Читать книгу Пересечение вселенных - Зинаида Порохова - Страница 12
Книга 1
Любовь и миры
Глава 11
Оглавление«Где это я?! – удивлённо огляделся Оуэн. И его взгляд уткнулся в … курящую гору! – Вот так по-прак-ти-ковал!»
Он обнаружил себя сидящим прямо на песке среди буйных зарослей водорослей неподалёку от горы. Весьма знакомой, кстати. Вокруг него бодро плавали разноцветные стаи рыб, с удивлением на него таращась.
«Вот так фокус! Неужели получилось?! Я – маг?»
Ему как-то удалось за один миг перенестись через тысячу километров! Как такое возможно? Но ощущения подтверждали – да, удалось. И он оказался именно в том месте, которое представил. Холод больших глубин, высокое давление и знакомый пейзаж – всё говорило о том, что он там, где жил раньше. И всё здесь было так же, как и пятьсот витков назад. Ну, почти так же. А корабль с сонаром и ловцами редкостей остались ни с чем.
Вот она – Сопун-гора, как обычно мирно курящая чёрными клубами. А вот он, сидящий на песке гигант. А ведь, когда они с ней расстались, весьма недружелюбно. Поскольку Сопун-гора превратилась тогда в грозный вулкан, сидеть рядом с которым на песке, находясь в здравом рассудке, никто не пожелал бы.
Оуэн, наконец, поверив в реальность случившегося, вышел из ступора. И радостно подскочил.
«Слава Творцу! Мне опять удалось «улизнуть»! » – возликовал он.
От него тут же испуганно метнулась в сторону большая макрель.
«Что это за чудище? – прошелестели её испуганные мыслишки. – Откуда оно здесь взялось? Хоть бы не схватило меня!»
И шустро удрала в густые заросли.
Оуэн усмехнулся:
«Кажется, Стивен с Мэйтатой тоже уже меня не схватят. Ловко я по-прак-ти-ковался!»
И осьминог, поднявшись, не спеша отправился в другую сторону.
«Пусть пугливая тётенька макрель не беспокоится за свою макрельную жизнь! – добродушно посмеиваясь, подумал он. – Пусть сегодня все радуются жизни!»
***
Место, где таким необычным способом оказался Оуэн, было ему очень хорошо знакомо. Здесь, у подножия Сопун-горы, он прожил когда-то около пятисот витков. И это он прозвал – за струйки чёрного дыма, постоянно поднимающиеся из вершины – эту подводную гору Сопун-горой. Хотя люди называют такие подводные пики, дымящиеся из-за вялотекущей в них вулканической деятельности, чёрными курильщиками. Но имя Сопун-гора ему нравилось больше. Сейчас, уютно куря, Сопун-гора как бы говорила ему:
«Не бойся, мой дорогой спрут. Я уже не бешусь и здесь тихо, как и прежде».
«Оправдываешься за буйство? – хмыкнул Оуэн. – Надеюсь на твоё благоразумие, – Гора в ответ лишь благодушно выпустила тёмный клуб и притихла. – То-то же!» – сказал криптит.
А ведь двух сотен лет назад она, разбудив среди ночи всех местных обитателей, показала им свой истинный норов. Грозные силы, дремлющие в её недрах, вдруг проснувшись, забурлили огненной лавой и, раскидывая огромные камни, превратили эту местность в ад. Вода и пепел вздыбилась на многие километры вверх, почва и камни превратились в стекло, местные обитатели – кто успел – покинули эту местность, стремясь оказаться подальше от пылающего варева.
Оуэну повезло – ему подвернулась большая коряга, которую он оседлал. И на волне цунами он с комфортом промчался на ней около тысячи километров, оказавшись у некоего тропического острова. В его лагуне он и прожил последние двести витков, то есть – лет. И дальше бы там жил, если б на его головоногую голову не свалились ловцы с сонаром и сетями. Как говорят моряки – анкерок им в бок. И вот, волею Творца и таинственных магических сил, он снова здесь, у Сопун-горы. И теперь возле неё, слава Творцу, снова тишь и благодать. Как будто и не было того светопреставления, погубившего всю местную флору и фауну. А он будто и не уплывал отсюда, восседая на коряге и сопровождаемый, как некий грозный бог морей, грохотом и пламенем.
«Надо осмотреться, – решил Оуэн, отправляясь на обход Сопун-горы. Ему хотелось узнать – сильно ли всё здесь изменилось и убедиться, что это место пригодно для мирного проживания морского философа.
М-да. Гора, как ни странно, стояла, как и прежде, не расколовшись на куски, улетевшие в стратосферу. – Если б я лично не был тогда здесь, не поверил бы, что старик Сопун способен такое выкинуть! – подумал Оуэн, бредя вдоль неё. И усмехнулся: М-да, удачный каламбур – уж выкинул, так выкинул! Вместе со всеми обитателями и со мной. Еле ноги унёс!»
