Читать книгу Hannibal ad Portas – 4 – Агент под Прикрытием - Владимир Буров - Страница 2

Оглавление в цитатах

Я вспомнил постулат Данте:

– Кто-то из близких – пусть даже по духу – родственников у вас всегда есть на Том Свете.

– Это Прошлого никогда не было, – сказала Реж-и-сер-ша.

– Да?

– Да, и знаете почему? Я его сама часто вижу во сне, а мне – я знаю априори – снятся только небылицы.

Вторая машина шла очень странно:

– Иногда была видна направлявшейся в обратную сторону.

– Я начинаю понимать, что вы семья наследственно-интуитивных научных работников.

– Как и ты, – предположила Ре.

– Это была Джоди Фостер.

– Я не знаю.

– Тогда и не надо вмешиваться.

– Вопрос только в одном: должен ли человек радоваться когда-нибудь, или нет?

И пришлось прийти к заключению, что с Луны надо подняться на Землю, а не:

– Наоборот.

И ясно: кто-то рядом есть, хотя и стесняется показать свою рожу.

Тень не всё помнит – я:

– Только забываю на время, – хотя тоже:

– Какое неизвестно.

Тенью быть страшно. Однажды чуть не получилось, но так испугался, что:

– Сколько ни пробовал – боюсь до сих пор.

Неужели это обязательно должна быть ящерица? Неужели и сам человек – дракон, и это его мечта:

– Увидеть, наконец, своего родственника во всей красе полновластия.

Лучший способ и последний выход вранья:

– Фантастический! – прикрыть правду такой откровенной ложью, что правда и не:

– Скрывается.

Хотя мелькнула мысль, но так быстро, что смог только запомнить:

– На Земле действует рекомендация Данте: по остаткам можно восстановить даже мамонта.

Здесь отличить живых от мертвых трудно: все только тени.

Тень не всё помнит – я:

– Только забываю на время, – хотя тоже:

– Какое неизвестно.

Тенью быть страшно. Однажды чуть не получилось, но так испугался, что:

– Сколько ни пробовал – боюсь до сих пор.

– Наощупь! – так бывает? Чтобы на помощь уму непостижимому пришла на помощь практика:

– Если бежит от вас – значит мамонт.

Сын же Исаака, Иаков сделал открытие:

– Можно и до утра найти время сплавать за Золотым Руном, чтобы предстать перед отцом, как лист перед травой:

– В нём, как в родной волосатости своего брата Исава.

Как прочитать, что на ней написано, если она всегда, как безнадежность Двуликого Януса смотрит:

– В обратную сторону?

И далее каждый из нас представил свою докладную конгрессу, который на время выборов заменял большой компьютер в Белом Доме, но имеющий связь с компьютером, оставленным Данте то ли в Раю, то ли в Аду, а возможно и Чистилище для будущих поколений.

Она:

– Ты настаиваешь на том, на что я на полном серьезе не рассчитывал.

И, несмотря на то, что денег у меня не было, пошел.

Слух был, что люди на строительстве подземного города превращаются за несколько подземных месяцев, равных каждый пяти годам наверху, в то орудие производства, на котором работали всё своё пожизненное время.

Более того, даже если меня не будет рядом секс может настичь тебя в самую неподходящую серийную минуту.

– Я никогда не проходила военную подготовку.

– Значит, тебя взяли только для того, чтобы отвлечь на себя внимание, и, если не убьют – грохнуть потом меня.

– Для того, чтобы это понять – не надо даже думать, – ласково ответила она.

– Я – первая женщина президент в этой стране неоклассических пирамид.

– Жди к обеду, – но ни времени, ни чиста без года и месяца, ни места – не обозначила даже намеком, так только: уже мяукнула:

– Купи шотландскую кошку, когда она никому не будет нужна.

Цвет? Нет, не было размалевано.

– Неужели ты на самом деле считаешь, что никогда не ошибаешься?

– Да, потому что я знаю даже то, что знают не все, а именно и в неодушевленных предметах живет душа.

– Этот знак ожил, чтобы показать тебе поворот?!

– Да.

– Мы не заблудимся?

– Зря вы приписываете, сэр, Москве свою любовь.

– Не ответит?

– Только гаснущим светом Солнца, отраженным от древних и не очень стен домов.

– Вот так и возникла жизнь на Земле, что с возу упало – еще не значит, что навсегда пропало, а вот такая же, как ты Афродита тут же появляется, как из пены, но не морской, а воздушной, или, наоборот, безвоздушной.

– И продолжается существовать, но на фоне предыдущей?

– Нет, не обязательно всегда говорить о правде.

В Библии написано, человек был окружен лживыми друзьями, но не настолько же, как я?! Все только и делают, что обманывают меня совершенно невообразимым образом, – а именно заранее и приближаются именно этим намерением:

– Или забрать деньги, или трахнуть будущую жену.

– А она сама?

– Думает, оказывается об это же. Более того, даже не скрывает этого, уверенная, что я соглашусь и на это.

– Такое впечатление, сэр, что на вас кто-то собрал всех чертей.

– Да, мэм, можно подумать, что здесь моего прихода очень ждали.

– Как Пушкина.

