Читать книгу Ли Лу Би. Вторая книга об Александре, Лусинде и Беатрикс - Агния Аксаковская - Страница 2

И вот дни отправились в дорогу, как детёныши землеройки, вчерашний хватал в зубы хвостик завтрашнего. И подобно этим вроде как незначительным существам, каждый был до неотличимости похож на другого… но один – покрупнее и хвостик подлиннее, другой серый крохотный злюка норовил отбежать в сторону да и зубки у него явно поострее, а вот сумрачный малыш плёлся лапка за лапку, а потом вдруг как припустит.

Землеройки во множестве водились на пустоши, начинавшейся сразу за придворцовыми территориями на северо-востоке.

Там некогда состоялся великий марш оборотней и вошёл в историю немедленно по двум причинам. Первая заключалась в памяти о большой уборке, на которую были приглашены все придворные, за исключением трёх молодых леди и троих молодых господ. Вторая напоминала о себе дольше и тогда уже, когда последние кучки мусора были сожжены весенним вечером, а печальные пакетики из-под праздничных лакомств перестали скитаться по холмам и лестницам парка и последний из этих маленьких призраков покинул пустошь, отправившись в большой мир.

Нечто необратимо изменилось после бесшабашного весеннего вечера.

Изменилось сразу и продолжало меняться. Некоторые перемены были сугубо внешними, за другими пряталось нечто более основательное.

Конечно, хорошо, когда что-то происходит в жизни. Одни события вытесняют другие, а малыши землеройки растут.

Не одно поколение этих храбрых, весёлых и жестоких существ сменилось в мирах рытвин и впадин пустоши.

И всё же времени прошло слишком много…

Не пара месяцев, не полгода, и нельзя было уже помянуть чудовищный отрезок времени, нарекая его успокоительным «с годик».

Прошло уже больше года, и в прихожей дворца кто-то завернул лист большого яркого и дешёвого календаря со словом «июль».

В самом дворце по-прежнему царили, во всех смыслах глагола, унылая Химерина и ветреный Джироламо, которых следует упомянуть первыми – из соображений лояльности.

Старина Джи по-прежнему жалуется, что супруга мало его ценит. Недавно опять погорели важные переговоры, потому что он по привычке, блеснув глазами и понизив голос, сказал послу при вручении верительных грамот:

– Милая, я ужасно одинок.

Разве можно, впрочем, осудить кого-то, кто страдает от одиночества?

Лу по прежнему очень любит песню Ты теперь в армии. Она слушает её, когда только выпадут свободные минутки (у неё столько дел, что это случается куда реже, чем ей бы хотелось).

Ещё она пристрастилась к затягивающим, помимо воли проникающим в кровь мелодиям с другого материка. Только здесь что-то не то. Ну кто, скажите, устоит спокойно, когда звучит такая музыка? Чья грудь, как говорится, не поднимется? У людей всегда краснеют щёки, когда ветерок доносит издали с проехавшей машины коротенький обрывок: да-да, даа-да…

Бэт, например, – хотя она, по-прежнему, верна Братцу Луи, – сразу закатывает фиалковые, начинает бестолково приплясывать и даже в ладоши прихлопывает. (Вид довольно смешной, особенно если учесть, что фигура Бэт несколько изменилась.)

Она даже не замечает, что Лу сидит совсем неподвижно, лицо у неё бледное, ресницы опущены так, будто ей хочется, чтобы они приросли к щекам, губы сжаты, руки спокойно лежат на коленках и ни один пальчик не шевельнётся.

А вот Александре всё равно, какая бы там мелодия откуда не донеслась. Она не бледнеет и не краснеет. Когда она тяжело болела и потом так же тяжело выздоравливала, Бэт не в силах была вынести взгляда чёрных глаз, устремлённого всегда в одну точку (на полу или на потолке), и несколько раз пыталась развлечь Лис их любимыми песнями. Она попробовала даже ту, которую поёт хриплый бас на языке грома и молнии, хотя сама её считает грубой и агрессивной. Бэт несколько раз врубала эту песню в пределах досягаемости белой и неподвижной постели, но Александра как будто и не заметила. А в следующий раз резким движением накрыла голову подушкой.

Да, с этими двумя девочками нелады.

Они, кажется, несчастны.

Бэт испытывала смутный стыд. Она – счастлива. У неё есть Рене, две или три настоящие сценки и скоро будет… (Она кладёт ладошки на высокий живот.) Конечно, на этот раз всё будет благополучно.

Ей просто повезло. А девочки, несомненно, несчастны.

Взять, к примеру, Лу. Разве можно быть счастливой оттого, что научилась водить гоночную машину и учишь третий иностранный язык и занимаешься в специальной школе какими-то ужасными драками и имеешь ещё массу непонятных занятий?.. Ну ладно, это хотя бы отвлечение… до приезда Тео.

Что касается Александры, то она ничем не занимается и, как это ни возмутительно, не ждёт Жанно, хотя о нём и его блистательных победах почти каждый день пишут газеты.

Порой Бэт начинает казаться, что Александра разлюбила её и Лушку тоже.

Это так непонятно (и страшно), что в голове у Бэт всё начинает путаться. Но потом она вспоминает кое-что.

Когда у Александры сознание начинало мутнеть (было несколько таких моментов в самом начале болезни), Бэт видела, именно видела (Александра редко разрешала себе бредить), что у той осталась одна единственная мысль. Это была мысль о том, как хорошо и спокойно в чёрной глубине и как не хочется возвращаться.

И всё же она всякий раз открывала глаза и, в конце концов, совсем выздоровела. Бэт знала – почему. Александра не могла позволить себе того, что ей хотелось, потому что это просто убило бы их. А она и так причинила им много огорчений.

И Бэт была благодарна Лис, всякий раз, как та открывала глаза.

Ещё Бэт переживала из-за того, что обе девочки выглядели сейчас не такими хорошенькими, как всегда. Дело даже не в том, что Александра сильно похудела (особенно из-за этого переживал Рене), что губы у неё не такие розовые, цвет лица просто ужасный, льняные волосы поблёкли, а в чём-то таком, что Бэт не могла назвать. Она только шумно возмущалась, что Александра мало (по её мнению) ест и спит.

Лушка и так всегда была худышка, с этим уж ничего не поделаешь, вздыхала Бэт. Но выражение лица у неё сделалось такое… ну, целеустремлённое, что ли… иной раз жутко с ней глазами встретиться. Это с красавицей-то Лу! Правда, у неё с детства личико умное, интеллигентное (это и Дедушка говорил). Но всему же есть мера! (Впрочем, чем бы дитя не тешилось. Ясно, что это всё – и вождение машин разных марок, и всякие чёрные и белые пояса – нужны, чтобы дождаться Тео.)

Как это плохо, что Лис не ждёт Жанно! И говорить-то о нём не желает. Мерзавка.