Читать книгу Близь и даль - Владимир Черепкин - Страница 4

У моих деда и бабушки, что жили в отдалённой от нас деревни, я бывал не часто. И вот однажды летом, решив на несколько дней съездить к ним, я отправился туда на своём велосипеде.

Приехав и зайдя в крыльцо дома, я увидел там в кастрюле несколько штук огромных, по моим тогдашним представлениям, золотистых карасей. Длиной они каждый были не менее тридцати сантиметров, да и в ширину с плавником не многим меньше.

В прудах нашей деревни, да и соседних тоже и близкого размера карасей отродясь не наблюдалось. В магазине же нашем карасей вообще ни когда не бывало, да и другая рыба была большой редкостью.

– Видал! – с гордой улыбкой сказал дед, когда я вошёл в избу, забыв от нахлынувшего изумления сразу же поздороваться, – сегодня утром поймал в нашем новом пруду у соседней деревни. Не только я, все, кто там рыбачили, а было таковых много, наловили.

– Поехали завтра утром, ещё наловим, – предложил он.

– Поехали! – радостно выпалил я…

На следующее утро мы прибыли на тот пруд на стареньком дедовском мотоцикле и размотав удочки, приступили к лову.

Народу же было опять довольно много, но клёв долго не начинался…

Наконец кто-то резво с места вскочил, таща вверх изгибаемое дугой удилище.

Из воды в фонтане брызг выскочил извивающийся золотистый прудовый гигант и плюхнулся за спиной рыбака на берег. – Ага! – вскрикнул от радости тот, повернувшись и бросившись к своему улову. Но тот уже скатывался, хлеща по земле хвостом, навстречу рыбаку и через миг трепыхался в его руках. И скоро, придавленный ими, на время притих, но, освобождённый затем от крючка, бился в безудержном отчаянии на дне рыбацкого рюкзака, откинутого в прибрежную траву, дальше на берег…

Мало-помалу клевать стало и у других. Звуки восторга от очередной, выдернутой из воды, добычи раздавались на весь, не столь уж короткий, берег. Выудил огромного карася и мой дед. Я же на своей удочке поклёвки долго дождаться не мог и уже немного загрустил. Но вскоре и у меня перехватило дух, – мой поплавок едва заметно пошевелился и, плавно наклонившись, устремился в сторону. Я дёрнул удилище и, почувствовав упорное сопротивления, потянул его вверх.

Выгнутое удилище вибрировало в руках, леска выписывала на воде резкие зигзаги, но всё же постепенно приближалась ко мне и, наконец, трепыхающийся золотистый прудовый гигант вырвался из воды и плюхнулся рядом со мной на берег.

Задыхаясь от счастья, я ухватился за эту, неистово сопротивляющуюся в моих руках, уже освободившуюся от крючка, рыбину и отправил бунтаря в свою сумку…

Потом в этой сумке оказалось ещё штук пять или шесть карасей. Примерно столько же было поймано и моим дедом. На этом клёв прекратился, и мы, довольные взятым уловом, отправились вскоре домой…

Через несколько дней, перед моим отъездом в свою деревню, мы съездили на рыбалку ещё один раз, чтобы увезти мне карасей и к себе домой. Поймали несколько штук, которых я и увёз, и мы их в семье благополучно съели…

Ещё через пару дней приехал из Ярославля мой друг Витька. Его я утром увидел в окно, вместе с взрослым почти уже парнем, Серёгой, рыбачащими на нашем деревенском пруду, что был рядом с моим домом.

Я вышел к ним. За их спинами на земле в банках плавали, привычные для местной ловли, малюсенькие, в пять-шесть сантиметров длины, карасики.

Когда же я им рассказал о пойманных мной рыбах, они не поверили.

Витька смеялся. А Серёга сурово возмущался: – Ну, ты и врать! Такие караси!? Вон в реке-то нашей никто окуней подобных не вылавливал. Так, то – окуни – крупная рыба. А он – караси! Не смеши хоть!..

Разобиженный я пошёл поискать скелеты от тех карасей, но ни дома в мусорном ведре, ни на уличной помойке их уже не было. Видимо птицы их растаскали, или съели кошки. И было очень обидно, что я не мог той своей правоты доказать…