Вскоре Оуэн убедился, что вся живность и растительность здесь прекрасно восстановились. Безмятежно покачивались многоцветные ламинарии, посидонии, зостера, макроцпистисы, порфира, фуксовые и красные водоросли; красовались пышные актинии и филлоспадикс. Всюду оживлённо суетились местные обитатели, проносились косяки разноцветных рыб – колюшка, морской конёк, рыба-игла, карась-барабан, сельдь, тунец – нет им числа, резвились стайки беззаботных мальков, по своим неотложным делам ползли куда-то по дну клешнястые крабы.
Всё как прежде и даже лучше. Кажется, он, наконец, снова дома, а этих двухсот витков как не бывало…
Но что это? Вдруг невероятный голод охватил Оуэна, от приступа которого он едва не потерял сознание. Такого с ним ещё не бывало. Ему всегда казалось, что его подкожных жировых запасов хватит надолго – медитируя и философствуя, он мог пару-тройку дней безвылазно сидеть в пещере, не вспоминая о еде. Но только не сейчас! Казалось – если он в этот же миг что-нибудь не съест, то скончается на месте. Теряя над собой контроль, Оуэн пошарил руками вокруг себя и чуть не схватил подвернувшуюся рыбину. И – тьфу ты! – опять это оказалась всё та же любопытная тётенька-макрель, увязавшаяся за ним – подглядывать. Что это с ним? Негоже обижать новых соседей. Ещё прослывёт тут рыбоедом, разбегутся от него, нарушится мирная красота этого места. А он не рыбоед!
«Никаких зверств! Я ем только планктон! – приказал он сам себе. И с отчаяньем воскликнул: Но где же он? Подайте сюда немедленно планктоновые стада! Или я сейчас же умру от голода!»
Но, немного успокоившись и прислушавшись, Оуэн с радостью обнаружил неподалёку жужжащую стаю планктона. Включив реактивную струю, он стремглав ринулся к ней. Тётенька-макрель тем временем благоразумно убравшаяся в заросли, увидев, что этот гигант всего лишь любитель планктона, снова осмелела и потащилась вслед за ним – не каждый же день здесь можно увидеть такого великана. Да ещё эдакого дураковатого – подпрыгивает, мечется туда-сюда. Рыбу не ест. Как с Луны упал!
Добравшись до планктона и вволю наевшись, Оуэн весело подмигнул курсирующей мимо макрели – теперь уже его старой знакомой – и с любопытством наблюдавшей за его трапезой. А потом отправился вдоль горы – продолжать прерванное обследование местности.
Рельеф дна из-за разлившихся некогда огромных потоков лавы заметно изменился. А сама Сопун-гора стала более пологой. И даже спуск в находящуюся неподалёку глубоководную впадину – куда Оуэн так и не удосужился спуститься, чувствуя там некую аномалию – заметно сгладился. И всё же, последствия той бурной вулканической эпопеи для постороннего взгляда были уже практически незаметны. Морская флора и фауна быстро и активно освоили сожжённую территорию. Мурен и акул раньше здесь почти не водилось. И есть надежда, что буйство Сопун-горы разогнало их окончательно. Непуганая макрель своим поведением эту версию явно подтверждала. Его прежняя пещера, конечно же, бесследно исчезла в потоках лавы. Ещё бы! Но это не беда. Потому что новую ему долго искать не пришлось. Оуэн обнаружил на склоне Сопуна отличную базальтовую пещеру, расположенную среди завалов вулканического стекла. На неё так никто и не позарился, что не удивительно: к стекловидным стенкам не прикрепишься – скользки и колки; икринки не скроешь, поскольку ил почти отсутствует; и в стекляшки от врагов не зароешься. Да и рядом с пещерой на голом базальте почти ничего не росло, не привлекая сюда мелкую живность, которой можно бы поживиться, аккуратно высунувшись из пещеры. Следовательно, она не интересовала и более крупных обитателей дна.
А он с удовольствием здесь поселится.
Оуэн очистил пещеру от острых осколков, натаскал и расположил вокруг входа огромные валуны – чтобы отдыхать, сидя на них и любуясь на округу. Да и маскировка для входа отличная. Затем нашёл и притащил плоский камень, который прекрасно годился на роль входной двери. Заодно и внутри, в извилистом ломаном ходе, положил несколько плоских камней – закрываться в случае нападения внезапных мурен или иных хищников, охочих до его телес. Пещера стала уютной, чистой, и при этом сверкала, будто рубка лайнера. Ничего, жить можно. Оуэн назвал её – Базальтовая пещера.
