Читать книгу Карнавал теней - Яна Половинкина - Страница 6

Моя бедная сестра! В нашем привольном детстве, бегая с мальчишками наравне, она не смела заплакать, если ей случалось поранить коленку. И, отправляясь сражаться с чёртом, до последнего надеялась, несмотря на всё происходящее, что перед ней человек. Причём не высокомерный щёголь Скьяри, одним своим видом навевавший отвращение и скуку, а тот самый незнакомец из кофейни; именно с ним любой из Фортеска почёл бы за честь скрестить свою шпагу, даже если придётся проиграть.

А тут?! Неужели и впрямь чёрт?!

Клариче подняла клинок:

– Радуйся, Мария, благодати полная! Говорю в последний раз. Отвечайте, кто вы и что вы! Дух в аду или тварь на земле?

Сестра шагнула в полосу света, и её шпага в полумраке каморки показалась солнечным лучом, покорившимся человеку.

Кавалер Домино попятился, отступил в тёмный угол и медленно обмяк. Померкло золото на его плаще, он отпустил раненую руку, и Клариче с удивлением увидела не кровь, но тонкий белый след, похожий на нитку.

– Вы до дна меня проглядеть хотите? – тихо и очень грустно сказал чёрт. – Зачем это вам? Я же сказал: я полностью в вашей власти. Хотите – убейте, но…

Скьяри затрясся.

– Вы хоть понимаете, что если разоблачите меня до конца, как избавили от маски, то не останется ничего!

Нет, вижу, не понимаете! Вы имеете столько, что и голову свою любому проходимцу не боитесь заложить, даже имя своё оставили! Я одного не пойму: на что вам становиться братней тенью?! Ужели нету своей?

– Вы о себе ничего не скажете? – рассердилась Клариче.

Вздох. Долгое молчание, потом шелестящий ответ:

– Нет. Убивайте.

Клариче Фортеска задумалась. И тихо произнесла:

– Можем позже сразиться снова, коли вам пришла охота драться. Но от первой нашей дуэли не было никакого проку.

Сестра посмотрела на чудесный клинок с тоской. Шпага была великолепна, но чести не было в том, чтобы её носить. Клариче возвратила клинок в ножны и покачала головой:

– Нет уж, давайте биться иначе. Раз уж мы начали. Судите сами: я разоблачила вас, а вы – меня. Ничья! Однако за мной право нового удара. А вы уже торопитесь узнать, на что мне братнее имя! Нет, мой черёд. Говорите: вы – Скьяри? Или же Скьяри на самом деле молодой господин, что не знает меня?

Носатая маска снова коснулась груди.

– Я не Скьяри, – негромко произнёс кавалер Домино, – вы уже поняли это без меня. Я просто не мог назвать другого имени. Я жалею об этом.

– Почему же? – хмыкнула Клариче, с горькой усмешкой опуская клинок. – У вас что, своего нет?

«Всего этого могло и не быть, – подумала она, – а теперь даже чёрт в жалком положении!»

Как вдруг услышала:

– Нет.

Птичья маска теперь смотрела прямо на неё.

– У меня нет своего имени.

Это было похоже на глупую шутку, но шуткой не было.

– И как же вас называли раньше? – оторопев, спросила Клариче.

– Меня никто не звал, – понуро протянул чёрт, – даже господин Скьяри. Я и так ходил следом за ним без всякого зова. Даже не знал, что можно иначе.

– Так вы… служили у него?! – удивилась Клариче и улыбнулась про себя. – Ясно!

– И что же именно вам «ясно»? – впервые рассердился кавалер Домино. – Что я сбежал от господина? Думаете, угадали, да? И теперь сплю и вижу, как бы ему навредить?! А вы ничего не заметили странного в господине Скьяри? Он же так хорош! Наверное, даже и тени своей не касается?

Чёрт изобразил подобие поклона, нарочито льстивого и смешного. И кисло добавил:

– Да! Я его слуга. Нижайший! Почитай что раб. Каждый его жест ловлю лучше верного лакея. Словно актёришка дзани…

– Дзани? – улыбнулась через силу Клариче. – Вот уж не думала, что господину Скьяри служит чёрт! Ну что ж, будете Дзани! Не звать же вас именем бесовским?

Кавалер Домино, шелестя шелками, опустился на пол.

– Как вам угодно, – хмуро согласился он, – всё равно меня тошнит от одного имени Скьяри.

И, вздохнув, вымолвил:

– Ваш черёд. Вам-то чужое имя на что? Своё прискучило?

– Какое же оно чужое, если оно братнее? – возразила Клариче.

– Всё равно, – прошелестел Дзани и тихо рассмеялся, – куда вам две шкуры носить? Так своей не станет.

– Много вы понимаете, – фыркнула сестра, – одно вино в двух разных сосудах, но вкус не страдает от этого. Худо ли, что я девушка? Важнее, что род наш, по преданию, происходит от римских всадников, а прадеды сражали сарацин; оттого на гербе нашем полумесяц повержен крестом…

Сестра покраснела от удовольствия, даже голос её стал глубже и мягче.

