Читать книгу Самка человека, или Конец жары - Вероника Айская - Страница 8

Еще весной, перед курсом мануалки пришло письмо от Эльки. Элька жила в Чехии, а была – подруга Жени с детства, с тех самых 12 лет. Одна в таком своем роде. Именно таких больше не произошло. Хотя, если разобраться, людей вообще на свете не так уж много. Каждого по одному.

Период Жениного очарованного погружения в свой внутренний мир длился с осени до весны. В начале весны – наверное, это был март, Женя подружилась с Элькой…

Такая дружба сродни любви: возникает не из-за чего, а просто так. И это «просто так» – суть совпадение и сплетение всяких внутренних и внешних разностей и самая необъяснимость этих многосложных совпадений. Одна дополняет то, что нужно другой, и схожа в том, в чем хочется сходства. И мелочи играют одну из главных ролей: например, обе любили шататься по улицам, общаясь, или общаться, шатаясь по улицам. Такого вообще не было, чтобы сидели дома. Это уже позже, лет в 15, стали заходить к кому-нибудь попить чайку – похлебать супчику – поесть картошечки. У Элькиной семьи была дача в деревне, там какая-то очень урожайная и особенная почва, и картошка выходила огромнейшая и изумительно вкусная.

Элька потом сказала, что она давно начала подбирать к Жене ходы, и этот день был итогом ее трудов. Но Женя об этом не знала, и для нее тот день был – сюрприз, счастливое стечение обстоятельств. Они втроем, – еще была Элькина подружка, – дежурили в школьном музее и чрезвычайно весело, хорошо и, как сейчас бы Женя сказала, душевно провели там часов несколько, болтая о чем, не вспомнить, но было удивительно интересно. За последний год Женя уже привыкла с прежними подружками отмалчиваться о том, что занимало мысли и чувства. А в этот день неожиданно-радостно открылась возможность делиться. Словно открылась дверь – в другой дом, где интересно ей и где интересна она. И когда они шли домой – была ранняя, зимняя еще, весна, – на газонах – насыпи белого снега, тающего днем и застывающего ночью, солнце, отраженное снегом, весело слепило глаза, и в окружении запахов, звуков рождающейся весны Женя поняла, что они – подруги. И для нее их дружба началась с этих сверкающих лучей на хрустальных кружевах льда…

***

…Прочитав к 14 годам всерьез и проникновенно, кроме «Мертвых душ», всю прозу Пушкина и Лермонтова, их же черновики – особенно, почему-то, полюбила черновики, недописанное или вовсе «неначатое», Тургенева, по половине – Чехова и Горького, «Войну и мир», один том Мериме – больше не было и, что характерно, это был том эссе о русской литературе – Женя взвыла. «Дайте какой-нибудь глупый французский роман!», – они с Элькой были записаны во все библиотеки района, но пошли в маленькую, недалеко от школы, где решились озвучить эту мысль. Их пустили по рядам – по полкам. Хотелось что-то… вроде Дюма, что ли? Но не его. В нем Женя к этому моменту порядком разочаровалась: однообразно и скучно, «Ради „Трех мушкетеров“ стоило, конечно, написать всю эту макулатуру, но я ж теперь не обязана всю ее читать». Тогда не было, уже тем паче, в библиотеках, такого изобилия «женских романов» – а хотелось что-то такого. Именно, что – такого. Без лишних мыслей. Пересмотрев все, в результате взяли: Женя – «Семья Тибо» дю Гара, Элька – «Очарованную душу» Роллана… И с французами не повезло…

Женя не умела рекламировать – не то, что читала, – а себя, прочитавшую. У Эльки классно выходило. Она понимала, что это «взрослая книга», не для всех и каждого даже взрослого. А чем она взрослее тех, которые «проходят» в школе 14-летние дети, «Войны и мира», к примеру? Элька настоятельно вручила подруге «Очарованную», за что Женя была ей чрезвычайно благодарна. Героиня напоминала Жене, чем дальше она читала, тем сильнее, ее собственную маму. Почему? Не по сюжетам жизни, конечно, но по сути, отраженной в названии. Каждый раз за книгой возникало устойчивое ощущение, будто Женя нашла потерянный мамин дневник и читает его без спросу.

Еще ее позабавила литературно-философская полемика Роллана с Толстым. Из чего она догадалась, что Лев Николаевич вызывает бесспорную любовь и очень спорные мыслечувства не только у нее и у Владимира Ильича…

И ведь ей была так близка и понятна эта женщина, эта очарованность, эта чувственность…

Они с Элькой, похоже, опять прогуливали школу. Как можно сидеть в форме, за партами в такой день?! Снег валил и валил. Мягко, пушисто, роскошно, крупными пышными хлопьями в пол-ладони, кремовым предвесенним влажным обилием расстилаясь вокруг. Солнце просачивалось сквозь высокое одеяло облаков. Они балдели, гуляя по скверу, протаптывая дорожки по липкому снегу.

