Читать книгу Тихий Мир. Сновидцы - Александр Гинзбург - Страница 4

Закинув в рот таблетку клозапина и запив её клюквенным морсом, Ян убрал упаковку обратно в карман и сладко потянулся. Суставы приятно хрустнули. Потом он подошёл к заляпанному гелем для бритья зеркалу в ванной комнате, стащил майку и стал пристально изучать собственные грудь и живот. Его тело, разумеется, ещё не скоро станет таким же подтянутым и выносливым, как пять лет назад, последствия длительного злоупотребления алкоголем и бесконечных часов на диване так просто не рассосутся, но кое-какие изменения в положительную сторону уже заметны. Физические упражнения и суровая диета, на которую Яна насильно посадил Стефан, начали давать первые плоды.

Впрочем, Яну и не нужно было зеркало, чтобы в этом удостовериться: его руки стали трястись заметно меньше, а головные боли ушли практически полностью. Ян даже не помнил, когда последний раз принимал обезболивающее. С другой стороны, взамен болей Ян получил постоянную сонливость: его сны больше не приносили отдохновения. Почти каждую ночь он в компании Стефана или в одиночестве бродил по будто застрявшему во времени Еноху или, погрузив ноги в горячий песок загадочной пустыни, вглядывался в зыбкий горизонт в напрасной надежде увидеть море, чей шум стоит в его ушах, – а к рассвету просыпался совершенно разбитым. Антипсихотик спасал его от наваждений во время бодрствования, но во сне Ян оказывался в полной власти Тихого Мира.

Но всё это было не так важно, главное – Ян снова жил. Его жизнь обрела смысл и цель.

Ян открыл холодильник, с кряхтением достал пакет с овощами, баночку сметаны и принялся нарезать себе салат. Там, где раньше красовались стройные ряды пивных банок, а из еды лишь изредка попадалось что-то здоровее пиццы, теперь ждали своего часа бататы, морковь и брокколи, руккола, зелёные яблоки, варёные курица и индейка, обезжиренное молоко и несколько коробок питьевого йогурта. Ян не отказался от пива совсем: раз в неделю он всё ещё забегал в бургерную и брал разрешённые Стефаном пол-литра светлого, но объёмы потребления были несопоставимы.

Не только тело Яна, но и его дом подвергся изменениям. Он провёл генеральную уборку, вынес весь мусор, выбросил давно испорченный ковёр и горшки с умершими растениями, пропылесосил все помещения от чердака до подвала, вымыл окна. Разве что Ян не смог заставить себя прибраться в бывшей детской Шарлотты. Прячущимся там призракам наверняка не понравилось бы непрошеное вторжение.

От прошлой жизни, добровольного заточения в собственном доме, осталась только привычка в свободное время лежать перед телевизором. Другое дело, что самого свободного времени по сути и не осталось: Ян проводил дни напролёт в подвале больницы, помогая Марте в её повседневных делах и осуществляя необходимые закупки. Раньше, как понял Ян, все эти обязанности лежали на Стефане, но теперь тот проводил долгие часы в одиночестве в своей каморке возле операционной, запирая её изнутри. Ян прежде предполагал, что Стефан там медитирует, но впоследствии начал подозревать, что причина совершенно другая: теперь, когда таблетки почти перестали помогать ему, Стефан страшно боялся утратить над собой контроль и причинить вред Яну или Марте.

За окнами уже стемнело. Ян зажёг торшер, отключил верхний свет, после чего накинул на плечи шерстяной плед, растянулся на диване и щёлкнул пультом от телевизора. Пожалуй, у него есть полчаса, чтобы отключить мозг и расслабленно пялиться в экран, а потом надо уже ложиться спать. Стефан велел ему прийти завтра не позже шести утра, чтобы как можно раньше прооперировать очередного пленника.

Экран не зажёгся. Вилки телевизора и телефона лежали возле розеток – Ян вытащил их, чтобы подключить пылесос к сети. Ян с неудовольствием скинул плед, сполз с дивана, воткнул в розетку нужную вилку… и вдруг обратил внимание, что телевизор отбрасывает ещё одну тень, бледную и колыхающуюся. Ян обернулся.

В углу комнаты трепетало светлое пятно.

