Читать книгу Грома бой - Александра Неэйман - Страница 17

Меряю шагами кабинет от стены до стены. Так, нет, надо успокоиться. Сейчас зайдут, а я расхаживаю тут, как зверь, загнанный в угол. Сажусь за первую парту. Постукиваю пальцами, нога сама дёргается.

Достаю телефон, проверяю, есть ли сообщения от Марго или Иры.

12:45. Пятница, 2 ноября.

+2 с. Пасмурно.

На дорогах свободно.

Никаких уведомлений.

А ведь вчера всё было хорошо. После безумного вечера я весь день отлеживался – смотрел сериалы, играл в компьютер. Придумал подарок к годовщине, начал его подготавливать. И в тот момент позвонила Елена Михайловна. Вызвала меня в школу – сказала, что предстоит «серьёзный разговор». А потом Марго написала мне, что её тоже вызвали. К директору. С родителями.

И что теперь с нами будет?

Слышу шаги в коридоре. Приближаются к двери. Ручка поворачивается, в кабинет заходит Елена Михайловна. Проходит к столу. Уваливается в своё кресло так, что оно чуть откатывается на колесиках к стене.

Такое чувство, будто она не видит, что я здесь. Занимается, какими-то своими делами – достает из тумбочки папку, что-то заполняет, перекладывает бумаги с места на место.

– Я думаю, ты знаешь, почему ты здесь, – говорит Груша, не глядя в мою сторону.

Не отвечаю.

Груша убирает всё лишнее со стола. Наводит порядок. Затем разворачивается ко мне, закинув ногу на ногу. Дышит на очки, протирает их салфеткой.

– Я вот только понять не могу: зачем ты-то туда полез, Саша? С Николаевой-то всё ясно: она давно утвердилась в нашей школе, как хулиганка. Ну, а ты? Такой хороший мальчик. Правильный. Как тебя угораздило связаться с этой девчонкой?

Сижу, сложив руки и потупив взгляд.

– Саша, давай поговорим, – Елена Михайловна поднимает на меня взгляд, притворно-ласковый, – я хочу тебе помочь. Расскажи мне, как всё было на самом деле. И никто не пострадает.

Должно быть, Марго что-то сказала. И от меня пытаются узнать, правда ли это. Но мы не созванивались, не обсуждали никакой общей версии – я не знаю, что она могла придумать. Надо держать язык за зубами, чтобы не сболтнуть лишнего.

– Я понимаю, у тебя такой возраст, – продолжает Груша, – бушуют гормоны и всё остальное. Но не стоит вестись на красивую обертку. Как правило, такие особы используют свою внешность, чтобы пудрить мозги мальчикам, вроде тебя.

– Не понимаю, к чему вы это.

– Я это к тому, – Груша нетерпеливо постукивает пальцами по столу, – что между тобой и Николаевой могут быть любые отношения. Но тут дело серьёзное. У тебя могут быть неприятности. Не надо идти на дно из-за мимолётного увлечения. Расскажи, как всё было на самом деле.

Да иди ты в жопу. Марго не какое-то «мимолётное увлечение», она моя девушка.

– Мне нечего вам сказать. Вы всё и так знаете.

– Я знаю то, – Груша пытается казаться добродушной, но слишком давит на слова, – что хороший мальчик связался с дурной компанией. Ввязался в неприятности. И теперь страдает от того, в какое положение он попал.

– М-м-м, спасибо. Но я в порядке.

– Ты хоть понимаешь, – губы Груши вытягиваются в ниточку, – что можешь встать на учет в детскую комнату милиции, вслед за своей подружкой?

– Чего? Марго ставят на учет?

– Нет, её уже не смогут поставить. А было время, она там числилась, да, – Груша расплывается в гадкой улыбке, – и выбралась она оттуда благодаря своей дружбе с Владом Быковым. Ты не знал? Видишь, она почему-то не потрудилась тебе рассказать.

Ничего не понимаю. Она вообще про мою Марго говорит? Какая нахрен детская комната милиции?

