Читать книгу Жизнь Горькая… Жестокая… - Владлен Анжело - Страница 7

На новом месте мама столкнулась с целым рядом непредвиденных проблем… Первым «камнем преткновения» стал Савва. Многочисленная родня отца была шокирована: мой будущий отец взял себе в жёны девушку с «приданым» (лишним ртом)…

Другой причиной неприязненного отношения к маме со стороны родни отца было её… нееврейство! Моя мама действительно не имела никакого отношения к еврейству. Отец мамы Яков Анжело был итальянцем, а мать – крымской татаркой. В семье родителей мамы говорили на итальянском языке. Однако в детском доме всех детей записали русскими. Работники детдома полагали: с такой национальностью у детей-сирот в будущем не будет никаких проблем.

У евреев к смешанным бракам было особое отношение. И дело не только в различии между христианством и иудаизмом. Главное, на мой взгляд, состояло в том, что в апреле 1881 года началась ужасная, полная жестокого драматизма эпоха еврейских погромов… О причинах этих погромов я расскажу в специальном приложении к данному роману. А пока ограничусь следующими данными. За период с апреля 1881 по март 1917 года в царской России было истреблено свыше… ста тысяч евреев.

После Октябрьского переворота 1917 года вспыхнула Гражданская война… Белая армия генерала Деникина, пытавшаяся свергнуть большевистский режим, отличалась невероятными зверствами… Число убитых евреев превзошло… четверть миллиона человек! Столько же погибло от голода и болезней… Те евреи, кто остался в живых, были доведены до нищеты…

Евреи не принадлежали ни к классу рабочих, ни к крестьянам. Подавляющее большинство русских евреев были представителями среднего класса и мелкими торговцами – частью той буржуазии, против которой была направлена большевистская революция…

* * *

Поскольку моя мама на идиш не знала ни одного слова, родня отца воспринимала маму как «гойку», то есть нееврейку…

Вскоре после приезда отец устроился на работу в лесосплавную контору мелким служащим с нищенским окладом. Со своими несколькими классами образования на большее он не мог рассчитывать… Специальности у него не было… С 12-летнего возраста он работал по найму у богатых приказчиков.

После Октябрьского переворота 1917 года все евреи России были причислены к буржуазным элементам. Чтобы смыть это позорное клеймо, мой отец в 1925 году ушёл добровольцем в Красную Армию, прослужив три года в Батуми.

Мама, покидая Батуми, взяла с собой свою швейную машину. Она искренне надеялась работать по своей специальности. Однако её надежды не оправдались: в условиях послевоенной разрухи, отсутствия материалов местные портнихи были не у дел… Советская власть сосредоточила усилия многонациональной страны на сооружении предприятий тяжёлой индустрии. Лёгкая и пищевая промышленность были в загоне…

* * *

В условиях жестокой материальной нужды отец впал в депрессию… Нехватка денег, словно коррозия, разъедала души родителей, отражаясь на их отношениях между собой…

Резко ухудшились отношения отца с Саввой, который совсем отбился от рук, грубил отцу, убегал из дому. Отец, по-видимому, также вёл себя далеко не лучшим образом…

Маме было мучительно больно видеть, как два бесконечно близких ей человека испытывают друг к другу жгучую ненависть…

С наступлением зимних холодов мама почувствовала себя неважно… Выросшая на юге, она не могла никак привыкнуть к суровому климату северо-восточной Украины. У мамы не было соответствующей тёплой одежды. Жильё насквозь продувалось холодными ветрами… Отапливать жильё приходилось дровами. Воду надо было носить из колонки, находившейся в нескольких десятках метров от дома.

Вырванная из привычной среды, разлучённая со своими сёстрами, утратив свой социальный статус работницы, мама очень страдала ещё и от вторгавшейся в их квартиру одной из сестёр отца – Анны, великовозрастной «девушки на выданье», отличавшейся крайне агрессивным характером и неуравновешенной психикой…

Вот в таких крайне неблагоприятных условиях 9 апреля 1929 года я появился на свет… По инициативе мамы меня назвали Владиком (Владленом), в честь Ленина, который также родился в апреле месяце. Должен заметить: в тот период была мания называть детей «правильными» именами: Октябрина, Сталина и т. д.

* * *

Однако для мамы радость материнства была отравлена не только жестокой материальной нуждой, но и сильнейшими нервными переживаниями. Мой отец палец о палец не ударил, чтобы оградить мою маму от нападок его буйной, психически неуравновешенной сестрицы Анны…

Жестокое разочарование в человеке, которому мама вверила свою жизнь, свою судьбу, тяжелейшие нервные переживания, осознание величайшей роковой ошибки в выборе спутника жизни – всё это явилось причиной тяжелейшего коварного заболевания, диабета, который в то время именовался сахарной болезнью. Спустя два с лишним десятилетия, будучи студентом пятого курса Московского энергетического института, я прочитал следующее: «Сильные нервные переживания препятствуют расщеплению сахара и образованию инсулина. Избыточное накопление сахара в крови приводит в конце концов к смертельному исходу…»

Нервные переживания мамы, когда формировалась моя нервная система, отразились на мне: моя психика оказалась хрупкой, ранимой, неустойчивой… Забегая вперёд, скажу: моя психика не держала удара, о чём я, став взрослым человеком, даже не подозревал… Я был не в состоянии адекватно реагировать на внешние негативные психологические воздействия…

* * *

Моя мама чувствовала себя всё хуже и хуже… Её истерзанную душу пронизывала мысль о тяжелейшей, роковой ошибке – замужестве, не оправдавшем её надежд… Вскоре она испытала страшный удар, узнав о супружеской измене моего отца…

В лесосплавной конторе, куда поступил на работу мой отец, секретарём-машинисткой трудилась некая Ида Добрушина, еврейка… Она была на несколько лет старше моего отца. Единственная дочь состоятельных родителей, она приехала в Новгород-Северский из небольшого еврейского местечка, преследуя «стратегическую цель»: выйти замуж за какого-либо еврейского парня. Полноватая, рыжеволосая, в пенсне, она никак не могла найти спутника жизни… Местные еврейские парни (в условиях краха религиозных традиций) предпочитали иметь дело с симпатичными украинскими гойками, то есть нееврейками.

