько умственных сил и времени тратится на вот это все… На всякие лифчики, помады, не говоря уж о прокладках. Ну, от прокладок ни куда уже не деться, а всё остальное… Стать, что ли, монашествующей в миру? Так, для себя, не для чего-то. Наложить на себя такой обет. Черное платье, ну, белый воротничок, чтобы не слишком пугать людей, ни грамма косметики, волосы в узел, строгая приветливость – никаких мужчин и проблем взаимоотношений. Насколько упрощается жизнь… Можно погрузиться в науку.