– Можно мне воды попить?

– Да, конечно.

Поднимаюсь с места, чуть не уронив стул. Подхожу к шкафчику, достаю одноразовый стаканчик. Наливаю холодной воды из кулера и залпом выпиваю. Наливаю ещё.

Нет, это неправда. Ни на каком учёте Марго не стояла. Груша просто страху нагоняет. Должно быть, думает, что таким образом заставит меня говорить.

Возможно. Но только вспомни, что Марго скрыла от тебя справку о свободном посещении. Что ей мешало так же и детскую комнату милиции утаить? К тому же, тут ещё и Влад затесался. Я так и не узнал, было ли между ними что-то раньше.

Ты что, готов поверить какой-то училке? Марго же твоя девушка. Ты должен доверять ей. Даже если это и правда – подумаешь, не рассказала. Об этом не треплются направо и налево. Это ошибка, и она явно не гордится ей, раз предпочла умолчать.

Сажусь обратно за парту. Допиваю воду.

– Мне всё равно нечего вам сказать. И с чего вы вообще взяли, что я что-то знаю?

– Не морочь мне голову, Громов! – Груша выходит из себя, – я смотрела запись с камеры! Я уверена, ты не просто мелькнул пару раз – ты был в кабинете с самого начала. И ты знаешь, что она сделала это не в состоянии аффекта!

– То есть, меня даже толком не видно?

Смотрю на Елену Михайловну. Она – на меня. Её красное лицо блестит от нахлынувших эмоций. Понимая, что теперь я точно ничего не скажу, Груша берёт телефон и выходит из кабинета. Дверь закрывается – мне не удастся подслушать, кому она звонит.

«Запись с камеры… не просто мелькнул пару раз… ты был в кабинете с самого начала» – значит ли это, что в кабинете Ильички была камера? Как мне тогда удалось не попасть в кадр? Должно быть, попал в слепую зону. Повезло же.

Прокручиваю в голове тот вечер. Как мы с Марго пришли в кабинет. Как она сказала остаться в дверях. А везение ли это?

Елена Михайловна возвращается в кабинет.

– Я позвонила Ирине Ильиничне, – Груша всё ещё взволнована, но её лицо больше не красное, – тебе сделают выговор. И я позвоню твоим родителям.

Киваю.

– Поздравляю. Легко отделался.

Надеюсь, что Марго тоже. Поднимаюсь с места, собираюсь уходить.

– Саш, – Груша останавливает меня, – ну ты хоть понимаешь, что вы натворили? Это же не какое-то мелкое хулиганство. Это уголовное дело. Могли пострадать люди, в конце концов! Это же серьёзно. И всё ради чего? Ради принципа?

Не знаю, что ответить.

– Ладно, – Груша машет рукой, – иди.

Лифт поднимается на мой этаж.

Прежде, чем пойти домой, набираю номер Марго. Гудки проходят, но она не отвечает. Набираю второй раз – сбрасывает. Значит, занята. Тогда звоню Ире.

– Алло-алло? Санчо! Хорошо, что ты позвонил! Ты где?

– Меня уже отпустили. Ты говорила с Марго?

– Нет. Я вообще не знаю, что с ней.

– Я тоже, – вздыхаю, – я пытался дозвониться, но она не берёт трубку.

На секунду возникает неловкая пауза.

– Ир, ты же была в школе? Что с тобой было?

– Да-да-да, – Ира выходит из задумчивости, – у меня была воспитательная беседа с классным руководителем. Представляешь, в учительской камера была, они по ней меня увидели. Но получилось так, что я не при делах. А с тобой что?

– Выговор и звонок родителями.

– Оу.

И снова неловкая пауза.

– Ну, тогда, – Ира нарушает молчание, – позвони мне, если что узнаешь. Держи меня в курсе.

– Хорошо. Пока.

Кладу трубку.

Мама уже дома, поэтому дверь заперта на ключ, а не на щеколду. Захожу в квартиру. Вешаю куртку, снимаю кеды. Замечаю, что Женя тоже дома.

