Читать книгу Кто я? Книга 2. Мои университеты - Юрий Михайлович Стальгоров - Страница 8

В январе 1954 года я получил из Москвы письмо от проректора Всесоюзного заочного политехнического института, в котором мне сообщали, что если я не сдам контрольные работы до конца января, то меня отчислят из института за неуспеваемость, и я в результате этого в дальнейшем никогда не смогу поступить в другой институт без экзаменов, как мне полагалось с учетом диплома с отличием из техникума. Я испугался. Действительно, за весь первый семестр я не сделал ни одной контрольной работы по изучаемым предметам и не был готов их выполнить. Я немедленно послал в институт письмо, в котором сообщал, что в течение первого семестра меня неоднократно вызывали в военкомат, и это мешало мне учиться (конечно, это было ложью), и просил меня отчислить по собственному желанию, а также выслать мой техникумовский диплом по указанному мною адресу. Не более чем через месяц меня отчислили по собственному желанию, и я получил обратно свой диплом об окончании техникума.

Я стал подумывать, в какое высшее учебное заведение мне поступить. Я понял, что заочно учиться не смогу, и решил поступить в Челябинское высшее военное авиационное училище штурманов. В начале августа училище объявило очередной набор абитуриентов для сдачи вступительных экзаменов, там же было написано, что те, кто окончил средние учебные заведения с отличием, принимаются без экзаменов. Это меня устраивало, а военная служба в авиации меня не беспокоила. Но нужно было проходить строгую медицинскую комиссию – всё же авиация. Причем медкомиссию проводили непосредственно в медсанчасти училища. Я пришел туда, врач посмотрел на меня и сказал, что они не могут принять меня в училище, поскольку у меня какое-то образование над левым глазом. Если мне этот нарост кто-либо не удалит, они меня в училище не примут. Врач посоветовал мне обратиться в медсанчасть треста «Челябметаллургстрой», обслуживающую наш завод, и я немедленно пошел туда в поликлинику на прием к хирургу. Им оказалась женщина лет 35, она внимательно посмотрела мою «шишку» над глазом и завела меня в соседнюю комнату типа операционной. Медсестра велела мне лечь на операционный стол, сбрила мне бровь, намазала это место йодом и позвала врача. Подошла врач, посмотрела на меня и сказала: «Я сейчас операцию делать не буду, поскольку должна посоветоваться с окулистом – возможно, это связано с глазом, хотя я так не думаю. Но если, не дай бог, вы после операции ослепнете, меня посадят лет на 15—20. Приходите в четверг (а был вторник)». Я разочарованно встал со стола и сказал, что приду в четверг.

К назначенной дате я пришел в поликлинику и в регистратуре сказал, что врач-хирург (назвал ее фамилию) мне назначил сегодня прийти на операцию. На это регистратор поглядела в свою тетрадь, потом посмотрела на меня и сказала, что еще вчера названный мною хирург не работала, так как ушла в отпуск. Я подумал, что хирург трусливо скрылась от меня, побоявшись делать операцию, о чем она, собственно, и говорила во вторник. Регистратор спросила, записать ли меня к другому врачу, на что я ответил, что не нужно. Дело в том, что уже в понедельник следующей недели приемная комиссия училища прекращала прием документов, и я уже не успевал вовремя сделать операцию. Тем более что можно снова напороться на хирурга-труса.

