Читать книгу Карнавал теней - Яна Половинкина - Страница 10

Это было очень кстати. Моя сестра сроду ни о чём таком не попросила, тем более того, у кого и шкуры собственной нет. Даже в пустыне Клариче говорила бы всем, что ей нисколечко не хочется пить! Можно представить, как она измучилась после бессонной ночи и долгой дуэли, если сразу же сказала:

– Да, неплохо бы! Но к чему эти разговоры, я что-то не вижу здесь…

Дзани махнул рукой:

– Да, ничего нет! Но я же всё-таки чёрт…

И жеманно поклонился:

– Позвольте служить вам, синьора Клариче Фортеска!

– Я синьор, – с нарочитой строгостью отвечала сестра. – И меня зовут Алонзо. Запомните это.

Клариче не могла про себя не улыбнуться. И впрямь, точно в сказке бесплотная тварь вызвалась исполнить её желание.

Только что это за слуга, который света дневного не выносит?! Уже нащупав в кармане парочку завалящихся сольдо, сестра покачала головой:

– Забудьте! Ну куда вам в таком виде? Вам и лепёшки не продадут.

– Не скажите, – обиженно протянул Дзани. – Я осторожно, только по теневой стороне… И не буду никого пугать.

– Ну хорошо, – сдалась Клариче, – только что попроще. Лепёшка с козьим сыром и кувшинчик воды вполне устроят меня.

– Слушаюсь, – поклонился «чёрт», принимая монеты от моей сестры.

– Только не…

Клариче хотела сказать: «Не забывайтесь», но Дзани, отступив на шаг, исчез. Будто растворился в полумраке.

Сестра поёжилась, но что поделаешь! Надо быть готовым ко всему, когда берёшь в услужение чёрта.

Время тянулось медленно, а солнечный свет из окна так припекал макушку, что сестра в конце концов опустилась на пол и прислонилась спиной к стене.

– О, Мадонна, не могу больше! Хоть бы не…

Клариче принялась вспоминать клички всех щенят на отцовской псарне, народившихся в этом году, но на пегом Тигре голова склонилась на плечо, и…

Она уснула. Ей снился огромный дракон посреди пустого мощёного двора, неясные шорохи и собственная длинная тень, лежавшая перед ней, как поверженный великан.

«Насколько же Тень человека больше его самого!» – удивилась сестра, не радуясь этому.

А дракон плакал над ней:

– Клариче! Клариче!

Сестра проснулась от того, что её правая рука будто обратилась в камень. Немудрено! Клариче обнаружила себя лежащей на полу в убогой каморке вдовьего дома. Было прохладно. Солнце ушло.

Ругая себя за слабость и гадая, сколько времени она провела, свернувшись на полу, словно котёнок, сестра потянулась и встала, отряхивая от пыли камзол.

– Добрый вечер, синьор.

Клариче вздрогнула. Словно во сне или в сказке человек в маскарадном костюме стоял перед ней, держа в руках серебряный поднос. Будто вырос из темноты.

Сестра выглянула в окно. Так и есть! День почти прошёл, и он потерян.

Раздосадованная Клариче отвернулась и посмотрела на Дзани так, будто впервые его видит.

– Что? Что это ты принёс?

– Завтрак, – грустно протянул Дзани, – который совсем остыл.

С этими словами он поставил поднос на ветхую бочку.

– Я… схожу ещё раз, – виновато сказал кавалер Домино.

Клариче обомлела. На подносе была чашечка шоколада, густого, как крестьянский суп. И тарелка с жареными бекасами.

– Да ты… – пролепетала она. – Где достал это? У меня не хватило бы на подобный обед!

Кавалер Домино хмыкнул:

– Всё верно! Ваши гроши вам нужнее, пусть лучше будут при вас. А я, как вы помните, старый господин Скьяри? Почему бы мне не пообедать в долг за счёт юного? В конце концов, это честно, я же тащу его бремя.