Прежде, чем идти к себе, тихонько заглядываю к маме в комнату. Она отсыпается после смены. Если мама спит, значит, её телефон, который сейчас заряжается на прикроватной тумбочке, выключен. Тихими шагами подхожу к тумбочке. Отсоединяю телефон и по-быстрому выхожу из комнаты.

Мне хватает пяти минут, чтобы добавить абонент «Ел.Мих.кл.рук» в чёрный список и вернуть телефон на место.

Знаю, рано или поздно они всё равно поговорят. Но ключевое слово – «поздно».

Лежу на кухонном диване. Смотрю телевизор, попивая чай. Иногда проверяю, нет ли новых уведомлений.

– Куда ты так рано убежал? – Женя заходит на кухню, ставит чайник, – можешь поздравить меня, я поступила.

– Молодец.

Женя рассказывает что-то про эту самую студию танцев, как она теперь каждый день заниматься будет и ещё что-то, и ещё. Я не слушаю. Смотрю телевизор и только иногда вставляю «ага», «о, здорово», «да, и не говори».

– А у тебя что интересного?

Возможно, моя девушка уже направляется в колонию для несовершеннолетних. Это достаточно интересно?

– Ничего, – пожимаю плечами, – всё, как обычно.

Жене всё равно, что я отвечаю, она целиком в своих мыслях. Берет чай и убегает к себе в комнату.

Никаких новых уведомлений.

Никаких новых уведомлений.

Не могу так больше сидеть. Уже семь часов, а она так и не объявилась. И звонить бесполезно, она всё время сбрасывает. Что ж мне делать?

Остается только одно.

Хватаю джинсы и рубашку с кресла, одеваюсь. Через несколько минут выхожу из дома.

Не знаю, на что я надеюсь. Что, по невероятному совпадению, она с родителями подъедет к дому, а я буду ждать у подъезда? Или у меня получится бросить камушек в окно шестого этажа? Зачем я вообще туда иду?

Да потому что это лучше, чем сидеть дома и гадать, что с ней там происходит.

Подхожу к её дому. Понимаю, что я даже кода от домофона не знаю. Жду под дверью, но, как назло, никто не заходит и не выходит. Осматриваю стену около домофона. Иногда гастарбайтеры где-нибудь мелко карандашом пишут код от случайной квартиры – я так в детстве в подъезды попадал. Но и здесь ничего – стена белая, ни одной надписи.

Ну что, разворачиваемся и уходим?

Нет. Попробую ещё кое-что. Совсем тупая идея, но попытка не пытка.

Набираю номер квартиры, который первым приходит в голову. Чувствую, как сердце бьётся чаще от звука домофоннных гудков.

– Да? – наконец-то из динамика раздается женский голос.

– Это я.

Без каких-либо вопросов мне открывают дверь. Потрясающе!

Поднимаюсь на шестой этаж. Подхожу к заветной квартире. Прижимаю ухо к двери – ничего не слышно. Отхожу, пока никто из соседей не принял меня за вора.

Может, просто позвонить в дверь? А если откроет не она? И даже не Милка? Их родители вряд ли обрадуются гостю в такой момент, тем более мне – сообщнику в поджоге.

Набираю номер Марго – снова не дозваниваюсь. Жаль, что у меня нет номера Милки.

Но я могу написать ей в «Вконтакте»!

Отхожу к окну на лестничной площадке. Быстро печатаю сообщение: «Привет, скажи Марго, что я в подъезде». Отправляю. Мне высвечивается, что пользователь был в сети пятнадцать минут назад. Ну, твою ж мать.

Ладно, просто подожду. Может, она всё-таки прочитает. Залезаю на подоконник с ногами. Приходится обхватывать колени, я едва умещаюсь. Прислонившись лбом к стеклу, наблюдаю, как за окном куча маленьких детей играют на площадке. Вокруг них ходят мамы, папы.

