Читать книгу Пересечение вселенных - Зинаида Порохова - Страница 3

Оуэн не знал, сколько ему витков.

Да и зачем их считать? Это люди отмечают завершение каждого прожитого ими года-витка, как невероятно важное событие. Причём, чем больше этих витков, тем грустнее им становилось. Какой в этом смысл?

Хотя иногда и он вспоминал времена, когда сам подсчитывал свои витки. Хотя очень этого не любил.

Тогда таких, как он, разумных головоногих моллюсков на этой планете было очень много. И обретать индивидуальность им помогало не только имя, выбор которого был ограничен историческими традициями и фантазией родителей, но и числом витков прожитой жизни, то есть – возрастом индивида. Допустим, в твоём окружении несколько Саниэнов, но они рознились числом витков и, соответственно, кто-то предпочитал общение только с ровесниками. Саниэн, который четырёхсот витковый – Саниэн мэ ти-тан го, предпочитал тех, имел такие же го – похожий жизненный опыт и прочее. А сейчас он был просто Оуэн – единственный и неповторимый. Безо всяких там «го». Потому что называть его по имени было теперь некому. Он остался единственным представителем некогда развитой цивилизации разумных моллюсков. И имя это всё, что осталось ему от той давней, очень давней жизни. А число его личных го… Зачем их считать, если отличаться уже не от кого? Ни одного Оуэна, кроме него – впрочем, как и Саниэна – на планете больше не было. Когда-то ему было пятьсот тысяч витков – Оуэн мэ до-мэн го, затем ещё раз мэ до-мэн го, а теперь он уже сам сбился со счёта этих го …

«Почему Творец дал мне такую длинную жизнь? – в который раз спросил Оуэн, сидя в своей пещере, расположенной неподалеку от некоего южного острова. – Я не ропщу. Просто интересно – зачем я вообще живу, если я никому не интересен? – Он виновато покачал головой, устыдившись себя. – Опять хандра? Унылое настроение недостойно звания морского философа, каковым я себя считаю. Я ведь догадываюсь – зачем? Мне, как и каждому мыслящему существу, надо постигнуть смысл жизни. А для этого необходимо, хотя бы, научиться воспринимать все перипетии судьбы с философским спокойствием. И быть благодарным Творцу за то, что Он дал мне на это время. А одиночество… Путь философа всегда одинок. И тот, кто уходит вперёд, не имеет попутчиков. Это путь сильных. Буду считать, что я добровольно избрал его. Но как же он труден и долог! – не удержавшись, вздохнул он. – Я начал его в ином мире. Тогда это был единый Великий Океан, моя прародина… Мировия – нарекли его люди, обнаружив его древние признаки, мы же называли его – Тоо-Тэто-Кан: Великий и Могучий Поток. Потому что наш Океан был живым и он постоянно двигался. Когда-нибудь и я уйду в иной бескрайний Океан Света, не имеющий ни конца, ни начала – туда, куда ушёл мой род. Каков он и что там? Мои соплеменники говорили – что там, в Океане Света, объединившись с Творцом, каждый из нас постигнет Истину. И всё тайное и вечное, что скрыто сейчас за границами материального мира, станет простым и понятным. Как радостно мне будет – я, наконец, пойму всё, что влечёт и мучает меня здесь. Смысл существования вселенных, законы мироздания, истоки и цели возникновения жизни… Но сначала мне надо постараться постигнуть всё это самому. А иначе – зачем я живу? Зачем Творец дал мне долгую жизнь? – Оуэн снова вздохнул. – Научиться быть беспристрастным… Но как? Ведь Истина не даётся страстным и несдержанным. Но это не просто. Ведь каждым существом в первую очередь управляет инстинкт самосохранения. Он и внушает постоянную тревогу за себя. И потому, чтобы выжить, я всё ещё не научился нейтрализовать свои эмоции. Разве что вот тут, в тишине пещеры, где в безопасности так легко думается о смысле жизни, я спокоен. Но какова в этом моя заслуга? Ведь за её пределами многое видится по-другому. Но я рад, что хоть иногда мне удаётся в моих философских размышлениях свести эти два мира воедино. Но это не всегда»…

Сегодня Оуэн не был бесстрастен. Мало того – он был встревожен. И для этого была причина – он кое-что сделал не так. И то, что его это тревожило, само по себе было бессмысленно – ведь прошлое уже свершилось и тревожится о нём не разумно. Но он ничего не мог с собой поделать.

Ведь вчера ночью впервые с незапамятных времён он не завершил свой Танец достойно и согласно древним традициям. Он не послал вселенной символ обратной спирали – знак благодарности, с помощью которого он обычно вежливо прерывал контакт с небесными сферами. Это недостойно звания древнего существа и могло внести дисбаланс в его физические и духовные силы. Возможно, что его сегодняшнее уныние и есть последствие этого сбоя. Единственное, что служит ему хоть каким-то оправданием – ему помешали это сделать. Хотя....до древних ли традиций, если под вопросом сама твоя жизнь? Впрочем и это его не оправдывает. Отнять или оставить ему жизнь – это только во власти Творца.

Оуэн с недоумением покачал головой, заново осмысливая происшедшие события.