О чем они говорили? И каким образом, зачем, почему – вопреки этому пышущему великолепию Женя вспомнила какие-то свои мысли, и – «А не стать ли мне девственницей – навсегда, пожизненно?» Женя шла, слушая Эльку, у которой никогда не возникло бы подобной идеи, и определенно чувствовала, как ее завораживает эта мысль.

Тогда она ничего не решила. Но с разными интерпретациями эта мысль посещала ее с тех пор часто и упорно. Точнее будет сказать, она просто поселилась в ней и выходила в свет в различных версиях, при самых разнообразных обстоятельствах. И что немаловажно, в совершенно различном ее настроении.

Мысль, ведь, когда появляется, кажется невинной. Просто мысль. Просто думаешь. А потом вдруг оказывается твоей судьбой. Но откуда могла знать?

…А, ведь, первым Женю назвал монахиней не кто иной, как родной папа! Примерно в то же время, лет в 15. Если точнее – еще хлеще – он то и дело стал называть ее «игуменьей»: трезвый – с уважением, где-то даже восхищением, пьяный – с раздражением. Правда, Женя никак не сводила этих определений со своими внутренними состояниями. Папа много чего говорил. Все шло само по себе и много позже стало зримо и явно об одном, то есть о ней…

***

…Пришло не письмо, а бандероль. В ней – журнал с Элькиными фотографией и текстом в редакторской колонке, и статьей.

Женя собиралась с мыслями. Сколько лет прошло?..

Они еще видались после детства на студенческих каникулах. И потом еще как-то. Но жизнь их почти сразу развела. Женю – на восток, Эльку на запад. Элька тогда училась поочередно в обеих столицах, меняя ВУЗы.

Мыслей, вообще-то было достаточно. Они общались всегда легко и глубоко одновременно. То есть легко устремлялись вглубь, минуя «погоду», и «как дела». И поэтому часто так и не знали этих друг друга дел. А вот о мужчинах Женя с Элькой не говорили никогда.

И столько лет прошло. Сейчас все мыслеобразы Жени прямо глубоко и непосредственно были связаны как раз с «как дела» и с мужчинами. Даже не понятно, с чего начинать…

«…Начну с того вопроса, который интересует обо мне всех встречных-поперечных, может, и тебе он интересен. Который и меня с некоторых пор стал интересовать: про мою личную жизнь. У меня ее нету. В том смысле, в каком обычно имеется в виду: нет мужчины – опять же, в том смысле, в каком обычно имеется в виду. И не было за все время нашего с тобой необщения.

Причем, я это не нарочно. Я ждала любви. И жду. Но со мной произошло странное явление. Как его описать изнутри – пока не знаю. Поэтому сообщу, как меня еще недавно называли друзья и не только они: «Монахиня».

То, что я увлеклась вопросами веры и Бытия и религиями – ты знаешь, еще присутствовала. А вот вопросы житья – ушли на какой-то дальний план… Постепенно. Во мне выросло что-то, и преобразило меня внутри и снаружи. И теперь – вот, результат. И это длилось несколько лет. Но я упорно не замечала. Что, впрочем, естественно – не видеть собственных ушей. Друзья-подруги били тревогу, всячески со мной беседовали, обозвали меня этим словом – пытались вразумить. Я не видела ничего необычного. Сознательно, ведь, я действительно ничего не делала. То есть, я не решала, что мне этого не надо. И я всем отвечала: все нормально, я жду любви. Меня уговаривали, что нужно быть открытой ей, а ты, мол – о! – еще для меня придуманный образ: а на тебе духовная паранджа.

Ну, и надо сказать, под эту паранджу никого не тянуло заглянуть. Хотя… откуда я знаю? Если меня не тянуло выглянуть – то это не значит ничего больше.

Но потом как-то я поняла. Обстоятельства и, все же, люди помогли увидеть, что я только считаю, что ничего не делаю против, и жду. А на деле – и не жду, и много чего делаю против, но как-то естественно для себя, как дышу. В этом и сложность, поэтому я ничего и не замечала.

И все-таки произошло это не нарочно. Я увлеклась одной стороной жизни, которой мало кто увлекается. Пока не заболела.