– А, решил составить мне компанию? – благодушно спросил Ян, вернулся на диван и похлопал по обивке возле себя. Он уже привык, что это пятно непрошеным гостем появляется то у него дома, то на подземных этажах больницы. Возможно, это такой же призрак прошлого, как и те, что прячутся в детской, но конкретно этот призрак Яна совершенно не пугал. – Ну давай, будем вместе смотреть телек. Что предпочитаешь?

Пятно, разумеется, ему не ответило. Но Ян, всмотревшись в него, заметил кое-что любопытное: пятно как будто стало чуть больше и ярче. Да и затухало оно гораздо медленнее, чем раньше.

Ян щёлкнул по кнопке пульта, и вдруг светлое пятно медленно поползло в сторону входной двери. Вытянутый овал мягкого света как лист бумаги через копировальный аппарат просочился в щель между дверью и порогом и пропал из виду.

– Э, ты куда? – удивился Ян. Заинтригованный, он встал с дивана, набросил на плечи куртку и вышел на крыльцо.

Стоило ему вылезти наружу, как в лицо Яну ударил порыв морозного ветра. И не просто ударил в лицо, а ещё и забрался под куртку, в мгновение ока высосав из тела Яна всё тепло. Подхваченные ветром снежинки угодили ему в глаза. Но Ян и без того почти ничего не видел. Если не считать двух-трёх занавешенных окон вдалеке, за которыми угадывались зажжённые лампы, в их микрорайоне, утыканном допотопными одноэтажными домами и покосившимися сараями, царил кромешный мрак. Световое пятно исчезло, словно и не было его никогда. Ян покачал головой и уже хотел запереть входную дверь, когда сквозь шум моря, гудящий где-то на периферии его сознания, до него донёсся едва различимый голос.

А вот это уже что-то новенькое. Вернувшись в прихожую, Ян надел сапоги, сунул руки в рукава куртки, после чего, вооружённый фонариком, вышел на грунтовую аллею. Он поднял голову в поисках луны или месяца, но небо представляло из себя такую же монотонно-чёрную массу, как и всё вокруг. Луч фонарика пробежался по упавшему и уже подгнившему забору участка напротив, скользнул в идущую вдоль аллеи канаву, где громоздился припорошенный снегом мусор, потом на долю секунды высветил пустую собачью будку и сломанный флюгер возле неё – тот самый, что в прежние времена неимоверно раздражал всех соседей пронзительным скрипом, – и, наконец, упёрся в покорёженный остов Фиата, брошенный возле недостроенного банного домика.

Ни одной живой души вокруг. Ян больше не слышал голос, но он готов был поклясться, что он этот самый голос не выдумал, тот правда был! Освещая аллею перед собой, стараясь не свалиться в борозды, оставленные в грунте колёсами грузовиков, Ян быстрым шагом отправился в сторону шоссе.

Но до шоссе он дойти не успел: два безумно ярких белых глаза вспыхнули во тьме, и Ян, хоть и вскинул руку в попытке защитить глаза, мгновенно ослеп.

– Какого дьявола! – заорал он, повернувшись спиной к этому выжигающему всё на своём пути белоснежному свету.

Белые глаза тут же померкли, но полностью не пропали. Ян услышал хлопок автомобильной дверцы, потом его окликнул тонкий женский голос. Поморгав, Ян направил перед собой луч фонаря и увидел серебристый Лендровер с включёнными фарами и дворниками.

А потом Ян разглядел и женщину в толстой бурой шубе, которая неловко ковыляла к нему по промёрзшей грязи.

– Джулия! – ахнул Ян.

Меньше всего он ожидал увидеть тут жену Патрика, да ещё в такое время. И как она его нашла? Ян не был уверен, что Джулия вообще хоть раз была у них с Леей в гостях.

– Ян, Ян, боже мой, я уже думала ехать обратно, – отчаянно затараторила она, насколько позволяло сбившееся дыхание. – Я не знала номер дома, непонятно, что делать, темно, никого нет, не у кого спросить…

В свете фонарика Джулия двигалась будто марионетка, за ниточки которой без всякой логики дёргал младенец. Её всегда аккуратно уложенные волосы растрепались, под глазами растеклась тушь, её лицо раскраснелось от напряжения и дышало жаром, но при этом было искажено неподдельным ужасом. Джулия едва держалась на ногах. И если в первую секунду Ян предположил, что Джулия пьяна, то теперь он не сомневался: произошло что-то чрезвычайное.