– Отец не делал меж нами различий. И в нашем имении в Тоскане мы дни напролёт предавались играм и забавам. Среди деревенской детворы мы были атаманами всех проказ и никогда не расставались, как Луна и Солнце.

Признаюсь, быть может, отец и разбаловал нас, ведь после смерти матушки ни в какой потехе нам не было отказа.

Ненадолго Клариче замолчала, но потом будто опомнилась:

– Но вам это знать ни к чему. А важно вот что. Мы с братом и впрямь будто жили одной душой. Ничего тайного не было меж нами. От него я выучилась драться на шпагах, а так как в детстве мы были очень похожи, то не раз я, притворившись Алонзо, отвечала учителю братний урок. И никто ничего не знал! Немудрено, ведь мы родились в один день.

– О-о-о! – восхищённо протянул кавалер Домино. – Двое, рождённых под одной звездой! Я слышал о таком, но никогда не видел прежде! Ведь вся суть и радость человека в том, что он не повторится больше на земле, и вдруг… Сама природа даёт ему… т… товарища.

Клариче невольно улыбнулась.

– Но время неумолимо, – продолжала она. – Брат вырос, стал рассудительным и спокойным. За хорошей книгой он просиживал ночи напролёт. Учение давалось ему легко, а перо поэта и шпага воина с одинаковой радостью повиновались.

Я же любила больше шумные охоты и прекрасных коней. Все ручьи и перелески в нашем краю знала наперечёт, как имена всех собак на отцовской псарне. И не было для меня ничего хуже, чем сидеть в четырёх стенах, будь они даже золотыми! Здесь всё прекрасно и дивно, но притом и чуждо мне.

Клариче вздохнула и, смахнув со лба чёрную прядь, искоса поглядела на чёрта. Тот совсем заслушался.

– Отец одряхлел, а в брате моём видел он свою молодость, восставшую из пепла. Я знала, что Алонзо суждено меня покинуть, но случилось это внезапно. Пришли вести, что род нашей матушки вымер весь, и в этом городе его наследие по праву наше. А ведь в славной семье Фортеска не собирали сокровищ земных.

«Единой чести ищем» – начертано у нас на гербе. А дела наши давно не радовали отца.

И вот брат уехал. А я осталась дома, и каждое письмо Алонзо встречала как праздник. А потом письма приходить перестали. Мы ждали долго-долго. И день ото дня отец всё больше мрачнел и хилел, сетуя на то, что в наслаждениях городской жизни юнцы совсем позабыли головы. Хуже того: временами его охватывала то тревога, то невыразимая тоска: подолгу отец сидел, не желая ни видеть, ни слышать ничего вокруг. А ночами плакал: «Много их, распутников, нынче в шелках, а завтра, завтра и облик людской оставят!» Мне тоже сделалось тревожно…

Клариче запнулась:

– Я не верю в то, чтобы мой брат мог опуститься так, но… душой чувствую, когда с ним неладно. Оставаться дома я более не могла. И потому отпросилась у отца посетить монастырь Святой Клары, дабы помолиться за упокой матушкиной души, а дальше…

Тут сестра хлопнула в ладоши. Грусть и радость шли у неё рука об руку, а не похвалиться удачной проделкой, пусть даже перед чёртом, она не могла.

– Дальше было просто! Слуг у меня немного, а кормилица, любившая меня и брата, как собственных детей, знала, что со мной ничего не сделаешь, и, уповая на Мадонну, взяла узелок с братними вещами.

Правда, отец приставил ко мне дуэнью, старуху безобразную и злую, но почти не знающую нашего языка и тупую, как пробка. Я научилась от неё только помалкивать, когда нужно, и потому пусть за моё исчезновение ответит она. Ей-же-ей! Карга не заметила даже, что под моей чёрной покаянной вуалью всю дорогу скрывалась дочь кормилицы! Но, видать, её кротким молчанием ведьма весьма довольна.

С губ моей сестры сорвался едкий смешок.

– А вы ещё меня чёртом зовёте? – возмутился Дзани. – В самом деле, чёрт, что ли, будет отвечать за ваши проделки? Да и братнее имя вы носите не слишком хорошо. Каково ему будет узнать, что у него завелась… такая тень?

– Я не тень! – разозлилась Клариче и топнула ногой. – Два синьора Фортеска не могут находиться в одном месте, а значит, непременно к самозванцу должен явиться настоящий Алонзо, но…

Сестра покачала головой:

– Я хотела найти брата первой. И вот я нигде не нахожу его. Даже низкий люд, что вечно знает о нас больше нас самих, ничего не смог мне поведать. Ни лодочники, ни прачки, ни ростовщики не видели до меня ни цехина от синьора Фортеска. Я был… была в отчаянии.

Клариче посмотрела с тоской на собеседника-черта:

– А вы решили, что я веселюсь! Да я бы и в разбойничье гнездо отправилась его искать! Но Алонзо Фортеска будто и не было никогда в Венеции, только вот…

Сестра вспомнила о синьоре Грации и её странных словах, но не стала договаривать, ощутив тревожный холодок у самого сердца.

Однако хитрость удалась; наново крещённый Дзани, увлечённый её рассказом, хлопнул себя по коленям и вскочил на ноги.