Поскольку с училищем штурманов не выгорело, я решил поступать в Челябинский металлургический институт на вечерний факультет. Это учебное заведение находилось в соцгороде, недалеко от моего дома. На следующей неделе я пошел сдавать документы в приемную комиссию металлургического института, и это был последний день сдачи документов. Почему-то я вместе со своим соседом Василием в тот день напился до бесчувствия и опомнился только на следующий день, проснувшись утром у себя дома. Никаких моих документов дома не было. Я стал размышлять, ходил ли я в институт, сдавал ли документы в приемную комиссию и не потерял ли я их где-то. Подумав, я решил пойти в институт и узнать, приходил ли я к ним вчера. К величайшему моему удивлению и облегчению, оказалось, что я приходил к ним вчера и сдал документы, а секретарь приемной комиссии даже не заметила, чтобы я был сильно пьян – я выглядел слегка выпившим и вел себя, как нормальный человек. Секретарь комиссии сказала мне, что я зачислен студентом на вечерний факультет, занятия на котором начнутся 1 октября, хотя приказ о моем зачислении выйдет до 1 сентября. Дело в том, что все абитуриенты, зачисленные на первый курс, в сентябре поедут работать в колхоз на сбор овощей. Но, так как студенты вечернего факультета и так работают на производстве, они не могут поехать на сбор урожая. Тем не менее, занятия в институте на всех факультетах начнутся 1 октября.

В сентябре я получил повестку из военкомата на 20 сентября для призыва в армию. Я показал эту повестку директору завода, на что он сказал: «Работай. Сходи, конечно, 20-го числа в военкомат, но в армию тебя не заберут, так как страна еще не дожила до того, чтобы начальников цехов завода забирать в армию». Я и продолжал работать.

20 сентября я прибыл в военкомат, где мне сказали, что меня призывают в армию, однако нужно пройти медицинскую комиссию. Мне сказали, чтобы я ее прошел в медсанчасти «Челябметаллургстроя», и с направлением из военкомата я пошел туда. У меня был обходной лист с фамилиями врачей, от которых я должен получить заключение о состоянии моего здоровья. Я должен был обойти всех врачей в течение двух дней и сдать обходной лист в военкомат. Я так и сделал, в итоге все врачи написали, что я здоров и годен к военной службе.

После прохождения комиссии мне в военкомате выдали повестку на 4 октября – отправка в войсковую часть. В военкомате какой-то офицер сказал мне, что в сборном пункте они собирают призывников как минимум за двое суток до их отправки в войсковую часть, но, поскольку я живу непосредственно в Челябинске, в военкомате решили, что я могу подождать дня отправки и дома. Меня направляют в войска ПВО страны, из Челябинска вместе со мной по спецнабору уедет 30 призывников в Уральский военный округ, город Киров. 2 или 3 октября за нами приедет представитель войсковой части, в которой мы будем проходить службу, и заберет нас с собой.

Сотрудники военкомата были в упор заняты отправкой эшелона с призывниками на Дальний Восток, куда отправляли около 800 человек. И, хоть на территории военкомата и был написан призыв «Избежим рекрутчины!», там находилось полно пьяных в дым призывников. Позже я узнал, что их буквально погрузили в теплушки человек по 50 в каждый вагон и под охраной отправили к месту службы.

С повесткой на 4 октября я подошел к Рябицеву и сказал, что всё – я должен увольняться. Рябицев, не оставляя попыток уладить этот вопрос, ответил: «До 4-го числа еще долго, и я все же постараюсь как-то тебя от этого освободить. Продолжай работать». Хотя я знал, что он ничего не сможет сделать, я продолжал работать – все равно болтаться дома без дела мне не хотелось.

И вот однажды я прихожу на работу к 8 часам утра, и меня буквально встречает милиционер. Оказалось, что это следователь из прокуратуры. Он говорит мне, что должен допросить несколько человек о несчастном случае, произошедшем предыдущей ночью – наш шофер, выезжая с территории металлургического завода через проходную на примыкающие к нему территории, рядом с трамвайной остановкой совершил наезд на двух велосипедистов со смертельным исходом. На мой вопрос, могла ли это быть не наша машина, следователь ответил: «Мы уже осмотрели вашу машину в гараже сегодня утром и обнаружили на ней следы наезда, водитель Семченко задержан. Теперь требуется допросить свидетелей наезда – Семченко назвал троих человек, которые ехали с ним в ту ночь, и факт наезда отрицает. Он считает, что свидетели подтвердят его слова». Следователь дал мне бумажку, на которой были написаны фамилии этих людей, и попросил вызвать их к нему (на время допроса он разместился в моем кабинете). В кабине с Семченко ехала начальник лаборатории Капитолина, в кузове самосвала ехали бульдозерист Новосельцев и контролер ОТК, не помню ее фамилии. Капитолина и контролер ОТК задержались до полуночи, так как подписывали документы на отгрузку гранулированного шлака в вагоны МПС, а Новосельцев работал в вечерней смене. Жили они все вместе с Семченко в одном доме, поэтому и ехали вместе с ним с завода домой. Жена Семченко работала комендантом заводского ЖКХ.