– Да, мэм. Это не:

– О, времена, о, нравы, а специально собрались, чтобы выразить свою готовность поиздеваться не только над моим умом, но и над его разумом.

Просто стая, как пришельцев не из этого мира.

– Да, сэр, как в спектакле, если смотреть из будущего.

– Ты кто, вообще?

– И в частности, но мы не знакомы.

– Не верю. Я никому не верю!

– В том-то и дело, сэр, что человек, каким он был – таким он и остался, – добавил уже я сам:

– Он любит свойство ошибаться.

– Нет, нет, мэм, не только человек не всё понимает, но само пространство придумано так, что злится – несмотря на понимание – что ему предлагают служить дома уже после работы в поле. Не может понять, почему нет перерыва в работе не по самому своему не добро-хотению, а:

– Из-за такого именно устройства мира, – согласилась она, что я подумал, – нет, не про Малышку на Миллион, а кого-то другого, даже не на Аллу Два.

Не зря Пушкин поехал дальше, видя, что пули падают с воза, как предвидение его смерти. И даже этой ценой не смог убить противника, имеется в виду Дантеса. Памятник поставили, а произведения блокировали. У меня с собой его открытие, Воображаемый Разговор, – абсолютно не срабатывает против других людей, как Энигма.

Что старший сын, что младший с картинок с выставки в Станционном Смотрителе – а разницы никакой. Младший вернулся, все радуются, но чему? Если, очевидно, что он ничему не научился за время своей трагической экскурсии на Землю.

Или принес всё-таки эту Чашу Грааля в дом Отца Своего? Имеется в виду, еще одно пространство Нового Завета. Поля для Текста Книги Жизни. Ибо больше радоваться нечему, как только именно:

– Второй Скрижали Завета, – где можно отдохнуть, как в личной жилплощади Канта, который так и заповедал – напрасно пропетым некоторыми солипсизмом:

– Иво там нету!

Что значит, попытка войти в эту заповеданную богом для человека комнату, всегда будет неудачной. Квартира-то Соб-ст-венна-я-я!

Достоевского, придумавшего тараканьи бега на картах раньше Михаила Булгакова и то:

– Не только раздели до нитки, но и сожрали саму идею, иметь и человеку свою отдельную мазанку, как спасение и даже счастье от постоянного наказания такой слежкой, какой не было и у Царской Охранки, которая воспользовавшись отсутствием даже у царя Александра Второго этой отдельной от всех поллитровки – загоняла по городу, как козу, перепутавшую этот город со своим родным предместьем.

Раскольников, на что уж был умным человеком, специально придумал эти две комнаты, как никому до него неизвестные, чтобы:

– Прыг со сцены, – и уже дома, или наоборот:

– Они меня ищут, а я в Театере, – найти вообще нельзя, ибо по сравнению с Землей – это другая планета.

И наоборот, они за мной, мол, долги-молги, а я в Сиэтэ, – а:

– Где это все знают, да вот только не каждому дураку – если он не Гамлет уже с самого рождения – дверь туда так закрыта, что ее вообще, кроме него никто не видит.

Нет, и его, голубчика поймали на улице, затянули в кабак, как в омут:

– В том смысле, что не дали даже осмыслить, в Сиэтэ я, господи, или опять заблудился и пришел домой трезвый.

– Да, сэр, на пьяную голову человек больше думает о себе и никогда так не опростоволосится.

– Мама, откуда он знает, что едят кошки?

– Простите, я не ослышался? – Два шоколадных шотландских котенка разговаривали, а мама кошка их слушала и почти одновременно кушала.

И мне удалось сразу выйти туда, куда я не предполагал, но именно на это надеялся. И даже надпись на берегу была видна:

– Стикс – войти можно два раза.

И, думаю, не так уж это трудно:

– Отличить Хрусталева от его машины.

Правда, надо, как подраздел понять, его ли это машина, или тоже:

– Из Южной Америки.

При мне был только наган времен Революции 17 года, который отличался от всего остального оружия тем, что его можно было носить с собой всегда без лицензии на это право быть избранным, ибо могли все, кто верил, что эта революция была хоть когда-то. Сдавать экзамены по работам Ле было необязательно – надо только понимать, чем они отличаются от выдумок Канта и предсказаний Гегеля.

– А именно?

– Кант придумал комнату, в которой можно укрыться, тогда как Ле орал, как сивый мерин:

– Не бывает!

– Почему?

– Потому что мы везде.

И действительно, нигде нет, – а:

– В принципе существуют, ибо кто тогда гонялся за Александром Вторым будет вообще неизвестно.

Гегель, наоборот, ничего не придумывал, так как придумал доказательство:

– Что всё и так уже, до нас: было, было, было. – И он имел в виду именно:

– Бога.

Которого Ле и убрал лишь, чтобы освободить дорогу простору, – а вот чего, до сих пор многие не понимают, как и Эйнштейна, – как говорится:

– Я, – а еще-то кто?

– Поэтому и убирать ничего не пришлось, по сути.

– Кроме одного, милый сэр.

– Вас?!

– Да, ибо кто появляется в будущем, уже можно однозначно считать:

– Значит, были и в прошлом, понял, понял, понял.

И я понял, что это отвечает мне человек на берегу, который считает себя Бастардом де Молеоном, а на вид: