Читать книгу Грома бой - Александра Неэйман - Страница 11

Открываю глаза. Что-то я вздремнул немного.

Ещё бы. Опять сижу на остановке, жду её. А она снова опаздывает. Зеваю, смотрю на экран телефона.

08:16. Четверг, 4 октября.

+15 с. Облачно.

На дорогах свободно.

Сегодня четверг. Значит, первый урок – физика. Если она опоздает, то Зинаида Васильевна даст нам обоим проверочную. Марго-то хорошо, она справится. А мне только ещё одной двойки не хватало.

Разглядываю колёса на своих роликах. Так давно их не чистил, надо бы заняться этим в свободное время. Интересно, а зачем Марго попросила надеть их? Она же не умеет кататься на роликах. Может, ей надоело, что я хожу медленнее, чем она?

Дзинь! Звонок, как у разносчиков газет на велосипеде. Он где-то у меня за спиной. Звонит ещё раз. И ещё раз. Что за..?

Оборачиваюсь. Марго летит на велосипеде к перекрёстку: узнаю её по развевающимся из-под шапки волосам – они давно уже не красные, а, скорее, тёмно-рыжие. И, похоже, она не собирается останавливаться. И снова – дзинь!

Сонливость тут же пропадает. Вскакиваю, немного отъезжаю от остановки. Велосипед с Марго сворачивает на дорогу по пешеходному переходу, бросаюсь вслед за ним. Она на полной скорости проезжает по трамвайным путям. Несусь вдогонку. Едва успеваю переставлять ноги, чтобы не попасть колёсами в щели между плит и рельс.

Запрыгиваю на бордюр около светофора, сворачиваю в сторону школы. Марго в нескольких метрах от меня. Устремляюсь за велосипедом, что есть силы – помогают старые спортивные навыки.

– Может, притормозишь?

Я почти догнал её. Но мне тяжело поддерживать скорость.

– Нет времени, цепляйся за багажник.

Чего? Она не шутит?

Силы на исходе. А Марго даже не думает тормозить. Выхода нет – делаю последний рывок и хватаюсь за багажник.

Ветер бьёт в лицо, особенно в уши. Никогда ещё я не летел с такой скоростью на роликах. А мне только и надо, что расслабленно переставлять ногами и держаться за багажник велосипеда.

Только одно может сделать этот момент лучше.

«Я ОРЁ-Ё-Ё-Ё-ЁЛ!»15

Улыбаюсь. Теперь хорошее настроение на весь день.

– Тебе не тяжело?

Она там что-то говорит про распределение силы тяжести, про ещё какую-то физическую ерунду. Пока Марго смотрит на дорогу, я могу любоваться её попкой. Вспоминаю любимую родинку на правой ягодице.

Мы проезжаем мимо остановки. Мимо тропинки во дворы, куда обычно сворачиваем по дороге в школу.

– Приготовься, сейчас поворот.

Пытаюсь посмотреть, куда мы едем. Видимо, это путь к центральному входу школы.

Марго пристёгивает велосипед к скамейке, на которой я переобуваюсь.

– Заметь, всё равно, в конце концов, мы опаздываем из-за тебя, – она складывает ролики в пакет.

– Я же не могу так в школу пойти, – завязываю шнурки на кедах, – откуда у тебя велосипед, кстати?

– У Милки отобрала на неделю, – Марго достает салфетки из сумки, – вытри лицо, ты весь мокрый.

Мы бежим по лестнице на четвёртый этаж. От урока уже прошло минут пять. Нам крупно повезёт, если Зинаида Васильевна не даст проверочные.

Стучусь в дверь, приоткрываю её. Заглядываю в кабинет: Елена Михайловна стоит перед классом, что-то вещает – а значит, мы не опоздали на физику.

Пропускаю Марго вперёд себя – я же джентльмен.

– Николаева, Громов, давайте быстрее, – у Груши в голосе визгливые нотки, – мы обсуждаем предварительные итоги четверти.

Она кладет на нашу парту какие-то листочки. Марго открывает дневник, вкладывает листочек на страницу текущей недели. Не понимая, что происходит, делаю то же самое. Груша прикрепляет листочки степлером.