Когда-то всё было так просто. В одной руке ведерко, в другой – лопатка. И только одна проблема – получится ли куличек.

Вскакиваю, когда слышу щелчки замка. Вглядываюсь. Это её квартира? Нет? Ни хрена непонятно.

Да! Это она. Это Марго. Стоит в домашней одежде и тапочках, держит пакет с мусором. Оглядывается по сторонам, пока я не показываюсь.

– Привет, – говорю шёпотом.

Марго кивает, показывает спуститься вниз. Кидает пакет в мусоропровод, и мы вместе идем по лестнице на этаж ниже.

– Почему ты трубку не берёшь? Так сложно дать о себе знать? Что вообще…

Марго затыкает меня поцелуем. Проводит ладонью от моей шеи к щеке, затем к волосам за ухом. Мне так нравится чувствовать её пальцы, как они массируют кожу головы.

– Всё? – Марго отрывается, – теперь поговорим спокойно?

Киваю.

Марго подходит к окну. Наклоняется к батарее под ним, вытаскивает спрятанные между труб сигареты. Достает свою зажигалку с откидной крышкой, припрятанную за резинкой домашних шорт. Мне удается зацепиться взглядом за пару родинок возле её пупка.

– Что с тобой в итоге? – Марго закуривает.

– Потом. Расскажи, что по поводу тебя решили.

– Это долго, – Марго прислоняется к подоконнику, – сначала ты.

Встаю рядом. Я ещё ничего не знаю, но мне уже спокойнее.

Вкратце рассказываю о выговоре. О звонке родителям. Опускаю ту часть, где мы с Еленой Михайловной говорим о детской комнате милиции – я ещё не готов разбираться с этим.

– Ну, я думала, что будет хуже. Действительно, легко отделался.

Она улыбается.

– В общем, слушай. Это такая жопа, – Марго выпускает дым в сторону. – Сижу вчера у себя в комнате, рисую. Вдруг заходит мать, закрывает дверь. Садится ко мне на кровать. И она такая: «Марго, ты ничего не хочешь мне рассказать?»

Усмехаюсь. Если бы мне позвонили и сказали, что моя дочь подожгла кабинет завуча – я бы не стал ходить вокруг да около.

– В итоге, она призналась, что ей Михалыч позвонила. И тут я как начну реветь. Говорю, вот, эта Ильичка, она меня к ЕГЭ по русскому не допускает, не знаю, что на меня нашло, ну и так далее. Мне даже саму себя жалко стало. Может, нахрен эту Бауманку? Во мне такая актриса погибает.

Марго тушит сигарету и выбрасывает её в форточку.

– В итоге, – продолжает она, – приходим сегодня к директрисе. Она показывает видео с двух камер – одна в учительской, другая у Ильички. Они черно-белые, качество ужасное. Тебя так вообще почти не видно. Но Ильичка говорит, что это точно мы, типа есть свидетели.

– Какие ещё свидетели?

– Они вчера опрашивали ребят с дискотеки. Пытались узнать, кто в каких костюмах был, – Марго усмехается, – угадай, какая сука указала на нас с тобой.

Пожимаю плечами.

– Влад сказал, что это Дамир. Я даже не удивлена.

Я тоже. Мне больше интересно, почему с Владом ты созвонилась, а со мной нет.

– Ну, и?

– Я сказала, что ничего не помню. И мать им мозги проела, типа, так и так, довели, у ребёнка нервный срыв.

– У тебя был нервный срыв?

– Стебёшься? – Марго усмехается, – в конце концов, обошлось. Мне сделали выговор. Ещё надо возместить ущерб – купить Ильичке новый стол. Это не существенно, возьмём деньги со съёмных. Ещё мать сказала, что мне надо будет теперь ходить два раза в неделю туда, куда…

– Туда, куда ты мне не говоришь? – договариваю за Марго.

– Да, именно. Теперь я буду занята в среду вечером и в воскресенье, как обычно. Ну, и всё. А, ну и, само собой, с русским ко мне больше не будут приставать.