Вот уже второй год, как я большей частью лежу в родительском доме, в деревне. И ладно еще приспособилась лежа вязать. Беру заказы. Но для этого нужно в город ездить. Здесь заказывают мало, а платят еще смешнее. Заодно сообщу тебе, кем я работала до того: поваром, няней в семье, воспитательницей в детском саду, даже домработницей (приходящей, когда ездила к бабушке и застревала там). Немного – администратором в кафе, получилось забавно: пришла временно как кухонный рабочий, а администратору нужно было срочно в отпуск, ей сказали – найди себе замену, а было некого, вот, она меня и вычислила. И у меня неплохо получалось. И кафе было хорошее. Вкусное, и меня хотели там оставить. Но дальше я не стала: решила, что это способствует росту гордыни – управление людьми – а мне это ни к чему. И я себя вернула к физической деятельности. Но не она одна причина моей болезни, как я теперь понимаю. Вернее сказать, эта жажда физического труда – следствие того же моего увлечения духовной стороной бытия, а честнее сказать, какого-то религиозного экстаза, в который я постепенно вошла, пока меня оттуда не вышвырнула собственная плоть прямо на кровать. Но, Слава Богу, еще не на больничную!!

В общем, всего не опишешь, даже в длинном письме. А было хреново, правда. Я, например, проехав 40 минут в машине, вылезала оттуда буквой «Г» – потому что ноги выпрямляются, а спина – не выпрямлялась. И как была под 90 градусов к ногам, так и оставалась. И нужно было, чтоб кто-то помог распрямить. Я упиралась руками в машину, постепенно перемещая их кверху, а мне сзади давили на попу – аккуратно и потихоньку. Сейчас – получше, но сидеть долго не могу. И ты понимаешь, наверное, что в таком плачевном положении что-то совсем не до личной жизни, а меж тем именно в этом положении – так сказать лицом к земле – я о ней, наконец, вспомнила.

Так вот, теперь у меня есть много времени думать. Заболел – нижний отдел позвоночника. Понятно, были врожденные причины, может, ты помнишь, я в детстве всегда была освобождена от физры из-за них. Но, знаешь, Эль, мне эта болезнь много чего открыла, и еще, наверное, откроет, хотя куда уж. Я всякие книжки давай читать, может быть знаешь, психологов, о метафизической стороне болезней. Стала работать по всем методикам, всякие упражнения психологические делать. Но только они не совсем обо мне, что ли? Поэтому даже свои стала придумывать. Самая главная методика – быть честной с собой. Только не всегда разберешься – а где она, правда? Она такая сложноустроенная, у нее слои и грани, и ее много. И какая нужна в данный момент? В юности я снимала с себя маски – получилось быстрее. Сейчас уже второй год пытаюсь откопать себя.

А до этого, я как-то и не чувствовала однобокости своей жизни. Обнаружила неожиданно, хотя такое нечувствование было, видать, давно. Тело – чувствовало, а я – нет. Однажды я вернулась из поездки по святым местам – и поняла, вернее, еще там обнаружила, что не чувствую себя ниже пояса. Я просто чуть не закачалась, чуть не упала – во время заметила. Даже пояса не чувствовала. А только журчание религиозного умиления в грудной клетке.

Еще раньше как-то вспоминала технику аутотренинга – у меня началась бессонница – «Почувствуйте тепло в ногах…» Я – не почувствовала. Ни как. Ни ног, ни таза. Попыталась сосредоточиться на ощущениях, не дающих мне спать – опять-таки вся энергия, и вся моя личность где-то в груди и в голове. И все. Как будто ниже – меня нет.

Но ты не пугайся, это уже позади. Теперь мне есть, кому регулярно напоминать о нижних частях и органах тела: это – боль. И она – великий учитель.

Но, Элька, проблема, ведь, не в том, чтобы найти мужика для секса, чтобы заработала нижняя часть тела. А душе что делать? Мои нынешние друзья меня только ту и знают, которую они обозвали монахиней, и пытаются перевоспитать. А я же была и другой. Проблема в том, что вспоминая – конечно, я стала искать в себе себя – свое дорелигиозное прошлое, у меня же были очень странные – для меня, по крайней мере – отношения с мужчинами. Меня хотели те, кого я не хотела, но при этом они же меня и имели. И хотя их было побольше, только двоих из них я хотела сама. Нет, троих. Но этот третий оказался наутро женат. Правда, это было сложно заподозрить, он в нашей квартире околачивался неделю почти каждый день, он был друг моих соседок-заочниц, и я очень чувствовала, что из-за меня, и мы засиживались ночью вдвоем и очень интересно и глубоко общались…

Главной загадкой во всем этом для меня было и остается, почему и что во мне видели эти мужчины, чтобы быть абсолютно уверенными – в этом вся интрига – что я их хочу и какие-то знаки подаю, и это же не единичные какие-то случаи. А дальше уже от стечения внешних и внутренних обстоятельств, да от степени настойчивости зависело, будет что или нет.

В общем, мне это все еще тогда сильно надоело.

Тогда я решила, что это все моя внутренняя нечистота, и мне нужно очиститься духовно. И только тогда я встречу нормального, порядочного мужчину, единомышленника, человека с духовными интересами. И вот, я углубилась в самоочищение. В результате – вообще перестала чувствовать тело. Но почему-то не встретила из таких того, к которому возникли бы чувства.