– Синьор… а! Человек, если только он живёт на свете, не может пропасть бесследно! Вы уверены, что он был в городе? Если да, он не пропадёт (коли женщины в вашей семье дают чертям фору, чего ждать от мужчин?). Если нет, вам следует вернуться домой; с вашим характером только и жди беды.

– Он пропал здесь полгода назад! – побагровев, воскликнула Клариче и добавила печально: – Хотя бы это я знаю.

– Если так, то… дело плохо, – грустно молвил Дзани. – Да это же… подумать только! Полгода назад меня ещё даже не было в помине… А-а-а-а-а!

Кавалер Домино обхватил голову руками. Треуголка свалилась у него с головы. Только на висках серебрились ещё длинные белые пряди, а макушка была гладкой и тёмной, словно старый жёлудь.

Клариче и подумать не могла, что ослышалась.

– А где вы были полгода назад? – не раздумывая, спросила она.

Молчание.

– Отвечайте!

Дзани отступил в свой угол, будто надеялся укрыться там.

Сердце сестры забилось сильнее.

– Ну же! – крикнула она. – Я открылась вам, теперь ваш черёд! Думаете, моя тайна не стоит вашей? Если да, мы будем биться снова, хотите вы того или нет!

Дзани ударил кулаком по стене.

– Чёрт бы вас побрал, – прошептал он, – будь по-вашему!

Кавалер Домино резко обернулся и подошёл к девушке. Длинный и тощий, он встал на самой границе солнечного луча, и птичий клюв его маски навис над Клариче.

– Ваша тайна стоит моей?! – зло прошипел он. – Я что-то сомневаюсь. Но мой долг услужить даме. Можете любоваться!

С этими словами он шагнул в полосу света. Кисти его пропали, маска повисла в пустоте. От всего человека остался только огромный плащ, испещрённый золотыми ромбами.

– Как я, хорош? – язвительно спросил бестелесный голос.

В следующий миг плащ очутился в тени. А Клариче снова увидела долговязого господина в птичьей маске, чему втайне обрадовалась. Всяко лучше, чем говорящее ничто.

– Только не говорите, что ничего не видели, – прошептал Дзани, сложив руки на груди, – я фокусы не показываю!

Он презрительно хмыкнул:

– Ну что, хороша ли моя натура? Конечно, не чета вашей: плоти у меня сроду не было, настолько я беден, но я не чёрт! Я… Неужели вы правда ничего не видели?

Клариче молчала. И хотя молчание не было долгим, Дзани не стал дожидаться ответа.

– Тень! – воскликнул он. – Неужели не догадались вы, или никогда не глядите на тех, кого топчете?! Тень видели вы, сами того не сознавая. Кто же ещё исчезает от света и растёт в час вечерний? Я – тень господина Скьяри!

Сказал и будто задохнулся. Кавалер Домино медленно обошёл солнечный луч, падающий из окна, и вернулся в свой угол, где поднял треуголку и, отряхнув её, прикрыл безобразную плешь.

За всем этим Клариче наблюдала молча. Наконец она негромко произнесла, обращаясь скорее к себе, чем к собеседнику:

– Когда я видела господина Скьяри на площади, я не заметила, есть ли у него тень. Точнее, нет, я не помню. Лучше бы вы были чёртом, Дзани, но вы… Клянусь Дианой, будь вы человеком, Скьяри, которого я повстречала при свете дня, в лакеи бы вам не годился! Клянусь Геркулесом, вы могли убить меня в поединке, но…

Тут сестра осеклась, ибо одно воспоминание о заговорённой шпаге заставило её устыдиться.

– Но вы… благородная натура, – вымолвила она наконец.

Кавалер Домино посмотрел на девушку. Выражения лица его, конечно, было не видно, но всё же… он удивился, без всяких сомнений.

– Мне ещё не говорили такого, – сказал он растерянно. – Вы уверены в этом? Благородная натура… тени?! Такое точно бывает?

– Вы – первая тень, с которой я говорю, – честно призналась Клариче, – но если это вы, так, стало быть, да. Бывает.

– О господи! – вздохнул Дзани. – Я и сам тому не верю, особенно когда вижу в час ночной лицо этого мерзавца.

Он указал пальцем на себя и погладил длинный клюв своей маски.

– Но как же так? – удивилась Клариче. – Тот Скьяри, которого я видела, чуть старше брата, а вы…

– Старый хрыч! – хмыкнул кавалер Домино. – Помню, помню, но я не в обиде. Хотя бы из-за рожи драться не будем. Очень прошу.

Дзани прошёлся по комнате, собираясь с мыслями. И наконец жалобно признался:

– Нет! Я не знаю, как рассказать такое! Вот вы помните, как явились на свет? Не помните! А я… сам не знаю, как так произошло. Хотя мне тогда показалось, что я шагнул свету навстречу, в самое-самое пламя.

Дзани указал пальцем в сторону окна, а за окном бледное солнце сверкало во всём великолепии раннего утра.

– И не сгорел. Но лучше я расскажу по порядку.

Кавалер Домино перевёл дух и начал так.