Киваю, улыбаясь. Конечно, хорошо, что всё обошлось. Но что за странное чувство? Как будто меня обманули.

Потому что она действительно тебя обманула.

– Марго, – не уверен, что хочу начинать это, – скажи честно: это ведь не было пьяное приключение? Ты всё придумала заранее. Ты даже знала, где камеры.

Марго опускает взгляд. Вздыхает.

– Да. Я спланировала это. Но всё пошло совсем не так. И я не знала, что в кабинете Ильички тоже камера есть.

– Но почему ты мне ничего не сказала?

Марго не отвечает. О чем-то задумывается, смотря под ноги.

– Скажем так, – она говорит неторопливо, подбирая слова, – я хочу, то есть хотела… в смысле, не хотела – короче, я боялась, что ты не так поймешь. Я… понимаешь, ты… Есть мои вещи, которые ты ещё не знаешь. Но я не хочу, чтобы ты думал, что они делают меня другой. Не такой, как ты меня знаешь. Потому что ты знаешь больше, чем большинство.

Марго переводит взгляд на меня. Наверное, ждёт, что я что-нибудь отвечу. Но я вообще не понял, что она имела в виду.

– Ой, все, – она закрывает лицо руками, – забей, я не умею говорить такие вещи.

– Попробуй ещё раз, – прижимаю Марго к своему плечу, – давай, я тебя слушаю.

– Ты будешь смеяться, – она мотает головой.

– Просто скажи: мы встречаемся не просто так? Я для тебя хоть что-то значу?

Марго убирает руки от лица.

– Конечно, не просто так, – целует меня в щёку, – и да, значишь. Больше, чем просто что-то.

– Ты для меня тоже, – целую Марго около носа.

Мы обнимаемся, ничего не говоря. Чувствую, что всё наконец-то позади. И всё в полном порядке. Только на душе маленький осадок. Как появившейся шероховатый уголок на наших гладких отношениях. Уголок, об который я стукнулся мизинцем.

– Мне уже домой надо, – говорит Марго, но не отпускает меня, – так не хочется возвращаться.

– Почему?

– Ну, ты же помнишь, что мы с тобой делали в кабинете?

Она намекает на наш поцелуй с ласками. Киваю.

– Моей матери и это показали. Так что теперь она знает, что у меня есть парень, – Марго вздыхает, – её сильно переклинило.

– Что, запретила тебе встречаться со мной?

– Громов, ну, что за детский сад? Нет, конечно. Мать сказала что-то вроде: «Марго, ты взрослая девочка. Делай, что хочешь, только без глупостей». А потом весь день выносила мне мозг, как важно предохраняться и всё вот это вот – бе! – Марго передергивается, – как будто я сама не знаю.

Да, её маме беспокоиться не о чем – у Марго явно пунктик на этот счет.

– А ещё она хочет познакомиться с тобой.

– Серьёзно?

Только этого не хватало. Ненавижу знакомства с родителями.

– Расслабься. Я ей никогда не рассказывала про свои отношения. Так что обойдется, – Марго гладит меня по плечу, – я больше из-за отца переживаю. Он мне всыпет, когда узнает, что я натворила в школе.

– Он у тебя строгий?

– Не то слово, – Марго прижимается щекой к моему плечу.

– Не повезло. Нас папа никогда не строил, – улыбаюсь, – хотя его всё равно лучше не злить.

– А я представляла, что он у тебя такой суровый. Он же этот…

– Да, но на нас это как-то не отражается.

Марго вздыхает.

– Уже пора.

Киваю.

Мы целуемся на прощание. Мне хотелось бы взять её на руки и забрать с собой. Уложить в свою кровать, укутать одеялом. И всегда оставаться рядом. Чтобы ей больше не приходилось плакать, нарочно или по-настоящему.

Поднимаемся на этаж выше. Ещё раз целуемся на прощание, мимолетно. Мой взгляд идёт за Марго по лестничной площадке, доходит до её квартиры. И врезается во входную дверь, когда та захлопывается за ней.