Читать книгу Два голоса, или поминовение - Владислав Броневский - Страница 61

Тишина была тяжкая, нудная,

мухи ползали по окнам.

Защитник, исчерпав красноречие скудное,

сел, протирая очков своих стекла.

Слышно было: кто-то зевал,

бумага кругом шелестела...

На столе предмет деревянный стоял —

крест и на нем распятое тело.

Деревянный свидетель в процессе,

подобно всем остальным, молчал,

лишь осенние мухи, крылышки свесив,

предсмертным жужжаньем наполнили зал.

Встал судья... Но что это? Как это?

Рухнули с треском дверцы огромного шкафа,

с полок, из фолиантов, кодексов и актов

параграфы посыпались на пол.

Лопнули пандекты разбухшие,

и ринулись на стол и на ска́мьи

рои отвратительных мушек

и червей с двумя хвостами.

Замер зал, молчанье все глуше,

вдруг крики: «Где выход? Спасите!»

Но поздно! Уже наползают и душат

рои этих мух омерзительных!..

Лезут черные, короткие, продолговатые,

вползают одна за другою в рот глистом.

Идет меж них перекличка: сотый, сто пятый,

сто пятьдесят шестой.

Сидят уже тучей на каждом предмете,

в коридоры и в залы ползут без конца.

И вдруг на судью я взглянул и заметил:

у него параграф вместо лица!

Задрожал, побледнел прокурор

(прокурорская лирика нам знакома!),

когда судье он шепнул: «Приговор!» —

не знал, по параграфу – по какому.

Из себя не могу я выжать ни слова,

горло мое крючками сжато

параграфа пятьдесят второго

и сто пятьдесят девятого.

Параграфы петлей затянули шею,

параграфы камнем на голову падали,

параграфы распухали, жирея,

вскормленные беззакония падалью!..

И вдруг, наконец, очевидно мне стало,

мыслью этой как молнией я поражен:

здесь защитников вовек не бывало,

здесь каждый заранее осужден!

И я за провинности миру плачу́,

осужден на пожизненное молчанье,

но я кричу параграфу-палачу,

чтоб он отменил наказанье,

ибо не раскрепощенная словом

вечно терзается мысль-калека,

как на судейском столе дубовом

распятая фигурка человека.