– Чтобы в понедельник была подпись одного из родителей.

Смотрю на листочек. Это все мои оценки за четверть. То-то я понять не мог, почему учителя так не напрягаются по поводу дневников. Всё в этом лицее как-то с ног на голову перевёрнуто.

Пробегаю глазами по оценкам – поздравляю, Громов. До конца четверти осталось около трёх недель, а у тебя выходят двойка по физике, а по алгебре и геометрии – тройки. И что-то непонятное с литературой.

Ты скатился. Понимаешь, что это значит? Прощай, золотая медаль.

Нет-нет, ещё не все потеряно – по остальным же предметам пятерки. Если эти исправлю на четверки, всё будет нормально. Никуда от меня медаль не денется.

Ага, утешай себя. Осталось три недели – ты не сможешь исправиться! Представь, как мама огорчится. Как она будет разочарована. Поймет, что ты уже не тот золотой мальчик, на которого она так всегда надеялась. А Марго? Каково это, когда твой парень – тупой неудачник?

Хватит! Это всего лишь предварительные результаты. Ещё успею всё исправить. Это же я, мне всегда всё удавалось. А мама… Маме не обязательно видеть этот листочек. Осталось только придумать, кто бы мог расписаться вместо неё.

– Всё, не буду вас больше отвлекать от физики, – Груша идёт к двери, – не забудьте про подписи!

Да-да, ты не дашь забыть.

Зинаида Васильевна направляется в лаборантскую.

– Мальчики, чего ждём? Маятники сами по столам не разбегутся. Или вы забыли, что сегодня лабораторная работа?

Любуюсь, как тонкие пальцы Марго закручивают винтик на штативе, устанавливая нитку с шариком на нужной высоте. Они кажутся такими хрупкими, но движения такие уверенные.

– Нам нужно рассчитать ускорение свободного падения с помощью математического маятника. Для этого надо отклонить шарик на небольшой угол и секундомером замерить время, за которое он сделает тридцать колебаний. Замеряем пять раз и…

Перебиваю её наигранным храпом.

– О, ты думаешь, что всё знаешь? Ну, давай, делай тогда.

Беру секундомер. Отвожу шарик, как можно дальше – раз уж делать, так с размахом.

– Так, стоп-стоп-стоп.

«Ты сейчас выбьешь кому-нибудь глаз»16.

– Что не так?

– Если отводить шарик на такой большой угол, создается натяжение нити, которым мы не сможем пренебрегать при расчетах, – Марго отбирает у меня секундомер, – и тогда эксперимент пойдет к хренам.

Она отклоняет шарик на пару сантиметров и запускает секундомер. Через двадцать девять колебаний останавливает время. Странно, должно же было быть тридцать. Ладно, она лучше знает.

– Запиши: тридцать четыре и восемь сотых секунды.

Усмехаюсь, пишу число в таблицу.

– Чего ты ухмыляешься?

– Теперь понимаю, почему ты так уверена в своих силах на олимпиаде по физике.

Проделываем опыт ещё четыре раза. Затем Марго снова откручивает винтик, устанавливает маятник повыше – так надо по условию эксперимента. Дотрагиваюсь до её запястья, помогаю закрепить штатив.

– Знаешь, красивей твоих пальцев я ещё ни у кого не видел.

Маленькая усмешка в уголке губ.

– Ты пытаешься закадрить меня?

– Пытаюсь? Нет, уже закадрил.

Она закусывает губу, чтобы не засмеяться, толкает меня ногой под партой. С трудом подавляю смешок.

Зинаида Васильевна отрывается от журнала, смотрит на нас.

– Громов, Николаева, вы уже закончили? Какие у вас результаты?

– Мы только…

Марго перебивает меня.

– По нашим результатам ускорение свободного падения девять и девять десятых метра на секунду квадратную, плюс-минус общая ошибка – одна десятая.

Смотрю на Марго большими глазами. Мы же даже не начали делать второе условие, не говоря уже о том, чтобы посчитать конечный результат и погрешность. Она просто сказала наобум, не подумав, что Зинаида Васильевна может попросить показать вычисления.