Добравшись до него, она споткнулась и едва не упала, но Ян успел подхватить её за талию.

– Ян, это ужасно, ужасно! Надо что-то делать! Патрика нет, он только послезавтра вернётся в Сигор, я не знала кому звонить, куда бежать…

– Эй, не так быстро. Я ничего не понимаю! – перебил её не на шутку встревоженный Ян. – Отдышись и скажи нормально, в чём дело. А вообще, пойдём в дом, холодно…

– Нет! – закричала она, схватив его за рукав. – Времени нет! – и она принялась лихорадочно искать что-то в карманах шубы. – Да где же она…

Сбитому с толку Яну ничего не оставалось, кроме как стоять и ждать.

– Вот, читай! – наконец сказала Джулия, и перед лицом Яна оказался вдвое сложенный тетрадный листочек. – Я с утра чувствовала, что-то не так. Она была такая счастливая, такая… Не надо было мне ехать в офис… Не надо было… – Джулия всхлипнула и прижала ладонь к раскрасневшемуся носу.

Мучимый дурным предчувствием, Ян развернул листочек и направил в него луч фонарика.

Почерк Леи…

«Милый Патрик, милая Джулия!

Возможно, вы уже знаете. Возможно, нет. Но это неважно. Иногда время не имеет значения.

Самое главное: я благодарю вас. За все добрые и искренние слова, что были сказаны. За вашу поддержку. За ваше терпение. Без вас этот кошмар пожрал бы меня давным-давно.

Но также позвольте мне и попросить у вас прощения – за все те невзгоды и печали, которые я причинила вам. И, хотя тяжело мне требовать большего, простите мне ещё одну боль, ту, что вы уже чувствуете или почувствуете скоро. Может, она и сильнее прочих, но она точно последняя. Обещаю.

Я больше так не могу, хорошие мои. Каждый день я как будто всё больше тону в какой-то чёрной тине. С тех пор, как пропала моя девочка, я потеряла последнее, ради чего я ступала по этой бедной земле. Я больше не вижу смысла. Я не вижу никакой надежды. Я устала, родные мои, я устала так, что даже мысль о том, что придёт ещё один рассвет, для меня невыносима. И пусть я знаю, как сильно вы за меня переживаете, вы не можете мне помочь. Никто не может.

Я как вдребезги разбитая ваза, и склеить её не в силах человека. Лишь один Господь может. Он всемогущ.

И пусть Господь не желает, чтобы мы делали это с собой, с Его творением, я тщу себя надеждой, что после всех моих молитв и после всех страданий, что выпали на мою долю, Он поймёт и не оттолкнёт меня. Ибо Он милосерден. Потому с радостью и смирением отдаю себя на Его суд…»

В ушах Яна зазвенело, он покачнулся на внезапно ослабевших ногах. Лея! Нет, нет, только не это!

– Когда?! – он бросился к Джулии и начал её трясти. – Когда ты увидела эту записку?!

– Я ездила в офис за бумагами, потом к адвокату, потом вернулась домой, она была на столе, – снова затараторила Джулия дрожащим голосом. – Где-то час назад. Я… я даже не сразу поняла. Я стала искать Лею, но её не было дома. Не было её сапог, не было пальто… Патрик не брал трубку…

– Почему ты мне не позвонила?! У вас же есть мой номер! Зачем ехать, тем более, не зная адреса?!

– Я звонила, Ян, много раз! Твой телефон не работал!

Ян вспомнил электрические вилки, лежащие возле розеток, и взвыл от бессильной ярости на самого себя.

Нужно срочно подключать полицию.

– Езжай в участок! – крикнул Ян Джулии, которая беспомощно смотрела на него. – Дай полиции описание Леи. Внешность, возраст, одежда, всё, что попросят!

Джулия уже собиралась бежать обратно к машине, когда Ян криком остановил её. Нет, он уже один раз понадеялся на полицию, хватит! Они не помогут. Ян сам найдёт Лею и остановит её. Надо лишь выяснить, куда она поехала, чтобы осуществить задуманное.