За хлопотами криптит даже забыл о коварных ловцах Мэйтате и Стивене, устроивших в его жизни такой переворот. Да и зачем их вспоминать? Его приключений в тёплой лагуне как будто и не бывало. Всё началось заново, хотя и слегка на старом месте. Возможно, ему, анахорету, даже будет полезна эта встряска – засиделся, обомшел. Новый этап, новые ощущения. Да и стая планктона, обитавшая поблизости, была весьма великолепна. Гораздо аппетитнее прежней. Или ему с голодухи так показалось? Да, кстати он вспомнил о ней! Надо навестить.
Подкрепившись ещё разок от щедрот планктоновой стаи, Оуэн, наконец, облегчённо вздохнул и отправился отдыхать в своём новом благоустроенном жилище.
«Что ни говори, а денёк сегодня выдался волнительный. Но ещё более – удачливый! Для меня, по крайней мере. Пусть Мэйтата со Стивеном не обижаются – обойдётся их музей без реликта, а они – без ноля», – улыбаясь, подумал он, смежив зрачки и быстро засыпая.
***
Вскоре Оуэн привык к своему новому-старому месту обитания и прекрасно здесь обжился.
Лишь немного докучали ему местные дельфины, жаждущие полакомиться осьминожьим мясом. Они наивно полагали, что большой стаей им удастся одолеть этого гиганта. И, мелодично пересвистываясь, дружной ватагой часто кружили неподалёку от его пещеры. Радовались поначалу такому неожиданному подарку, свалившемуся к ним невесть откуда. Впрочем, у них и без того всегда было отличное настроение. Но Оуэн сумел им его немного подпортить. Ведь он уже хорошо освоил телепортацию, или, как говорят маги – напрактиковался в этом деле. Если Оуэн находился вне пещеры то, едва завидев спешащую к нему стаю дельфинов, мгновенно телепортировался в другое место. Чаще – поближе к планктону. Поскольку такое перемещение всегда вызывало у него приступ голода. А подкрепившись, он уже, как правило, своим ходом не спеша возвращался в свою пещеру. К этому времени потерявшая его из вида стая дельфинов, заскучав, уже мчалась куда-то, забыв о нём. Ведь эти весёлые существа постоянно жаждали игр, соревнований, приключений и погонь за кораблями. А вскоре умные дельфины и вовсе утратили к гигантскому осьминогу интерес, как к объекту охоты. Не получается, ну и ладно. Найдутся дела и поудачнее, а главное – повеселее.
Оуэн любил этих странников моря – игривых, общительных, живущих дружными стаями и способных к взаимовыручке. У них, щедро одаренных природой, было много талантов. Они тоже в какой-то степени обладали телепатией и, после того как перестали воспринимать его как пищу, не раз пытались выйти с Оуэном на контакт. Но он этого избегал. Слишком уж разные они были – одинокий отшельник моря, предпочитающий глубокие пещеры, и весёлые бродяги, играющие с волнами и кораблями. Хотя относился к ним уважительно. Дельфины, как считал Оуэн, вполне способны были создать собственную цивилизацию. Жаль, у них для этого не было движущих мотивов. Ведь они имели всё необходимое для комфортного существования – благоприятную среду обитания, неограниченные источники питания, отсутствие серьёзных противников и отличные физические данные, позволяющие им легко растить детей и весело изучать мир. Зачем напрягаться? А если мир иногда был к ним недобр, например – при нападении акул, то они сбивались в стаю и давали отпор. Потеря одного-другого соплеменника их, конечно же, огорчала, но ненадолго. Они быстро забывали о любых невзгодах и весело устремлялись дальше по волнам – навстречу новым приключениям.
«Чтобы умницы-дельфины начали ещё больше умнеть, им необходимы очень большие неприятности, – философствуя, думал Оуэн. – Например: долговременное ухудшение климата, недостаток источников питания, беззащитность перед естественными врагами и суровой природой. Как это случилось, например, с людьми. Трудности и физически слабая конституция тела научили их бороться за место под солнцем с помощью сметки и изобретательности. Но ведь в море намного легче выжить, чем на суше. Вода – естественный защитный барьер перед капризами природы и внешнего мира. Поэтому дельфины и остаются всё теми же весёлыми и умными существами с задатками высокого интеллекта, резвящимися в кильватерах чужих кораблей.
Вот и возникает резонный вопрос – жестока ли вселенная, посылая бедствия и катастрофы своим созданиям? Или же в этом проявляется её величайшая мудрость? Иногда, отбирая, она щедро одаряет. А не в меру одаряя, лишает будущего великолепия. И иногда вместе с разумом отнимает и жизнь – если Вид по собственной вине забредает не туда, куда нужно, – вздохнул Оуэн. Умом он это понимал, а вот сердцем… – Протея… Нет, сегодня я не буду думать о грустном. Впрочем – совсем не буду. Никогда».
Ему в его большую голову и войти не могло, что скоро он будет не только вспоминать об этом самом грустном, но и подробно рассказывать…