– Какие у вас средние показатели?

Марго наклоняется к листочку. Диктует цифры, которые на половину то, что мы получили, на половину, видать, из её головы. Зинаида Васильевна записывает их, достает калькулятор.

Это жесть. Сейчас она посчитает, и, если не повезёт – у нас будут проблемы. И ладно, если просто ответ не совпадет. Она же попросит показать, как мы считали, а у нас-то ничего нет. И тогда Зинаида Васильевна поймет, что Марго обманула её. И вот это уже будет полная жесть.

Толстые пальцы физички тыкают кнопки калькулятора с таким нажимом, будто чем сильнее нажимать, тем точнее будет результат. Чувствую, как по виску катится капля пота. Во рту пересохло. И, кажется, я забыл, как дышать.

Зинаида Васильевна последний раз нажимает на кнопку.

– Верно. Что ж, хорошо. Тогда сидите тихо и не мешайте остальным.

Она снова утыкается в свои бумаги.

Облегчённо вздыхаю. Смотрю на Марго – она улыбается, записывает числа в таблицу.

– На этот раз нам повезло, но больше так не делай.

– Повезло? – Марго фыркает, – я посчитала это.

– Как ты сделала это без калькулятора и данных?

– Дело в том, – Марго наклоняется к моему уху, – что в детстве мне в мозг установили микрочип, и с тех пор я могу рассчитать всё, что угодно.

– Чего-о?

Марго смеется.

– Шучу. Ты что, поверил? Я просто ответы загуглила.

– А, понятно.

Замечаю, что телефона на парте нет, а в карманах Марго его не носит. Странно, а как же она загуглила? И когда?

Мы спускаемся по лестнице.

– Марго, ты не могла бы расписаться вместо моей мамы?

Протягиваю ей дневник. Она пробегается глазами по оценкам.

Чувствую, как на меня наваливается рука. Узнаю эти часы. Влад встревает между мной и Марго, облокачиваясь на наши плечи. Так и хочется переломать ему кости, чтобы не трогал мою девушку.

– Марго, пойдем покурим, а? – Влад заглядывает в мой дневник, прицыкивая, – Санчо-Санчо, сколько двоек понахватал, ай-яй-яй.

Схватить бы его за шкирку и спустить с этой лестницы.

– Лучше попроси Иру, – Марго отдает мне дневник, – у нее хорошо получается подделывать подписи.

– Что, Санчо, боишься, что мамка по голове настучит?

Надоело. Спихиваю руку Влада с плеча.

– Воу-воу, – он хватается за мой воротник, не отстает, – у тебя какие-то проблемы, Санчо?

Марго встает между нами, расталкивая в стороны.

– Влад, я курить. Ты со мной?

– Конечно.

Они спускаются к двери, выходящей на задний двор школы. Влад посылает мне воздушный поцелуй, подмигивая. Ну, уж нет, вдвоем я их не оставлю.

– Что, Санчо, тоже воздухом решил подышать?

Влад достает из кармана связку ключей с брелоком в виде сисястой бабы. Подбирает один из них и открывает дверь.

Опаздываем на русский язык. К Ильичке.

– Здравствуйте, Ирина Ильинична, можно войти?

Она смотрит на часы. Затем на нас.

– Громов, Николаева. Потрудитесь объяснить, почему вы приходите позже звонка на семь минут.

Влад высовывается из-за наших спин. Прокашливается. От него несет табаком.

– Простите, Ирина Ильинична, мы задержались по моей вине.

Ильичка как будто расстраивается.

– Что ж, проходите.

Хоть раз мне удалось воспользоваться положением Владислава Быкова, любимчика всех учителей. И, по случайному совпадению, сына директрисы.

Подсаживаюсь к Алексу. Его кудряшки собраны в хвостики, по бокам и на макушке, как у пятилетней девочки. Сдерживаюсь, чтобы не заржать.

– Отлично выглядишь.

Он, довольный, кивает.

– Я стар-рался.