Мысль о том, что уже может быть слишком поздно, была слишком чудовищной, и Ян гнал её от себя.

– Ты сказала… – начал Ян и задохнулся от волнения. – Ты сказала, ты утром говорила с Леей, мол, она была счастлива… Вспомни, о чём вы говорили!

– Я… я не помню… она что-то рассказывала, вроде что-то из Священного Писания… точно не помню…

– Вспоминай!! – рявкнул Ян на бедную женщину, гораздо более грубо, чем собирался.

Нижняя челюсть Джулии мелко задрожала, глаза наполнились слезами.

– Прости, прости, я не хотел, – взмолился Ян, сложив руки на груди. Нельзя было так кричать на неё, Джулия и так на грани.

– Да, она… постой, кое-что помню… – пробормотала Джулия слабым голосом. – Там что-то было про мальчика… не запомнила имя, на «Е»… он упал и разбился… Но Господь дал ему ещё шанс… апостол Павел воскресил его…

Ян с силой сжал виски. Лея не просто так рассказала эту историю, она не случайна… Мальчик упал и разбился… Может, Лея решила действовать именно так? Но куда в таком случае она могла поехать? Ян слишком хорошо знал Лею: та наверняка выбрала какое-то значимое для неё место. Что-то, наполненное смыслом, что-то, где живут её воспоминания…

И тогда сознание самого Яна будто вырвалось из тела и подобно птице метнулось через ночную тьму обратно к его дому, просочилось между дверью и порогом, заметалось по гостиной и в конце концов приникло к двум кривым дыркам, высверленным в стене. Здесь прежде висело их семейное фото в рамке. То самое фото, что нынче похоронено в детской вместе с другими воспоминаниями и стерегущими их призраками.

Ян, Лея и маленькая Шарлотта на обзорной площадке, откуда открывается фантастический вид на город. На площадке, под которой глубоко внизу торчат поросшие мхом скалы…

– Северный заповедник, там начинается подъём на обзорную площадку! Ты знаешь дорогу?! – Ян схватил Джулию за плечи.

– Да, но…

– Едем!

*  *  *

Выложенная булыжником тропа теперь плавно поднималась в гору, и идти стало гораздо труднее. Несмотря на это, Ян немного воспрял духом: похоже, он верно помнил направление, и до обзорной площадки уже недалеко. Слава богу, у Яна хватило ума уговорить Джулию не бежать за ним, а дожидаться внизу, в Лендровере: Джулия не смогла бы, как Ян, бежать в гору, да ещё и с хлёстким ветром, бьющим в лицо. А ведь каждая минута на счету. Ещё Яну несказанно повезло, что эти места снегопад обошёл стороной. Далеко бы он ушёл, утопая по колено в снегу?

Единственная подлая мысль никак не выходила у него из головы: а вдруг он ошибся? И Лея поехала в совершенно другое место?

Или… вдруг он опоздал?

Свет фонарика неожиданно моргнул, и Ян с остервенением ударил по нему ладонью. Только этого не хватало, в последний момент оказаться в кромешной темноте! Его била крупная дрожь, он задыхался. К тому же, его правую руку время от времени сводило судорогой: на полпути сюда он поскользнулся на спрятавшемся под снежной плёнкой льду и упал, ударившись правым локтем так сильно, что конечность пронзила острейшая боль, а перед глазами забегали белые точки. Но это его не остановило. Успеть, только бы успеть…

Деревья расступились, и взору Яна открылась теряющаяся на фоне ночного неба крутая железная лестница. Лестница, поднимающаяся к обзорной площадке.

И тогда сердце Яна чуть не выпрыгнуло из груди от безумной радости: на площадке, у самых перил, он различил тёмный силуэт.

Она жива… Жива…

– Лея… – только и смог пробормотать Ян. Он отчаянно хватал ртом морозный воздух, но у него не было даже секунды, чтобы отдышаться. В голове гудело так, что заглушало и завывания ветра, и несмолкающий шум морских волн.

Теперь его и Лею разделяло каких-то четыре пролёта железной лестницы. Ян сам не заметил, как преодолел их.

