Читать книгу Жизнь Горькая… Жестокая… - Владлен Анжело - Страница 12

Проехав на лошадях через Сумскую область, мы въехали на территорию Курской области. По пути к вечеру мы останавливались на ночлег в деревнях. В городе Обояни Курской области мы задержались на несколько дней. В глубине души мы надеялись: ситуация кардинальным образом изменится, немцы начнут отступать на Запад, и мы снова сможем вернуться к покинутым очагам. Но увы… Немецкие войска продолжали неуклонно продвигаться вперёд. По радио Советское информационное бюро каждый раз сообщало о захвате немцами всё большего и большего числа населённых пунктов… Поэтому с горечью мы продолжали двигаться на восток, в неизвестность…

По дорогам навстречу нам ехали грузовики с красноармейцами. Отец, а также оба дяди, Арон и Давид, вынуждены были идти по обочине, хоронясь в придорожном кустарнике. Время было лихое: их могли принять за дезертиров и пристрелить в два счёта… Поэтому нашей телегой-бричкой, запряжённой кобылой по кличке Сорока, пришлось управлять мне, держа в руках вожжи. Остальными лошадьми правили мой дедушка Файвус и отец Иды Борис.

Перед отъездом из Новгорода-Северского отец позаботился о том, чтобы на его телеге было сооружено полукруглое, обтянутое клеёнкой укрытие, в котором находилась Ида с детьми.

Часто вдоль дороги я видел стоящих женщин. Многие из них держали на руках своих малышей. Они провожали нас сочувствующими взглядами… Ведь мы, повторяю, ехали в неизвестность…

Кстати, когда мы под вечер въезжали в какую-либо деревню, чтобы переночевать, хозяева изб ни разу нам не отказывали. Правда, мы щедро расплачивались с ними и за ночлег, и за продукты питания, и за корм лошадям. Однако бывали случаи, когда приходилось ночевать в чистом поле. Мы выбирали стог сена и, подкрепившись имевшейся у нас едой, устраивали возле стога «лежбище»…

До сих пор помню слова одной из довоенных песен:

Ещё как «загуляли» немецко-фашистские захватчики, оккупировав Украину, Белоруссию, Молдавию, Латвию, Литву, Эстонию. Враг дошёл до Волги, Кавказа, вторгся в Ленинградскую, Смоленскую, Брянскую, Курскую, Воронежскую, Ростовскую области, а также в Крымский полуостров. Зажал в кольцо блокады колыбель Октябрьской революции – город Ленинград, подошёл к самой Москве…

* * *

До сих пор в моей памяти сохранились слова из некоторых довоенных песен. В их числе был «Марш танкистов»:

Уже во время войны был написан «Марш артиллеристов», в котором были такие слова:

* * *

В городе Старый Оскол Курской области мы пробыли три недели. Незримые нити связывали нас с нашим древним городом Новгородом-Северским. В неприкаянных наших душах теплился слабый огонёк надежды: вдруг свершится Чудо, немцев «отгонят», и мы сможем вернуться обратно в покинутые жилища, но… увы! Немецкие войска неудержимо рвались на восток…

До сих пор в моей памяти сохранился случай, происшедший на территории Воронежской области. Была вторая половина дня. Подъезжая на лошадях к узловой станции Корнево, мы услышали гул летящих немецких самолётов, направлявшихся к этой станции. Я отчётливо видел на крыльях самолётов чёрные кресты. Оставив лошадей, мы в страхе бросились в придорожные канавы, чтобы укрыться от осколков бомб, в случае если немцы начнут нас бомбить. Но мы немцам были не нужны. Им надо было вывести из строя узловую станцию, через которую шли эшелоны с войсками на фронт. Подлетев к станции, немецкие стервятники сбросили свой смертоносный груз. Раздались мощные взрывы… В воздух взметнулись столбы щебня, песка. Повалил чёрный дым от горящих цистерн с нефтью…

Для меня это был первый в моей жизни случай, когда я стал очевидцем злодеяний немецких фашистов… Лишь спустя много лет я узнал: это Сталин и его клика, заключив пресловутый пакт о ненападении, развязали руки Гитлеру. Они наивно полагали, что Гитлер увязнет в войне с англичанами и подставит русским свою спину. Однако Гитлер перехитрил Сталина, который к тому же перед самой войной истребил свыше… сорока трёх тысяч (!) командиров Красной Армии, включая трёх маршалов!..

* * *

Наше бегство от врага длилось свыше… трёх месяцев! Но обо всём по порядку. Наступили холода, зарядили дожди… Наше «руководящее ядро» (отец и оба дяди – Арон и Давид) пришло к неутешительному выводу: войне не видно ни конца, ни края… Надо во что бы то ни стало добраться до Воронежа, а там попытаться сесть на один из поездов, идущих вглубь страны.

Проехав на лошадях свыше… тысячи километров (!), мы в конце концов добрались до Воронежа. На железнодорожной станции отец передал (под расписку) трёх наших лошадей командиру одной из кавалерийских частей, двигавшихся в сторону фронта.

С большим трудом нам удалось пробиться в один из товарных вагонов-теплушек, оборудованных двухъярусными нарами и печкой-буржуйкой в центре вагона. За несколько лет до начала войны товарные вагоны грузоподъёмностью двадцать тонн, а также пульмановские вагоны были специально приспособлены для транспортировки частей Красной Армии по железным дорогам страны.

Так началась вторая часть нашей жуткой одиссеи… Поезда с эвакуированными загонялись в тупик, освобождая путь для воинских частей, двигавшихся в сторону фронта. Никакие просьбы эвакуированных к железнодорожному начальству поскорее отправить их поезда на восток не давали никакого результата… Железнодорожное начальство в первую очередь руководствовалось приказом ГКО (Государственного комитета обороны): «Всё для фронта! Всё для Победы!».

Вторая половина 1941 года обернулась для Красной Армии, для всей страны чудовищной катастрофой…

* * *

Шли дни, недели… Наступил декабрь. Пищу эвакуированные готовили на кострах, используя в качестве топлива разбитые шпалы. Скученность в вагонах была невероятная… В обстановке жуткой антисанитарии, хронического недоедания я заболел тяжелейшим кишечным заболеванием – колитом… Мне грозила явная гибель…

По вагонам ходили вербовщики, агитируя беженцев ехать в бывшую республику немцев Поволжья. В августе 1941 года по решению советских властей все поволжские немцы были депортированы в Казахстан и Сибирь…

19 декабря 1941 года наш поезд прибыл в Саратов. Тётя Циля и дядя Арон решили высадить меня в Саратове и отвезти к родной сестре дяди Арона, Ане Перельман, которая жила с мужем Соломоном, двумя детьми и свекровью в центральной части Саратова, в небольшом деревянном доме старой постройки с удобствами во дворе… Вся наша остальная родня продолжила свой путь по железной дороге. Прибыв на станцию Плёс, все родственники поехали в райцентр Гнаденфлюр. Впоследствии этот райцентр был переименован в Первомайск.