И вот, что я поняла! Во мне одновременно уживаются две очень разные личности-потребности. А, вернее, в том-то и дело, что они не ужились…

И видимо, это мое раздвоенное состояние притягивает ко мне и втягивает меня только в два разных, даже противоположных типа отношений. В результате, ни одни из них не привели ни к попытке создать семью, ни хотя бы к каким-то длительным отношениям. Или я не хочу, или он не хочет, или у обоих нет даже мысли такой.

Происходит либо интеллектуально-духовное общение, интерес, взаимопонимание, общие взгляды, все здорово и можно дружить, но не более того, но я его не хочу, или я не в его вкусе. Другого я буду хотеть и он меня будет хотеть, но и все. И ему от меня больше ничего не надо, и он мне ничего не сможет дать, кроме навязчивого удовлетворения моего желания, пока оно не иссякнет, потому что не интересно. А так как на основании прошлого опыта мне это становится понятно сразу – то мне сразу и становится и скучно и грустно, и незачем руку подавать…

Я, ведь, смотрю на жизнь, на людей – есть хорошие семьи. У меня есть друзья, например, три семьи, за которых я счастлива, что это семья, союз, это целое, что-то красивое, гармоничное – соразмерное, что ли.

Я же попадаю постоянно то в одну, то в другую резко различную среду – при чем эта не среда моего общения вообще, в ней же и складываются пары, а именно среда как ситуация вокруг меня. И эти среды—ситуации между собой не совмещаются. Я же не могу завести двух мужчин, один будет соответствовать мне одной, второй – другой.

Не знаю, как для тебя сейчас – в этом месте мы изначально с тобой расходились, может тебе кажется, что в принципе, почему бы и нет, да? Но, заранее тебе и отвечу… Эту ситуацию, если даже и допустить – то она ничего не решает. Находясь с одним, второй части меня будет тошно, а значит, тошно будет мне всей. Я же одна.

То есть, как раз так уже и было в моей жизни. Поэтому мне важно свести себя в одно. Эти две меня, которые во мне есть – это же я из них состою, это и есть я. 1+1=1. Никто из них мне не чужая. Никакую из них нельзя изгонять, и я не собираюсь это делать. Я хочу, надеюсь, стараюсь и, мне кажется, уже могу свести их (себя) в согласие. Не просто к перемирию, нейтралитету – а в согласие».

***

И правда, она – не нарочно. С чего началась эта история раздачи вещей?

Она вспомнила про штаны – про джинсы.

И раньше, если Женю попросить, она отдавала, не задумываясь как, впрочем, вся ее семья. Но какой-то женский инстинкт в ней срабатывал – и уж такого все же не просили – сами женщины.

Вообще-то на эту побелку, которая ничем и не грозила ее любимым драгоценным и долгожданным штанам, ибо краска легко оттиралась – она пришла в них как раз не потому что ей было на них наплевать и она их превратила в спецовку. Напротив, она пришла именно в них – чтобы везде быть красивой.

Чтобы купить эти джинсы, она буквально и реально экономила на обедах, – то есть просто не ела нормально, пару кусков хлеба с чаем чтобы задавить голод —месяц на третьем курсе университета, при этом как всегда отсиживая после пар в библиотеках до закрытия. С джинсами удивительно повезло – как бы она сейчас это назвала – Мироздание услышало заказ – ровно за этот месяц случился какой-то очередной и резкий скачок цен, и когда она с подругой пришла на рынок – этих денег уже не хватало – и нужно было бы еще месяц учиться впроголодь или за прежние деньги покупать подделку – чего Женя никогда не любила – «я не настолько богатый человек, чтобы покупать дешевые вещи». И вдруг, они наткнулись на женщину, которая продавала по прежней цене эти единственные, удивительно идеально подошедшие Жене, настоящие джинсы…

Однако тумблер уже переключился и застрял в этом положении – на примате внутреннего над внешним, духа над материей, отдать над взять.

И – люди хорошо чувствуют людей – кому-то – одной женщине, маме своей дочери – пришла в голову мысль обратиться с такой просьбой. Не отдать было никак – ни по характеру и воспитанию, ни – что еще непреодолимее – по идее. Жениной маме эта идея сама по себе не понравилась, но и по свойству своей натуры и по те же уже видимо понятиям – она не защитила свою дочь.

Ну, да, вот так просто – а ведь это был первый акт, который впоследствии лишил ее женственности, да так надежно, что даже будучи одетой из последних журналов мод, ей удавалось выглядеть как в рясе. Когда же стоило еще только повернуть тот же тумблер назад в сторону хотя бы вопроса – а где же все же моя женственность? – несмотря на то, что в ее гардеробе кроме красной куртки ничего нового за последний год не появилось – знакомые стали говорить – как Женя стала интересно одеваться, а то ходила как монашка.