Клариче рассмеялась:

– А вы всё-таки чёрт, Дзани!

– Ага! – отозвался тот голосом, повеселевшим от похвалы.

Сестра принялась за еду. Шоколад остыл и покрылся плёночкой, ароматное мясо и холодным было весьма недурно.

– Эм… госпожа, синьор, – робко начал Дзани, – может, всё-таки я унесу, ведь всё остыло.

– Ты с ума сошёл! – возразила Клариче. – У нас в семье никто не гоняет слуг просто так. Благородный человек и корку съест в час нужды, как царскую трапезу. Мой отец как-то вспоминал, что однажды у них в походе из всего провианта остались только сухари, траченные крысами. И знаете, что ещё папа сказал: «Неженка проиграет битву даже собственному животу!»

– Ух ты! – восхитился Дзани. – У него, должно быть, очень величавая тень!

– Не подлизывайся, – улыбнулась моя сестра, – хотя, наверное, ты прав, он вроде большого крепкого дерева, под которым всегда можно было укрыться.

Клариче вмиг погрустнела.

– Здорово, наверное, – вздохнул Дзани и добавил с усмешкой: – Мой господин ни за что бы не стал есть! Он так и закричал, едва увидев: уносите к чертям! Вот пусть не жалуется. Три завтрака успевают простыть, пока он глаза продерёт.

Сестра чуть не поперхнулась:

– Ты что же, притащил ко мне завтрак господина Скьяри? Да ты…

– Нет же, синьор! – пролепетал «чёрт» и попятился, увидав в гневе мою сестру. – Ну что же, в конце концов, старый господин Скьяри не может ничего взять в собственном доме?!

Клариче едва не задохнулась от возмущения, но возразить ничего не смогла. Как ни крути, а всё верно.

– Не будь вас, я никогда бы туда не сунулся! – обиженно протянул Дзани. – Если б вы знали, как давно я стараюсь держаться подальше от своего хозяина! Тенью-то я быть не перестану. Брр! Если хотите давиться сухим сыром, так милости прошу! Но без меня! А с вами я могу не бояться, что всё начнётся по новой. Нельзя одну тень разделить на дво… О господи!

Кавалер Домино схватился за голову:

– Клариче, простите, простите меня!

– За что же? – произнесла моя сестра в совершенной растерянности.

– У вас ведь есть ваша собственная тень, – прошептал Дзани, – и весьма недурная, как я погляжу. О-о-о! На что вам вторая, да ещё и…

Кавалер Домино погладил длинный клюв своей маски.

– Такая, как я?

– Да что с вами такое? – изумилась Клариче.

– Я п-просто подумал, – еле вымолвил Дзани, которого трясло, – что, если господин Скьяри потребует меня назад? Ведь он всё ещё в своём праве! Но если вы согласитесь, чтобы я стал вашей тенью, мне не придётся к нему возвращаться, верно? Вы не отдадите меня, Клариче?

– Да что вы несёте! – вне себя закричала моя сестра. Она сильно испугалась, но в такие мгновения со стороны могло показаться, что Клариче злится. – Не забывайтесь! Ведь вы же кавалер, мы с вами бились на дуэли… и… и…

Она умолкла, не находя слов.

– Что с вами случилось, Дзани? – печально и тихо спросила Клариче. – В чём дело, скажите мне? Как может негодяй вернуть то, от чего сам отказался? А если захочет, на что нам шпаги?!

– Шпаги… – повторил кавалер Домино, медленно приходя в себя. – Хорошо, Клариче, я расскажу.

Дзани снял треуголку и опустил голову так, что клюв его маски уткнулся в грудь.

– Понимаете, после того как ушёл, я подумал: почему вы одна среди всех господ Венеции будете грызть пресную лепёшку с куском сыра? Далась она вам? Решил вас удивить, и ничего не пришло лучше в мою пустую голову, как похи… принести из дома господина Скьяри его завтрак. Это показалось мне бог весть каким подвигом, поскольку с тех самых пор, как спасся от гнева хозяина, ни разу не возвращался я на прежнее место. И не думал, что господин Скьяри хочет, чтобы я вернулся.