Он окликнул её, и Лея повернулась к Яну. Она будто совсем не удивилась его появлению, а выражение её лица было безмятежно-мечтательным. А ведь Ян уже много-много лет не видел у неё такое лицо, последний раз это было, пожалуй, ещё до рождения Шарлотты.

– Посмотри, как красиво… – сказала она и указала куда-то вдаль, где тёмная река сливалась с холодной дымкой, окутавшей ночной Сигор, а вокруг сверкала россыпь ярких светлых точек, будто кто-то щедрой рукой рассыпал на Сигор светлячков. – Видишь эти огоньки? Как зеркало. Оно отражает небо, полное звёзд…

– Лея, пожалуйста, – Ян отвёл луч фонаря немного в сторону и медленно, крошечными шажочками начал приближаться к ней по дощатому настилу.

Да, чтобы спрыгнуть вниз, ей ещё придётся перелезть через ограждение, но Ян не хотел рисковать. Всего одно резкое движение с его стороны, и страшная развязка станет неотвратимой. Подойдя чуть ближе, в правой руке Леи Ян разглядел деревянное распятие. Это распятие было при ней, когда они разговаривали с инспектором.

– Но почему? Эти огоньки, они зовут меня… эта река, она зовёт меня… – всё так же мечтательно сказала Лея. – Они шепчут мне, что не надо страха. Господь милостив, Он даст мне покой. Там мир, там тишина, там нет боли… Всего один шаг.

– Лея, послушай, – Ян никак не мог подобрать верные слова. Всё, что приходило на ум, казалось ему глупым и неуместным. – Ты… ты ещё столько можешь сделать. Столько увидеть. Столько почувствовать. Прошлое мучительно, я знаю, – но даже эта боль однажды уйдёт. Она уйдёт. Живи дальше, я умоляю тебя. Живи ради тех, кто тебя любит, – Ян даже поморщился, насколько этот монолог показался ему корявым и неубедительным.

– Ян, не надо, прошу тебя, – Лея непривычно ласково ему улыбнулась. – Давай просто вместе насладимся последними минутами, – и она поставила ногу на нижнюю перекладину перил.

– Лея, умоляю, пожалуйста, давай вернёмся домой, обсудим. Шарлотта… она бы не хотела, чтобы её мама совершила самоубийство! Ты… – взгляд Яна снова упал на деревянную фигурку Христа. – Лея, ты сама говорила, Господь не прощает самоубийц!

– Господь мудр и милосерден, Ян, – Лея теперь говорила как будто сама с собой. – Он видит мою клетку, видит мои муки. Разве может быть Он так жесток, чтобы не дать мне покинуть её? Нет, Ян, Господь примет меня в свои объятия. Нет такого греха, который заставил бы Его отвернуться!

Ян не нашёл, что ответить. Он никогда не умел поддерживать разговоры о Боге, он не верил в него и никто из его семьи даже гипотетически не допускал существование Господа. И тут он увидел, что Лея ставит на перекладину перил и вторую ногу.

– Лея, там внизу только камни! Там нет никакого Бога! – заорал он в отчаянии первое, что пришло ему в голову.

В этот раз Лея даже не удостоила его ответом. А меж тем ей осталось всего лишь перегнуться через перила…

– Хорошо, хорошо, допустим, Бог существует, – с Яна градом тёк пот: любое его слово могло заставить Лею сделать тот самый последний шаг. – Тогда что же он за чудовище, если он обрёк тебя, обрёк нас, на эти муки? За что он забрал Шарлотту, в чём мы перед ним так провинились?!

– Мы провинились, Ян! – Лея повернула к нему широко раскрытые глаза, в которых теперь зловеще отражался свет фонарика. – И я покорно принимаю мою вину. Отец с матерью говорили мне: неси свой крест с достоинством. Но я бежала от своей ноши, а не приняла её с благодарностью. Господь наказывает за строптивость. Господь видел, как страдала я в нашем браке, но когда я ушла – Он отнял жизнь моего отца. Потом, когда я решила уехать и попытаться построить хоть что-то заново – Он забрал Шарлотту. Но теперь, Ян, я всё поняла. Я слышу Его голос, и я готова слушать. Он, Он зовёт меня к себе. И я подчиняюсь… – она подняла глаза к небу и что-то беззвучно прошептала. А потом начала перегибаться через перила.