На русском всегда уныло. ЕГЭ, ЕГЭ, ЕГЭ. Сидим и решаем варианты. Один за другим. Или разбираем темы, а потом снова однотипные задания. Так скучно.

Одна из близняшек с чёрными волосами – та, что Даша, – пишет на доске предложения, расставляя знаки препинания, и объясняет их постановку. А в это время мы с Алексом играем в морской бой.

Он пишет на бумажке: «А7». Мимо.

Я специально расставляю корабли так, чтобы некоторые колонки были целиком пустые. Своего рода ловушка.

– Николаева, почему вы ничего не делаете?

Оглядываюсь. Алекс прячет бумажку под тетрадь.

Ильичка стоит перед Марго. Становится так тихо, только чей-то стул скрипит. Хочу посмотреть на того человека, который не замер от голоса этой ведьмы да ещё и ёрзает на стуле.

Марго молчит. Её руки скрещены на груди. Просто смотрит в блочную тетрадь.

– Николаева, я с вами разговариваю. Почему вы не работаете с классом? Где ваши записи?

Ну же, Марго, не молчи. У тебя же наверняка хотя бы число написано, тема урока. Покажи ей.

Ильичка берёт в руки блочную тетрадь. Листает её.

– Биология, физика, химия, литература – всё в одну кучу. Вы, наверное, думаете, что самая умная. Однако ваши работы показывают другое. Последняя написана на 17 баллов из 100 – самый худший результат в классе. Часть С даже не тронута.

Марго так и сидит.

– Что вы молчите? Сказать нечего? Николаева, выходите к доске, – Ильичка показывает Даше сесть, – стирайте всё.

Марго медлит, но всё-таки встает. Подходит, проводит тряпкой по доске. Берёт мел. Весь класс с напряжением смотрит, чем всё закончится.

– Написать предложение и расставить знаки препинания, – Ильичка листает страницы из сборника ЕГЭ: наверное, ищет что-нибудь потруднее, – «Гром уже грохотал и впереди, и справа, и слева».

Марго медленно выводит печатные буквы. Они сами на себя не похожи: обычно прямые и устойчивые, теперь же – зябкие.

– Давайте быстрее, весь класс ждет.

На доске написано «Гром». Вспоминаю двойников этих букв на раскрашенных моделях самолетов. Марго останавливается.

– «Гром уже грохотал и впереди, и справа, и слева». Пишите.

Не понимаю, что происходит – Марго застыла.

– Гром. Уже. Грохотал, – Ильичка теряет терпение, – и впереди, и справа, и слева.

Замечаю, как Марго дотрагивается до носа. Смотрит на пальцы. Разворачивается и выходит из кабинета. Дверь за ней захлопывается.

С минуту в классе тишина. Все ждут реакции Ильички. Она подходит к доске, хватает тряпку.

– Позорище. Передайте Николаевой, что за урок я ставлю ей два.

У меня сердце сжимается, когда она одним движением стирает с доски «Гром».

Наконец-то перемена.

Если бы я был Марго, куда бы я пошел?

Спускаюсь на третий этаж. Оглядываюсь по сторонам – в коридоре уже скопилось много народу. Меня это не смущает, всё равно подхожу к женскому туалету и открываю дверь.

Это место все обходят стороной. Фактически, этот туалет считается нерабочим. Ещё бы – во всех трёх кабинках от унитазов только бачки. Я слышал, кто-то подорвал их года два-три назад. Уборную не закрыли только потому, что здесь все ещё осталась закрытая туалетная комната для учителей.

Слышу шум воды из крана. Заглядываю за угол. Марго стоит перед раковиной, наклонившись. Её тёмно-рыжие волосы собраны в хвост. В руках у неё одноразовый платок с алыми каплями. Она выпрямляется, зажимая нос.

Всё именно так, как я и думал: у неё опять пошла кровь.

– Не прячься. Я вижу тебя в зеркале.

– Я и не прячусь, – подхожу к Марго, – ты в порядке? Держи, я собрал твои вещи.

Протягиваю сумку. Она достает из неё таблетницу, бросает сумку на пол. Берёт вату и закладывает нос.