Дзани перевёл дух:

– Мне казалось, Клариче, он только обрадовался моему исчезновению. Ведь можно сказать, например, что старик Скьяри помер.

А я-то – живой… Только первое время был настолько сбит с толку, что и не знал, как говорить с людьми. Просто скитался как призрак по городу. Казалось бы, вот она, воля. Лети, куда хочешь: хоть во дворец на праздник, хоть в утлую лачугу, где булькает на огне вчерашний суп. Вроде сбылось то, о чём я мечтал, но… что же мне делать? О чём я могу рассказать? Из всех людей я знал в жизни только своего хозяина, но вряд ли ужимки господина Скьяри теперь хоть на что-то годятся. Бывало, конечно, всякое. И как с вами вначале, и похуже.

Дзани поёжился:

– Из меня и чёрт вышел непутёвый. Люди верно все говорят: мол, ходит лукавый по городу, выведывая дела человеческие. Да всё никуда не прибьётся… Но даже чёртом быть лучше, чем, чем…

Кавалер Домино глубоко вздохнул, и голос его стал спокойнее.

– Вы же поняли, Клариче! Теперь – не вчера. От прошлого дня уже ничего не возьмёшь, а нынче и хорошо бывает. Вас вот встретил…

Дзани тут же отвернулся и нацепил треуголку.

– Ну так слушайте! – быстро произнёс он. – Я очутился в доме своего господина. Там всё было как всегда. Пустота и скука. Только свет заливал покои, и в лучах солнца кружилась пыль.

Я подумал, что господин Скьяри спит, и потому весь дом затаил дыхание. Но нет, из анфилады донёсся его голос. Я чуть не подпрыгнул:

– Унесите это к чертям, не буду есть, оставьте, оставьте нас!

Ужели он поднялся в такую рань? Да что с ним такое? Голос моего хозяина был и гневным и жалобным сразу, словно у кошки, которой наступили на хвост.

Я дождался, пока стихнут испуганные торопливые шаги слуг, и, затаив дыхание, пошёл на крик. Мне было не по себе, Клариче, я…

Дзани запнулся и с трудом выговорил:

– Я до сих пор боюсь господина, ведь рядом с ним я ничем иным, кроме тени, быть не могу.

Но вот я вошёл в кабинет господина Скьяри. Да, да, тот самый, с огромным молчаливым зеркалом почти во всю стену. Оно будто приветствовало меня.

А на туалетном столике царил беспорядок. Поднос с позабытым завтраком соседствовал со вчерашним миндальным пирожным, надкусанным, но не съеденным.

Точно так же алое вино сверкало рубином в бокале, а господин Скьяри бросил его, недопив.

Дзани вздохнул:

– Смотреть на всё это было очень грустно. И комната, где я узнал, что такое счастье, показалась мне совершенно чужой, будто ограбленной, что ли. По ней гулял морской ветер, раздувая шторы, как паруса, но не находил ничего, кроме запустения. А что ещё скажешь? И доброе вино забыто, если радости в нём нет.

Я хотел было стя… взять поднос и сразу податься к вам, не искушая судьбу, как вдруг.

Голоса!

Прямо за дверью! Один голос был господина Скьяри, хоть и не походивший на его обычный журчащий и несколько ленивый тон. А другой я не знал. Говорила женщина, да так сладко и ладно, что я едва не заслушался. Будто маслом лепёшку смазывала.

– Богиня! Красавица! Звезда несравненная! – умоляюще напевал господин Скьяри, словно мальчишка, которому сладостей не купили. – Как же вы могли так поступить со мной? Неужели наглый щенок теперь владеет вашим сердцем? Ему бы только бегать с деревенскими ребятами взапуски?! И вы его… приблизили. Да что он вам? Молокосос! Жалкий молокосос!