Ян видел, что шансы успеть невелики, но у него не было выбора. Выпустив фонарик из рук, он рванулся к Лее. И, когда она уже теряла равновесие, он обхватил её за живот и что есть мочи потянул на себя. Лея начала кричать и вырываться, она колотила его по плечам и по голове, но всё же он сумел стащить её с перил обратно на площадку.

Лея дёргалась всем телом как в агонии, но потом силы закончились, она обмякла и горько зарыдала, уткнувшись носом Яну в плечо. Деревянное распятие так и осталось лежать возле перил.

– Лея… бедная моя… родная… – Ян нежно гладил её по волосам, прижимал к груди, шептал ласковые слова ей на ухо.

В его же голове всё это время раскатами грома стучало единственное слово: «Спасена! Спасена! Спасена!».

А потом его вдруг затопило чувство, которое он не ощущал уже столько лет… Чувство глубже чем радость, полнее, чем надежда… Слёзы потекли у него из глаз. И хотя Лея не переставала горько рыдать, хотя каждый её всхлип был ему как ножом по сердцу, он чувствовал покой и умиротворение.

Здесь, тёмной ночью, в разгар зимы, на обдуваемой всеми ветрами вершине он обрёл счастье.

Лея пыталась что-то сказать, но не могла, поток слёз не останавливался. Ян ещё крепче прижал её к груди – так, что он всем телом почувствовал её тепло.  То самое тепло… Как же ему его не хватало…

– Отпусти меня, Ян… – голос Леи звучал глухо и отчуждённо, будто принадлежал не ей. Всё её тело вздрагивало. – Отпусти, прошу… Я должна… Так будет лучше… Как ты не понимаешь… Он гневается на меня… Он наказал меня и забрал нашу девочку… Кого заберёт Он следующим?

Но Ян лишь продолжал гладить её по волосам, целовать кончики её ушей и снова и снова называть её по имени. И казалось, это продолжалось целую вечность. А потом…

Потом он должен был бы бережно увести Лею с площадки, сесть с ней во внедорожник Джулии, отвести её к себе домой или в дом Патрика, дать ей хоть чуть-чуть успокоиться… Но увы, в реальности всё произошло иначе.

Восторг от предотвращённой трагедии, туманящий мысли шум моря и затопившая его глубокая нежность к Лее сыграли с ним чертовски злую шутку.

– Лея, родная, не бойся, это не Божье наказание. Не Бог забрал нашу девочку, – попытался объяснить ей Ян. – Это сделал человек. Нет, даже не человек, существо, которое притворялось человеком. Но его больше нет. Я отомстил. Шарлотта отомщена, Лея, мы отомщены! И мы можем жить! Мы должны жить!

– Что? – Лея перестала всхлипывать и подняла на него непонимающий взгляд. – Что?

– Я отомстил за нас, Лея! – начав, Ян уже не мог остановиться. – Это тварь из другого мира, она вселилась в Шарлотту, она похитила душу нашей девочки и заняла её место. Но я узнал правду. И тогда я вскрыл ей череп, разрезал ей мозг, запер её в теле Шарлотты!

– Что?! – глаза Леи полезли из орбит, её губы задрожали. – Что ты сделал?! Ты…

– Да! – Ян никак не мог взять в толк, почему Лея не понимает его, почему не радуется вместе с ним. – Я нашёл её там, в подвале больницы! Но это была уже не Шарлотта, она…

Лея отпрянула от него, её лицо выражало неописуемый ужас. Ян растерянно развел руки в стороны, потом сделал неловкий шаг к ней.

– Не подходи ко мне! – выдавила она из себя.

– Лея, Лея, эй, дай мне объяснить… – воскликнул он, протянув к ней руки. Только теперь он начал понемногу осознавать, как глупо поступил, но увы, было уже слишком поздно…

Лея быстро отступала назад, и в конце концов её сапог поскользнулся на промёрзшей ступени железной лестницы. Не удержав равновесия, Лея стала падать на спину.

Ян потянулся к ней…

Но на этот раз уже не успел.