Первыми на допрос пришли женщины, следователь велел им заходить в кабинет по одному. Сначала зашла Капитолина. Следователь сразу сказал ей, что шофер машины, на которой они ехали, совершил наезд, и спросил, видела ли и слышала ли она что-либо во время поездки с завода домой. Она ответила, что ехала в кабине, ничего не видела и не слышала, а после длительного рабочего дня практически сразу заснула и проспала всю дорогу, пока Семченко не разбудил ее у дома. Следователь сказал ей: «Семченко на площади насмерть сбил двух велосипедистов, вы не могли этого не заметить. Погибло два человека, а вы не говорите правды. Подумайте!». Капитолина повторила, что во время поездки спала и ничего не видела и не слышала. Тогда следователь сказал ей побыть в другой комнате, но никуда не уходить.

Следующей вошла контролер ОТК. На аналогичный вопрос следователя она ответила, что вообще ничего не видела и не слышала, так как сидела в кузове автомобиля спиной по направлению движения. Следователь сказал: «Площадь, где Семченко наехал на двух велосипедистов, была ярко освещена, и вы должны были видеть результаты наезда на двух человек». Контролер снова ответила, что ничего не видела и не слышала. После этого следователь отправил ее в комнату к Капитолине.

Новосельцева пока не было. Оставив следователя в своем кабинете, я вышел на крыльцо покурить. Буквально через 5 минут появляется Новосельцев и говорит мне: «Меня вызвали из дому на допрос к следователю. Слава богу, следователь появился! Я ему расскажу всё, как было. Этот бандит Семченко задавил двух велосипедистов! Я слышал, как автомобиль наехал на что-то. Я сидел спиной по направлению движения и после столкновения увидел, что за нами валяется велосипед и два человека то ли живые, то ли мертвые. Я понял, что мы наехали на них. По-видимому, они ехали на одном велосипеде, так как велосипед валялся один. Я видел, как к ним подбежало несколько человек, и стал стучать по кабине, чтобы Семченко остановился, но он ехал, не останавливаясь. Тогда я наклонился к дверце автомобиля и проорал ему: „Остановись! Мы наехали на двух велосипедистов! Может, они еще живы. Им надо оказать какую-либо помощь или хотя бы вызвать бригаду скорой помощи“. Семченко молчал и продолжал ехать. Более того, на полпути к дому он остановился и сказал всем нам: „Если кто-нибудь из вас проболтается о том, что я на кого-то наехал и этот человек умер, мне деваться будет некуда, и я убью того, что проболтается. Если потребуется, убью вас всех троих“. Я не знаю, что тут говорят женщины, но я плевал на его угрозы! Это бандит, и его надо сажать в тюрьму». Я сказал ему идти в мой кабинет, где его ждет следователь, и Новосельцев выложил следователю все то, что рассказал мне. Следователь все записал, Новосельцев расписался, после чего следователь попросил меня позвать Капитолину и контролера ОТК, что я и сделал. Следователь зачитал им показания Новосельцева и спросил, что они могут к этому добавить. Они подтвердили все то, что сказал Новосельцев. Правда, они уточнили, что результатов наезда не видели, но подтвердили, что Семченко пригрозил им убить того, кто проболтается о случившемся. Следователь поблагодарил нас и ушел.