И я услыхал, как плачет господин Скьяри, в первый раз с тех пор, как снова стал молодым. Я был совсем сбит с толку и позабыл про дурацкий поднос.

– Успокойтесь, друг мой! – проговорила дама тем голосом, от которого всякое сердце растает как воск. – Вам негоже так убиваться! В вашем возрасте переживать из-за мальчишки незачем. Будьте мудрее, позвольте же юным наломать дров!

Лёгкая насмешка дамы даже не ранила, она звенела, как золотой колокольчик.

– А что же худого, если ребёнок исправит оплошность старика? Так суждено природой. О чём же тут скорбеть? Вы должны радоваться тому, что кто-то примет ваш бой вместо вас.

– Нет, нет! – горячо возразил господин Скьяри, и в голосе его зазвучал неподдельный страх. – Лучше уж бой, чем, чем…

Ах, моя богиня, вы же отдали меня всего с потрохами! Я бы с радостью придушил этого черта Скьяри, если бы у него было горло! Когда он рядом, мне не по себе, а когда вдали – я не могу спать спокойно. Пока он бродит по свету, я всё ещё не я!

– Так чего же вы от меня хотите? – рассмеялась дама с лёгким раздражением. – Тень сбежала от господина, но ещё ни один человек от своей тени не убежал! Хотите быть Лодовико Скьяри – милости прошу! Почему же тогда вы отказали в поединке юноше, который назвал ваше имя?

– Вы всё смеётесь! – безутешно воскликнул мой господин. – Мне в мои годы драться с безусым задирой? И потом… Разве я должен жить в страхе перед собственной тенью? Ох, попадись мне теперь этот Скьяри!

– И что? – спросила дама ледяным тоном. – Что вы сделаете? Если какой-то мальчишка так взволновал вас, где вам против «чёрта» выстоять?

Воцарилась тишина. В комнате моего господина зашелестел шёлк, вероятно, дама встала, и я обмер. Как и мой хозяин.

– О, прошу вас, не презирайте меня! – захныкал он самым постыдным и жалким образом. – Богиня, ангел красоты! Рабом вашим буду!

– Я не сержусь! – певуче и ласково ответила неведомая дама. – Разве не видите вы, что ваше благо – моя единственная забота? Кто, как не я, избавила вас от гнева этого сердитого львёнка? Сберегла вашу честь от неверной, завистливой тени?

Тут до меня наконец дошло, Клариче, что всё это время они говорили о вас… Вы – мальчишка! Я чуть себя не выдал, облокотившись на поднос.

Но тут господин Скьяри громко запричитал:

– О, богиня моя! Какая же честь, когда лукавый раб позорит моё имя на каждом углу, втравливая в подобные стычки? Его место у ног моих, а он…

– Тьфу! – не выдержала Клариче.

Пока Дзани рассказывал, она не знала, смеяться ей или плакать. Тень господина Скьяри так потешно и правдиво говорила за своего хозяина, что моя сестра будто увидела снова холодное холёное лицо щёголя с выпученными, как у рыбы, испуганными глазами. Отвращение сменяло желание расхохотаться в голос, и наоборот.

Но с другой стороны, в сердце своём Клариче ощутила едкий укор. Это как же её обманули, отправив на бой с неповинной тварью, которую сами вынудили жить в страхе!

А ведь всего этого могло и не быть, если бы… Но сделанного не воротишь. Одна ошибка ведёт за собой другую, пока не случится непоправимое. Всё началось с глупой горячности, а кончилось дуэлью, которая горше позора. Что бы сказал отец, узнав о таком?

Хороша дочь, ничем не лучше татя ночного!

Клариче отвернулась и посмотрела на крыши в лиловом мареве сумерек. Город походил на дракона, греющего на солнце алые чешуи бесчисленных крыш.

– Дзани, – пролепетала Клариче, – я больше молчать не могу. Я грешна перед вами.