– Ты совсем страх потерял? Это всё-таки женский туалет. Если кто-нибудь из учителей зайдет – отправишься прямо к Ильичке. А если учесть, что здесь ещё и я, то это уже половой акт.

Сдерживаю смех. Он сейчас совсем неуместен.

– И что мне делать?

– Уйди и оставь меня в покое.

За то время, что мы встречаемся, я понял одну вещь: если у Марго пошла носом кровь – значит, всё плохо. Она отмахивается тем, что просто сосуды слабые. Но я-то не дурак. Уже который раз замечаю, что это не случается просто так.

Подхожу, дотрагиваюсь до её плеча.

– Не надо, – Марго скидывает мою руку, – не трогай меня.

– Я хочу тебе помочь.

Она начинает повышать голос.

– Не надо мне помогать, я в порядке. Просто оставь меня одну.

Скрещиваю руки на груди.

– Я никуда не уйду.

Наконец-то Марго поворачивается ко мне лицом. Кровь уже не идет, а из-за ваты её нос кажется очень большим.

– Я сейчас позову кого-нибудь, – Марго прикрывает лицо рукой, – и скажу, что ты домогаешься меня, если не свалишь отсюда сейчас же.

– Ты не сделаешь этого.

– Ты думаешь? – Марго складывает руки рупором, – НА ПОМО-о-о… м-м-м…

Успеваю заткнуть ей рот. Надеюсь, никто не услышал.

– Ты совсем больная, что ли?

Ай! Тру палец в месте укуса. Теперь пару дней болеть будет.

Мы оба замираем. Нет, не послышалось. Кто-то поворачивает ручку двери.

Пулей бросаюсь в ближайшую кабинку. Пытаюсь запереться – замечаю, что замок сломан. Да что не так с этим туалетом? Заскакиваю на бачок, придерживая дверь.

– Девушка, вы кричали?

Голос какой-то учительницы. Не знаю её. Хорошо, что не Ильичка.

– Нет.

– Здесь кто-то ещё есть?

Шаги в сторону кабинок. Замечаю, что под моим весом бачок проседает – из него начинает течь вода. Твою мать!

– Нет, я здесь одна.

С грацией кошки опускаю ногу на пол за унитаз, совсем слегка опираясь на носок. Пытаюсь занять более устойчивое положение. Но у меня хреново получается. Да ещё и рюкзак за спиной мешает держать равновесие.

Шаги удаляются. Наконец-то.

Потихоньку слезаю с бачка, прижимаюсь к стенке. И тут! Дверь в кабинку открывается! Сердце обрывается, воздух встает поперёк горла. Только спустя пару мгновений до меня доходит, что это всего лишь Марго.

– Что ты здесь натворил? Что это за лужа?

Выхожу из кабинки. Перевожу дыхание.

– Это всё бачок. Я сел… Неважно, короче.

Марго возвращается к раковине. Смотрит в зеркало. Достает из рукава ещё один платочек и вытирает пятна с лица.

– А говорил, что не сделаю. Сказала же – уйди. А если бы поймали? Стоило так упираться?

Делаю вдох.

Я бы ей сейчас голову оторвал. Схватил бы за волосы и размозжил мозги об раковину.

Выдох.

Подхожу к Марго сзади.

– Просто я, типа, волнуюсь.

Дурацкое «типа». Не могу пересилить себя и сказать что-нибудь серьёзное без него. Ещё подумает, что я ей там в чувствах каких-то признаюсь или ещё что-то. И буду выглядеть полным идиотом.

Марго переводит взгляд на меня.

– Я, правда, в порядке. Не надо пытаться мне помочь. Я сама справлюсь.

Она замечает остатки мела на пальцах. Тщательно моет руки с мылом. Берёт одноразовое полотенце и вытирает их. Бросает его в урну. И снова принимается мыть пальцы. И так несколько раз – хотя они уже чистые.

– Марго, что ты делаешь? Хватит, – беру её руки, выключаю кран, – кажется, урок уже давно начался.

– Иди. Я всё равно не собираюсь на него.