Шли годы, но Ида Борисовна продолжала оставаться одинокой… Она перешагнула 30-летний рубеж… Ей светила перспектива остаться старой девой…

Когда в лесосплавной конторе стал работать мой отец, Ида сразу положила глаз на него… Страстное желание родить ребёнка (непременно сына!) сводило Иду с ума… Наконец Ида приняла окончательное решение: во что бы то ни стало вступить с моим отцом в интимную связь… Ида стала говорить моему отцу о том, что ему необходимо вступить в партию. Она специально приобрела в книжном магазине устав и программу ВКП (б). Она предложила отцу зайти к ней домой и взять эти материалы. Естественно, она заранее приобрела разнообразные угощения и спиртные напитки… И когда мой папаша захмелел, она сумела добиться поставленной цели… Эта цель была достигнута…

Вскоре худая молва докатилась до мамы… Мама была потрясена до глубины души… Это случилось в середине августа 1930 года. Собрав остаток своих сил, она порвала всякие отношения с моим отцом… Взяв свои вещи, включая швейную машину, взяв меня, она в сопровождении Саввы навсегда покинула Новгород-Северский, ставший для неё местом величайшего горя и неисчислимых страданий…

Когда спустя трое суток долгого и утомительного пути моя мама, измождённая и истерзанная, больная и духовно сломленная, появилась на пороге комнаты своих сестёр, они были потрясены до глубины души и оказались в состоянии тяжелейшего шока…

Примерно два года тому назад они провожали свою старшую сестру, свою любимую Раюсю – цветущую молодую женщину, полную сил и энергии, уверенную в себе… И вот теперь перед ними стоял совершенно другой человек – измученная, больная женщина с израненным сердцем и искалеченной душой, еле стоявшая на ногах…

Всего два месяца судьба отпустила маме прожить в Батуми. Она тут же была помещена в больницу, однако врачи были бессильны спасти её… 19 октября 1930 года моя мама умерла… Ей было всего… двадцать два года! На следующий день, 20 октября 1930 года, мама была похоронена на городском кладбище… Вот так моя мама заплатила собственной жизнью за роковую ошибку, связанную с замужеством…

Послесловие

Грядущее нам не дано распознавать…

Благими намерениями вымощена дорога в ад…

Размышляя о полной жестокого драматизма и трагической судьбе моей мамы, я неизменно спрашиваю себя: могла ли мама избежать трагической участи? Да, мама могла избежать своей участи, если бы она осознала: её малолетний брат Савва является «миной замедленного действия»! Вполне возможно: ситуация, возникшая в семье моих родителей, вызвала у Саввы неосознанный протест, но Савва резко обострил и до того полные жестокого драматизма взаимоотношения между моими родителями… Исходя из вышесказанного, мама должна была отклонить предложение моего отца о своём замужестве! Я не исключаю варианта, когда мой отец, будь он квалифицированным специалистом, смог бы один материально обеспечить всю нашу семью. Но отец не имел специальности и поэтому вынужден был довольствоваться нищенской зарплатой, которую даже ему одному бы не хватало… Хотя, глядя на фото, где мама и отец засняты, этого не скажешь. Отец на переднем плане, в белой рубашке. На втором плане мама в центре, в белом платье с короткими рукавами. На левой руке часы, а выше локтя – браслет.

Но мама поставила лишь одно условие: с Саввой она не намерена расставаться! Отец скрепя сердце согласился… И это привело к трагедии…

Я смотрю на второй снимок. Мама приняла предложение отца. На вид маме можно дать не менее тридцати пяти лет. Она всё так же прекрасна, но на лице проступает озабоченность… Этот снимок она подарила своей старшей сестре Марии. На обратной стороне снимка надпись: «На память дорогой Манечке от Раи и Саввы». (В скобках замечу: этот и третий снимки я получил в подарок от тёти Марии, когда спустя два с лишним десятилетия, окончив четвёртый курс электроэнергетического факультета МЭИ, я приехал в Батуми. Подробнее об этом я написал в главе 20 данного романа.)

И, наконец, третий вариант. Когда мама с моим отцом и Саввой приехали в Новгород-Северский и мама ощутила на себе враждебное отношение родителей отца, а также его психически неуравновешенной сестры Анны, которая вторгалась в квартиру родителей, мама должна была немедленно вместе с Саввой тут же возвратиться в Батуми! Я убеждён: мама осталась бы жива, а моя психика не была бы подвержена негативным воздействиям, когда я находился в утробном состоянии…

В заключение я хочу подчеркнуть следующее. Мама совершенно не знала, какая ситуация возникнет на родине отца. И тем не менее она ни в коем случае не должна была уезжать из Батуми! Она должна была внушить своему избраннику: здесь у неё её любимая работа. Это во-первых. А во-вторых, у мамы будет опора в лице 18-летней Марии, 16-летней Риты, 14-летней Кати и 12-летней Полины. Будет кому пелёнки стирать, в магазин сходить за продуктами питания и так далее.

А если её избранника влечёт в родные пенаты, то пусть едет! Один! Скатертью дорога! Подобно древнегреческому герою Антею, который не должен был отрываться от земли, так и мама: она не должна была покидать Батуми!