Этого Полнолуния, впрочем, как и всегда, он ждал с радостным нетерпением. Танец в Ночь Полного Сочетания Небесных Сфер был лучшим моментом в его однообразном существовании, позволяя ему сохранять Дух бодрым. Луна, поднимаясь в зенит, дарит в эту ночь всему живому энергию, дающую толчок к новому росту и гармонизирующую ритм всех жизненных процессов. Древние существа знали об её живительном влиянии. Нынешние забыли. спрут Оуэн знал.

Но в этот раз всё пошло не так.

Поприветствовав сияющую Луну, Оуэн закружился в Танце, демонстрируя вселенной универсальные знаки, соединяющие его с мирозданием и сочетающие его биополе с потоком чистой энергии Сфер и гармоничными колебаниями космических тел. Поначалу всё было отлично, но потом произошёл сбой – Энергия Потока вдруг возросла невероятно, став даже опасной…

Оуэн, остановившись, увидел в небе рядом с Луной ещё одно огромное, зелёное светило. Его поток энергии, слившись с голубоватым сиянием Луны в нездешние вибрации, едва не завертел его штопором. Справиться с этим вихрем Оуэну помог лишь его немалый опыт в Танце и нужных символов. Они договорились. Оуэн вернул гармоничное взаимодействие двух потоков космической энергии со своей. Музыка небесных сфер вновь зазвучала слажено. И Оуэну даже показалось, что он летит куда-то меж пылающих звёзд и галактик…

Но что это?

Опять ощутив дисбаланс, Оуэн увидел рядом с собой чей-то силуэт. Нет, скорее это был дисгармонирующий вихрь, который создавала некая юная особа в жёлтом. Её движения и незавершённые знаки вносили в её Танец хаос. Она явно не владела нужными знаниями, чтобы вступить в диалог со Сферами, поэтому её бросало из стороны в сторону…

И Оуэн мгновенно исправил ситуацию, остановив хаотическое вращение энергий.

«Не бойся, Жёлтая Звёздочка! Я помогу тебе! Запоминай!» – проникнув в растерянное сознание неумелой танцорки, мягко сказал Оуэн:

Он почему-то сразу связал её образ со звёздами. Ведь она явилась сюда вместе с загадочным зелёным светилом от далёких звёзд.

Жёлтая Звёздочка оказалась одаренной ученицей и мгновенно освоила его уроки.

Она тут же закружилась вместе с ним в Танце. Это был чарующий Танец среди звёзд в ласковых струях поющих Потоков…

Но тут опять что-то случилось…

Жёлтая Звёздочка растаяла, прихватив с собой зелёное светило. Оуэн остался под Луной один.

«Что это было? Наваждение? Сон?» – потрясённо подумал он, автоматически продолжая Танец, но в то же время понимая, что с окружающим пространством что-то совсем не так.

Луна дарит теперь меньшую энергию? Не хватает Жёлтой Звёздочки?

Нет, всё не то…

Замедлив Танец и оглядевшись, Оуэн увидел, что неподалёку вертятся два пловца, направив на него луч подводного фонаря

– Вот он, монстр! Видишь? Танцует под Луной! Ишь, колбасит его! – прожужжал в его голове человеческий голос. – Я же говорил тебе, гринго – это великан? Музей отвалит нам кучу денег!

«Музей?» – Перед мысленным взором Оуэна пронеслась странная картинка: ряд неких безводных помещений, в одном из которых торчит на постаменте его гигантская туша, лишенная внутренностей.

И – о, ужас! Мозга тоже! Он набит какой-то сыпучей субстанцией. А рядом стоит множество таких же несчастных выпотрошенных существ – реликтов, вокруг которых бродят люди! И дети!

«Вот чудовище! – с ужасом таращась на него, брезгливо говорят они, – Жуткий монстр!»

– Отличный экземпляр Octopus vulgaris! Или, скорее – Giant Octopus, гигантский криптит, – шелестел тем временем в рацию другой, довольно занудный голос. – Ну, Мэйтата! Удивил!

– Давай, хватай его,Стивен! Чего телишься! – зажужжала беспардонная радио-речь другого ловца. – Забрасывай сети, пока он не улизнул! Эх ты, раззява!

Но Оуэн уже был далеко. Он «улизнул» от Стивена с Мэйтатой, ловко создав в пространстве световую иллюзию контура своего тела, а сам тем временем дал дёру. Это было просто – от пребывания на большой глубине его чернильный мешок изменился и теперь был наполнен светящейся флуоресцирующей жидкостью. Её-то, придав свой облик, он и выбросил наружу. А сам, изменив окраску и став почти невидимым, мгновенно опустился вниз, дав дёру. И поэтому сеть, наброшенная ловцами на этот обманчивый силуэт, прошла сквозь него, лишь разбросав вокруг флуоресцирующий состав и ослепив незадачливых ловцов.

Раздалась злобная ругань Мэйтаты и разочарованные стоны Стивена.

Но Оуэн, включив реактивный режим – набирая в себя побольше воды, которую с силой выталкивал наружу – уже мчался к своей пещере. Влетев в которую, забился в самый дальний её угол.

Все его три сердца были готовы выпрыгнуть наружу, а древнее тело от пережитого страха стало почти белым. Но, главное – чтобы оно не стало алым. Он уже давно не позволял себе алой окраски – признака сильных и неуправляемых эмоций. Но и белеть – стыдно для философа.