– Прогуляешь алгебру? И где ты будешь два урока?

– Я пойду домой.

Смотрю на неё с непониманием. Какой ей смысл идти на два урока домой, а потом возвращаться на историю и теорию вероятностей? А, понял. Она не собирается возвращаться.

– Ты из-за Ильички так? Да брось, ты же сама говорила, что она просто озлобленная нетраханная стерва.

Марго мотает головой.

– Нет, не из-за неё. Мне просто надо уйти.

Не может быть такого, что утром всё было замечательно, а сейчас она просто сбегает. Что-то здесь не так.

– Тогда я с тобой.

– Нет, Саш, у тебя и так тройка по алгебре в четверти выходит. Ты должен остаться.

Вздыхаю. Может, всё дело во мне?

– Марго, я не понимаю, что происходит.

Она подхватывает сумку и идет к двери.

– Иди на урок.

Выходим из туалета. Коридор уже пуст. Я опаздываю минут на пять. Придется придумывать какую-нибудь отмазку и выслушивать недовольство Груши по поводу моей несобранности.

– Я тогда позвоню тебе после школы.

– Не надо, я сама наберу тебя вечером.

Мы прощаемся. Разворачиваемся и идем в противоположные стороны коридора, к разным лестницам. Оборачиваюсь, чтобы посмотреть, не обернётся ли она. Долго смотрю ей вслед. И, не дождавшись, ухожу.

Мне кажется, что прошла вечность, прежде чем прозвенел последний звонок.

Спускаюсь по лестнице, еле переставляя ноги. Предвкушаю, как приду домой и завалюсь в кровать. Но мне ещё столько дел надо переделать: домашние задания, итоговый реферат по истории. А ещё Груша дала мне контрольную на дом – чтобы я мог исправить оценки. Но это не горит, отложу до выходных.

Пытаюсь отвлечься. Но вместо мыслей об учебе лезут мысли о Марго. Хочется позвонить ей прямо сейчас. Узнать, как она. Всё ли между нами нормально. Но я знаю, что лучше подождать. Но сколько?

Замечаю на втором этаже Иру. Она развешивает какие-то листовки. Вспоминаю про дневник, решаю подойти к ней.

– Привет, что делаешь?

– Здравствуй, – она протягивает мне листовку, – я организовываю одно мероприятие. Приходи, будет мило, душевно и очень атмо-сфер-но.

Листовка гласит, что одиннадцатого числа будет проходить литературный вечер. Тема собрания: «Поэты Серебряного века». Обещают чай с печеньками и уютную обстановку.

– Ты знаешь, я не очень этим интересуюсь.

Ира хватает меня за плечо, да так крепко, что мне становится больно.

– Санчо, пожалуйста, приходи. Будь другом, мне очень нужно, чтобы это мероприятие состоялось.

Дёргаю плечо, как бы ненавязчиво намекая. Но Ира всё равно не отпускает.

– Зачем тебе это надо?

– Мне нужно сделать репортаж о школьном мероприятии для ШЮЖа. А у нас ничего не намечается в ближайшее время. И я решила провести его сама.

Меня всегда забавляет, когда Ира произносит это слово – ШЮЖ. Ведь невозможно произнести это мягко. Но она так старается.

ШЮЖ – это вторая излюбленная тема разговоров Иры после редакции. Расшифровывается, как Школа Юного Журналиста – если не ошибаюсь, она при МГУ. Ира ходит туда уже второй год, изучает русскую литературу, готовится к поступлению и занимается всякими журналистскими делами.

– Ладно, я приду.

– Спасибо! И кстати, у тебя же есть камера? Возьми её.

Киваю, и только тогда Ира отпускает моё плечо.

– Кстати, Ир, – достаю из рюкзака дневник, – можешь расписаться вместо моей мамы?

– Конечно, – она хватает дневник, в два счета подделывает подпись, – всегда пожалуйста. Не забудь только, одиннадцатого числа, после уроков. Буду ждать.

Теперь я просто обязан прийти на этот литературный вечер.

Дома тоска.

С мамой перекидываемся парой слов, и она идет дальше отсыпаться после смены. Мне и не хочется с ней разговаривать. Про её работу слушать невозможно: мама – старшая медсестра в реанимации, то есть в аду. А тему про мою учебу лучше не поднимать.

Поэтому сейчас я пью чай у себя за столом и доделываю реферат.

Любовь Андреевна, наша учительница по истории и обществу, просто потрясающая. Она понимает, что мы физико-математический класс, поэтому не особо нагружает. Но старается, чтобы предметы были интересны. И, стоит признать, уроки у неё – мои любимые.

А ещё Любовь Андреевна разрешила мне делать реферат про кино. Единственное, попросила озаглавить, как «Искусство тридцатых годов в СССР» и немного добавить про все остальное.

Стук в дверь. Женя заглядывает в комнату.

– Ты занят?

– Немного, а что?

Женя садится в кресло около стола, протягивает мне какие-то бумаги.

– Помоги решить, пожалуйста.

– Помочь или решить?

– Решить.

Просматриваю задания. Это тренировочный ГИА по математике. Замечаю, что он уже решен: на полях стоят минусы, а в самом конце красной ручкой написано «исправить!»

– Жень, это что?

– Неважно, просто реши.

Так. Это не годится. Включаю строгость старшего брата.

– Жень, либо ты скажешь, либо я не буду ничего делать. Почему я должен весь вечер заниматься твоей работой и напрягаться просто так?

Женя закатывает глаза, вздыхая.

– Я написала тренировочный ГИА на два. И мне надо прорешать его заново, но я слишком тупа для этого.

– Перестань, ты просто не хочешь в этом разобраться. Здесь нет ничего сложного. Давай объясню.

Её лицо багровеет, она злится, что я так пристаю к ней.

– Ну, не решу я сейчас это, понимаешь? Сдать нужно завтра, я не усвою ничего за один вечер. К тому же, мне надо репетировать. А я не хочу проблем с учёбой, поэтому пришла к тебе, моему любимому старшему брату.

Использует лесть, чтобы я растрогался и сделал всё за неё. Но со мной такое не пройдет. Соображаю, как ещё до неё достучаться, но тут слышу звонок.

Хэй!

Тебе приходится прятать свою любовь…17

Вскакиваю из-за стола, хватаю телефон с подоконника. Я знаю, кто это звонит, но всё равно смотрю на экран: входящий вызов от Марго.

– Ладно, я всё сделаю, иди.

Женя так усмехается, как будто всё понимает. Дожидаюсь, когда дверь за ней закроется.

– Алло?

– Алло, ты сейчас занят?

Её голос звучит тепло. Значит, всё нормально.

Встречаемся в середине яблочной аллеи, около нашего фонаря. Держу подмышкой коробочку с моделью для сборки.

– Вот, – протягиваю её Марго, – не успел подкинуть тебе в школе.

Она улыбается, убирает самолетик в сумку.

– Спасибо, только мне их уже ставить некуда.

Это намек, чтобы я их больше не дарил? Ладно, в следующий раз нам будет полгода, тогда вручу последний.

– Марго, ты себя нормально чувствуешь?

Она подходит ко мне вплотную, смотрит снизу-вверх. Переводит томный взгляд то на мои глаза, то на губы. Понимаю, что она играет со мной, но мне это нравится.

– Да-а-а, – её голос звучит намеренно ниже, – а ты себя… нормально чувствуешь?

Хочу поцеловать её в губы, но она уклоняется и смеется. Затем снова подходит близко, встает на цыпочки, но не целует. Тогда я снова порываюсь поцеловать её, и она опять увиливает.

– Что, поймать не можешь?

Она уже говорит своим голосом, но игра не заканчивается. Марго проводит языком по губам, ещё больше дразня меня. Не выдерживаю, притягиваю её к себе и целую взасос.

Мы целуемся до тех пор, пока мимо нас не проходит мужчина с ротвейлером. Марго отрывается и отходит на шаг.

– Ладно, Громов, уймись. Не на улице же.

Усмехаюсь. Беру Марго за руку, и мы идем гулять по привычному пути. И у нас всё в порядке.